Немилосердная

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ СКОПИЩЕ ВАМПИРОВ

В большой стае Вулси насчитывалось не менее дюжины мощных бойцов. А дюжина оборотней — это все равно что две дюжины настоящих свирепых волков. И еще стая Вулси считалась одной из самых дисциплинированных, за что удостоилась нелестного прозвища «ручные волки», звучавшего, конечно, только в приватных беседах. Но в полнолуние ни один оборотень не отличается примерным поведением.

Леди Маккон прекрасно понимала, что очень рискует — ее запах неминуемо привлечет к ней мужа. Он прибежит, даже пребывая под проклятием полной луны. Возможно, стремясь растерзать и убить. И еще она знала, что Коналл не зря был альфой — у него хватало харизмы держать стаю и вести ее за собой независимо от того, насколько сильна у других оборотней потребность в одиночку идти по кровавому следу и рыскать по окрестностям в поисках сырого мяса. Все волки последуют за ним, а это значит, что он приведет их к ней.

Так оно и вышло.

Они повалили из нижних дверей и окон замка, оглашая небеса воем. Они перемещались, будто вязкая серебристая жидкость, текли с холма на манер шарика ртути, который перекатывается на ладони ученого. По мере их приближения вой становился оглушительным; переполняемые извечной яростью на мир, навязавший им такую цену за бессмертие, оборотни двигались быстрее, чем ожидала Алексия. От них бежал бы любой смертный, и, похоже, вампиры тоже испытывали искушение убраться подальше от несущейся на них волны сверхъестественно мощных мышц и оскаленных зубов.

Впереди бежал самый большой пятнистый желтоглазый волк, сосредоточенный лишь на одном — на аромате, что нес вечерний ветерок. Это был запах подруги, любовницы, партнерши и предчувствия чего-то нового, грядущего. Ему сопутствовал, переплетаясь с ним, запах мальчика — запах свежего мяса, которое следовало съесть. Под ними струилась вонь гнилой плоти и древних родословных — это на территорию стаи вторглись другие хищники. А доминировал над всем этим промышленный запах еще одного врага — чудовищного гигантского механизма.

Леди Маккон вышла из кареты, захлопнула за собой дверь и заслонила от угрозы Джанела и королеву, зная: она будет их защищать в буквальном смысле этого выражения голыми руками.

Однако ноги отказывались ей служить как следует, и она обнаружила, что стоит, прислонившись к двери кареты, и жалеет об отсутствии парасоля, на который можно было бы опереться.

И вот стая уже рядом. Вал из шерсти и зубов распался на отдельных волков. Лорд Маккон с пробуксовкой остановился перед женой.

Леди Маккон никогда толком не знала, как управляться с мужем, когда тот в таком состоянии. Во время полнолуния в этих желтых глазах не было ничего от мужчины, которого она любит. Ее единственной надеждой было, что он сочтет октомат более серьезной угрозой, чем вампиров. Что инстинкт, который им движет, велит сперва защитить территорию, а потом уж трапезничать, и, следовательно, они с Джанелом, представляющие собой свежее мясо, будут пока что проигнорированы.

И эта надежда оправдалась. Желтые глаза Коналла полыхнули, стали почти человеческими, он высунул язык, а потом стая собралась воедино и бросилась на октомат: по волку на каждое щупальце, оставшиеся четыре — на условную шею. Зубы сверхъестественных инстинктивно нацеливались на суставы и артерии, даже если суставы были сделаны из шарикоподшипников и шкивов, а артерии представляли собой управляемые гидравликой и паром жгуты.

Алексия наблюдала за происходящим, восхищаясь грацией поразительно высоких волчьих прыжков. В одной руке она сжимала Этель, но сама рука бессильно повисла. Нечего было и надеяться, что ей удастся поразить цель даже размером с октомат, не рискуя при этом попасть в какого-нибудь зверя. Вампиры не сделали ни единого движения, чтобы помочь. Может, опасаясь, что оборотни отнесутся к этому с неодобрением и начнут на них нападать, а может, просто потому, что были вампирами.

Леди Маккон смогла узнать кое-кого из стаи благодаря отличительным чертам. Вот Чаннинг, его проще всего вычислить по белоснежной шкуре; вот Лайалл, меньше остальных и проворнее, почти не уступающий вампирам в скорости и ловкости; вот Биффи, самый темный, с красноватой шестью на брюхе, его движения необузданны и яростны. Но взгляд Алексии снова и снова возвращался к пятнистой шкуре самого крупного волка. Тот прыгнул, оторвал от октомата кусок, опустился на все четыре лапы и прыгнул вновь.

Чтобы их действия возымели реальный эффект, волкам следовало всем вместе сосредоточиться на одном щупальце или атаковать шею, но ими двигала полная луна. Даже при самых благоприятных обстоятельствах лишь немногие оборотни в волчьем обличье сохраняли способность думать по-человечески, а полнолуние к таким обстоятельствам не относилось категорически.

Октомат был сконструирован с расчетом на разные ситуации, однако нападение целой стаи явно не входило в их число. Мадам Лефу хорошо вооружила устройство и по большей части использовала металлы, да только серебра в их числе не было, так что конструкция оказалась уязвимой перед оборотнями, тем более перед таким количеством. Но француженка не сдавалась. О нет! Мадам Лефу пустила в ход кошмарные щупальца, распыляющие огонь и мечущие деревянные колышки. Алексия понимала, что изобретательница рано или поздно отчается настолько, что снова пустит в ход ляпис солярис, это всего лишь вопрос времени.

Потом леди Маккон приметила над октоматом белый объект, который быстро смещался под воздействием эфирных ветров в их сторону. Это оказался маленький частный дирижабль.

И тут ее скрутила очередная схватка. Алексия согнулась и сползла вдоль стенки кареты на землю, оставив дверь открытой для нападения. Сейчас это ощущение волны впервые стало по-настоящему болезненным. Скрючившись от не ею продиктованных движений в собственном теле, леди Маккон подняла взгляд и устремила его к востоку.

И не смогла сдержать крика — который вызвала не боль, а то, что она увидела. Холодная серебристая синева ночного неба определенно чуть порозовела.

Требовалось как можно скорее загнать всех сверхъестественных в надежный безопасный замок.

Она посмотрела на лорда Амброуза, который стоял теперь над ней, загораживая дверь, чтобы защитить свою королеву.

— Нужно как-то уничтожить эту конструкцию и выиграть время, чтобы добраться до Вулси. Солнце встает.

Глаза вампира стали черными от страха. Солнце остановит оборотней, вернув им человеческий облик. Оно замедлит самых молодых членов стаи, сделав их уязвимыми, и будет по-настоящему опасным для Биффи, еще не овладевшего самоконтролем. Но вампиров оно прикончит всех до одного, включая королеву.

Алексия кое-что придумала.

— Найдите мне носилки, милорд.

— Что, леди Маккон?

— Оторвите крышу кареты или отломайте часть облучка. Два вампира возьмутся за концы доски и отнесут меня в Вулси. Никому не придется до меня дотрагиваться, все ваши силы останутся при вас. И мы рванем к замку.

— Стратегическое отступление. Отличное решение, — и вампир вскочил на облучок.

Алексия услышала громкий треск.

Наверху она увидела яркую оранжевую вспышку, исходящую от дирижабля, и услышала громкий лязг, когда массивный снаряд ударил в верхнюю часть октомата и проделал там дыру. Механизм покачнулся, но не упал.

Лорд Акелдама послал поддержку с воздуха! Алексия понятия не имела, чем вооружены его трутни — возможно, маленькой пушечкой, или ружьем для охоты на слонов, или эфиромодифицированным мушкетоном, — но ее это и не интересовало. С дирижабля выстрелили снова.

К тому времени как второй снаряд попал в цель, лорд Амброуз и герцог оказались возле кареты. Они положили на землю рядом с Алексией широкую доску. Той удалось забраться на нее.

Вампиры подняли импровизированные носилки. Королева и державший Джанела доктор Кадаврс выскочили через верх раскуроченной и опаленной кареты, как черти из табакерки, и бросились в сторону Вулси, перемахнув через поваленное дерево. В исполнении графини с ее пухленькой фигурой, затянутой в цветастое платье, этот маневр выглядел особенно нелепо. Вампиры с леди Маккон пустились следом. Прыжок через поваленное дерево стал для Алексии настоящей пыткой, она не сомневалась, что упадет во время приземления, но смогла удержаться.

Волки надежно отвлекли мадам Лефу, и та далеко не сразу обратила внимание на бегство вампиров. К тому времени как она поняла, что происходит, и стала палить из октомата, все уже были вне зоны поражения.

Стучаться в главные двери замка не пришлось, они стояли широко распахнутыми, а перед ними на крыльце толпились, раскрыв рты, клавигеры и прислуга. Прижимающие к глазам бинокли и стеклокуляры, они были полностью поглощены происходящим внизу сражением. Повинуясь повелительному взмаху руки леди Маккон, смертные расступились, образуя проход, по которому вампиры смогли добежать до самого входа. И тут все резко застыло. Все ждали чего-то с ритуальной торжественностью, абсолютно неуместной в столь отчаянных обстоятельствах.

— Ну, в чем теперь дело? — Алексия была раздражена сверх всякой меры. Ее поднесли прямо к дверям, как разодетую свинью на обеденном блюде. «Теперь в любой момент, — подумала она, позволив фантазии разыграться, — может явиться кухарка с яблочком, чтобы засунуть его мне в рот».

Лорд Амброуз опустил свой край носилок, а герцог, наоборот, поднял свой, и леди Маккон соскользнула вниз, едва успев встать на ноги и не заметив, как это произошло.

Быстрый жест обеспечил ей поддержку двух самых мощных клавигеров Вулси, которые подступили к ней с обеих сторон. С их помощью Алексии удалось доковылять до входа в собственный дом.

Но вампиры по-прежнему ждали на парадном крыльце, будто идиотская пародия на осиротевших щенят — бессмертных потрепанных щенят с проникновенными взглядами и смертоносными клыками.

Леди Маккон с трудом повернулась:

— Ну и?

— Пригласите нас к себе, Алексия Маккон, леди Вулси, госпожа этих владений.

Графиня проговорила эти слова нараспев, словно гимн. Она крепко прижимала к груди всхлипывавшего Джанела с огромными от страха глазами. Отчаянный негодник превратился в обыкновенного перепуганного ребенка.

— Ох, да ради всего святого, заходите же, заходите, — Алексия нахмурилась, пытаясь заставить мозг работать. Комнат в замке предостаточно, но где лучше всего разместить целый рой вампиров? Она поджала губы. — Пожалуй, лучше всего отвести вас в подземелье. Это единственное место, в котором я могу гарантировать вам полное отсутствие окон, а солнце вот-вот встанет.

Румпет выступил вперед.

— Леди Маккон, что вы наделали?

Вампиры чинно прошествовали в дом. Алексия указала нужную лестницу, и они стали молча спускаться в подземелье.

— Вы пригласили королеву роя? — дворецкий, обычно довольно-таки румяный мужчина, стал вдруг мертвенно-бледным.

— Пригласила.

Герцог Гематол, проходя мимо Алексии, устало улыбнулся ей, продемонстрировав клык. Он явно принял испуг дворецкого как должное.

— Мы больше не сможем уйти, леди Маккон, вы это осознаете? Когда королева роится и переезжает на новое место, это навсегда.

Леди Маккон поняла наконец, почему лорд Акелдама отказался пригласить рой к чаю, поняла смысл его улыбки. Алексия умудрилась навсегда убрать его самых серьезных соперников из Лондона. Теперь он был не только кормчим, стоящим во главе прошедших специальную подготовку молодых людей, но и становился единственным живущим в столице законодателем мод.

А Алексия заполучила полный подвал вампиров. Навечно.

— Проклятье, до чего меня ловко обставили!

Но тут ее скрутила новая схватка, и сразу стало не до текущих домашних передряг. Она заподозрила, что похожую боль испытывает ее муж, перекидываясь в волка и обратно.

Румпет протянул руку, чтобы ее поддержать.

— Миледи?

— Румпет, к нам на порог явился октомат.

— Да, миледи, я заметил. И половина БРП тоже уже прибыла.

Алексия посмотрела и убедилась, что так оно и есть. Несколько членов БРП, которые шли по следу октомата от самого Лондона, наконец настигли его. Ей показалось, что она может разглядеть высокую дюжую фигуру. Хавербинк.

— О боже. Стая набросится на них, ведь они — еда.

И действительно, прямо у нее на глазах один из оборотней оставил в покое творение мадам Лефу и переключился на агента БРП.

— Мы должны их защитить. Надо вернуть стаю!

— Совершенно верно, миледи.

— Сзывайте клавигеров. Пусть принесут все необходимое оборудование и откроют шкаф с серебром.

— Будет сделано, миледи.

Дворецкий направился в сторону треугольной ниши под лестницей. Возле большого колокольчика, в который он звонил, сзывая всех на трапезу, висела серебряная цепь, а у нее на конце болтался серебряный же ключ. Рядом стоял специальный стеклянный ящик, содержащий большой рог. Румпет одним быстрым движением затянутой в перчатку руки разбил стекло, поднес рог к губам и подул в него.

Раздавшийся звук нельзя было отнести к разряду благородных — казалось, кто-то громко испустил кишечные газы. Но он разнесся по всему замку, из чего приходилось сделать вывод, что именно такой звук способен проникать сквозь камень. Клавигеры немедленно собрались вокруг Румпета в коридоре. Политика стаи требовала, чтобы на каждого оборотня приходилось по меньшей мере двое клавигеров. Например, у лорда Маккона сейчас их имелось шестеро, да и кроме них в замке околачивалось еще некоторое количество дополнительных молодцов.

Румпет при помощи ключа открыл шкаф с серебром — старую уродливую конструкцию из красного дерева, по виду которой невозможно было догадаться о ее содержимом. Внутри вместо обычных домашних ценностей вроде подсвечников, младенческих ложечек на первый зубок и тому подобного хранились наборы клавигера: расставленные аккуратными рядами и висящие на крючках серебряные кандалы (их хватило бы на всех членов стаи), серебряные ножи, несколько драгоценных бутылок с ляпис лунеарис и, самое главное, сети на манер рыболовных. Сплетенные из серебряного шнура, с утяжелителями по углам, они предназначались, чтобы ловить волков и лишать их сил, не причиняя вреда. Тут на крючочках поблескивали пятьдесят тонких серебряных цепочек с пятьюдесятью тонкими серебряными свистками.

Клавигеры с мрачными лицами вооружились и взяли сети. Каждый повесил на шею по свистку. Они издавали такие высокие звуки, что их не могло уловить человеческое ухо, но волки и собаки их отлично слышали и отчаянно не любили.

Алексии кое-что пришло в голову.

— Постарайтесь в первую очередь привести Биффи. Помните, он еще на стадии щенка и поэтому самый уязвимый для солнечных лучей. Но берегитесь — он будет и самым злобным. Только подумать, ну что я скажу, если он нечаянно кого-нибудь сожрет?

Шестеро самых мощных, самых опытных клавигеров побежали к конюшням, и до слуха Алексии донесся рокот заводящихся паровых фургонов с разновысокими задними и передними колесами. На каждый приходилось по два клавигера — один правил, другой забрасывал сеть. Фургоны с ревом понеслись под гору, за ними белыми облачками клубился пар. Остальные клавигеры побежали следом.

После этого леди Маккон почти не видела сражения. Она прислонилась к Румпету и пыталась наблюдать за происходящим, но схватки продолжали отвлекать ее, а битва внизу представляла собой всего лишь напоминающее пудинг месиво из клавигеров, волков и пара от фургонов и октомата. Порой воздух рассекала струя огня или вздымался вверх каскад серебряной сети.

Наконец она сдалась.

— Румпет, помогите мне добраться до главной лестницы.

Дворецкий сделал это, и Алексия с облегчением грузно осела на ее ступени.

— А теперь, пожалуйста, спуститесь и удостоверьтесь, что вампиры заперты. Последнее, что нам надо, это чтобы они бродили на свободе.

— Сию секунду, миледи.

Румпет исчез и несколько позже вернулся с мрачной физиономией.

— Все настолько плохо?

— Они жалуются на отсутствие удобств и требуют перьевых подушек, миледи.

— Ну еще бы, конечно, требуют! — Алексию скрючило, когда ее пронзила очередная схватка.

Она лишь смутно видела, как дирижабль лорда Акелдамы изящно сел в переднем дворе замка Вулси. Из корзины проворно выскочил Бутс с остальной воздухоплавательной братией. Свое судно они пришвартовали к коновязи.

Первая партия клавигеров в своем фургоне к тому времени уже вернулась, таща спеленатого сетью волка. Хоть серебряная сеть и жгла оборотня, делая податливым, чтобы затащить по лестнице в замок, все равно потребовалось четверо. Это был не Биффи, но, кажется, еще один из молодняка, Рэйф.

Тут Алексия переключилась на то, чтобы поохать, потому что боли стали еще сильнее, если такое, конечно, вообще возможно. Она поискала взглядом Румпета, но тот, что неудивительно, руководил выгрузкой молодого волка, следя, чтобы того стащили в подземелье и хорошенько там заперли. Алексия даже нашла пару секунд понадеяться, что все вампиры расположились в одной клетке, а не то ситуация станет по-настоящему сложной.

— Коналл! — закричала она сквозь боль, даже зная, что муж сейчас в волчьей ипостаси, поймать его будет сложнее всего и, соответственно, он вернется домой последним. — Где же он? — она пребывала в иррациональной уверенности, что в такой момент супруг непременно должен быть с ней.

Тут ей на лоб легла широкая полоска прохладной ткани, и тихий, внушающий доверие голос сказал именно то, что нужно:

— Вот, мадам, выпейте.

К губам прижалась чашка. Алексия сделала глоток. Крепкий, молочный, тонизирующий, именно такой, как она больше всего любила. Чай.

Она открыла глаза, которые до сих пор были зажмурены от боли, и увидела узкое, испещренное морщинами лицо пожилого джентльмена, непримечательное и знакомое.

— Флут!

— Добрый вечер, мадам.

— Как вы тут оказались?

Флут указал себе за спину, где через раскрытую входную дверь все еще был виден дирижабль. В дверном проеме маячили Тиззи и Бутс, которые в ужасе смотрели на Алексию. Ясно ощущалось, что они предпочли бы оказаться где угодно, лишь бы не здесь.

— Попросил, чтобы меня подвезли, мэм.

— И-ип! — взвизгнул Тиззи, когда его оттолкнула с пути новая группа клавигеров, притащившая домой очередного волка в сетке.

«Хемминг, — подумала Алексия. — Должно быть, он». Только Хемминг так скулил. Клавигеры проволокли пленника по коридору и затопали вниз по лестнице, не нуждаясь в дополнительном распоряжении запыхавшейся и корчащейся леди Маккон.

Первая группа тем временем поднялась из подземелья и как раз проходила мимо них по лестнице.

— Возвращайтесь, — приказала альфа-самка, — и постарайтесь найти Биффи. Остальные смогут выдержать солнце.

— А разве оборотни не способны выносить солнечный свет? — спросил Бутс.

Прежде чем ответить, Алексия испустила долгий тихий стон.

— Способны. Но только когда научатся контролировать себя.

— А что с ним случится, если его не успеют вернуть в дом?

В этот миг вернулся Румпет.

— А-а, мистер Флут, — он приветствовал коллегу легким поклоном, как равный равного.

— Мистер Румпет, — отозвался Флут и тут же снова переключил свое внимание на леди Маккон. — А теперь, мадам, сосредоточьтесь и постарайтесь глубоко дышать. Дышите сквозь боль.

Алексия сердито глянула на него.

— Вам легко говорить! Вы когда-нибудь это делали?

— Конечно, нет, мадам.

— Румпет, всех вампиров рассортировали?

— В основном, миледи.

— Что вы имеете в виду под этим «в основном»?

Тут разговор на время прервался: все галантно пережидали, пока леди Маккон испустит еще один наполовину крик, наполовину злобный вой, когда ее настигла очередная схватка. Присутствующие дружно притворились, будто не замечают ее страданий. Весьма вежливо с их стороны.

— Ну, некоторые вампиры предпочли отделиться. Так что придется поместить с ними кого-то из наших.

— Куда катится мир? Вампиры и оборотни спят вместе, — саркастично заметила Алексия.

Один из клавигеров, веселый веснушчатый обалдуй, который, бывало, исполнял шотландские баллады для самой королевы, сказал:

— На самом деле это так мило! Они там прильнули друг к дружке.

— Прильнули? Да волк же должен разорвать вампира.

— Уже нет, миледи. Взгляните.

Алексия взглянула. Солнце взошло, его первые лучи осеняли горизонт. Летний денек обещал быть ясным, и это было слишком даже для известных своим здравым смыслом запредельных. Леди Маккон запаниковала.

— Биффи! Биффи еще не в замке! Скорее! — она махнула рукой клавигерам. — Поднимите меня и уведите отсюда! Ведите меня к нему! Он может умереть! — Алексия начала кричать от боли и от мысли о бедном молодом Биффи, который лежит где-то снаружи, сгорая заживо.

— Но, миледи, вы же вот-вот, ну… гм… родите! — возразил Румпет.

— Ах, это неважно. Это может подождать, — Алексия повернулась. — Флут! Сделайте что-нибудь!

Флут кивнул и указал на одного из клавигеров:

— Вот вы, сделайте, как она велит. Бутс, берите ее с другой стороны, — он опустил взгляд на свою хозяйку. Конечно, дочь у Алессандро Таработти получилась непростая. — Мадам, что бы вы ни делали, главное, не тужьтесь!

— Несите одеяла! — крикнула леди Маккон оставшимся клавигерам и Румпету. — Если понадобится, сорвите занавески. Почти вся стая снаружи, нагишом! Ох, до чего же все это неловко.

Бутс и веснушчатый клавигер сцепили руки вместе, образовав подобие табуретки, на которую уселась леди Маккон. Она обхватила каждого из них за шею, и два молодых человека побежали, спотыкаясь, прочь из замка, вниз по бесконечному, судя по ощущениям, склону холма к стоявшей внизу карете.

Октомат, потерявший во время схватки слишком много щупалец, был повержен. Когда Алексию принесли ближе к месту действия, она увидела на земле обнаженные тела членов стаи — окровавленные, покрытые синяками и ожогами. Тут же валялось несколько щупалец октомата и кое-что из его начинки: болты, шкивы, детали двигателя. Тут и там прихрамывали или нянчили раненые конечности клавигеры и агенты БРП, показавшие себя недостаточно проворными, но, к счастью, похоже, никто не пострадал всерьез. А вот оборотни, напротив, лежали вялые и бессмысленные, будто пережаренная рыба. Большинство их них, казалось, просто спали глубоким сном — обычное дело после ночи полнолуния, во время которой ломаются кости и рвется плоть. Но под прямыми лучами солнца не заживала ни одна рана. Даже у бессмертия есть пределы.

Вокруг суетились клавигеры, оттаскивая предварительно прикрытых одеялами оборотней в дом.

— Где Биффи? — Алексия нигде его не видела. Потом она поняла, что не видит кое-кого еще, и от ужаса ее голос почти превратился в визг: — Где Коналл? О нет, о нет, о нет.

Обычный командный тон Алексии исчез, уступив место монотонным горестным причитаниям, которые сменил крик боли от очередной схватки. Она нежно любила Биффи, но теперь сходила с ума от волнения за того, кого любила еще больше, то есть за мужа. «Неужели он ранен? — думала она. — Или погиб?»

Двое молодых людей, спотыкаясь и запинаясь, носили ее по полю боя, пока возле громадного перевернутого котелка — рухнувшей на землю кабины октомата — не набрели на оазис спокойствия.

Профессор Лайалл, облаченный в оранжевую бархатную портьеру, которая обматывала его тело наподобие тоги, и по-прежнему сохранявший весьма достойный вид, командовал войсками и отдавал приказы.

Когда его глазам предстало поразительное зрелище — альфа-самка стаи, которую несли в его сторону двое юношей, причем все трое определенно пребывали в растрепанных чувствах, — он проговорил:

— Леди Маккон?

— Профессор! Где мой муж? Где Биффи?

— Ах да, конечно, прикосновение запредельной. Очень хорошая идея.

— Профессор!

— Леди Маккон, с вами все в порядке? — профессор Лайалл подошел ближе, чтобы разглядеть ее повнимательнее. — У вас что, началось? — и он посмотрел на Бутса, который выразительно поднял брови.

— Где Коналл? — практически завопила леди Маккон.

— С ним все хорошо, миледи. Совершенно замечательно. Он отнес Биффи внутрь, подальше от солнца.

— Внутрь?

— Внутрь октомата. Они там с мадам Лефу. Как только она поняла, что происходит, сразу открыла люк и впустила их.

Избавившись от страха, леди Маккон почувствовала почти болезненное облегчение.

— Показывайте.

Профессор Лайалл отвел их к кабине октомата, обошел ее сбоку и застенчиво постучал. Доселе невидимая дверь в броне распахнулась, и наружу выглянула мадам Лефу.

В этот миг леди Маккон отчаянно хотелось, чтобы при ней был ее парасоль. Она бы поприветствовала француженку, хорошенько врезав той по голове. Нечего было втягивать всех в такую историю, будь они хоть трижды подруги! Изобретательница стала источником слишком большого количества ненужных тревог, и неважно, правое ее дело или нет.

— Слушаю вас, профессор Лайалл.

— Леди Маккон желает видеть своего мужа, — тут бета сделал шаг в сторону, чтобы француженка смогла увидеть потную и явно расстроенную Алексию вместе с ее носильщиками.

— Алексия! Вы нездоровы?

Это было уже слишком.

— Нет-нет, со мной все отлично. Я то гонялась за вами по всему Лондону, то, наоборот, удирала от вас. Я видела, как горит город, как рушится обиталище роя, и выпадала из дирижабля — дважды! К тому же есть опасность, что я вот-вот рожу. И я потеряла свой парасоль! — последние слова Алексия сопроводила совершенно детским рыданием.

Из головы октомата донесся голос — низкий начальственный голос с шотландским акцентом:

— Это моя жена? Превосходно. Она-то и нужна, чтобы снова поставить щенка на ноги.

Голова Женевьевы ухнула и исчезла, словно ее обладательницу против воли втащили назад, и вместо нее возникла голова лорда Маккона.

Граф выглядел полностью здоровым, ну разве что немного сонным: в день после полнолуния оборотни, как правило, дрыхнут без просыпу. Коналл и Лайалл бодрствовали и действовали, хоть и несколько неуклюже, и это говорило об их недюжинной стойкости. Со слов лорда Маккона, не спать в такой день — все равно что спьяну играть в блошки с пингвином: ощущения самые дурацкие и все будто снится. Волосы альфы были взъерошены, а коньячные глаза смотрели мягко и масляно, этаким осоловевшим от схватки и победы взглядом. Окинув взглядом жену, он сказал:

— А-а, любимая, лезь к нам, хорошо? Без твоего прикосновения Биффи в безопасное место не доставить. Замечательно, что ты явилась. И транспорт выбрала такой интересный.

В это мгновение его супруга запрокинула голову и закричала.

Лицо лорда Коналла Маккона тут же изменилось, теперь оно выражало абсолютную панику и совершеннейшую ярость. Он выскочил из октомата, бросился к жене, небрежным мановением кисти отшвырнул с дороги бедного Бутса и схватил леди Маккон на руки.

— Что с тобой? Ты чего… не может быть! Не время сейчас!

— Правда? — пропыхтела его жена. — Ну скажи это деточке. Ты хоть понимаешь, что сам во всем виноват?

— Я? Да как вообще?

Его прервал другой крик боли, донесшийся из головы октомата. Мадам Лефу снова высунулась наружу.

— Молодому Биффи не помешало бы ваше присутствие, милорд.

Граф раздраженно рыкнул и полез обратно. Вначале он, правда, пропихнул в дверь Алексию, а потом последовал за ней сам.

Они оказались в очень тесном пространстве. Мадам Лефу спроектировала кабину управления из расчета на двух человек — себя саму и Джанела. Один-единственный лорд Маккон занимал примерно столько же места, плюс беременная Алексия и распростертый на полу Биффи.

Глаза леди Маккон не сразу приспособились к царившему тут полумраку, но она довольно быстро разглядела, что у бывшего трутня довольно скверный ожог на ноге. Кожа на ней выглядела кошмарно, почернела и покрылась волдырями.

— Я что, должна его коснуться? Он может никогда не исцелиться.

Лорд Маккон захлопнул дверь, отсекая губительное солнце.

— Проклятье, женщина, чего тебя понесло сюда в таком состоянии?

— Как Джанел? — тут же требовательно спросила мадам Лефу. — Он не ранен?

— С ним все в порядке, — Алексия не стала упоминать, что в данный момент он заперт в подземелье с вампирской королевой.

— Алексия, — мадам Лефу молитвенно сложила руки и широко раскрыла молящие зеленые глаза, — вы понимаете, что у меня не было выбора? Понимаете, что я должна его вернуть? Он все, что у меня есть. А она его украла.

— И вы не пришли ко мне за помощью? Право, Женевьева, вы, наверное, считаете меня никудышной подругой.

— На ее стороне закон.

Алексия схватилась за живот и застонала. Ее обуяло совершенно ошеломляющее ощущение — насущная необходимость начать тужиться.

— И что?

— А вы маджах.

— И поэтому, возможно, нашла бы решение.

— Я ненавижу ее больше всего на свете. Сперва она похитила у меня Анжелику и вот теперь Джанела! Какое право она имела…

— И вашим решением стал дурацкий громадный осьминог? Неужели, Женевьева, вам не пришло в голову, что это несколько чересчур?

— На моей стороне Орден медного осьминога.

— Ох, да что вы говорите! Теперь это становится интересным. В него входят и бывшие члены клуба «Гипокрас»? — Алексия мгновенно отвлеклась от родовой деятельности. — Кстати, да, муженек, я собиралась рассказать тебе об этом. Похоже, на повестке дня у ОМО направленная против сверхъестественных деятельность, — она прервалась на очередной крик. — Должна сказать, это необычайно больно.

Лорд Маккон обратил на изобретательницу взгляд пожелтевших от злобы глаз.

— Довольно. Ей сейчас и без вас есть чем заняться.

Женевьева повнимательнее присмотрелась к Алексии.

— Да, похоже, так оно и есть. Милорд, вам уже доводилось принимать роды?

Граф побледнел настолько, насколько вообще возможно, то есть стал куда белее обычного, при том что в данный момент он держал жену за руку.

— Как-то у меня окотилась кошка, и я принял весь помет.

Француженка кивнула.

— Это не совсем то же самое. Как насчет профессора Лайалла?

Взгляд лорда Маккона стал бешеным.

— Думаю, он в основном по овцам.

Алексия подняла глаза между схватками.

— А вы присутствовали при рождении Джанела?

Француженка кивнула снова:

— Да, но там была и акушерка. Думаю, общие принципы я помню и, конечно, много об этом читала.

Алексия слегка расслабилась. Книги всегда помогали ей почувствовать себя лучше. Тут на нее накатила очередная волна, и она вскрикнула.

Лорд Маккон грозно посмотрел на мадам Лефу.

— Сделайте что-нибудь, чтобы это прекратилось!

Обе женщины не обратили на его реплику никакого внимания.

В дверь вежливо постучали, и мадам Лефу открыла.

Перед входом стоял Флут — спина прямая, на лице нарочитое безразличие.

— Чистая ткань, перевязочные материалы, вода и чай, мадам, — и он протянул изобретательнице все эти необходимые вещи.

— Ах, Флут, спасибо вам, — Женевьева с благодарностью приняла их и после мгновенного размышления пристроила поверх обморочного Биффи, раз уж другого свободного места все равно не было. — Вы что-нибудь посоветуете?

— Мадам, порой даже я ничего не могу предложить.

— Все ясно, Флут, благодарю. Продолжайте доставлять чай.

— Конечно, мадам.

Вот так и вышло, что спустя примерно шесть часов дочь леди Маккон родилась в кабине октомата. При этом присутствовали ее муж, пребывавший без сознания оборотень-денди и французская изобретательница.