Несокрушимо

20

Сильвия

Я уложила Кеатона в постель, размышляя, стоит ли затронуть то, что он видел сегодня вечером, или лучше оставить это. В итоге именно он нашёл в себе смелость заговорить об этом.

— Мам? — спросил он, когда я укрывала его одеялом.

— Да?

— Ты и мистер ДеСантис… — он замялся, явно не зная, как закончить вопрос.

— Нет, — сказала я. — Мы поговорили об этом. Нам друг с другом очень нравится, но мы решили остаться друзьями. Извини, если то, что ты видел, тебя расстроило.

— Ладно.

— Это так? — решилась я. — Это тебя расстроило?

— Немного. Я не знаю.

Я кивнула.

— Я понимаю.

— Дело не в том, что он мне не нравится. Мне он нравится.

— Я знаю, милый. И это нормально. — Я с трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

У себя в комнате я разделась, залезла в постель и залила подушку слезами.

Мне казалось, что я подвела всех, кто был мне дорог. Что я испортила своё начало новой жизни. Что я не способна сделать что-то правильно, как бы ни старалась. Разве я обречена совершать ошибку за ошибкой? Я запутала и расстроила своих детей, которые на меня рассчитывали. Я позволила себе увлечься Генри, прекрасно зная, что мне нечего ему предложить. Я заставила себя поверить, что между нами возможно что-то большее, — и позволила ему поверить в это тоже.

Как я теперь смогу снова посмотреть ему в глаза?

Я попыталась перечислить все причины, почему ему будет лучше без меня…

Я — эмоциональная развалина. Я — мать-одиночка. У меня проблемы с доверием.

Я напугана. Изломана. Повреждена в тех местах, которые не видны снаружи.

Я никогда больше не смогу чувствовать себя полностью защищённой в отношениях. Я всегда буду сомневаться в обещаниях, которые он даст. Я никогда не смогу поставить его на первое место, как он того заслуживает.

И ещё были все те вещи, которые ненавидел во мне Бретт.

Я легко плакала. Любила сентиментальные фильмы. Слушала рождественскую музыку с первого ноября. Носила короткие юбки. Предпочитала Мичиган Калифорнии. Любила объятия больше, чем бриллиантовые браслеты. Иногда мне нужно было долго, чтобы достичь оргазма, — хотя с Генри это не было проблемой.

Но, возможно, самый весомый аргумент против меня — это моё бесплодие. Конечно, вопрос о детях, возможно, не имел бы значения, пока мы не сходили бы хотя бы на одно свидание. Но нам не двадцать пять, и мы не могли легкомысленно относиться к будущему. Реальность заключалась в том, что Генри хотел детей, а я никогда не могла бы дать их ему. Это было невозможно.

Как я могла подумать, что мы подходим друг другу?

Потому что с ним было так хорошо. Так легко. Так правильно.

Но в конце концов это не имело значения — я должна была отказаться от него.

После бессонной ночи я спустилась на кухню так рано, что моя мама была единственной, кто уже встал. Она бросила один взгляд на мои опухшие, покрасневшие глаза и спросила, что случилось.

Я разрыдалась и рассказала ей всю историю, за исключением откровенно интимных деталей, за чашками кофе за кухонным столом. Как только я вернулась, я почувствовала сильное влечение к Генри. Как мы проводили так много времени, разговаривая и открывая друг другу свои души. Как легко мы понимали друг друга и как хорошо было снова быть желанной. Мама слушала, сочувственно кивая, и принесла мне коробку салфеток, когда я не смогла сдержать слёз.

— Ох, дорогая, мне так жаль, — сказала она, поглаживая мою руку. — Это так тяжело для тебя.

— Скажи мне, что я поступаю правильно, мама, — взмолилась я, вытирая нос.

— Ты поступаешь правильно, Сильвия. — Её глаза тоже наполнились слезами. — Быть матерью — самая сложная работа на свете. Я не могу представить, каково это — делать это в одиночку. И в твоей жизни будет много моментов, когда твои собственные желания придётся отодвинуть на второй план ради детей.

— Я знаю, — всхлипнула я.

— Но это ещё и самая вознаграждаемая работа, — продолжала она. — Воспитывать вас, девочек, придало моей жизни удивительный смысл. Наблюдать за вашим взрослением — это был самый насыщенный опыт в моей жизни. Когда вы счастливы, я чувствую это всей душой. — Она взяла мою руку. — А когда вы грустите и боретесь с чем-то, это разбивает мне сердце. Поэтому я понимаю, что ты чувствуешь, глядя на Уитни.

— Я просто никогда не знаю, принимаю ли я правильные решения для них, — призналась я. — Или для себя. Всё, что я думала, что знаю, оказалось ложью. Всё, что, как я думала, у меня было, оказалось иллюзией. Всё, чего я хотела, казалось таким близким, и всё же я никак не могла это удержать, как бы ни старалась. А я старалась, мама. Я так старалась.

— Я знаю, милая. Я знаю.

Я вытерла слёзы.

— В конце концов я уже даже не узнавала себя. В детстве я была такой уверенной, полной надежд и мечтаний, такой уверенной, что, если я просто буду следовать зову сердца, всё сложится хорошо. Но как-то я потеряла эту девочку по пути. Я думала, что, если вернусь сюда, смогу найти её, но теперь боюсь, что она исчезла навсегда. Какой смысл в надеждах и мечтах? Их всё равно всегда разбивают.

— Я ни на секунду в это не верю, — решительно сказала мама, беря меня за подбородок и заставляя посмотреть ей в глаза. — Та девочка, которой ты была, та, что была полна надежд и мечтаний, она всё ещё внутри тебя. Мы с отцом растили вас, девочек, чтобы вы следовали за своим сердцем, потому что именно в этом заключается истинное счастье. Я никогда не говорила, что этот путь не приведёт тебя в тёмные леса, но ты выйдешь на свет. Дай себе время найти дорогу, Сильвия. И никогда не прекращай следовать за своим сердцем — твоя дочь будет учиться у тебя. Помни об этом.

Я сглотнула ком в горле и слабо улыбнулась матери, хотя её слова заставили меня почувствовать себя чуть сильнее.

— Спасибо. Мне нужно было это услышать.

Она встала со стула и подошла ко мне, обняв за плечи.

— Ты сильнее, чем думаешь, моя дорогая.

— Надеюсь, что так.

— И я люблю тебя.

Я положила руки на её предплечья и вдохнула её знакомый цветочный аромат.

— Я тоже тебя люблю.

Позже мы отвезли детей к Маку и Фрэнни на футбол и чили. Как только я вошла на кухню, сестра схватила меня за руку и потащила наверх в свою спальню. Захлопнув за нами дверь, она села на край кровати и похлопала по месту перед собой.

— Садись. И рассказывай. Я слышала, что случилось.

— От кого?

— Вчера от Генри, а сегодня утром от Милли. Она переживает за Уит.

Пообещав себе не раскисать, я опустилась на кровать.

— Думаю, с Уитни всё в порядке. А вот со мной — возможно, нет.

Я рассказала ей обо всём, что произошло: как за последнюю неделю мы с Генри стали ещё ближе, как я уверила Уитни, что мы с ним просто друзья, как он предложил больше вчера вечером, и я была в восторге, как мы целовались у амбара, потому что не могли сделать это в полночь, и нас застукали дети.

— Ух ты, — только и сказала она. — Просто очень неудачный момент, да?

— Да. — Я уставилась на свои ногти. — Но, возможно, так и должно было случиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что, может, это было безумием — думать о новых отношениях так быстро. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы устроить детей в школу, найти дом, работу…

— Я думала, ты собираешься работать на винодельне. Хлоя вчера говорила, что начнёт обучать тебя управлению.

Я пожала плечами.

— Возможно. Мне бы этого хотелось, но я не уверена, захочет ли Генри видеть меня рядом.

Фрэнни молчала, и я не могла заставить себя встретиться с её взглядом.

— То есть ты окончательно решила прекратить всё с ним?

— Я должна.

— Из-за Уитни?

— Да. — Я почувствовала, как её взгляд прожигает меня насквозь. — И потому что, в конечном счёте, в глобальном смысле, я не подхожу Генри.

— Сильвия. Посмотри на меня.

Неохотно я подняла глаза.

— Что?

— Я полностью понимаю, что Уитни нужно время, чтобы привыкнуть к переезду, почувствовать себя на месте и увидеть тебя с мужчиной, который не её отец. Мак говорил об этом с Генри вчера, так как он сам через это прошёл со своими девочками. Но почему ты думаешь, что не подходишь Генри? Он по уши влюблён в тебя — это видно. Вы оба по уши влюблены. Я это видела вчера. Все это видели.

— Потому что мы находимся в разных этапах жизни, — сказала я, выбирая самый сильный аргумент из тех, что у меня были. — Он хочет детей. А я уже своих родила.

Она скрестила руки.

— Да, Мак тоже пытался использовать это как оправдание, и я назвала это ерундой. Так что попробуй ещё раз.

— Тебе ещё нет тридцати, Фрэнни. А мне скоро сорок. И… я никогда раньше об этом не говорила, но у меня проблемы с бесплодием. У меня плохое качество яйцеклеток. Мне пришлось дважды делать ЭКО, чтобы забеременеть.

Её лицо выразило удивление, но она быстро взяла себя в руки.

— Мне очень жаль это слышать. Но я всё равно не понимаю, почему это причина не дать Генри шанс. Он хочет быть с тобой, а не с твоими яйцеклетками.

Я встала и подошла к комоду, ловя своё отражение в зеркале. Я пыталась скрыть следы бессонной ночи макияжем, но всё равно выглядела бледной и опухшей. Руки дрожали.

— Я просто не могу это выдержать, Фрэнни. Я не готова.

Она вздохнула.

— Хорошо. Я не буду на тебя давить. Я скажу это только раз, а потом замолчу. Если ты отталкиваешь Генри ради своих детей, я это понимаю. Одиноким родителям иногда приходится так поступать. Но если ты используешь детей как оправдание, чтобы оттолкнуть его, потому что боишься впустить кого-то в свою жизнь…

— Я не делаю этого. — Я резко повернулась и встретилась с её взглядом. Проглотила ком в горле. — Ну, почти не делаю.

Она покачала головой.

— Конечно.

— Представь себя на моём месте, Фрэнни, — взмолилась я. — Если бы ты оказалась в моей ситуации, ты бы поступила так же. Ты бы защищала своих детей… и себя.

— Трудно спорить, когда ты так это подаёшь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Сильвия.

— Я знаю. — Я с трудом проглотила очередной ком в горле. — Я работаю над этим.

Она поднялась, обняла меня, а затем взяла за руку и потянула к двери.

— Пойдём. Давай съедим начос и выпьем маргариту.

Следующие несколько дней пролетели в сплошном тумане. Дом в Санта-Барбаре продался за сумму, превышающую запрашиваемую, и я договорилась вернуться в Калифорнию, чтобы упаковать всё и отправить сюда в течение тридцати дней. Мы с детьми осмотрели восемь домов, выставленных на продажу, и в итоге сделали предложение на один из них — отреставрированный фермерский дом на участке в один гектар земли, примерно в десяти милях от Кловерли. Я купила внедорожник, записала Уитни и Китона к терапевту и сходила с ними за школьными принадлежностями.

Но я не переставала думать о Генри ни на секунду.

Я всё ещё не могла решиться увидеться с ним. Я знала, что откладываю разговор, которого не хочу. И часть меня боялась, что, стоит мне только взглянуть на него, я не смогу найти в себе силы отказаться от него. Мои чувства к нему не изменились — я хотела быть с ним.

В последний субботний вечер зимних каникул Фрэнни привезла девочек на финальную ночёвку.

— Как ты? — спросила она, собираясь уходить. — Делаешь столько всего, наверное, устаёшь?

— Даже не представляешь. Мозг совсем не работает, — сказала я, засовывая пакет попкорна в микроволновку.

— Не могу дождаться, когда увижу дом.

— Мне он действительно нравится. Конечно, ему нужен ремонт, но он идеально нам подходит.

— Дети нервничают перед школой?

— Немного. Но и волнуются в хорошем смысле. Мы сегодня проехали мимо обеих школ. Вроде всё нормально.

— Ты записала их к терапевту?

Я кивнула, доставая из холодильника контейнер с лимонадом.

— Да. Через неделю. Это самое раннее, когда она могла нас принять.

— Отлично. — Она немного помолчала. — Ты разговаривала с Генри?

Чувство вины сжало мой желудок.

— Пока нет. Мне нужно было время.

— Я не давлю. Просто спросила. — Она застегнула пальто и достала ключи из кармана. — Спасибо, что взяла девочек. Увидимся завтра.

Той ночью я сидела с детьми и смотрела фильм, но мыслями была далеко от происходящего на экране. Я думала о Генри и о том, как сильно скучаю по нему. Как мне хотелось, чтобы всё было по-другому. Как больно осознавать, что, когда я увижу его в следующий раз, я не смогу прикоснуться к нему, поцеловать или услышать слова, которые всегда заставляли меня чувствовать себя так хорошо.

Но так будет лучше, снова и снова твердила я себе. Моя мама воспитывала меня, учила следовать своему сердцу, но сейчас это было роскошью, которую я не могла себе позволить.