Несокрушимо

6

Генри

Во вторник утром, в канун Рождества, я поднялся с кровати раньше обычного и сразу отправился в спортзал, искренне благодарный, что он открыт хотя бы несколько часов в этот день.

Мне нужно было выпустить пар.

И это был не тот пар, который я привык выпускать, когда злился. Не тот, который заставлял меня бить и пинать грушу, доводить мышцы до изнеможения, чтобы отвлечься от глубокой боли. Нет. Это было что-то другое.

Этот пар был напряжением. Желанием. Это напряжение рождалось от притяжения к Сильвии — настолько сильного, что я чувствовал его в своих костях. Весь вчерашний день на работе и всю бессонную ночь я думал только о ней и о том, как я упустил шанс коснуться её позавчера вечером. Поцеловать её. Обнять её и заставить снова почувствовать себя хорошо. Заставить забыть, что её мерзкий бывший вообще когда-либо существовал, пусть даже ненадолго. Заставить почувствовать себя смелой, красивой, сексуальной — всем тем, что я видел, глядя на неё.

Но хочет ли она, чтобы я это сделал?

Иногда мне казалось, что да — я видел это в её глазах, чувствовал это в её языке тела. Но потом она будто ловила себя на какой-то непристойной мысли и сразу же её отбрасывала.

А может, это было лишь моё желание выдать желаемое за действительное. Может, она просто была мила со мной, сидела со мной допоздна, говорила со мной, доверяла мне свои чувства. В конце концов, она всё ещё переживала свой развод. Она прямо сказала, что чувствует себя разбитой. Даже если для меня она вовсе не выглядела такой, каким чудовищем я стал бы, воспользуйся я этим?

В любой другой ситуации я бы сделал шаг прошлой ночью у двери. Если бы это была другая женщина. Если бы обстоятельства были другими. Может быть, если бы это было через год, когда наши раны немного зажили.

Потому что я сам не до конца доверял своим мотивам. Конечно, Сильвия была забавной и милой, она умела слушать, и я любил заставлять её смеяться, но я ведь не лежал без сна, придумывая анекдоты, чтобы рассказать ей.

Я думал о том, что хотел бы сделать с ней.

Вкусные вещи.

Грязные вещи.

Такие вещи, о которых женщина вроде Сильвии — утончённой, элегантной Сильвии — вряд ли даже могла бы себе представить.

Может, я просто настолько истосковался по сексу, что уже не мог думать здраво? Возможно, всё это было лишь с моей стороны, и если я попробую что-то сделать, она наградит меня хорошим ударом в пах.

Но ничто не казалось мне более желанным рождественским подарком, чем заставить её кричать моё имя в экстазе.

Я застонал, паркуя свой пикап у спортзала. Мой член стоял так, что я даже не мог выйти из машины, не опозорившись. И кто знает, сколько времени уйдёт, чтобы это прошло?

Я заставил себя думать о совсем не сексуальных вещах. О плесени на виноградных лозах. О насекомых. О приборах, отслеживающих гормоны в дни пика фертильности. Когда я был уверен, что могу зайти внутрь, не опозорившись, я вышел из машины.

Мне, блядь, нужно было попотеть.

— Генри! Ты всё-таки пришёл!

Позже тем вечером Дафни Сойер поцеловала меня в щёку и взяла моё пальто. Её муж пожал мне руку, похлопав по спине.

— Надеюсь, дорога была не слишком плохой.

— Не так уж и плохо. Здесь всё выглядит потрясающе.

Лобби гостиницы напоминало декорацию к рождественскому фильму старого Голливуда: огромный камин, пылающий огнём; массивная ель в углу, украшенная так обильно, что ветвей почти не видно; около сотни нарядно одетых людей, сидящих группами на диванах и креслах или стоящих у ёлки с бокалами напитков или тарелками с закусками в руках.

— Спасибо, дорогой, — Дафни похлопала меня по лацкану. — Ты выглядишь великолепно. Иди, возьми себе что-нибудь выпить, бар открыт.

Я направился туда, но вдруг увидел Сильвию.

Мои колени чуть не подкосились. На ней было красное платье без бретелек, облегающее её фигуру, как кожура на яблоке. Передние пряди волос были убраны назад, остальные свободно ниспадали на плечи волнами. Её губы были накрашены в тон платья. Обычно я не любил много макияжа, но не мог оторвать глаз от её губ даже издалека. Чёрт, что я только не хотел бы с ними сделать.

Мне срочно нужен был виски.

Поскольку вечеринка уже была в самом разгаре, я смог пробраться через толпу так, чтобы она меня не заметила. Но по пути меня несколько раз останавливали гости, которых я не видел с прошлого года. Почти все спрашивали, где Рене, и их неуклюжие «сочувствую» или, что хуже, неловкие молчания, когда я отвечал, что мы развелись, чуть не заставили меня пожалеть о том, что я вообще пришёл. Наконец, я добрался до бара и заказал себе ржаной виски, безо льда. Я собирался взять стакан и спрятаться в тёмном уголке, но почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча.

— Привет.

Я повернулся, чувствуя, будто из меня выбили весь воздух. Она выглядела как ангел, но тот, который может быть склонен к греховным поступкам своими рубиновыми губами.

— Привет, — сказал я, и голос у меня сорвался. Я прокашлялся.

Сильвия улыбнулась с лёгким кокетством, её взгляд скользнул по моему костюму и галстуку.

— Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Ты тоже.

Но «потрясающе» даже близко не подходило к тому, как она выглядела. Я хотел лизнуть её, как рождественскую конфету, но заставил себя подавить эту мысль.

— Налить тебе что-нибудь?

— Конечно. Я бы не отказалась от бокала игристого.

— Уже несу.

Я заказал ей бокал, и, когда его подали, она взяла его и слегка стукнулась своим бокалом о мой.

— С Рождеством, Генри.

— С Рождеством.

Я сделал глоток виски и смотрел, как она подносит бокал к этим чертовски сексуальным красным губам. Моё тело мгновенно откликнулось, готовое украсить её праздник.

— Сколько тут людей, — сказала она, поставив бокал на барную стойку и садясь на высокий стул.

— Да, — ответил я. Её парфюм — жасмин, миндаль, какао, ударил мне в нос. Порой обладать тонким обонянием было непросто.

— Я даже не заметила, как ты вошёл. Мама сказала, что ты здесь. Ты прячешься?

— Типа того.

Она вертела в пальцах край коктейльной салфетки.

— Люди спрашивают о Рене?

Я кивнул и снова отпил из стакана.

— А у тебя спрашивают о Бретте?

— Да, — вздохнула она. — Но мы же ожидали этого, верно?

— Верно. Как дети?

— Вроде нормально, хотя они пытались позвонить отцу раньше, а он не ответил и так и не перезвонил. Кажется, это их немного расстроило.

Я снова выпил. Несправедливо, что такой мерзавец, как он, имеет таких детей, которых не заслуживает. Они же замечательные. Вежливые, дружелюбные, добродушные, особенно учитывая всё, через что они прошли. Это было заслугой Сильвии как матери.

— В общем, — продолжила она, отмахиваясь, — не хочу говорить об этом. Но хотела сказать, что вчера я так здорово провела время и надеюсь, что не надоела тебе.

— Вовсе нет.

Я посмотрел на её руки, представляя, как эти бледные, изящные пальцы впиваются в меня.

— Так давно я не говорила с другом по душам.

Прекрати, идиот. Она разговаривает с тобой. Она называет тебя своим другом.

Я заставил себя посмотреть ей в глаза.

— Это взаимно.

Она сморщила нос.

— Кажется, я немного переборщила с откровенностью.

— Если и так, то я тоже.

Она покачала головой.

— Совсем нет. Я рада, что ты поделился этим. Конечно, мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, но я благодарна за то, что ты доверился мне, чтобы поговорить об этом. Это заставило меня почувствовать себя менее одинокой, будто я не единственная, кто продолжает ошибаться и спотыкаться на пути к… ну, куда бы этот путь ни вёл.

Я глотнул ещё виски.

— Ты точно не единственная.

— Отлично. Если захочешь снова поговорить, я здесь.

Я мог придумать массу вещей, которые я хотел бы сделать с ней вместо разговора, но промолчал.

— Какие у тебя планы на эту неделю? — спросила она, вдруг оживившись. — Раз уж гостиница и винодельня закрыты, у тебя выходные, верно?

Я кивнул.

— Более или менее.

— Что будешь делать? Поедешь навестить семью?

— Нет, я не планирую никуда ехать. У меня дома есть пара проектов, которые я откладывал, но, возможно, я ещё буду заходить на работу.

— На работу?! — Она посмотрела на меня так, будто я сошёл с ума.

— Есть вещи, которые нужно делать или проверять каждый день. Я дал своей ассистентке всю неделю выходных, так что… — Я пожал плечами. — Придётся самому.

— Хочешь, я помогу? — предложила она, выпрямившись на стуле. — Может, ты научишь меня… ещё чему-то. Мне всегда было интересно узнать больше о том, как делают вино в Кловерли, и мне правда понравился наш урок дегустации на днях. Плюс я обещала Хлое подменить её в дегустационном зале на следующей неделе. Я была бы рада прийти и помочь тебе в ближайшие дни — если тебе это нужно, конечно.

То, что мне действительно нужно, — чтобы она выбралась из моей головы, а проводить с ней больше времени, особенно без других людей, совершенно точно не поможет. Но она выглядела такой воодушевлённой, что я не смог отказать.

— Э, конечно.

Её лицо засияло.

— Отлично! Я в восторге. И это будет таким хорошим отвлечением для меня.

Отвлечением? Как насчёт того, как она скрестила ноги, чуть повернув их в мою сторону? Или того, как её густые тёмные ресницы обрамляют эти светло-голубые глаза? Или того, как её обнажённые плечи чуть блестят в мягком освещении бара? Под пиджаком я чувствовал, как моя кожа нагревается. Рубашка будто стала тесной в груди, и в паху определённо было слишком жарко.

Я залпом допил виски и поставил пустой стакан на бар.

— Можно ещё один? — обратился я к бармену, ослабляя узел галстука.

Сильвия рассмеялась.

— Это из-за того, что придётся провести больше времени со мной?

Это действительно заставило меня чуть улыбнуться.

— Ты даже не представляешь.

Сильвия и я практически весь вечер провели в укромном уголке бара. Иногда кто-то из нас вставал, я приносил тарелки с едой, она проверяла детей, но в основном мы сидели на двух табуретах в конце стойки, потягивали виски и вино, притворяясь, что мы единственные люди в комнате, а может, и в мире.

Мы много говорили о винограднике, предстоящем сезоне, о том, что происходит на винодельне зимой. Обсуждали винодельни, которые она посещала в Калифорнии и Европе. Оказалось, что мы оба были в некоторых одних и тех же местах на севере Франции, и я рассказал ей, как адаптировал некоторые техники, которым научился, работая там во время сбора урожая. Она слушала внимательно, задавала умные вопросы, и я знал, что она быстро учится.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы работать в винодельческой отрасли после колледжа? — спросил я.

— Тогда — нет, — ответила она, закручивая вино в бокале. — Я собиралась стать фотожурналистом.

— Правда?

— Я хотела путешествовать по миру и рассказывать истории через фотографии, — торжественно произнесла она, делая широкий жест рукой.

Я сделал глоток виски.

— Что случилось?

Она вздохнула.

— Я вышла замуж. Родила детей. Я не жалею, потому что мои дети — лучшее, что случилось со мной, но иногда я скучаю по тому чувству, когда ты создаёшь что-то творческое.

— Ты всё ещё снимаешь?

— Сейчас почти нет. Не творческие вещи, во всяком случае. В основном, это были фотографии для соцсетей, чтобы все продолжали думать, что моя жизнь идеальна. — Она покачала головой. — Такая глупость.

Я видел её фотографии в соцсетях — они действительно создавали иллюзию сказочной жизни. Но у неё был талант находить красоту.

— Тебе стоит вернуться к этому. Даже просто ради творчества.

Она улыбнулась и мягко засмеялась.

— Спасибо. Может, и правда.

Время летело незаметно, и чем больше я разговаривал с ней, тем сильнее меня к ней тянуло. Но Сильвия не из тех, кто откровенно флиртует, а я старался держать свои слова в рамках приличий, хотя мысли ускользали в другом направлении. Её нога случайно коснулась моей раз или два, и это чуть не выбило меня из колеи, но в целом наш разговор и поведение оставались совершенно невинными.

Поэтому, когда вечеринка начала подходить к концу, и бар собирались закрывать, я был более чем удивлён, когда она предложила:

— Хочешь зайти ко мне домой на ещё один бокал?

— А как же дети? Ты же должна их уложить? — спросил я.

— Да, но потом мне нужно будет дождаться, пока они уснут, чтобы сыграть Санту, — сказала она, сдерживая зевок. — Если только я не усну сама.

— А моя задача — проследить, чтобы ты не заснула?

— Именно. И ещё помочь принести тяжёлые коробки из гаража, — засмеялась она, сжимая мой бицепс сквозь пиджак. — Мне нужны эти мышцы. У меня своих нет.

— Скоро появятся, помнишь? — сказал я, чувствуя, как становится жарко от её прикосновения. — Ты же собираешься в спортзал.

— Верно. — Она кивнула с вызовом. — Стать сильнее — это моя цель номер один на следующий год.

— А номер два? — спросил я.

Она задумалась на секунду.

— Научиться быть счастливой самой по себе. Но мне кажется, они связаны, понимаешь? Мне нужна будет сила — физическая и эмоциональная, чтобы начать сначала.

Я медленно кивнул.

— Это правда.

— А у тебя? — спросила она, вставая. — У тебя есть какие-нибудь цели?

— Я не особо увлекаюсь такими вещами.

— Ну, а я да. И у меня есть одна для тебя.

Она подняла подбородок.

— Какая?

— Подумай об усыновлении как отец-одиночка.

— По-моему, ты выпила слишком много вина, — сказал я, вставая и поправляя галстук.

Она засмеялась.

— Вполне возможно. Пошли, уже почти полночь. Давай найдём детей и тихо улизнём отсюда.

Пока Сильвия укладывала детей спать, в кухню зашли её родители. Я чувствовал себя немного неловко, оставаясь там один.

— Сильвия попросила помочь сыграть Санту, — объяснил я. — Она укладывает детей.

— Её можно понять, — мягко сказала Дафна, снимая туфли на каблуках. — Иногда мне самой хочется снова остаться и поиграть в Санту, но я совсем выбилась из сил. К тому же, я хочу встать пораньше и приготовить всем вафли. Я всегда это делала на Рождество для наших детей.

— Я могу остаться, — сказал я.

— Налить тебе что-нибудь? — спросил Джон. Но выглядел он таким же уставшим, как и его жена.

— Нет, спасибо. Я в порядке.

— В таком случае, пойду наверх, — сказал он, зевая во весь рот. — Такие вечеринки — это весело, но и хлопот немало.

— Отличная вечеринка, — сказал я. — Спасибо, что пригласили.

— С Рождеством, дорогой, — сказала Дафна, выходя из кухни. — Если завтра утром будешь свободен, приходи на вафли.

Когда я снова остался один, то прошёл в гостиную. В комнате было тихо и темно, её освещала лишь ёлка в углу. Я включил лампу и подошёл к встроенным полкам вдоль стены камина, чтобы рассмотреть фотографии в рамках.

На одной из них был свадебный портрет мистера и миссис Сойер, на другой — Мак и Фрэнни. Детские фотографии Китона и Уитни. Выпускные снимки всех пяти сестёр Сойер. Были также более неформальные фотографии, сделанные на ферме: три маленькие девочки с белыми волосами купались в ручье летом, беззубая Хлоя улыбалась с ветки дерева, Эйприл кружила крошечную Фрэнни за руки на фоне виноградника.

Я услышал позади себя звук и обернулся. В комнату вошла Сильвия — всё ещё в платье и на каблуках, держа в руках два бокала с янтарной жидкостью.

— Привет, — сказал я тихо, борясь с желанием подойти, положить руки ей на бёдра и притянуть её к себе.

— Привет, — она улыбнулась. — Рада, что ты всё ещё здесь. Прости, что задержалась — дети заставили меня рассказать «Ночь перед Рождеством», как я делала, когда они были совсем маленькими.

— Ты можешь рассказать ее наизусть?

Она пожала плечами.

— Один из моих скрытых талантов. Вот, — она протянула мне один из бокалов. — Я налила нам немного скотча из секретного запаса моего отца в библиотеке. Только не выдавай меня.

Я рассмеялся, принимая бокал.

— Спасибо. И, кстати о талантах, — я кивнул в сторону фотографий. — Ты сделала их?

Она взглянула на них.

— Да. Давно.

— Они прекрасны, Сильвия. У тебя настоящий талант.

— Спасибо, — она сделала глоток скотча. — Я думала поговорить с родителями о том, чтобы сделать новые фотографии для сайта и социальных сетей. Ты знаешь, кто сейчас этим занимается?

— Раньше, кажется, Фрэнни, но после того, как она ушла в свою кондитерскую, соцсети, похоже, немного забросили. Поговори с Хлоей — думаю, она в курсе.

— Хорошо. Надо же как-то быть полезной здесь, правда? Только вот я не так уж и много умею.

Она сказала это в шутку, но в её словах было что-то серьёзное.

— Сильвия, ты умеешь очень многое.

— Например?

— Ты потрясающая мама. Ты талантливый фотограф. Ты быстро учишься. Ты отлично разбираешься в соцсетях. Ты просто замечательно общаешься с людьми — ты можешь найти общий язык с кем угодно.

Она махнула рукой, будто это пустяки.

— Общаться с людьми — не так уж сложно.

— Ты шутишь? Это сложно, но ты делаешь это так легко. На днях я слышал, как Ноа сказал Мег, что она должна обязательно затащить тебя в совет его фонда для ветеранов и собак-поводырей, потому что он уверен, что ты сможешь выбить крупные пожертвования.

Она хихикнула, снова потягивая скотч.

— Ну, в этом я действительно хороша.

— Видишь? — я слегка толкнул её локтем. — Так что не недооценивай себя. У тебя много талантов.

— Я с нетерпением жду, когда смогу поработать в винодельне, — ответила она. — Хотелось бы научиться делать это хорошо. Конечно, я пока не готова заменить Хлою на посту менеджера, но, может быть, в будущем…

— Легко представляю тебя на этом месте. Твоя жизнь здесь только начинается, Сильвия. Ты можешь всё, что захочешь.

Она подняла на меня глаза, и я почувствовал, как кровь сильнее заструилась в жилах. Наши руки всё ещё соприкасались. Мой взгляд опустился на её алые губы, и я на мгновение представил вкус виски на них.

Её подбородок чуть приподнялся. Я наклонился, услышав её короткий вдох.

Но затем пришёл в себя, поднял стакан и залпом допил оставшийся напиток.

— Ну что, начнём?

— О, да. Хорошая идея. — Она немного смутилась, поставила стакан на стол.

Сняв пиджак, я небрежно бросил его на подлокотник дивана, а затем последовал за ней на кухню и в гараж. Вместе мы внесли больше дюжины подарков, уже завернутых и подписанных для её детей от имени Санта Клауса.

— А что в этой большой коробке? — спросил я, указывая на прямоугольный свёрток с надписью «Для Китона».

— Телескоп, — сказала она. — Китон давно его хотел. Он увлекается астрономией. Думаю, это всё из-за «Звёздных войн».

— Эй, если «Звёздные войны» вдохновляют детей на изучение астрономии — это чертовски круто.

— Надеюсь, я смогу разобраться, как его собрать. Я не очень хороша в механике, как, впрочем, и мой папа, несмотря на его рассказы.

Я рассмеялся.

— Буду рад помочь. Просто скажи.

Когда все подарки были аккуратно разложены под ёлкой, мы встали рядом, любуясь результатом.

Это напомнило мне моё детство, те моменты, когда мы с братьями спускались вниз и видели горы подарков от Санты. Конечно, их было меньше, и упаковка не такая красивая, но это было доказательством, что Санта существует и что я был достаточно хорош, чтобы заслужить его подарки. Мы разрывали упаковки все одновременно, и гостиная превращалась в хаос из обёрток и лент, но даже моя аккуратная мама не возражала. Она и папа садились на диван с кофе и делали вид, что удивлены каждому нашему подарку, прося показать их поближе, говоря, что, конечно, можно начать играть прямо сейчас. Затем они шли на кухню готовить завтрак вместе — мама жарила яйца и бекон, а папа готовил картофельные оладьи с нуля. Лучшие рождественские утра. Я чертовски хотел вернуть то чувство, и только семья могла подарить его. Как, чёрт возьми, муж Сильвии мог всё это разрушить?

На мгновение я позволил себе небольшую фантазию — Сильвия моя жена, мы в своём доме, и мы вдвоём, тихо и весело раскладываем подарки для наших детей.

Вот как это могло бы быть, подумал я, вернувшись с вечеринки в нарядной одежде, быстро и тихо укладывая подарки под ёлку, смеясь немного, потому что мы чуть выпили, на дворе Рождество, и у нас есть всё, о чём можно мечтать. А потом мы поднимемся наверх, я расстегну её красное платье, она расстегнёт мою рубашку, и мы займёмся любовью, даже если устали и знаем, что встанем с рассветом, чтобы наблюдать, как наши дети с восторгом распаковывают подарки. Возможно, её волосы будут растрёпаны, а под глазами слегка размажется тушь, но я взгляну на неё и пойму, что женат на самой сексуальной, невероятной женщине в мире.

Я видел это слишком ясно. Это ненормально. Что вообще было в этом дорогом виски?

Рядом Сильвия вздохнула.

— Я даже не уверена, что они до сих пор верят в Санту, но я не собираюсь лишать их этой иллюзии. У них и так много забрали в этом году.

— Да.

— Эй. Всё в порядке?

Сильвия легко потянула меня за рукав.

— Да.

— О чём ты думаешь?

Я повернулся к ней лицом, говорил тихо, но твёрдо:

— Какая замечательная ты мать. Твои дети — счастливчики, что у них есть ты.

Она опустила глаза.

— Не уверена в этом.

— А я уверен. — Я поднёс пальцы к её подбородку и поднял её лицо. — Я многое знаю.

— Например? — прошептала она.

— Я знаю, что твой муж был самым удачливым ублюдком на свете. Я знаю, что ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. И я знаю, что мне нужно уйти прямо сейчас, пока я не сделал глупость.

Её губы приоткрылись. Она резко вдохнула, грудь поднялась.

— Какую глупость?

— Например, вот такую.

Я запустил обе руки в её волосы и прижался губами к её губам. Это был не тот первый поцелуй, который я представлял в ту ночь в винодельне — не нежный, осторожный обмен вкусами, не робкое прикосновение вином смоченных языков. Это был горячий, обжигающий, насыщенный виски поцелуй, который вытеснил весь кислород из комнаты. Мои губы широко раскрылись, обхватив её губы, мой язык проникал между ними. Моё тело изгибалось над её, сердце громко стучало в груди. Её спина слегка прогнулась, и я почувствовал, как её грудь прижалась ко мне. Её руки скользнули вверх по моим бокам, обхватили спину, а потом она шокировала меня, опустив ладони вниз и сжав мою задницу, притягивая меня ещё ближе.

Моё тело становилось всё жёстче с каждой секундой, и она тихо застонала, почувствовав, как моя эрекция упирается в её тазовую кость.

Если у меня и были сомнения в том, что она тоже этого хотела, они исчезли, но делало ли это ситуацию правильной?

Чёрт возьми, это было так нечестно.

Я хотел быть для неё хорошим парнем, терпеливым джентльменом, анти-мудаком. Но мне также чертовски нравилось ощущение её волос в моих пальцах, её языка в моём рту и её рук, сжимающих мою задницу. Так давно никто не хотел меня вот так — без причины, просто из-за необузданного желания, и это ощущение было безумно приятным.

Мои губы скользнули по её щеке к шее. Я вдыхал аромат её духов и хотел утонуть в этом запахе. Я обвёл её горло языком, а затем одной рукой поднял подол её платья, притянув её ногу к своему бедру и крепко ухватив её за бедро.

— Генри, — прошептала она. — Я…

Но что бы она ни собиралась сказать дальше, её слова заглушил громкий бой часов на каминной полке.

Мы отпрыгнули друг от друга.