Обмененные души

ЧАСТЬ 3 ГЛАВА 16

С тех пор, как Филис увидела по телевизору проснувшегося где-то в неизвестной ей стране Монголии пациента, оказавшегося такой же перемещённой душой из её мира, как и она, не стало ей покоя. Даже первое письмо, которое она от него получила в ответ на своё, где этот мужчина обвинил её во лжи, почти не обескураживал — какая ерунда по сравнению с самим фактом обнаружения здесь не просто кого-то из её мира, а соотечественника, говорящего на её родном языке!

Теперь Филис не отрывалась от поиска в Интернете. Она выяснила написание имени этого пациента, который назвал себя Жаргалом, и мониторила все появляющиеся новости о нём. Каковых становилось всё больше. Некоторые из них были совсем незначительные или даже мало похожие на правду, о каких-то мелких поступках или словах Жаргала в бытовых ситуациях. Но были и интересные. Когда он сам прислал ей вдруг письмо, в котором приглашал в будущем станцевать для него, Филис была готова сплясать самбу прямо на месте. Но она, конечно, ответила сдержанно, как и подобает воспитанной девушке-аристократке, радуясь при этом, что мужчина не видит её возликовавшего лица, выражающего немедленную готовность к подвигам.

Нет, Филис не прониклась романтическими чувствами к этому мужчине, явному простолюдину, судя по некоторым его манерам. Просто он сейчас олицетворял для неё кусочек Родины, которую она, казалось, утратила безвозвратно, и ей хотелось быть рядом с ним, чтобы говорить по-плиссандрийски об их мире. И, конечно, об обмене душ — ведь Филис не могла и помыслить, чтобы заговорить на эту тему с кем-то ещё.

Но, к разочарованию Филис, Жаргал, очевидно, не был столь же обрадован их виртуальным знакомством и нетерпелив. Оказалось, что он-то как раз находится сейчас в своём родном мире, и перед ним раскрыта жизнь, наполненная своими смыслами, неведомыми девушке. И в эти смыслы, на взгляд Филис, не вписывалась встреча с ней. От слова совсем.

К тому же оказалось, что Филис ошибалась, когда думала, что она не сможет ни с кем поговорить о своём мире и перемещении душ, кроме Жаргала. Ей пришлось заговорить об этом гораздо раньше их встречи. И очень подробно.

Кабинет руководителя школы-студии бального танца — а со временем эта школа расширила перечень видов преподаваемых в ней танцев — был уютным и светлым. Филис любила цветы, и в её кабинете всегда красовался в вазе какой-нибудь букет. Дарили ученики, знавшие о таком пристрастии женщины, либо её секретарь по имени Анжела заказывала очередной букет в службе доставки цветов.

Вот и сегодня, когда красиво завитая голова Анжелы заглянула в дверь кабинета, Филис подумала, что её ожидает встреча с новым букетом. Ан нет.

— Филис Дариановна, тут к вам пришли… — голос секретарши звучал как-то растерянно. Впервые на памяти руководителя школы.

В кабинет вошли двое молодых мужчин, которые вежливо пригласили Филис пройти с ними. Куда? Серый дом на улице имени Дзержинского знаете? Вот туда. Не волнуйтесь, с вами просто хотят побеседовать.

Встретили Филис довольно радушно. Невысокий мужчина в гражданской одежде с рыжеватыми волосами дружелюбно улыбнулся Филис.

— Входите, входите, звезда нашей губернии! Не звезда? Ну это я в поэтическом смысле, не в журналистском. Имел счастье видеть вас однажды на приёме у нашего губернатора, там вы сияли как настоящая звезда, в астрономическом смысле. Позвольте представиться — Смирнов, Николай Иванович. Располагайтесь вот в этом кресле, оно у нас самое удобное. Чай, кофе?

Филис присела в указанное ей удобное кресло, приняв положенную благородной девушке позу тела, ног и рук, поймав нечаянное мимолётное восхищение хозяина кабинета. А может, вовсе и не нечаянное. Может, это он хочет, чтобы она думала, что нечаянное, чтобы и правда поверила, что она тут звезда и охотнее захотела бы общаться — с этих работников тайной службы станется и такие трюки практиковать.

В любом случае лицо её, как полагается, выражало вежливое внимание и больше ничего.

— Радости знакомства с вами, госпожа Филис Дариановна… или вы подскажете более приятное либо привычное для вас обращение?

— Более привычно мне было бы слышать "леди Кадней", или просто "леди", но "Филис Дариановна" тоже подойдёт.

— А просто "госпожа"?

— Нет, это обращение для… впрочем, неважно.

— О, прошу вас, леди Кадней, договорить свою мысль, мне чрезвычайно интересно!

— "Госпожа" — это уважительное обращение к простолюдинке. Не к аристократке, — вздохнула Филис.

— А вы — аристократка, — спросил Смирнов с утвердительной интонацией.

Филис медленно кивнула. Она уже начала догадываться, что скрыть ей в этом кабинете не удастся ничего. Не с её нулевым опытом в таких беседах, да ещё с настоящим монстром тайной службы, каковым, разумеется, и являлся этот Николай Иванович.

— Знаете, чем вы меня поразили, тогда, на празднике у губернатора? Поклоном. Таким изящным реверансом. Я, признаюсь, даже разные видео потом пересмотрел с этим поклоном. Подруг ваших бывших и знакомых расспросили — никто не замечал за вами интереса к таким поклонам, их практики или репетиций. Где вы им обучились?

— Дома. Моя родная матушка научила меня.

— Ваша мать, родившаяся и выросшая в селе Жилкино, окончившая техникум, а потом заочный институт по специальности инженера железобетонных конструкций?

Филис промолчала.

— Ладно, оставим пока что… — легко согласился Смирнов, — Спрошу вас о главном. Леди Кадней, будьте так любезны, расскажите об этом.

Николай Иванович протянул Филис листы, где были распечатаны копии писем её и Жаргала друг к другу.

— Что это за символы? На каком языке это написано? И что именно?

— Знаете, господин Смирнов, — грустно улыбнулась Филис, непроизвольно поглаживая рукой строчки Жаргала с приглашением потанцевать для него, — от искреннего и полного рассказа о себе меня удерживало опасение, что меня сочтут или душевнобольной, или самозванкой. В первом случае мне, возможно, грозит быть запертой в психиатрический клинике, а во втором… то, что полагается по российским законам тому, кто выдаёт себя за другого человека.

— Мне очень хочется, уважаемая леди, услышать от вас полный и искренний рассказ. Поэтому давайте мы для начала разделаемся с вашими опасениями. По новому закону об оказании психиатрической помощи в клинике поселяются только те граждане, которые сами подписывают документ с согласием на их обследование. Принудительно туда помещаются лишь люди, явно опасные для общества. Вы опасны?

— Не представляю, чем бы я смогла быть опасной для кого-то, — улыбнулась Филис.

— Так, хорошо, с одним разделались. Теперь самозванство. Вы на самом деле не Филис Дариановна Кадней?

— Нет, это моё настоящее имя. Я… что если я вам скажу, что я — не Ольга Сергеевна Самарская? То есть никогда не была ею?

Смирнов посмотрел на Филис с интересом, похожим на интерес гадалки, склонившейся над чашкой выпитого кофе.

— Полагаете, вас подменили в младенчестве?

— Что? Нет… то есть, не думаю, — оторопела Филис, — Я говорю совершенно о другом.

— А о ком другом вы говорите?

— Скажите, господин Смирнов, есть ли в российских законах наказание за вселение своей души в тело другого человека? Я сама смотрела уголовный кодекс, ничего не нашла, но там так сложно всё написано…

— Нет такого наказания. Вернее, преступления. Нигде в мире в наше время. Можете говорить со мной предельно откровенно. Вы, как я понял, берётесь утверждать, что вселили свою душу в тело Ольги Самарской?

— Простите, но фраза "берётесь утверждать" не совсем подходит для данной ситуации, — непонятно почему заупрямилась Филис, — Я бы сама не заговорила об этом, если бы вы не настаивали.

— Не отвлекайтесь, леди. Так кем вы считаете себя на самом деле?

— Филис Кадней, конечно. Разве вам это до сих пор непонятно? После обмена душ я официально сменила имя на своё подлинное.

— Вы сказали "обмена"? То есть вы не просто подселили свою душу в это тело, вы обменялись с Самарской телами?

— Можно сказать и так. Только это сделала я, при помощи магии артефакта, и у Ольги я согласия на этот обмен не спрашивала. Она сейчас вынужденно живёт в моём бывшем теле, — виновато призналась Филис.

— Где же она живёт? И что за артефакт такой любопытный?

— Ольга сейчас там, где и наш родовой артефакт обмена душ. В моём родном мире. Не в этом.

И Филис позволила себе издать шумный тоскливый вздох.

— Вот как? Всё это очень интересно. Но нисколько не приближает нас к ответу на вопрос — что это за знаки в письмах?

— Да как же не приближает, господин Смирнов? Неужели вы такой непонятливый? Это — слова, написанные на моём родном языке. Когда я увидела по телевизору проснувшегося в Монголии человека, и услышала, что он говорит по-плиссандрийски, я сразу написала ему письмо на этом языке. А он мне ответил. Потому что ясно ведь, что господин Жаргал — такая же перемещённая душа из моего мира, как я.

— А что, много вас тут таких, перемещённых душ? — как бы невзначай спросил Николай Иванович.

— Думаю, больше никого нет. Ведь артефакт обмена душ несколько столетий хранился в роду Кадней, а у нас не было магов… до меня, и им никто не пользовался. Как артефакт попал к Жаргалу — не могу сказать, ведь это произошло совсем недавно, я уже жила тут. Но я точно знаю, что Жаргал познакомился с Ольгой в том мире. Наверное, она ему и помогла переместить сюда душу.

— Откуда вы знаете, что они знакомы?

— Так он же написал. Вот здесь, видите? "Врёшь. Ольга была с севера". Это он тогда увидел мою карнавальную фотографию и решил, что я — южанка, — пояснила Филис, — Но потом он мне прислал другое письмо. Наверное, узнал, что был неправ, и теперь назвал меня "леди". Значит, понял, что я — именно та, кто живёт в теле знакомой ему Ольги Самарской.

— Которая, в свою очередь, живёт в другом мире в теле леди Филис Кадней? — Смирнов сопроводил свои слова перекрёстным жестом вытянутых указательных пальцев.

— Да! — обрадовалась Филис пришедшему к собеседнику пониманию.

— Так… Не знаю, как вы, леди Кадней, а мне надо выпить. Составите компанию? Советую выбрать зелёный чай, кофе тут неважный.

— Тогда чёрный чай, пожалуйста. Зелёный напоминает мне о Вере Игнатьевне, а мне про неё вспоминать лишний раз не хочется.

Пока Николай Иванович хлопотал о заварке заказанного чая, Филис по его просьбе написала полный перевод их переписки с Жаргалом. После этого Филис с самого начала рассказала Смирнову свою историю, почти не прерываемая его уточняющими вопросами.

Потом задумчивый Смирнов попрощался с девушкой, попросив её незамедлительно, в случае выявления новой "перемещённой души" сообщать ему, а также после их с Жаргалом каждого письма друг к другу присылать по электронной почте перевод этих писем.

— Это чтобы лишний раз не беспокоить вас визитами, — извинившись, пояснил он, — Вы же понимаете, тут дело такое, международное.

Выросшая в мире без войн Филис не понимала, но обещала выполнить просьбу. Визитов ей больше не хотелось.

Оставшись один, Смирнов вызвал секретаря.

— Слушаю, товарищ полковник, — вытянулся тот.

— Передай видеозапись разговора с сегодняшней "клиенткой" нашему психиатру. Пусть посмотрит и завтра с утра я жду его у себя.

На следующий день в кабинете Николая Ивановича в удобном клиентском кресле расположился пожилой мужчина в серой кепке, которую он не пожелал снять, "чтобы не рассиживаться тут".

— Типичный случай психической болезни, — пожал он плечами, — даже не понимаю, почему оказывается такое внимание.

— А скажи, ты этот диагноз поставил только из-за содержания её рассказа? Других признаков болезни не заметил? Ну там, особенные для психов построения фраз, жесты, мелкая моторика и тому подобное?

— Поведение обычного здорового человека. Для определения болезни эти названные тобой признаки необязательны. Не путай неврозы и психические отклонения.

— Ну а тот монгольский пациент, который вступил с ней в переписку — как ты это объяснишь?

— То же самое. Двое психов нашли друг друга и каждый видит в их переписке что-то своё. У нас таких общающихся между собой в психдиспансере — пруд пруди.

— Что-то своё, говоришь…. Вот тебе перевод тех писем, написанный вчера нашей леди. А вот — тот, что сделал второй "псих" и прислали нам монгольские коллеги. И их доклад о том, что он им поведал в ходе беседы. Читай-читай, я пока освежиться выйду.

Когда Смирнов вернулся в кабинет, он увидел доктора, который поглаживал ладонью снятую и положенную на колени кепку. Тот улыбался, а взгляд его был мечтательным.

— Знаешь, практически каждый из моих коллег признавал, что иногда ему до боли хочется поверить в бред какого-нибудь больного. Ну, что, к примеру, тот и впрямь слышит голос ангела и имеет откровение о прекрасном будущем или мире, который он видит. В то, что это не бред, а правда. Вот только не получается верить… А у меня сегодня получилось. Я — счастливый человек. Спасибо, Серёжа.

— Николай Иванович, — пробурчал полковник.

— Ну да, прости, на радостях забыл, где мы.

— Значит, твоё официальное резюме?..

— В рассказе этих двоих — всё правда.

— И что же мне с этой правдой делать? — скривился хозяин кабинета.

— А ты заведи новую папку. С названием "Трансцендентный случай" — значит, непостижимый для человеческого понимания.

И доктор залился счастливым смехом.