Обмененные души

ГЛАВА 25

Сегодня у Филис было прекрасное настроение. Утром она попросила мужа подойти к большому зеркалу у них в спальне.

— Я хочу тебе кое-что показать. Того, что мы не замечали за эти годы, а я с некоторых пор ожидала найти. Ещё после рождения дочери ожидала. Но не нахожу. Смотри.

— На что смотреть? — не понял Жаргал, — Тебя я и без зеркала всё время вижу, а себя — тоже каждый день наблюдаю, и в зеркале, и в видео.

— Представь, что ты увидел эту женщину впервые. Сколько лет ты ей дашь на вид?

— Хм… меньше, чем тебе по паспорту. Не больше тридцати.

— А себе?

Жаргал тряхнул волосами и задумчиво почесал бровь.

— Лет тридцать пять дал бы. С натяжкой.

— Вот именно. Я родила двоих детей, дочке уже три года, а выгляжу чуть ли не моложе, чем тогда, когда переместила душу в этот мир. Жаргал, мы не стареем!

— Я бы сказал, что это естественно для магов, но здесь… неожиданно. Действительно, я как-то не присматривался раньше. Живу и живу.

— Хуагчин сказала, что эта долина — такое место силы, в котором время идёт медленнее. Так говорят. Но тут, в национальном парке, постоянно никто не живёт, ведь скот здесь пасти запрещено и капитальное строительство — тоже. Так что проверить трудно кому-то. Кроме нас.

— Честно говоря, не хочется мне, чтобы по соседству росли особняки власть предержащих, желающих отодвинуть старость. Нынешних и будущих. Так что давай считать, что дело в нашей магии. Тем более, что это, скорей всего, действительно так.

Филис с этим согласилась и поставила себе в памяти заметку присмотреться к людям, которые поселились возле них, чтобы помогать обслуживать дом и небольшое хозяйство Жаргала и Филисгоо. К тем, кто живёт рядом с самого начала их вселения.

После завтрака Жаргал увёл детей кататься на лошадях. Их дочери Аделис накануне, к третьему дню рождения, подарили потрясающую лошадь изабелловой масти, или кремелло, как её называют в Америке. Эта порода лошадей — ахалтекинская — была заказана и привезена из-за границы отцом малышки исключительно ради её красоты, которая, по его мысли, станет подчёркивать красоту дочери. Сейчас, пока лошадка ещё совсем юная, её шерсть выглядит почти белой, но со временем она чуть потемнеет и приобретёт окрас светлого золота. Хлопот с этой лошадью, конечно, много, и зимой в сильные морозы ей придётся находиться только в тёплой конюшне, но, как говорится, красота требует жертв, а девочке полезно учиться заботиться о ком-то.

Сама Филис на лошади ездить, конечно, научилась. Худо-бедно. Но в верховой езде в редких таких случаях предпочитала передвигаться на верблюде. Поэтому, отправив Жаргала, Шону и Аделис к их любимым лошадям, осталась дома. Теперь она сидела в кресле у горящего камина и предавалась приятным мыслям.

Сначала ей показалось, что в комнате кто-то есть, и она уже хотела было оглядеться, но тут зазвонил телефон, лежащий на каминной полке. Муж с гордостью рассказал ей об успехах Аделис, которая уже подружилась с подаренной ей лошадкой, и сообщил, что все они проголодались. Филис ответила, что ждёт его дома.

Вдруг пространство в паре метров от неё разорвалось. Прямо посреди комнаты возникла словно бы дверь без какой-либо ограничительной рамки, и в этой двери стояла и смотрела на неё взволнованная девочка-подросток. Так остолбенело Филис и девочка смотрели друг на друга несколько секунд, а потом позади девочки появился мужчина, обхватил её руками, что-то коротко прокричал и всё исчезло. Снова вокруг Филис была их привычная гостиная и никакого чужого присутствия или хотя бы ощущения этого присутствия больше не было.

С сильно бьющимся сердцем Филис набрала номер мужа и попросила прийти как можно быстрее. Да, кое-что случилось. Нет, не страшное. Скорее — странное. Но очень и очень странное.

Когда Жаргал вернулся, он перепоручил детей гувернантке, а сам внимательно выслушал жену. Потом попросил вспомнить каждую деталь — как выглядела девочка, во что одета, что было видно вокруг неё, как выглядел мужчина за ней и, наконец, попытаться повторить, что именно он крикнул.

А потом Жаргал повторил фразу этого мужчины. Повторил немного по-другому, не в точности так, как сказала ему Филис, но она сразу признала, что муж сказал именно так, как тот мужчина.

— Ты разве понимаешь, что именно он сказал? — спросила Филис.

— Похоже на то. Он сказал "Не пущу".

— Но это не по-монгольски и не по-плиссандрийски. А других языков ты не знаешь, — не поверила ему Филис.

— Это в этом мире я других языков не знаю. А тот мужчина говорил на языке Хидейры. Это был язык, который я первым выучил в твоём родном мире.

— Хидейры? — изумилась Филис, — Но что такое это было вообще? Это же не было видение! Неужели та девочка могла просто войти сюда, к нам? Я про такое никогда не слышала.

— А вот училась бы как следует в академии, и услышала бы. Был известен такой вид магии. Уникальный, как и магия вероятностей, и некромантия. Портальная магия. Единственный человек, владевший этой магией, исчез из твоего мира ещё до моего появления там. Сдаётся мне, что этим видом магии он овладел тоже после перемещения душ, но это неважно. Или важно.

Жаргал стал задумчиво ходить по комнате. Филис сидела тихо, стараясь не мешать своему учёному мужу думать. Потому что да — сейчас он был именно учёным.

— Думаю, что этого мужчину я тоже знаю, — вдруг сказал Жаргал.

Он взял лист бумаги и своей твёрдой рукой опытного чертёжника нарисовал схематичный портрет. Поражённая, Филис сразу же подтвердила — да, это тот самый человек.

— Цертт, — словно бы выплюнул Жаргал.

— Кто он?

— Сволочь некромантская. Ректор академии магии в Хидейре. Смотрит на человека и раздумывает — уничтожить его взглядом или оставить жить.

Филис поёжилась.

— А девочка? Как ты думаешь, кто она?

— С девочкой всё интереснее, — ответил Жаргал, — Судя по тому, как всё происходило, это она открыла портал. И если бы я увидел это своими глазами в том мире, то сказал бы, что в девочке — чья-то перемещённая душа. В тело мага, до этого, скорей всего, владевшего телекинезом.

— Значит, артефактом обмена душ снова кто-то воспользовался?

— Выходит, что так.

— Но как они смогли найти меня здесь? И почему — именно меня?

Жаргал вновь отправился в задумчивый маршрут по комнате.

— Оракул, — наконец, сказал он.

— Это, кажется, какой-то предсказатель, который живёт у дикарей в джунглях? — с трудом припоминала Филис.

— Это не человек и не предсказатель. Природный или искусственный артефакт в виде наполненного водой колодца. Да, он находится у дикарей в джунглях. Ты же сама сказала, что там вокруг была вроде как тропическая зелень. Так что всё сходится. Оракул показал девочке тебя. А захотеть тебя увидеть мог кто-то из тех, кто тебя знал. Это могла быть твоя мать, одна из твоих сестёр или подруг. В чужом теле, с новой внешностью.

— Вряд ли к моим подругам попал бы артефакт обмена душ, — покачала головой Филис.

— Последнее, что я о нём знаю — он находился в руках у Ольги. То, что открыли портал в этот мир, и не просто в этот мир, а именно к тебе, наводит на мысль, что та девочка и есть Ольга.

— Ольга поменяла свою душу с какой-то девочкой? — ошеломлённо спросила Филис.

— Похоже на то. Не знаю, что могло с ней случиться, чтобы она пошла на такое. Моя ученица категорически не желала отнимать чью-то чужую жизнь и ломать судьбу. Даже меня чуть к смерти не отпустила из-за этого нежелания.

— Мне не хочется в ней разочаровываться, — призналась Филис.

— Надеюсь, не придётся. Если всё так, как я предполагаю, Ольга ещё появится перед тобой и расскажет, что с ней произошло.

— О, боги… — вскинулась Филис, — Жаргал, а что, если она хотела вернуть своё тело? Что если она и сейчас этого хочет и может сделать это в любой момент? И просто открыла портал, чтобы убедиться в том, что тело в порядке?

— Ольга не сделала этого до сих пор и не вообще сделает этого без предупреждения, — возразил Жаргал.

— Даже из мести не сделает? Ведь я сама поступила с ней именно так!

— Даже из мести. Ты была глупой юной девчонкой, а она — умной взрослой женщиной. Хотя и глупой тоже. По-своему… Ты лучше скажи мне, женщина — мы обедать будем сегодня?

Все последующие за этим дни Филис провела, попеременно впадая то в отчаяние, то в воинственное настроение. Ей казалось, что вот-вот пространство возле неё вновь разорвётся, и девочка опять будет смотреть на неё. С укором. Потом активирует артефакт, и собственная семья больше никогда её, Филис, не увидит. А она — никого из них: Жаргала, Шону, Аделис. Эти мысли почти сводили с ума, и Жаргал был вынужден накричать на жену, которая попыталась рассказать о своих страхах.

— Глупая женщина, зачем ты придумываешь то, чего нет, а потом сама этого боишься? Ты видела в руках девочки артефакт?

— Нет, — вынужденно ответила Филис, смахивая слезу со щеки.

— Ты говорила, что девочка выглядела удивлённой. Если б она собиралась забрать твоё тело — чему бы она удивлялась?

— Например, тому, что я изменила разрез глаз. И не постарела, — сказала Филис, не подозревая, что угадала верно.

— А зачем она собиралась сюда шагнуть?

— Я не знаю…

— А я знаю! Машинально. Потому что глупая, как и ты! Хорошо, что Цертт её удержал.

— Ты же говорил, он плохой.

— Я говорил, что он — сволочь.

— А сволочь бывает хорошая? — не могла не улыбнуться Филис, — Почему вообще ты так говоришь о нём?

— Когда я убил двух пацанов, дружков того ученика магистра Рониуса, который поменял наши души, Цертт приходил ко мне "разбираться". Я был вынужден сделать так, как он сказал.

— А что он сказал?

— Чтобы я уходил подальше, в другую страну, и никого больше не убивал.

— Тогда почему он — сволочь?

— Из-за угрозы. Ему убить меня было легче, чем мне — его.

— Прости, муж мой, но я думаю, что тебе это было тогда необходимо — такая угроза. Это поступок не сволочи, а благородного человека.

— Вот и радуйся, что Ольгу сейчас, судя по всему, наставляет такой благородный человек. А твой дикарь и варвар идёт спать!

— Спасибо, мой дикарь, мне и вправду стало полегче после нашего разговора. И в голове, кажется, прояснилось. Примешь меня под своё варварское наставническое крылышко?

— Это мой долг.

— Так вот он какой, долг супружеский…

После этого разговора Филис успокоилась. В минуты возникавшего волнения она вспоминала слова мужа и добавляла к ним собственные здравые размышления, убеждавшие её, что причин для паники у неё нет. Теперь она даже ждала нового появления портала, ею овладевало любопытство и оно требовало удовлетворения. Но прошло уже полтора месяца, а никакого магического происшествия не случилось. Филис пыталась обратиться к магии вероятностей, но она не откликнулась и видений возможного будущего не возникло. Тогда Филис практически перестала ждать. А зря.

Когда портал открылся снова, Филис сидела на кровати в комнате Аделис и читала ей вслух книжку на ночь. Девочка была уже сонная, и, потирая глазёнки, сказала:

— Мама, кто-то пришёл.

— Да, малышка, — ласково ответила Филис, тихо, так, чтобы не напугать дочку, — это ко мне пришли. Ты спи, а я поговорю с гостьей.

Потом она подошла к двери портала и посмотрела на девочку-подростка, одетую в ночную пижамку.

— Ольга? Я правильно понимаю? — спросила Филис по-русски.

— Правильно, — улыбнулась та, — Здравствуй, Филис.

— Ты войдёшь?

— Нельзя. Останусь без магии, не смогу открыть портал, чтобы вернуться.

— А ты сюда возвращаться не хочешь?

— Нет, всё, что мне дорого — здесь, в этом мире.

— А моё — здесь. Любимый муж и дети, прежде всего… Ты на меня не сердишься за обмен наших душ?

— Да нет… Я практически ни дня не сердилась. Мне сразу было интересно. Спасибо, что сделала для меня слепок памяти, чтобы я смогла сойти за тебя.

— Но почему ты сейчас не в моём теле?

— Это длинная история. Портал трудно держать открытым так долго. Расскажу в следующий раз.

— Давай завтра, в это же время?

— Давай. Мне тоже удобно, привыкла упражняться в магии перед сном.

— Спасибо, Оля. Я боялась, что ты захочешь вернуть своё тело, — всё-таки призналась Филис.

— Глупая, глупая Ольга с севера — так говорил мне учитель.

— Филис, — улыбнулась женщина, — Меня здесь зовут Филис. Вполне официально.

— А меня официально — Эвелис. Но для себя и для тебя я — Ольга.