Darkness Embraced (Hades Hangmen 7)

Глава четвертая

Аделита

Два года назад...

Воздух в машине был настолько густым, что мне было трудно дышать.

Я слишком осознавала Таннера. Слишком была настроена на каждое его движение. До того, как я увидела его вчера вечером, ненависть к нему управляла каждой моей мыслью. Каждым моим движением. Вчерашняя конфронтация крутилась в моем сознании. Он навис надо мной. Его вкус во рту: табак и дым. Но видя, как его отец нападает на него вчера вечером в коридоре... видя, как Таннер стоит там, отказываясь сопротивляться, что-то сделал с этой ненавистью. Он как-то притупил ее. Начал извращать ее во что-то, что ощущалось как сочувствие.

Сочувствие нацистскому принцу.

Но это явно не ослабило ненависть Таннера ко мне. С той минуты, как я увидел его этим утром, он, казалось, излучал ко мне больше презрения, чем обычно. Его глаза были ледяными, когда они встретились с моими. Его тело было более жестким, когда он был близко к тому месту, где я стоял. А его губы были сжаты, как будто он сопротивлялся злым словам, которые хотел бросить в меня.

И теперь я оказалась заперта с ним в этой машине, благодаря моему отцу...

«Возьми Таннера с собой завтра, Адела. Покажи ему людей, которых мы обеспечиваем, у которых есть работа благодаря нам. Местных людей, которые делают нас теми, кто мы есть». Мое сердце забилось в ритме стаккато, когда мой отец и Уильям Айерс кивнули друг другу, как будто это была хорошая идея. Рабочие фабрики. Завтра я должна была встретиться с рабочими фабрики и детьми в деревенской школе.

Я не смотрел на Таннера, хотя он был прямо напротив меня. Я ни разу не посмотрел на него с тех пор, как нас попросили присутствовать на ужине. Нас оставляли одних большую часть тех недель, что они были здесь. Чистейшей неудачей было то, что сегодня вечером, после того, что случилось у бассейна, а затем в коридоре, мой папа хотел, чтобы мы были все вместе. Все просто игнорировали состояние лица Таннера. Как будто он не сидел с синяками и ранами на лице и забинтованными руками. Казалось, что сделка папы и губернатора Айерса была почти завершена, так что не было нужды признавать что-либо, что могло бы поставить сделку под угрозу.

Но они вернутся. И вернутся скоро. Сделка должна была длиться гораздо дольше.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но Таннер заговорил первым. «Я думаю, пришло время мне посидеть с вами, отец. Я хочу присутствовать на собраниях. Мне следует. Хватит оставлять меня в стороне».

Губернатор Айерс стиснул челюсти, услышав просьбу Таннера. Я был удивлен, что Таннер был так агрессивен, особенно учитывая, что его бюст и нос были всего пару часов от роду. «Чушь», — коротко сказал он. «Сделка почти заключена». Он несколько неловких секунд сердито смотрел на Таннера, как будто предупреждая сына глазами. «Завтра иди с Аделитой. Повидайся с рабочими». По его тону я понял, что это не просьба.

Взгляд Таннера переместился с отца на курицу на тарелке, но гнев сочился из его напряженных мышц... мышц, которые всего несколько часов назад держали меня в ловушке под ним.

«Тогда решено», — сказал Папа. «Таннер будет сопровождать тебя завтра, прежде чем он и его отец уедут. Тебе будет полезно увидеть людей, которым помогает наш бизнес, Таннер. Это покажет тебе, почему мы делаем то, что делаем».

Звук автомобильного гудка вырвал меня из воспоминаний о прошлой ночи. Моя рука сжимала бедро так сильно, что я знала, что под моим фиолетовым платьем будет синяк.

Марко, мой водитель , повез нас по проселочным дорогам в деревню. Винсенте сидел на пассажирском сиденье. Музыка тихо играла из радио, но напряжение в машине было густым, как туман. Защитное стекло отделяло меня и Таннера от Винсенте и Марко. Они ничего не услышат, если я не нажму кнопку и не позволю им. Но мне нечего было сказать Таннеру, что нужно было бы скрыть от моих охранников, и по тому, как он сидел далеко, глядя в окно с кислым выражением лица, я мог сказать, что ему тоже нечего сказать. Если он хотел вести себя так, будто то, что я видел вчера вечером, не произошло, я мог играть в его игру. Какое это имело значение?

Все, о чем я могла думать, это как я ударила его по щеке у бассейна. Прижалась губами к его губам, чтобы он остановился. Чтобы заткнуть Белого Принца и его раздражающее высокомерное отношение. Я не ожидала, что он поцелует меня в ответ. Это длилось всего несколько секунд, но его рот взял под контроль мой.

Мне это не понравилось... Мне не понравилось . Мне не понравилось, как он меня прижал. Я был зол на него так же, как и он на меня.

Движение его руки на колене привлекло мое внимание. Его рука была сжата в кулак, как и моя. Я рискнул еще раз быстро взглянуть на его лицо и обнаружил, что он наблюдает за мной. Я не отвел взгляд. Я отказался. Я не позволю ему увидеть, что он был у меня на уме. Что этот нацистский принц каким-то образом повлиял на меня. В тот последний вечер, в коридоре и за ужином, я чувствовал какое-то родство с ним, когда его отец бил его, когда он выталкивал его из дела, которое он был призван вести сюда. Что я видел, что он, как и я, находился под железным кулаком своего отца — мы марионетки, танцующие на отцовских нитях.

Мое сердце билось все быстрее и быстрее, чем дольше он смотрел на меня. Мне нужно было что-то сказать, чтобы нарушить удушающую тишину, которая повисла в задней части таун-кара, и я сказал: «Ты не будешь оскорблять этих людей». Глаза Таннера сузились, единственное, что говорило о том, что мой приказ его разозлил. Хорошо. Само его присутствие бесило меня ежедневно. Тот факт, что он был в моей стране неохотно — стране, которую я любил, — бесил меня. Он чувствовал, что мы ниже его. Но он, с его высокомерным отношением и ограниченностью, был тем, что не принадлежало.

Я повернулась к нему лицом, расслабляя руку, скрывая тот факт, что мой пульс учащается. «Этим людям приходится нелегко. Ты не будешь ходить среди них и стыдить их. Стыдить их за то, что они гордые мексиканцы и преданы моей семье. Они не из нашего мира. Они ходят при свете, а не во тьме. Они не знают о Ку-клукс-клане, знают людей, которые возненавидят их еще до того, как узнают их, просто за то, что у них темная кожа».

«Мне на них плевать», — сказал Таннер, его голос не мог скрыть стеснение, которое явно перекрывало его горло.

«Переживи это, Таннер Айерс, и вскоре ты покинешь эту страну, которую ненавидишь».

Таннер посмотрел вперед, в сторону от меня, но его глаза застыли прямо перед чем-то. Винсент. Винсент подозрительно смотрел на нас. Таннер уставился на него. Взгляд Винсента переместился на меня. Я улыбнулся, изо всех сил стараясь убедить его, что все в порядке. Когда он снова обратил свое внимание на обсаженные деревьями дороги, я расслабился.

«Никогда в жизни я не испытывал такой неприязни к кому-либо, как к тебе», — прошептал я, чтобы не привлекать внимания. Я посмотрел на поля, которые начали проглядывать сквозь редеющие деревья, просто чтобы не смотреть на несчастное лицо Таннера.

«Это чувство взаимно, принцесса», — выплюнул Таннер. Я стиснул зубы, практически вибрируя от враждебности. От разочарования. От того, как такой красивый мужчина мог сделать себя таким отталкивающим из-за ненависти, которая лилась из его голубых глаз. Меня воспитал самый безжалостный босс картеля, который когда-либо украшал мексиканскую землю. Я полностью осознавал, что роскошь, которой я был награжден, была получена из денег, заработанных на крови наших врагов. Людей с наркотической зависимостью. Это была жизнь. Это была моя жизнь. Таннер Айерс прошел похожий путь. Только его дни состояли из ненависти. Ненависти к тем, кто не вписывался в его идеальную коробку WASP. И он так любил свою идеологию, что носил ее на своей коже, чтобы все могли ее видеть. Символы ненависти и угнетения. Расизм и предрассудки, выгравированные на его плоти резкими черными линиями.

Каково это — жить с таким уровнем ненависти в сердце? Способен ли он вообще любить? Или это было для него так же чуждо, как и страна, на которую он сейчас смотрел из окна?

Он, должно быть, заметил, что мое внимание переключилось на него вместе с моими блуждающими мыслями, потому что он уставился на меня. Кратковременная вспышка симпатии, которую я только что почувствовал к нему, снова растаяла с этим единственным взглядом... но затем, на долю секунды, его ненависть угасла, исчезла из его глаз, и его взгляд переместился на мои губы. Рот Таннера приоткрылся, и он выдохнул быстро, разочарованно.

Мое сердце подпрыгнуло. Мое лицо вспыхнуло, как будто я внезапно оказался перед пылающим огнем. Но затем Таннер оторвал от меня взгляд и повернулся, чтобы посмотреть в окно. Я видел, как он тяжело дышал и сжимал кулаки так сильно, что я подумал, что он сейчас щелкнет забинтованными пальцами.

Мой разум прояснился в ту секунду, когда машина остановилась. Вторая машина последовала за мной. Еще больше охранников. У моего отца было много врагов, и любая поездка за пределы тщательно охраняемой асьенды была рискованной. Мой отец обеспечивал мою безопасность, но иногда этой безопасностью была железная клетка. Поездки в деревню были одной из моих единственных отдушин.

Винсент вышел из машины и открыл мою дверь. Таннер последовал за ним и обошел машину, чтобы встать рядом со мной. Я никогда не ощущала его присутствия так, как сейчас. Со вчерашнего дня. С тех пор, как он положил на меня свои руки. А я положила на него свои. Я пожалела, что поцеловала его. Я пожалела, что уделила ему хоть какое-то внимание в эти последние несколько недель.

Охранники собрались вокруг меня, когда мы шли в деревню. В ту минуту, когда мы вошли на маленькую площадь, люди вышли из своих домов. Я кивнул охранникам, чтобы они начали раздавать принесенные нами деньги. Они так и сделали, и люди потянулись к моей руке в знак благодарности. Я обнимал детей, которых видел каждую неделю, слушая их истории о том, чему они научились в школе. Деньги шли учителям, родителям и старикам.

Я оглянулся, гадая, куда делся Таннер. Он стоял позади толпы, наблюдая. Его руки были скрещены на широкой груди, его узкая белая рубашка обтягивала тяжелые мускулы. На его лице было хмурое выражение, но в выражении его лица также было что-то вроде эха замешательства. Люди уставились на большого американца, покрытого чернилами. Некоторые дети даже пытались заговорить с ним. Он игнорировал их. Я ничего меньшего и не ожидал.

Он молчал, держась сзади, пока мы шли по фабрике, а затем в школе. Он не сказал ни слова за все время. Никаких оскорблений или унижений. Таннер просто смотрел с яростной напряженностью. Я понятия не имел, о чем он думал.

Меня беспокоило, что меня это, похоже, волновало.

Когда мы забрались в машину и тронулись, я взглянула на него. Он наблюдал за окружающим миром. Наступали сумерки, окутывая золотистые поля оранжевым светом. «Мое любимое время дня», — прошептала я. Я видела, как он напрягается, когда я говорю. Мне было все равно. Я буду говорить, когда захочу. Я была Аделитой Кинтана. И у меня был голос. Я устала от мужчин, которые говорят мне, когда я могу говорить, а когда нет. Что мои мысли и мнения не имеют значения в этом мире. «Вы можете думать, что мы, мексиканцы, всего лишь грязь на ваших так называемых превосходных американских ботинках, но вы ошибаетесь. Мы люди порядочности, трудолюбия и семьи». Я указала на поля. «И даже вы, Белый Принц, не можете отрицать красоту этого мексиканского заката».

Таннер выдохнул и медленно повернул голову ко мне. Я увидел голод в его глазах в ту минуту, когда наши взгляды столкнулись. Я сглотнул от внезапной плотности в горле. Я открыл рот, чтобы сказать что-то — что угодно — еще, когда снаружи раздался оглушительный выстрел. Внезапно машина вильнула, и что-то врезалось в нас, ощущалось как валун, врезающийся в скалу, и звучало как гром, оглушающий небо. Металл машины хрустнул, и мы с грохотом отлетели на обочину дороги.

Что за черт? — подумал я. Что происходит? Я моргнул, пытаясь что-то увидеть снаружи машины, когда мы врезались во что-то, что заставило машину остановиться, а наши тела забиться в ремнях безопасности. Подняв глаза, я увидел кровь на стекле, которое отделяло переднюю часть машины от задней. Паника пронзила меня.

«Ты в порядке?» Голос пытался пробиться сквозь тяжелый белый шум, звеневший в моих ушах, и, казалось бы, замедленные визуальные эффекты снаружи машины. Где-то неподалеку раздались выстрелы в быстрой последовательности. Мое тело быстро отошло от холода... но это было резкое осознание.

Таннер лежал напротив меня.

Прикрывая меня.

Защищаешь меня.

Его голубые глаза смотрели в мои, когда он снова спросил: «Аделита? Ты в порядке? Нам нужно двигаться».

Его толстая, татуированная рука была железным ремнем безопасности на моей талии. Он уберег меня. Он убедился, что я не пострадал, когда машина съехала в кювет на обочине дороги. Кровь текла из его носа и из раны на голове. Он был ранен. Ранен, защищая меня.

От этого факта у меня перехватило дыхание.

И он назвал меня по имени. Даже несмотря на весь этот хаос, кровь и выстрелы, мне пришло в голову... он назвал меня по имени.

«Нам нужно двигаться», — снова сказал Таннер, отступая от меня. Шок лишил меня дара речи, когда он взял меня за руку. Он потянул меня к своей стороне машины, и дверь распахнулась. Я затаила дыхание, опасаясь, что это будут нападавшие, но мой страх прошел, когда я увидела, что это Винсент.

«Пойдем, Лита. Нам нужно отвезти тебя в безопасное место». Вдалеке раздался еще один выстрел. Мое внимание привлекла масса красной крови на стеклянной панели между сиденьями.

«Марко...» — сказала я, и мой живот свело судорогой от паники, когда я увидела его широко раскрытые глаза, холодно смотрящие на меня... мертвые. «Нет!» — прошептала я.

«Аделита, иди, нам нужно двигаться», — сказал Винсенте. «У нас есть нападавшие, которые заняты дальше по дороге, но нам нужно вытащить тебя отсюда сейчас, пока мы ждем резервное копирование . Они сильны, а у нас недостаточно людей, чтобы уберечь тебя». Таннер вытащил меня, удерживая рядом с собой. Я был напуган, в опасности... но я мог сосредоточиться только на том, как Таннер держал меня рядом... не отпуская. Мое сердце забилось, когда он заслонил меня, осматривая дорогу. Я напомнил себе обо всех ужасных вещах, которые он сказал, которые он сделал. Как он смотрел на меня. Просто чтобы напомнить себе, что он не был хорошим человеком.

Но потом я воспроизвел, как его отец его бил, а Таннер просто позволял ему это. Его слов... Вы когда-нибудь чувствовали, что ваша жизнь вам не принадлежит...?

По команде Винсента один из охранников из второй машины подошел, отвлекая меня от мыслей. «Отведите их в безопасное место в нескольких милях к северу», — приказал Винсент. Охранник кивнул и, держа оружие высоко, пошел, чтобы убедиться, что вход в лес свободен. Винсент обратился ко мне и Таннеру. «Оставайтесь там, пока не прибудет помощь. Если это займет время, есть припасы. Телефон для экстренной связи, чтобы проверить ситуацию. Камеры, чтобы следить за приближающимися».

«Я остаюсь, чтобы сражаться», — сказал Таннер. Он выглядел кровожадным, его глаза пылали адреналином, мышцы на шее напрягались. Мой желудок сжался при мысли о том, что он останется... Я попытался отогнать это глупое чувство. Почему меня волновало, присоединится ли он к битве? Охранники моего отца защитят меня. Всегда защищали. Пусть Белый Принц сражается. Пусть он сразится с врагами моего отца и рискнет своей жизнью ради своей гордости.

Однако гнетущее чувство в животе не проходило, как бы я ни пытался убедить себя, что мне все равно.

Мне должно быть все равно.

Мне было все равно.

Вы когда-нибудь чувствовали, что ваша жизнь вам не принадлежит?

Винсент ухмыльнулся, не тронутый властным, устрашающим присутствием Таннера. «Ты пойдешь с Аделитой. Мне нравится моя жизнь, и если что-то случится с наследником Ку-клукс-клана в мои часы, я ее потеряю. Никакая помощь от тебя не стоит этого». Таннер стиснул зубы, как будто собирался спорить, но когда охранник дал нам сигнал двигаться, он выругался себе под нос и потащил меня в пасть леса. Он так сильно дернул меня за руку, что я не был уверен, что поспею за ним. Он был зол. Я это видел. Но зол на ситуацию? Или на то, что он должен был остаться со мной? Если это так, зачем защищать меня? Если только это не было сделано для того, чтобы не нарушить сделку с моим отцом... Это была его мотивация? Почему меня это волновало?

Мы не останавливались, а нырнули глубже в лес. Мои лодыжки напрягались с каждым шагом; моя обувь не подходила для похода. Но мы продолжали идти... и все это время Таннер не отпускал мою руку. Мне следовало бы следить за угрозами, но вместо этого я наблюдал за ним, пока его глаза блуждали по лесу, не теряя бдительности. Я знал, что его, должно быть, как-то этому обучали. По тому, как он себя вел, было похоже, что он знал, как себя вести. Американские военные, может быть?

Впереди, человек моего отца быстро двигался по неровной тропе, которая вела к одному из многих безопасных домов моего отца по всей этой земле. Мое сердце колотилось, страх перед нападением заставлял меня шататься и нервничать. Как дочь Кинтаны, это было не первое и даже не десятое покушение на мою жизнь. Но я так и не привыкла к этому. И мой разум был переполнен страхом, что на этот раз он заберет меня.

Это был, без сомнения, конкурирующий картель. Так было всегда. Люди, жаждущие богатства и власти, которыми обладал мой отец. Я всегда собирался стать лучшим рычагом для любого из врагов моего отца. Все знали, что я был ахиллесовой пятой Альфонсо Кинтаны.

Время шло, и наступила темнота. Лес становился все гуще и гуще, и все труднее было что-либо разглядеть. Но Таннер так и не отпустил меня. Его рука в моей была непреклонной и сильной. В перерыве в темноте, окаймленной деревьями, я увидела свою миндальную кожу на его татуированной белой руке. Короткие полоски лунного света заставили их выглядеть не такими уж разными, как полагал Таннер.

Ноги устали, а склон стал крутым. Руки стали тяжелыми, ступни спотыкались, чем больше наступало истощение, тем больше я терял энергию. Где-то рядом с нами внезапно хрустнула ветка. Прежде чем мы успели спрятаться, раздалась серия выстрелов, прорезавших кору и сухие листья. Мы упали на землю, как я предполагал, для укрытия, но когда Таннер болезненно выдохнул, я понял, что что-то не так. Просвет в высоком дереве наверху пропускал достаточно лунного света, чтобы я мог увидеть, как кровь струится из его бицепса. «Таннер», — прошептал я, как раз когда охранник поднялся на ноги и начал стрелять.

Шаги приближались. Мое сердце забилось быстрее, когда нападавший приблизился. А затем от охранника раздался булькающий звук. Страх держал меня в своих объятиях. Мое сердцебиение эхом отдавалось в моих ушах. Затем охранник упал на землю, немедленно пытаясь подняться, как это сделало бы раненое животное. Таннер пополз туда, где лежал охранник. «Как далеко до безопасного дома?» — спросил он его. Охранник держался за Таннера, пытаясь бороться, цепляться за жизнь, но затем он потерял силы, и что-то похожее на принятие поселилось в его темных глазах. Принятие того, что он не выживет. Моя грудь сжалась от сочувствия. От печали.

«Еще одну милю... в ту сторону...» — выдавил охранник, указывая на запад. Он протянул Таннеру ключ из кармана своего костюма. Я видел, что охранник умирает; его тяжелое дыхание эхом разносилось по безмолвному лесу, как раскаты грома. Таннер взял пистолет из руки охранника, затем потянулся ко мне, подталкивая меня спрятаться в ближайших деревьях. Он ждал, как статуя, когда стрелок выдаст его местонахождение. Затаив дыхание, я наблюдал за Таннером, сердце колотилось в моей груди. В районе, где мы находились, кровь была повсюду, красная затмевала зелень травы и деревьев. Я видел, как кровь стекала по руке Таннера. Кровь залила его лицо от удара при столкновении. Его руки были пропитаны кровью из раны охранника. Я взглянул на охранника и увидел, что его глаза закрыты, а грудь больше не поднималась и не опускалась.

Звук шелеста листьев раздался с противоположной стороны, где я прятался. Таннер даже не стал ждать, чтобы посмотреть, что сделает нападающий. Он рванулся с земли и нырнул в укрытие деревьев. Я замер, широко раскрыв глаза, услышав звуки борьбы. Я попытался уследить за короткими вспышками рук и ног, пока из кустов не выскочили два тела. Я моргнул, пытаясь сосредоточиться. Таннер держал нападавшего в своей хватке, прижав нож к горлу мужчины. Нападавший замахал руками, пытаясь вырваться, но Таннер крепко держал его в своих сильных руках.

«Скажи мне, на кого, черт возьми, ты работаешь?» Он дернул голову нападавшего за волосы.

Нападавший вызывающе улыбнулся, его зубы были в крови. Это только больше разозлило Таннера. Взяв нож, он вонзил его в плечо нападавшего. Мужчина побледнел. Таннер вытащил нож, приложил рот к уху мужчины и повторил: «Скажи мне, на кого, черт возьми, ты работаешь».

Заметив булавку на костюме нападавшего, я вышел из-за деревьев. Рот мужчины скривился от отвращения, когда он увидел меня. Я подошел к нему и встретился с ним взглядом. Я бросил взгляд на Таннера и увидел удивленное выражение на его лице. «Вальдес», — сказал я и сорвал булавку с его костюма. Я протянул ее Таннеру, показывая ему эмблему, которую я слишком хорошо знал. «Он работает на Вальдеса». Вальдес был самым большим противником моего отца. Я не был удивлен, что все это произошло из-за него.

«Ты ебаная сука!» — прорычал нападавший. «Ты умрешь. Вся семья Кинтана умрет...»

Прежде чем он успел закончить угрозу, Таннер полоснул ножом по его горлу. Кровь хлынула из раны. Я наблюдал, как он умирает, с отстраненным интересом. Я вырос с угрозами, смертью и кровью, которые были частью моей жизни. Вид смерти не преследовал меня по ночам. В эти дни он вообще едва ли вызывал у меня какую-либо реакцию.

Когда мужчина упал на колени, Таннер ударил его по спине своим тяжелым ботинком и отправил его падать на пол, в то время как его тело истекало кровью.

«Ты понял, что он сказал?» — спросил я. Конечно, мужчина говорил по-испански. Таннер покачал головой. Я нахмурился. «Тогда почему...»

«Мне не понравился его гребаный тон». Таннер лишь на мгновение выдержал мой вопросительный взгляд, прежде чем наклонить голову и отойти от меня. «Нам нужно двигаться».

Но когда я следовал за ним на холм, к безопасному дому, все, о чем я мог думать, было то, почему он решил убить этого человека тогда. Почему, когда он говорил со мной так плохо, Таннер оборвал его слова? Таннер ненавидел меня. Ненавидел мексиканцев, ненавидел мою семью. Почему его должно волновать, что кто-то плохо отзывается о нас?

Мне не понравился его гребаный тон.

Я видел лицо Таннера, когда он смотрел на этого человека. Я видел, как он рычал, когда этот человек плевался в меня своей злобой. Я видел, как напряглись его мышцы на шее от агрессии, проявленной по отношению ко мне... и я видел эту вспышку ярости в его ледяных голубых глазах. В покрывале голубого лунного сияния я видел, как Таннер убивал в гневе... и казалось, что он был зол на то, как нападавший угрожал мне.

Мы прошли оставшуюся милю молча. Но Таннер держался рядом, и хотя он больше не брал меня за руку, он продолжал оглядываться на меня. Его руки сжимались в кулаки, затем расслаблялись, только чтобы сделать это снова. Его плечи были напряжены, а раненая рука опущена, как будто боль усиливалась. Я не мог разглядеть большую часть его травмы в этой темноте, но я знал, что она была серьезной. Пистолет висел у него на груди, готовый к использованию в любой момент.

Я прокрутил в памяти, как он убил нападавшего. Как этот человек так легко сдался. Меня больше не удивляло, что Таннер Айерс был наследником Ку-клукс-клана. И я знал, что в последующие годы, когда он придет к власти, любой, кого они сочтут нижестоящим, не будет в безопасности.

Таннер проталкивался сквозь густую листву. Он остановился как вкопанный, и я понял, что мы достигли безопасного дома. Я последовал за ним, пока он тихо искал дверь руками. Было темно, как смоль, и дом был полностью скрыт от глаз кого-либо в лесу, на дороге. Безопасные дома моего отца всегда были такими. Непроходимыми. Крепости, спрятанные на виду.

Звук открывающейся двери отозвался эхом от окружающих высоких деревьев. Я услышал, как ночные птицы разлетелись в воздухе. Прохладный ветерок пронесся по моим волосам, заставив мурашки покрыть все мое тело. Я потер руки, пытаясь согреться.

Рука схватила меня за руку. Я подпрыгнул. Но я не испугался. По шершавым ладоням я понял, что это был Таннер.

Я не испугался.

Я знала, что мне следовало бы это сделать... но способность испытывать эти эмоции давно покинула мою душу.

Я позволил ему провести меня в безопасный дом. Звук закрывающейся за нами двери эхом отразился от каменных стен. Затем наступила тишина. Только тишина, если не считать того, что Таннер двигался. Окон не было. Но там были камеры, чтобы следить за теми, кто осмелился приблизиться. Таннер, должно быть, был знаком с такого рода установками. Возможно, у Ку-клукс-клана были такие в США.

Загорелась тусклая лампа, освещая круглую комнату. Мои глаза привыкли к свету, и я огляделся. Таннер сидел за несколькими мониторами, которые, как я догадался, были связаны с камерами снаружи. Синий оттенок от их экранов освещал его лицо. Там была кровь. Лицо и грудь Таннера были залиты кровью. И он держал руку, в которой была пулевое ранение.

Несколько участков не- Осталась окровавленная кожа. Я прищурился. Он выглядел бледным. Таннер Айерс был такой же крепостью, как и безопасный дом, который теперь защищал нас. Но его сжатые челюсти выдавали его боль. А его раненое плечо обвисло, когда он пытался включить камеры.

Я нашел металлический шкаф, который искал, на дальней стене. Достав все необходимое, я наполнил водой миску из кухни. Когда я подошел к Таннеру, я увидел, что камеры включены. Его глаза были прикованы к экранам, выискивая любую угрозу со стороны врагов. Я взял телефон и позвонил отцу.

«Адела?» — сказал он, его голос был таким же нейтральным, как всегда. Альфонсо Кинтана никогда не мог быть замечен взволнованным.

«Папа», — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал громко. «Мы в безопасном доме».

«Вы и Айерс?»

"Да."

Наступила тяжелая пауза. «Мои люди этим занимаются. Вас заберут, когда будет безопасно».

Я метнул взгляд на Таннера. Его голубые глаза были устремлены на меня. «И когда это будет?»

«Как-нибудь завтра», — сказал мой отец. Я закрыла глаза, но затем взяла себя в руки. «Оружие есть в обычных местах, принцесса. Если тебе нужно будет его использовать, не стесняйся. Ты хороший стрелок. Один из лучших».

Мой отец повесил трубку. Смысл его слов не ускользнул от меня. Если Таннер Айерс станет угрозой, у меня будет его разрешение убить его.

Бросив камеру на стол, я встретился взглядом с Таннером. Его огромное тело выглядело слишком тяжелым для места, которое он сейчас занимал. Его белая рубашка была испачкана кровью — я был уверен, что это был не первый раз, когда на его руках была кровь.

«Завтра», — сказал я, сбрасывая каблуки. «Мы застряли здесь на ночь». Я увидел, как на лице Таннера промелькнула короткая вспышка гнева. Но затем его глаза снова обратились к экранам. Он продержался всего две минуты, прежде чем бросил взгляд на свою рубашку. Он сорвал ее через голову здоровой рукой.

Он швырнул рубашку через всю комнату. Я не позволил себе взглянуть на его торс. Вместо этого я взял миску с водой и тряпку со стола. «Вставай». Голова Таннера резко повернулась ко мне. «Вставай», — повторил я.

Когда он этого не сделал, я потянулся вперед, чтобы схватить его за руку. Он схватил мое запястье меньше чем за секунду. «Если ты думаешь, что я позволю тебе прикасаться ко мне, ты заблуждаешься», — выплюнул он, прежде чем оттолкнуть меня.

Я встал перед ним. Наклонившись вперед, положив руки на подлокотники его сиденья, я опустил свое лицо всего в дюйме от его лица. Я пристально посмотрел в эти глаза, которые смотрели на меня с такой интенсивностью, что я почти потерял дыхание. Его ноздри раздувались, а его широкая татуированная грудь вздымалась от ярости или какой-то другой эмоции, которую он испытывал, когда я, скромный мексиканец, был так близко. «Ты прикрыт». Я провел пальцем по его лицу. Мое прикосновение оставило след на его коже. Я вытер кровь по его груди. Затем я переместил руку к огнестрельному ранению и медленно и твердо прижал палец к плоти.

Таннер прошипел, когда я надавил сильнее. «Ты весь в крови моих врагов». Я улыбнулся. «Тебе идет, Белый Принц. Скажи мне...» Я провел кончиком пальца по его руке, медленно, нежно... нежно, пока не достиг покрытого кровью пульса, который бешено бился на его шее. «Сколько раз на этой коже была мексиканская кровь?» Я наклонил голову набок, наблюдая, как гнев нарастает, окрашивая его кожу в красный цвет. «Кровь, как у меня? Моего народа?»

Таннер дернулся вперед, застав меня врасплох. Мои слова и дыхание оборвались, когда он выскочил из кресла, обхватил меня за шею и отбросил меня назад к ближайшей стене. Моя спина ударилась о бетон, но все, что я мог видеть, был Таннер. Видел темные татуировки ненависти, глядящие на меня, оскорбляющие меня. Затем его лицо оказалось в моем.

«Почему ты все время мешаешь? Почему ты вечно мешаешь? Всегда здесь? Рядом со мной, с этим гребаным ароматом, который ты всегда носишь?» Его зубы были стиснуты, а его рот был так близко к моему. Его хватка на моей шее не была крепкой, но она удерживала меня на месте, показывая, что он может убить меня, если захочет. Синева его глаз казалась ледяной в тусклом свете, зрачки лопнули от гнева.

И я улыбнулась. Я улыбнулась, когда его пальцы обхватили мою шею, а его грудь прижала меня к стене. Его руки сжались.

«Что, черт возьми, ты находишь забавным?»

«Зачем ты меня спас?» Таннер замер, когда я его перебил. Его голубые глаза расширились. Я сильнее прижался к нему грудью, моя грудь царапала голую кожу его груди. Рука на моей шее начала дрожать, его лицо покраснело. Но я сильнее прижался. Я продолжал говорить. Продолжал. Продолжал прижимать Белого Принца. Потому что теперь, когда я начал, я не мог остановиться. Этот человек зажег саму кровь, которая текла по моим венам. Заставил мое сердце биться быстрее, не от нежности, а от гнева и ненависти и чего-то, что сжимало мои артерии и заставляло меня думать только о нем, его татуировках, мускулах и беспричинной ненависти, которую он питал ко мне в своем сердце. Дыхание Таннера было таким же тяжелым, как и мое. Он дрожал. Я дрожал. «Почему ты убил стрелка до того, как у нас появилась возможность допросить его?» Я прижался лбом к его лбу. Мое дыхание прервалось, когда его теплая плоть коснулась моей. «Потому что он оскорбил меня? Потому что он ненавидел меня? Потому что он хотел, чтобы я умер?»

«Ты меня бесишь», — прорычал Таннер, прижимаясь ближе. Так близко, что между нами не мог пройти воздух. Он чувствовал тяжелое биение моего сердца так же, как я чувствовала биение его. И я чувствовала жар от слов, которые он выдавливал изо рта. Ложь, в которую он так трагически хотел верить, была правдой. «Я ненавижу эту страну. Все в ней». Его быстрое, наполненное гневом дыхание обдавало мое лицо. «Но больше всего я ненавижу тебя. Ты больше, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал. Ты мне противен». Нос Таннера двинулся вверх по моей щеке, и я едва могла дышать от прикосновения. «Я ненавижу твои глаза, я ненавижу твое лицо, я ненавижу твое тело». Мое тело, которое так сильно нагрелось, что я чувствовала, как будто я горю. Я схватила его бицепс, мои ногти впились в уже окровавленную плоть. «Я ненавижу эту гребаную улыбку». Сжимая мою шею сильнее, он прошипел: «Но больше всего...» Он глубоко вздохнул. «Больше всего... Я чертовски ненавижу то, что так сильно хочу тебя».

Губы Таннера врезались в мои. Они были твердыми, мучительными и обжигающими. Я застонала, когда его вкус вторгся в мой рот — дым, мята и кожа. Мои руки двинулись вверх по его рукам, пока не сомкнулись вокруг его шеи. Я должна была оттолкнуть его, отбросить от себя и найти пистолет, который мне разрешил использовать отец. Я должна была прижать ствол к его сердцу и нажать на курок, сделав миру одолжение, послав пулю в черное сердце этого дьявола.

Вместо этого я притянула его ближе. Я чувствовала его мускулистое тело рядом с моим. Чувствовала, как он был тверд под джинсами. «Я чертовски ненавижу, что хочу эти губы», — прорычал он между поцелуями, ни разу не отстранившись, его губы скользили по моим, пока он говорил. Он снова поцеловал меня. «Я ненавижу, что хочу это тело». Таннер втиснул свой язык в мой рот. Мой язык боролся с его языком, когда его бедро скользнуло между моих ног. Я вцепилась в голую кожу его спины. Мне нужно было быть ближе. Я хотела заползти в него. Я хотела войти в него, пока не овладею его душой. «Я ненавижу, что хочу эти сиськи». Его рука опустилась с моей шеи на мою грудь. Мои глаза закатились, когда огонь пробежал по моему телу. «И я хочу эту киску». Рука Таннера двинулась между моих бедер, и я вскрикнула.

Его пальцы не были мягкими или нежными. Найдя край моих трусиков, он сорвал их с моего тела и бросил на пол. У меня было всего лишь мгновение передышки, прежде чем его пальцы начали тереться о мой клитор. Волна жара прокатилась по моим конечностям, пока я не почувствовала, что сгораю заживо. Я погрузила пальцы в кожу Таннера, когда его тело прижало меня к стене. Мои глаза закрылись, когда его пальцы работали со мной все быстрее и быстрее. Он вонзил их в меня, и из моих уст вырвался долгий стон. Грудь Таннера на моей держала меня в вертикальном положении, когда мои ноги теряли силу. Но его пальцы не прекращали погружаться в меня. Они были неумолимы, он был неумолим. Я прикусила губу, когда почувствовала, как мой оргазм нарастает в основании моего позвоночника. Я открыла глаза и увидела ледяные голубые глаза Таннера, наблюдающие за мной, выражение на его лице, которого я никогда раньше не видела — голод.

Ненасытность.

Чистая, голая потребность.

Я сглотнула, как раз когда его пальцы надавили на точку внутри меня, которая заставила меня разорваться на части. Таннер тихо зарычал, когда я закричала, кончая волнами, его пальцы высосали из меня каждую унцию удовольствия. Я задыхалась, когда я спускалась с высоты, на которую он меня послал. И я не могла этого вынести. Я не могла вынести того, что он все еще был во мне, все еще толкал меня и толкал сильнее, чем я могла вынести.

«Таннер... Я не могу... Я больше не могу», — сказала я. Я наклонилась и оттолкнула его руку. Таннер вывернул ему руку и через секунду схватил мое запястье. Я попыталась вырвать его, гнев, который я на мгновение потеряла, вспыхнул в моей груди. «Отпусти», — предупредила я. Мой рот сжался, а затем открылся, когда Таннер просунул мою руку между моих ног. Я заскулила, когда моя рука коснулась моей чувствительной кожи. Мое сердце бешено забилось. Я не знала, что он делает. Но этот взгляд в его глазах, расширенные и сосредоточенные на мне зрачки, заставили меня захотеть продолжать. Заставили меня захотеть полностью разрушить Белый Принц Техаса для кого-либо еще.

Таннер направил мои пальцы внутрь меня, я задохнулась от действия, от того, как он контролировал меня, заставляя меня прикасаться к себе. Я застонала от ощущения своего подчинения, от того, что позволила ему одолеть меня. Затем, пока его грудь все еще держала меня пленницей у стены, он поднес мои пальцы к своим губам. Мое дыхание остановилось, когда он всосал каждый палец в свой рот — медленно, мучительно, кропотливо — его свирепый взгляд не отрывался от моего. Мое сердце забилось слишком быстро, в быстром ритме, которого оно никогда раньше не било. Таннер застонал, хриплый звук эхом отдался в моих костях.

«Отвали от меня», — прошипела я сквозь стиснутые зубы. Мне было противно то, как он на меня смотрел. Мне было противно то, что он заставлял меня чувствовать — как мое предательское тело отвечало на его прикосновения. Затем Таннер прижался ко мне, и я почувствовала его. Почувствовала, насколько он был твердым. Я начала дрожать. Мои руки, мои ноги, все мое тело. «Я сказала, отвали от меня, нацист».

Таннер улыбнулся. Первая улыбка, которую я когда-либо видела у него. Если бы я дышала, улыбка на его лице лишила бы меня всего воздуха. Но когда он облизнул губы, слизнул вкус меня, я сломалась. Отдернув руку, я ударила Таннера по лицу, рассекая ладонью его щетинистую щеку.

Звук пощечины рикошетом прокатился по маленькой комнате, словно гром. Голова Таннера дернулась в сторону, его лицо было покрыто кровью, щетиной и свежими ранами. Медленно, очень медленно он повернул голову в мою сторону. Его ледяные голубые глаза встретились с моими. Они были смертельно темными и наполненными чем-то, что я не мог расшифровать — нет, я мог: это был голод. Голод настолько велик, что граничил с голоданием. Но голод по тому, чего я не знал. Смерти, боли... или меня. Каждый из его мускулов был напряжен и вздулся венами.

Его быстрое дыхание стало всем, что я мог слышать. Его глаза были всем, что я мог видеть. Я наблюдал за ним, он наблюдал за мной, напряжение, которое пульсировало между нами, как изношенная веревка, готовая лопнуть.

Одну минуту я смотрела ему в глаза, размышляя, увижу ли я когда-нибудь снова дневной свет, а в следующую рука Таннера переместилась на мой затылок. Его большая рука затопила ее; я знала, что не составит никакого труда сломать ее пополам. Мои ногти, отражая его, поползли вверх по его шее. Я притянула его лицо ближе к своему. Мятное дыхание Таннера душило меня. Его лицо было ядовитым, когда он смотрел на меня сверху вниз. Его глаза предлагали боль и смерть и обещание, что я не покину этот безопасный дом живой.

Поэтому я улыбнулась. Я улыбнулась и увидела, как его кожа горит от ярости. Сердце колотилось, а пульс учащался, я высунула язык и нежно лизнула его губы. Я впилась ногтями в его шею, чтобы успокоить дрожащие руки. Таннер стоял неподвижно передо мной, его тело было словно гранит под моими прикосновениями. «Я чувствую вкус себя на твоих губах, Белый Принц». Я рассмеялась и заметила, как его ноздри раздуваются от этого звука. Язык Таннера, казалось, бессознательно следовал по пути, который только что проделал мой язык. Я улыбнулась шире, полностью завладев его вниманием. «Ммм, сеньор Айерс... похоже, вам нравится вкус мексиканской киски». Я наклонила голову вперед, пока мое лицо не оказалось всего в доле дюйма от его лица. « Моя мексиканская киска».

Таннер замер. Стон муки сорвался с его губ, когда его хватка усилилась, угрожая схватить меня за шею.

Я не был уверен, чье дыхание текло быстрее. Я не был уверен, чье сердцебиение забилось быстрее. И я не был уверен, кто двинулся первым, но в одну секунду мы были заперты в битве ненависти и напряжения, а в следующую наши рты были раздавлены вместе, и наши языки встретились в яростной дуэли. Все, что я мог чувствовать на вкус, был Таннер. Все, что я мог видеть, чувствовать и дышать, был он.

Я царапала его кожу, чувствуя, как его эрекция прижимается ко мне. И я была в огне. Моя кожа горела, в комнате было душно, из-за чего мое платье прилипало к моей коже. Но это не имело значения надолго. Я прижалась к Таннеру, мое тело брало под контроль мой разум, пока я больше не могла чувствовать себя, только нас. Мы касались друг друга и целовались, и ненавидели друг друга так сильно, что это было всепоглощающим, удушающим и вытягивающим потребность, которую я никогда не чувствовала за всю свою жизнь.

Рука Таннера упала с моей шеи и дернула вниз лямки моего платья. Теплый воздух поцеловал мою кожу, когда мои груди были обнажены в комнате. Таннер отступил и посмотрел вниз на мою грудь, и мои соски затвердели. Но волна неуверенности окутала меня так же уверенно, как влажность окутала комнату. Моя уверенность упала, когда проблеск реальности зарегистрировался в моем мозгу. Я никогда раньше не была в такой ситуации. Я была полным новичком. Но когда Таннер тихо зарычал, и ненасытность засияла в его глазах, реальность ускользнула, и я наклонилась и разорвала его джинсы. Дикий стон вырвался из горла Таннера, и он использовал свою невероятную силу, чтобы поднять меня выше к стене, пока его рот не оказался на одной линии с моей грудью. У меня не было ни единого момента, чтобы подготовиться. Рот Таннера обхватил мой сосок, и его язык начал скользить по плоти. Фейерверк взрывался на моей коже с каждым движением его языка. Моя голова откинулась назад на стену, и я обхватила руками бритую голову Таннера, прижимая его к себе, чтобы он не мог вырваться. Его голая грудь обжигающе горяча на моей коже, прижимаясь ко мне, чтобы я не упала со стены. Он был грубой силой и мощью, все завернутое в одну оскорбительно нарисованную упаковку. Мой клитор пульсировал, когда Таннер пожирал мою грудь. Я двигалась в его крепкой хватке, нуждаясь в том, чтобы почувствовать больше. Мне было все равно, что я никогда не была здесь раньше. Желание и невероятная потребность вели меня вперед. Осознание того, кем он был, и опасности, в которой мы находились, только усиливало отчаяние момента. Я впилась ногтями в его голову, моя киска нагревалась, когда он зашипел, полный рта моей груди.

Мое платье соскользнуло с моей талии и упало на пол. Таннер замер, затем, прижав меня к стене, уставился на мое обнаженное тело. Его глаза вспыхнули, и огонь прошел сквозь них, такой горячий, что он мог бы быть самим дьяволом. Он поднял голову. Время остановилось, когда наши глаза встретились. Что-то, казалось, прошло по его лицу. Новый вид борьбы... Нет, принятие ...

Застигнутая врасплох мыслями о том, что мог означать этот взгляд, я позволила Таннеру опустить меня на пол. Мир рухнул, пока не остались только я, он и это место. Даже несмотря на жару комнаты, холодок пробежал по моей голой коже, заставив ее вздрогнуть. Таннер подходил все ближе и ближе, пока его присутствие не окутало меня, как одеяло. Его лоб коснулся моего, и его дыхание дрожало. Я перевела дыхание и закрыла глаза. Ритм его дыхания был синхронизирован с моим сердцем. Тишина была такой густой, что она украла кислород из комнаты... пока Таннер не повернул голову, щекой к моей щеке, и не прошептал: «Аделита...»

Я зажмурилась от боли в его голосе. Управляемая этим моментом и этим человеком, которого я должна была ненавидеть и презирать, но который позволил мне пригвождать, раздевать и пробовать мою кожу, я отбросила барьеры, которые всегда оберегали меня, и прошептала в ответ: «Таннер...»

Произнесены два имени. Никакого притворства, никакой ненависти, никаких нацистов или принцесс картеля... и это сломало что-то в Таннере. Резко распахнув глаза, Таннер взял мой рот. Его руки были повсюду, ощущая каждый дюйм моей плоти. Его дыхание было тяжелым, как и его тело, когда он прижимался ко мне. Сердце колотилось и полностью контролировало меня, я позволил последней мысли протеста вылететь из моего разума. И я атаковал в ответ. Я опустил руки к его джинсам и сдвинул их вниз. Таннер застонал, когда джинсовая ткань собралась у него на лодыжках. Я сглотнул в трепете, когда посмотрел вниз и увидел его длину. Она была длинной и твердой. Мой желудок скрутило от нервов, и я потерял несколько вдохов. Но когда я обхватил его рукой и наблюдал, как Таннер оторвался от наслаждения моей шеи, чтобы запрокинуть голову и зашипеть, уверенность, о которой я никогда не знал, что могу чувствовать, вселившуюся во мне.

Я наблюдала за Таннером, как вены вздулись на его открытой шее. Его напряженные мышцы вздулись, когда он держал меня за руки. Я двигала рукой вверх и вниз, пока не смогла больше просто смотреть. Я лизнула его шею, вкус его кожи заставил меня застонать. Этого было достаточно, чтобы Таннер снова прижал меня к стене, оторвав мои ноги от земли. Его взгляд на меня был твердым и сильным, с решимостью, которую я никогда раньше в нем не видела. Мне было достаточно увидеть его таким диким и распущенным, чтобы обхватить его ногами и приблизить свой рот к его рту. Таннер доминировал над моими губами и языком, постанывая, когда мои ноги крепко сжимали его талию.

Таннер остановился и встретился со мной взглядом. Он не говорил, но я прочитала в его взгляде то, что он хотел... то, что он спрашивал. «Да», — прошептала я и кивнула головой. «Да...»

Таннер немедленно толкнул мой вход и одним сильным толчком ворвался в меня. Его отчаяние было очевидно по его длинному гортанному стону. Я закричала, откинув голову назад, и меня пронзила раскаленная добела боль. Таннер прижал голову к моей шее, и я вцепилась в его кожу. Мои глаза зажмурились, когда он двигался все быстрее и быстрее внутри меня. Он заполнил меня слишком полно. Он был везде, Белый Принц, душивший мою душу. Бедра Таннера были неумолимы, он вонзался в меня так сильно и быстро, что боль, которую я чувствовала, превратилась в разрозненные дрожи удовольствия. Стоны и стоны, вырывающиеся из наших горл, слились в симфонию, которая превратила маленький бесплодный безопасный дом в оперный театр.

При звуке крика, сорвавшегося с моих губ, Таннер поднял голову с изгиба моей шеи и встретился со мной глазами. Мое дыхание прервалось от этого зрелища. Я боролась, чтобы дышать полностью, когда его рот взял мой, но на этот раз мягче и интенсивнее. Комната мерцала, а мои глаза затуманились. Поэтому я крепко закрыла их и держалась за его шею. Держалась за его рот во время нашего поцелуя. Я прижалась бедрами к его, преследуя кульминацию, которую я чувствовала нарастающей внутри меня. Таннер двигался быстрее и сильнее, пока моя голова не откинулась назад, и я не была захвачена им. Этим моментом и блаженством, которое прокатилось по мне так же сильно, как солнце в летний день.

Таннер застонал, затем вошел в меня в последний раз, опустошая меня. Его тяжелое дыхание омыло мое плечо, заставляя дрожь пробежать по моему позвоночнику. Наша кожа была скользкой и влажной и покрытой кровью, которая была на руках и груди Таннера.

Но мне было все равно. Когда я отдышалась, Таннер все еще был тверд внутри меня, я крепко обняла его, и в комнате снова воцарилась удушающая густая тишина. Но мое сердце не переставало биться. Оно не могло успокоиться, когда адреналин иссяк, и тот факт, что я была с Таннером, ударил по мне. У меня был секс с печально известным Белым Принцем Техаса. По всем признакам и целям, врагом картеля Кинтана. И Таннер Айерс с того момента, как мы встретились, был никем иным, как моим противником.

Но вот мы здесь. Принцесса и принц враждующих королевств, неспособные держаться подальше друг от друга.

Таннер откинул голову назад с тяжелым вздохом. Я расправил плечи — я не хотел, чтобы он увидел, что я нервничаю, хотя внутри я дрожал, как умирающий осенний лист. Лицо Таннера было залито кровью. И когда я опустил глаза на его руку, руку, которая теперь тряслась, я увидел пулевое ранение. Проглотив свой трепет, я прошептал: «Твоя рука».

Таннер не смотрел на свою руку. Он не отводил взгляд от меня. Его щека была темно-красной от моей пощечины, а на его руках и шее были следы от ногтей, там, где мы дрались, а потом трахались.

Но Таннер молчал. На этот раз я хотел услышать слова, сказанные из его уст. Мне нужно было, чтобы он заговорил. Вместо этого он поднял одну из своих рук и медленно поднес ее к моему лицу. Его челюсть была сжата, зубы стиснуты. Я затаил дыхание, гадая, что он собирается сделать, затем он откинул прядь моих волос назад через плечо. Мое сердце перевернулось в груди, разбухая от его мягкого жеста. Как будто он не мог убрать свою руку, он провел ею по моей щеке, шее, затем по моей груди, пока его рука не упала и не упала рядом с ним. Его глаза проследили весь путь.

Его интенсивность оставила меня бездыханной. Затем он двинулся, увлекая меня за собой. Таннер прошел через комнату, но я не обращал внимания на то, куда мы идем. Я был сосредоточен исключительно на нем. Сосредоточен на его лице, на своем колотящемся сердце, на попытках понять, что только что произошло.

Шум воды наконец заставил меня поднять глаза. Таннер привел нас в маленькую ванную. Из душа начал подниматься пар. Мы встали под струи, позволяя воде смыть кровь с наших тел, я все еще была в объятиях Таннера. Он опустил меня, затем взял мыло с полки и начал мыть мою кожу. Я позволила ему, мое сердце ушло в горло при виде этого мужчины — этого мужчины, с которым я боролась неделями — заботящегося обо мне. Он опустился на колени и начал мыть мои ноги, мои бедра, между ног... затем он остановился. Его голова резко поднялась. Я напряглась. Я знала, что он, должно быть, увидел. Я отступила назад, внезапно охваченная смущением. Но Таннер не позволил мне пошевелиться. Он крепко держал мою ногу. Его лицо было суровым, а в глазах было напряжение.

Я высоко подняла голову. Таннер уставился на меня, ливень смыл кровь, открыв его лицо, то самое, которое, я была уверена, теперь запечатлелось в моем мозгу. Я не могла прочесть, что происходило у него в голове, но он снова притянул меня ближе и деликатно, почти благоговейно, начал мыть между моих ног. Мой живот перевернулся, но я оттолкнула это чувство. Я не позволила бы себе слишком увлечься этим мужчиной. Мне нужно было остановить любые эмоции, которые могли бы укорениться в этом моменте.

Таннер встал и посмотрел на меня сверху вниз. Я не хотел, чтобы он что-либо говорил. Я не хотел обсуждать то, что, как я знал, было у него на уме, поэтому сказал: «Моя очередь», — предательски хрупким голосом. Взяв мыло из его руки, я перенес его на его грудь и начал стирать кровь. Так близко я мог подробно рассмотреть каждую татуировку. Так много татуировок ненависти и предрассудков тонули в его коже. Я не мог себе представить, что таит в себе такую глубокую ненависть. Она должна поглотить его душу. Вырвать радость из его жизни и затемнить любой свет или счастье, которые пытаются пробиться наружу . Я провел мылом по его груди, прессу и животу и увидел их. Почувствовал их. Шрамы. У Таннера были шрамы повсюду, маршруты приподнятой кожи, как дорожные карты под татуировками, которые скрывали их от глаз. Я не показывал, что знаю о них. Вместо этого я продолжал чистить его тело. И чем больше я чистил, тем больше шрамов я обнаруживал. Большинство из них были на спине и груди. В местах, где большинство людей их не увидели бы. Мне не нужно было гадать, кто дал их ему. После того, что я видел в коридоре вчера вечером, я знал, что это, должно быть, его отец. Я знал в своем сердце, что это был он. Таннер стоял там, взрослый мужчина, и позволял отцу бить себя. Это должно было произойти из-за того, что его годами приучали к этому. Годы и годы побоев и оскорблений.

Волна сочувствия, обрушившаяся на меня в тот момент, выпотрошила меня. Невидимые руки схватили мое сердце и сжали его, словно тиски, железной хваткой. Я украдкой взглянул на его лицо, на каменное выражение, на сосредоточенные глаза, когда он наблюдал, как я его мою, — мое сочувствие к нему только усилилось. Таннер Айерс был властным, устрашающим и, честно говоря, ужасающим как внешне, так и по характеру. Он был сделан таким — воплощением ненавистного человека. Фанатичным. Расистом, способным на злые дела. Тщательно вылепленным его отцом и его людьми в идеальную нацистскую машину для убийств.

Но прямо сейчас, в этот момент, с открытием скрытых шрамов и той нежности, которую он проявил ко мне, я позволила себе задуматься — хотя бы на мгновение — был ли внутри него кто-то еще. Обещание того человека, которым он мог бы стать, если бы не обусловленность Ку-клукс-кланом. Если бы был человек, который мог любить, смеяться и чувствовать... если бы был человек, который мог бы поделиться своей улыбкой с миром.

«Вот», — сказала я, кладя мыло обратно на полку, вырываясь из кроличьей норы, в которую я упала. «Все чисто». Таннер потянулся ко мне и выключил душ. Он обернул меня полотенцем, и мне пришлось закрыть глаза, чтобы избавиться от бабочек, которые начали расправлять крылья в моем животе.

Таннер отпустил меня и обернулся полотенцем. Мы молча стояли, все еще не зная, что делать. Последствия того, что только что произошло, были неловкими, приторными. Не в силах выдержать напряжение, я сказал: «Идем». Я протянул руку, ожидая, что сделает Таннер. Я мог видеть, как день, войну на его лице, когда он уставился на простое предложение моего прикосновения, как будто это было открытое пламя. Я собирался опустить его, обожженный, когда с долгим вздохом он протянул руку и вложил свою большую мозолистую руку в мою. Первое прикосновение было таким теплым, еще теплее, когда его пальцы переплелись с моими, и он крепко сжал их.

Я подвела Таннера к креслу перед мониторами. Его внимание немедленно переключилось на экраны, когда он опустился. Неохотно отпустив его руку, я занялась сбором аптечки первой помощи, которую он ранее вывалил на стол и пол. Моя кожа снова вспыхнула от воспоминаний о том, как он прижал меня к стене и поцеловал... а затем взял...

Таннер даже не вздрогнул, когда я прижал к его ране ватный шарик, пропитанный перекисью водорода. Но он отвернулся от мониторов, чтобы посмотреть на меня. Мне не нравилась тишина, или тяжесть его взгляда, и то, как он влиял на ритм моего сердца. Мне не нравилось угадывать, о чем он думает. Поэтому я заговорил, чтобы заполнить неловкость. «Я делал это для своего отца, когда был моложе». Я улыбнулся воспоминаниям, перекладывая бинты и марлю на стол рядом с нами. «Когда он еще брал все в свои руки». Я пожал плечами. «До того, как он постарел и решил, что его наемные, но верные люди должны делать за него его грязные дела». Я вытер чистую кожу вокруг ран. «Похоже, пуля прошла навылет».

«Сколько тебе лет?» — спросил он.

«Двадцать. Только что исполнилось». Таннер кивнул. Мне было интересно, не считает ли он меня слишком молодым. Я этого не чувствовал. «Эта жизнь...» — сказал я. «Она делает тебя старше своих лет». Меня беспокоило, что я пытаюсь объясниться с Таннером. Но потом он понял. Только те, кто прошел по опасной дороге, которую уготовила эта подземная жизнь, могли понять.

Повторив тот же процесс с выходным отверстием, я кивнул на экраны. «Кажется, вы со всем этим знакомы».

Лицо Таннера было каменным, но через несколько напряженных секунд он сказал: «Я был в армии. Связь». Я поднял голову и увидел, что он уже наблюдает за мной. Все начало обретать смысл. Дело в том, как он был таким скрытным в лесу. И как он знал, как задержать этого человека и убить его так эффективно. «Когда ты вышел?»

«Некоторое время назад».

Я кивнул и перевязал руку Таннера, как мог. «Это должно помочь. Мой отец попросит своих врачей заняться тобой завтра, когда нас заберут».

Я пошла в шкаф, где мой отец хранил одежду на случай чрезвычайной ситуации, и достал рубашку и спортивные штаны для Таннера, а также уменьшенные версии для себя. В ванной я надела одежду и посмотрела на себя в зеркало. Я выдохнула и оглядела себя. По крайней мере, кровотечение прекратилось. Но мне было больно.

Я не мог, похоже, сожалеть о том, что я сделал. Что именно Таннер Айерс был моим первым. Я был слишком уставшим и сбитым с толку, чтобы даже задуматься, почему так должно быть, почему я не наказываю себя за свою глупость.

Занявшись тем, чтобы отвлечься от своего замешательства, я расчесала волосы, чувствуя себя голой и молодой без макияжа. Затем я вышла из ванной.

Таннер лежал на выдвижной кровати напротив мониторов, его глаза были прикованы к экранам. Пистолет, который он отобрал у нашего нападавшего, лежал рядом с ним. Одежда для оказания экстренной помощи была слишком мала для его крупного телосложения, но она должна была сгодиться.

Я пошла к нему. Таннер заметил меня только тогда, когда я оказалась прямо перед ним. Я скользнула в маленькую кровать рядом с ним и почувствовала, как он напрягся. Я легла, уставившись в бетонный потолок.

«Почему ты ничего не сказал?»

Мне не нужно было, чтобы он объяснял, что он имел в виду. Казалось, моя девственность — теперь ее отсутствие — была слоном в комнате. Проведя руками по лицу, я сказала: «Потому что я знала, что ты остановишься, если я это сделаю». Таннер перевернулся и встретился со мной глазами, ища что-то в их глубине. Я глубоко вздохнула и прошептала: «И я хотела тебя». Я бросила ему вызов жестким взглядом. Я не хотела чувствовать себя ребенком. Я приняла решение. Это было мое тело, и мой выбор. Это был один из немногих выборов, которые мне когда-либо давали сделать.

Ноздри Таннера раздулись, затем, по-видимому, не в силах остановиться, он наклонился вперед и запустил руку в мои мокрые волосы. Он переместил свое тело на мое и поцеловал меня. Но этот поцелуй был неторопливым... и он напугал меня больше, чем что-либо за очень долгое время. Я была дочерью самого крупного босса картеля в Мексике, а может быть, и в мире, и каждый день моей жизни угрожали. Страх был константой в моей жизни, настолько, что для меня он ощущался как низкий гул, а не как удар током. Но Таннер Айерс, наследник Ку-клукс-клана, целовал меня с таким чувством и нежностью... это было самое страшное, что я когда-либо чувствовала.

Потому что я чувствовала это. Я чувствовала все. Все правильно в этом неправомерном деянии. Чувствовала его мягкие губы на своих, его мятный вкус на моем языке, и его тяжелое, покрытое шрамами тело, прижимающее меня.

Поцелуй становился все длиннее и длиннее, пока Таннер не снял с меня рубашку через голову и не стянул с моих ног штаны. Когда он снова разделся, я положила руку ему на щеку и, нуждаясь в некотором чувстве самосохранения, сказала: «Ты уйдешь завтра». Таннер отвел взгляд в сторону, потом кивнул. «Я мексиканец. Ты из Ку-клукс-клана. Ты же знаешь, что мы не можем смешиваться». Таннер стиснул зубы, но снова кивнул. «Наши отцы убили бы нас, если бы узнали». Выражение его лица было в ярости — я не была уверена, было ли это из-за этой правды, моих слов или того факта, что он был здесь, добровольно прикасался и спал с женщиной из того, что он считал низшей расой.

Рука Таннера скользнула по моей щеке, и мое сердце забилось быстрее, как предатель, которым он был вокруг этого запретного человека. Его рука отправилась к моей шее, затем к моей груди. Прежде чем его пальцы достигли своей цели, я поймала его запястье в своей руке. Измученный взгляд Таннера столкнулся с моим. Голод, который я увидела там, более сильный и интенсивный, чем прежде, был моей погибелью. «Сегодня вечером», прошептала я, мой голос дрожал от того, что я глупо собиралась позволить это снова. «Все, что у нас есть, это сегодняшний вечер, в этой комнате. Завтра ты уйдешь, и когда наши пути снова пересекутся, они будут только по делу. Это должно дать тебе достаточно времени, чтобы забыть, что ты когда-либо предала свою расу ради одной ночи со мной». Правда этих слов ужалила.

Таннер, должно быть, увидел трещину в моей броне, так как его глаза сузились. Интересно, что он скажет в защиту. Вместо этого, как крепость, которой он и был, он кивнул головой и сказал: «Готово».

Запястье Таннера в моей руке висело в воздухе. Мне следовало это остановить. Я сказала себе, что отдавать себя такому человеку унизительно. Но потом я сказала себе, что хорошо, что я это сделала — Таннер никогда не простит себе этот акт слабости. Я буду трещиной в доспехах рыцаря Ку-клукс-клана. Которую он никогда не сможет починить. Мне было нездорово приятно осознавать, что я, мексиканка, ослабила его настолько, что он отказался от своих убеждений и взял меня. Этого одного раза было недостаточно.

Но правда была в том, что... я хотела его. Титулы и семьи в сторону. Прямо сейчас я хотела этого мужчину. Я не могла объяснить безумие этой правды, но тем не менее это была правда. Выдохнув, приняв решение, я опустила его руку к своей груди. Таннер быстро выдохнул, когда он накрыл мою плоть, простое ощущение этого почти разорвало меня на части. Таннер взглянул на меня на секунду, затем приблизил свои губы к моим. Как и прежде, они были отчаянными, как будто он более чем осознавал, как и я, что наше время ограничено. И он взял меня. Он брал меня снова и снова всю ночь, пока нас не забрали на следующий день, и Айерсы не уехали в Америку.

Таннер Айерс трахал меня, точно зная, какой была та ночь — единственная ночь, когда белый принц и принцесса картеля могли быть друг с другом. Никакой расы, никакой культуры, никакой ненависти, никакого бизнеса. Просто два тела, слившиеся в одно целое. Но потом все закончилось. И он ушел... пока два месяца спустя он не вернулся...

*****

Сегодняшний день . . .

«Лита?»

Я моргнула, мое внимание отвлеклось от зеркала. Мои руки были сложены на животе, чтобы они не дрожали. Услышав голос Чарли, я сделала глубокий вдох и сморгнула слезы, которые грозили пролиться. Не проходило и дня, чтобы я не думала о той первой ночи с Таннером. Ночи, которая изменила все. «Лита?» — снова сказала Чарли. На этот раз это было тише. В ее голосе ясно слышалась обеспокоенность.

Повернувшись, я попыталась улыбнуться своей лучшей подруге, но я видела, что она видит сквозь щели. Она взяла меня за руки и повела с пьедестала, который Кармен поставила перед зеркалом. Шлейф платья следовал за мной. Чарли сел на мой диван. Я тоже села и вытерла слезы. «Я жалкая», — сказала я и рассмеялась. «Понятия не имею, что со мной не так».

«Это я, Лита. Тебе не обязательно быть Аделой Кинтана прямо сейчас. Я знаю тебя. Ты можешь плакать, потому что ты напугана. Тебе не обязательно быть закаленной принцессой рядом со мной».

Я уставилась на Чарли. Мне хотелось рассказать ей все. Выплеснуть все это кому-то другому, а не Луису, который, как я чувствовала, в каком-то смысле отвернулся от меня. По крайней мере, он считал неразумным все еще надеяться на Таннера и меня. Но я не могла остановиться. Неважно, если все потеряно, я никогда не откажусь от нас. Даже если вся надежда исчезла.

Я выпрямил позвоночник. «Это просто нервы».

Чарли потер мне руки. Она была такой доброй, но очень похожей на меня в том, что хотела большего для себя, чем быть показушницей какого-то мужчины. В нашем мире не так уж много таких женщин. Она собиралась стать моей подружкой невесты. Моей единственной.

Чарли указал на мое платье. «И стоит ли тебе носить его сейчас? Ты же завтра выходишь замуж. Ты же не хочешь, чтобы оно испортилось».

Я провела рукой по белому шелку. «Селена, дизайнер, только что внесла последние коррективы. Я отпустила ее». Я пожала плечами. «Наверное, я просто хотела увидеть себя в нем без кого-либо еще».

Я видел сочувствие в глазах Чарли. «Уже поздно. Твой отец приходил к тебе?»

Я кивнула. Он был два часа назад, чтобы сказать мне, как он гордится тобой. Твоя мать была бы так горда тобой, Адела. Так горда... как я. Ты выбрала хорошего человека, принцесса, хорошего человека...

Но я не выбирала его. Это сделал мой отец. Он втянул меня в эти отношения так же, как и во все остальное. Потом, когда мой отец ушел, Диего тоже был рядом, и в его глазах ясно читалось волнение перед завтрашним днем. Я не могу дождаться, когда у меня завтра будет ты, Аделита. Чтобы ты была у меня... наконец-то.

«Я устала», — сказала я и вздохнула. Чарли знала, что я лгу. Но, к счастью, она ничего не сказала. Она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

«Ты уверена, что не хочешь, чтобы я осталась с тобой?»

«Я уверена», — сказала я. «Но спасибо. Я... Мне просто нужно побыть одной». Крепко обняв меня, Чарли вышла из моей комнаты. «Чарли?» — позвала я. Она обернулась. «Не могла бы ты проследить, чтобы никто больше не беспокоил меня до утра? Чтобы они знали, что мне нужно побыть одной? Пожалуйста?» Чарли кивнула и ушла.

Вслед за ней я заперла все двери в спальню, чтобы никто другой не мог войти. Я вернулась к зеркалу и посмотрела на себя в платье. И я представила все это по-другому. Я представила, что это Таннер, которого я встречу в конце прохода. Я представила, что это его лицо будет смотреть, как я иду к нему.

Я отвернулась от зеркала и легла на кровать. Закрыв глаза, я дала волю слезам. Я позволила соленым каплям упасть на кружево платья, моя боль вплелась в нежную ткань. Хорошо. Я хотела, чтобы завтрашний день был испорчен. Я хотела сжечь эту ублюдочную свадьбу дотла.

Часы шли, и тьма окутала комнату. Мои глаза были в синяках от пролитых мной слез. Мои веки начали опускаться, сон приближался, когда я услышал щелчок от скрытой двери в моей стене. Дверь за гобеленом. Мои глаза распахнулись, и мое сердце забилось в груди.

Только пара человек знала о подземных туннелях. Один из них был... «Mi amor?» — прошептал я. Надежда и страх смешались в один пьянящий коктейль, когда я почувствовал, как теплый сквозняк танцует по открытой коже на моей спине. Теплый воздух из открытой скрытой двери.

Кто-то был позади меня. Они молчали, но я чувствовал их присутствие. Мои руки сжались в кулаки на простыне подо мной. «Ты пришел», — прошептал я, чувствуя, как моя грудь наполняется облегчением. «Ты пришел за мной, пока не стало слишком поздно».

Только тишина последовала. Сделав глубокий вдох, я повернулась на кровати, как раз когда что-то укололо мою шею. Передо мной стоял человек в черном с глазами цвета полуночи. Я хотела закричать, но рука закрыла мне рот, заглушая любой звук. Инстинкт сработал, и я начала отбиваться от незваного гостя. Я пнула ногой, ударив его в живот. Я ударила кулаками по его мускулистым рукам. Чистый страх заставил меня вонзить ногти в его кожу, царапать и царапать, пытаясь сбросить его. Но с каждым пинком и ударом я чувствовала, как мои мышцы слабеют, теряют силу. Моя шея. Он что-то вколол мне в шею. Паника, густая и глубокая, хлынула по моим венам. Но мне не с чем было бороться. Черные пятна плясали в моих глазах, затуманивая зрение. Мой похититель поднял меня и направился к секретному туннелю. Последнее, что я увидела, было отражение в большом настенном зеркале: мужчина в черной коже, уносящий меня, украденную невесту, в ночь. . .

...а потом все потемнело.