Darkness Embraced (Hades Hangmen 7)

Глава семнадцатая

Аделита

Я хотел пить. Я попытался сглотнуть, но мое горло едва слушалось. «Лита?» — женский голос позвал меня по имени. Я открыл глаза, но свет был слишком ярким. Я вздрогнул, и меня охватила паника. Чья-то рука скользнула в мою — это было утешение. Я почувствовал слабость. Я едва мог поднять руки. «Тсс, все в порядке, дорогая. Ты в безопасности. Вы все в безопасности».

Мой разум был затуманен. Я пытался вспомнить. Я думал о том, что произошло. Там была часовня... свечи... каменный пол... Я затаил дыхание, когда вспомнил Таннера. Иду к Таннеру, его сильное тело ждет меня перед алтарем. Его голубые глаза, затуманенные слезами... кольца... два обручальных кольца...

Затем раздались выстрелы.

Боль.

Страх.

Я открыла глаза и вздрогнула, когда дневной свет пронзил мой череп. Мое сердце колотилось слишком быстро. Я не могла дышать. Я не могла... «Танн...» Я попыталась заговорить. Слезы навернулись на глаза. «Танн... э?»

«Все в порядке, дорогая. С тобой все в порядке. Ты в безопасности». Мое затуманенное зрение прояснилось настолько, что я увидел Красавицу. Красавица была рядом со мной. Это она держала меня за руку. «С тобой все в порядке, дорогая. Постарайся сохранять спокойствие».

Но я не мог. Все, что я мог слышать, были выстрелы, эхом разносящиеся вокруг моей головы... видеть Таннера, падающего на каменный пол... его решительное лицо, когда он пытался ползти ко мне... потом ничего. «Таннер?» — выдавил я сквозь саднящее горло. «Мне... нужен... Таннер...»

«Он здесь, дорогая. Он жив. Смотри». Красавица указала налево. Я повернул свою тяжелую голову в ту сторону. Таннер лежал на кровати рядом со мной. Мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, но он был слишком далеко. На этом мое облегчение закончилось. Его глаза были закрыты. Его голый торс был покрыт бинтами.

На нем была кислородная маска, а к руке был прикреплен капельный катетер. Мои губы дрожали, меня поглощали беспокойство и печаль. «Таннер...» Я попытался пошевелиться, чтобы добраться до него, но меня пронзила раскаленная боль. Я ахнул и схватился за бок. Там я тоже чувствовал бинты.

«Не двигайся, дорогая», — сказала Красавица и нежно повела меня лечь обратно. Но я не могла оторвать глаз от Таннера. Он здесь , сказала я себе. Он жив .

Бьюти, должно быть, поняла, что мне нужно объяснение по моему потерянному выражению лица. «Он выглядит хуже, чем есть. Он выздоравливает. Клянусь. Вы оба были без сознания пару дней. Эджу потребовалось некоторое время, чтобы доставить вас домой». Я нахмурился. Я не понял. Транспорт? «Стикс не собирался оставлять вас в Мексике или даже с Дьяблос. Он не собирался рисковать, если кто-то сбежал из Ку-клукс-клана или картеля и выслеживал вас. През заплатил кучу денег — подпольно, конечно, — чтобы вас обоих перевезли в больницу».

Он сделал? Почему? Почему его это так волновало?

"Что случилось?"

Красавица села на край кровати. «Таннер пришел в эту часовню, чтобы жениться на тебе, дорогая». Я взглянул на свою левую руку и увидел там кольцо. Образы мерцающих на алтаре свечей просочились в мою голову. Клятвы и Луис... «Луис?» — спросил я в панике.

«Он здесь».

«Он здесь ?» — спросил я в шоке. Красавица протянула мне стакан воды для моего хриплого голоса. Я отпил, и боль немного отступила.

«Его тоже подстрелили. Но только в плечо. Он ударился головой, когда упал, и потерял сознание. Пуля прошла навылет». Красавица улыбнулась. «Стикс тоже вернул его. Луис вроде как отказывался вас всех оставлять». Я улыбнулась на это. Луис был таким хорошим другом. Таким заботливым. Истинным человеком Божьим. «Молодой священник, который был там в качестве свидетеля, тоже выжил. Его сопровождали домой люди Вальдеса после того, как его подлатали в Мексике». Я вздохнула с облегчением.

Моя улыбка померкла, когда я спросил: «Это был Диего?»

Красавица кивнула. «Да». Она огляделась, словно проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь. «Не знаю, стоит ли мне рассказывать тебе это. Клубные дела и все такое. И я подслушивала». Она ухмыльнулась. «Но черт с ним. Ты заслуживаешь знать». Она сжала мою руку. «Люди Вальдеса были на хвосте у Диего. Этот придурок, должно быть, знал, что у него мало времени. Судя по всему, он видел, как Луис уходил из гасиенды с тобой, но во время захвата он не смог добраться до вас всех. Поэтому он последовал за вами в отдаленную часовню. Луис связался с Танном через Вальдеса. У Вальдеса были люди, следившие за часовней. Диего прятался. Когда Таннер прибыл в часовню, он перевернулся».

«Он... он мертв?»

«Да, дорогая», — подтвердила Красавица. «Таннер выстрелил ему в шею. Но не раньше, чем он застрелил вас всех». Я взглянула на Таннера. Я так его любила. Все, что он делал, это защищал меня. Мне нужно было, чтобы он проснулся. Мне нужно было увидеть его голубые глаза и услышать его голос.

«Танк, Бо, Стикс и Кай нашли вас всех».

Я повернулся к Бьюти. «Бо? Бо Айерс?»

Бьюти улыбнулась. «Таннер должен многое тебе объяснить...» Она замолчала, выражение ее лица изменилось на что-то, что я не мог прочесть. Но прежде чем я успел ее о чем-то спросить, она продолжила. «Таннер ушла пораньше. Теперь мы знаем, что это было для того, чтобы Луис мог поженить вас всех до прибытия остальных Палачей. Танк подозревал, что он попытается добраться до тебя, никому не сказав. Когда он проверил свою комнату в лагере, и Танн там не было, он разбудил Бо, Стикса и Кая и пошел прямо в часовню. Они прибыли вскоре после того, как вас всех расстреляли». Ее лицо внезапно стало злым. «Диего заплатил мужчинам, следившим за часовней. Вальдес поймал своих людей всего в нескольких милях отсюда». Бьюти улыбнулась холодной улыбкой, которую я никогда не ожидал от нее увидеть. «Убил их за предательство».

«Итак... все кончено?» — спросил я, стараясь не тешить себя надеждами.

Красавица поцеловала меня в голову. «Все кончено, милая. Вы оба наконец-то свободны». Широкая улыбка озарила ее лицо. «И вы все, черт возьми, женаты! Когда вам обоим станет лучше, это потребует чертовой вечеринки».

Я рассмеялся; счастье Красавицы было заразительным. Но когда я это сделал, боль пронзила мой бок. Я резко втянул воздух. «Спи, дорогая», — сказала Красавица. «Таннер скоро проснется».

Ее слова были словно приказ моим тяжелым векам, и они начали закрываться. Затем я проснулся от звука тихих голосов. Когда мои глаза затрепетали, я увидел, как Бьюти разговаривает со Стиксом и Мэй. Мэй заметила, что я проснулся первым. Я бросил быстрый взгляд на Таннера, но он все еще спал.

«Аделита». Голос Мэй был полон облегчения и ласки. Она подошла ко мне, держа Харона в слинге на груди. Я увидела, что его маленькие глазки закрыты.

«Привет, Мэй», — поздоровался я и попытался пошевелиться.

«Нет. Пожалуйста, не надо». Мэй потянулась к моей руке. Когда я удивленно поднял на нее глаза, она смотрела на меня со слезами на глазах. Я нахмурился, гадая, что не так. «Здесь ты в безопасности, Аделита. Мы обещаем. Никто больше не причинит тебе вреда». Мэй оглянулась. «Будут ли они, Стикс?»

Я посмотрел на президента Палачей. Его карие глаза были прикованы ко мне. Все, что я чувствовал, это замешательство. Что происходит? Почему они здесь? Почему он заплатил так много денег, чтобы мы были доставлены сюда, в Остин?

Ничего не имело смысла.

Стикс кивнул в ответ на слова жены. Руки у него были скрещены на груди. И я даже не мог начать расшифровывать выражение его лица. Почему он так пристально на меня смотрел?

«Мы дадим тебе отдохнуть», — сказала Мэй, снова привлекая мое внимание к себе. «Мы хотели проверить тебя». Мэй поцеловала меня в голову. «Мы скоро поговорим. Когда ты поправишься. Когда Таннер поправится, а ты станешь сильнее». Меня охватило беспокойство.

О чем говорить?

Мэй присоединилась к мужу, и они пошли уходить. «Он...» Я прочистил горло. Это заставило Мэй и Стикса остановиться и обернуться ко мне. «Таннер... он любит этот клуб». Я бросил взгляд на мужа. «Он...» Я прогнал комок, который образовался в моем горле. «У него была тяжелая жизнь... жизнь без любви». Мой голос дрожал от грусти, но мне было все равно. Я не хотел, чтобы они усомнились в преданности Таннера этому клубу. «Но он нашел дом здесь, среди вас всех». Я улыбнулся. «Он защитник. Вот что он делает. Он защитил меня. Он приехал в Мексику, чтобы защитить вас. Он тот человек, который вам нужен в этом братстве. Он преданный и храбрый, и я надеюсь, вы это видите».

Лицо Стикса было нейтральным, пока он слушал меня. Мэй повернулась к мужу, между ними произошло какое-то молчаливое общение. Стикс поднял руки. «Вы никуда не пойдете». Мэй произнесла слова Стикса. Его руки замерли, пауза. Затем он показал жестами: «Вы все — семья». Стикс опустил руки и вышел за дверь. Слегка помахав рукой, Мэй последовала за мужем.

Я выдохнула с облегчением. Он хотел, чтобы Таннер был здесь. Он хотел, чтобы мы были здесь. Но, лежа в постели, я не могла выкинуть из головы визит Стикса и Мэй. Казалось, это было больше, чем просто проверка .

Но я не мог придумать ни одной причины.

Красавица ушла на ночь, чтобы немного отдохнуть. Когда дверь закрылась, я уставился на Таннера. Он все еще не проснулся. Но он был мне нужен. Мне нужно было прикоснуться к нему, почувствовать его тепло. Стянув одеяло, я держался за бок, опуская ноги на пол. На мне была ночная рубашка. Красавица, должно быть, принесла ее мне. Я улыбнулся. Она была фиолетовой и шелковой. Она напомнила мне, в чем я выходил замуж за Таннера. Зная Красавицу, она бы выбрала ее именно поэтому.

Сделав глубокий вдох, я двинулась, опираясь на раму кровати. Я прошла через небольшое пространство между мной и Таннером. Когда я подошла к нему, я провела рукой по его волосам. Моя грудь болела, когда я посмотрела на раны Таннера. Я могла потерять его... Я могла потерять любовь всей моей жизни... моего мужа... вторую половину моей души.

Осторожно с капельницей и не обращая внимания на боль в боку, я заполз на кровать и скользнул под простыни. Торс Таннера был голым. На нем были только спортивные штаны.

В ту минуту, когда я была рядом с ним, мое израненное сердце мгновенно исцелилось. Я положила руку ему на талию и впитала его тепло. Опустив голову на подушку, я поцеловала его щетинистую щеку. «Я люблю тебя, mi amor », — прошептала я и вдохнула его дымный, кожаный запах.

Даже стерильная мазь на его ранах не могла убрать его вызывающий привыкание запах. Я держала его левую руку и провела большим пальцем по обручальному кольцу. Я улыбнулась этому зрелищу... затем рука Таннера дернулась. Я замерла, ожидая, затаив дыхание... ожидая большего... Пальцы Таннера шевельнулись. Я села и уставилась на его лицо. Брови Таннера опустились, его язык пробежался по губам... наконец, его глаза приоткрылись.

Я не могла сдержаться. Рыдание вырвалось из моего горла, когда он моргнул, открыв мне ярко-голубые глаза, которые я так обожала. Сначала они были ошеломлены. Его замешательство было очевидно по его потерянному выражению лица. Я поцеловала его в щеку, нос, затем в губы. «Таннер», — прошептала я, и слезы счастья потекли по моим щекам. Таннеру потребовалось всего мгновение, чтобы поцеловать меня в ответ. Его рука поднялась к моему затылку. Я услышала, как он затаил дыхание, и поняла, что это движение, должно быть, причинило ему боль.

Я попыталась отстраниться, но он удержал меня на месте. «Нет...» — прошептал он мне в губы. «Останься».

Мое сердце растаяло.

Я нежно поцеловала его, пытаясь вложить в это прикосновение все, что я чувствовала — любовь, благодарность, гордость и обожание. Все это, все эмоции, которые когда-либо проносились в моей душе за годы с ним. В нашей борьбе за то, чтобы быть вместе.

Я постарался все это донести.

Я откинулась назад и посмотрела ему в лицо. Больше не было никакого замешательства. «Мы... живы...» — прохрипел он. Мое сердце треснуло, когда он улыбнулся, сияя глазами. «Мы живы...» Он произнес эти слова с таким облегчением, с таким благоговением — шепот благословения слетел с его губ.

«Да», — закричала я, смеясь, позволяя запертой радости вырваться наружу. «Мы живы». Я поцеловала его снова. Я целовала его сквозь соленые слезы, тяжелое дыхание и болезненные раны. Но это не остановило нас. Мы были здесь. Спасены.

Спасён ради другого.

Оторвавшись, я передал Таннеру воду с тумбочки. Я поднес ее к его губам, поморщившись от движения.

«Тебе больно», — тихо сказал он. Затем его глаза расширились. «Диего... он выстрелил в тебя». Взгляд Таннера опустился в мою сторону. Он попытался дотянуться до меня. Но я остановил его, положив руку ему на грудь.

«Я в порядке». Я провела руками по его ранам. «Тебе было хуже». Я встретилась с ним взглядом. «Ты убил Диего».

Таннер расслабился на кровати, и я увидел облегчение в его глазах. Я снова устроился у него на груди. Таннер обнял меня за плечи. Я услышал, как он затаил дыхание, когда двинулся. Я опустился на его бок.

В комнате было тихо. Я наслаждался моментом. Тишина была идеальным саундтреком, соответствующим моим мыслям. В покое. Счастлив... освобожден.

Влюбленный.

«Малыш...» — пробормотал Таннер. Я улыбнулась, когда его глубокий голос завибрировал у моего уха.

"М-м-м?"

«Я должен тебе кое-что сказать». Его настороженный тон заставил меня напрячься.

"Хорошо."

Я подняла взгляд на его лицо. Взгляд Таннера встретился с моим. В его взгляде было опасение. Но была и печаль. Я приготовилась ко всему, что бы это ни было. «Альфонсо...» Таннер замолчал, словно не хотел говорить то, что будет дальше. «Он не был твоим отцом».

Мое сердце упало. «Я знаю». На лице Таннера отразилось потрясение. «Я узнал об этом как раз перед тем, как Диего его убил». Я подавил тошноту от того, что узнал. «Таннер... они сказали, что меня продали. Что мой отец приобщил меня к какой-то торговле?» Мои руки дрожали. «Моя мать — жена Кинтаны — узнала... и он убил ее». Я на мгновение успокоился. «Он убил ее, Таннер». Я зажмурился. «Понятия не имею, чья я дочь. Но я знаю, что моя мать, кем бы она ни была, не хотела отдавать меня». Мой живот сжался, и я подавил желание заплакать из-за женщины, которую не знал. «Они оторвали меня от нее, Таннер... Меня украли и отдали моему отцу».

Таннер прижал меня к своей груди. Он сказал так тихо, что я едва не пропустила: «Я знаю, кто она».

Я замер. Каждый мускул в моем теле замер. Мое дыхание участилось, и я медленно поднял голову. Затем одно слово, сказанное Таннером, вызвало крещендо в моем сознании.

Был.

Я знаю, кто она .

Я не мог говорить. Отек горла и страх услышать что-то еще парализовали меня рядом с Таннер. Палец Таннер провел по моей щеке. «Она была из Техаса». Мое дыхание сбилось на выдохе. «Твой отец тоже». Я ловил каждое слово, сказанное Таннер. Каждое слово. «Санчес, твой отец, был мексиканцем. Твоя мать...» Я взглянул на свою руку. На свою кожу. Моя кожа, которая всегда была немного светлее, чем у моих друзей... чем у моего отца.

Я знала, что скажет Таннер, еще до того, как он это сделал. «Она была американкой. Белой американкой». Я закрыла глаза.

«Я мексиканец. Я гордый мексиканец». Всю свою жизнь я знал, кто я. Я был мексиканцем. Я знал свое наследие, лелеял его... Теперь это наследие было в огне.

«Ты все еще мексиканка, принцесса», — успокоил ее Таннер. «Твой отец был мексиканцем. Но в тебе есть и американское». Таннер наклонился вперед и поцеловал меня в губы. Он приблизился, и я открыла глаза. «Детка... это кажется безумием, и я все еще пытаюсь осознать это, но...»

«Что, mi amor ? Что?» Я не знала, смогу ли я больше выдержать.

«Твоя мама...» Он приготовился к тому, что собирался высказать. «Она была мамой Стикса тоже». Мир остановился. Казалось, все в комнате замерло, когда эти слова проникли в мой мозг. Стикс... Стикс... ? Я вспомнил, как он и Мэй были в моей комнате. Как Мэй держала меня за руку и целовала в голову. Как она говорила мне, что нам нужно поговорить... Вы все — семья...

Была. Была мамой Стикса...

«Она умерла?» — спросил я безнадежно.

«Папаша Стикса — старый президент — убил ее. Он, черт возьми, убил ее на глазах у Стикса. Он тогда был еще ребенком». Слезы тут же наполнили мои глаза, когда я попытался представить себе такое.

Глядя на Таннера, я сказал: «У меня есть брат...» Я вспомнил лицо Стикса. Как он смотрел, не веря, что я настоящий. Как будто он никогда меня раньше не видел... и теперь я понял.

«Он тоже только что обо мне узнал?»

«Да». Таннер подвинулся, чтобы притянуть меня к себе. «Тебе нужно поговорить с ним, детка. Скоро. Когда тебе станет лучше. Я знаю, что он хочет тебе что-то показать». Я кивнула, потому что не могла найти слов. Затем Таннер поразил меня еще одной бомбой. «У тебя есть еще один брат. Сын твоего биологического отца». Я попыталась дышать, чтобы все это осознать. «Чавес. Президент Дьяблос. Они нам помогли».

«Чавес...» — прошептал я.

Я молчала так долго, что Таннер поднял мой подбородок. «Ты в порядке, принцесса?»

«Да». И я имел это в виду. Я был... Моя голова была до краев забита всеми новыми событиями и информацией. Но я лежал рядом с Таннером. И мы были живы. После всего, что мы пережили, этого было достаточно. Мне больше ничего не нужно было в жизни. «Мне хорошо, mi amor . Мне больше, чем хорошо... У меня есть ты».

Таннер улыбнулся, а затем поднес мою левую руку к губам и поцеловал мое обручальное кольцо. «Моя жена...» — пробормотал он, и его глаза начали закрываться. Усталость убаюкивала его.

«Мой возлюбленный», — прошептала я в ответ. Я откинула голову на грудь Таннеру и тоже закрыла глаза. Мир мог подождать. Это была моя брачная ночь. Наша заслуженная ночь рядом друг с другом.

И даже будучи раненым и эмоционально раненым... это было совершенное блаженство.

*****

Неделю спустя...

«Хочешь, чтобы я пошёл с тобой?» Я наклонился и поцеловал Таннера в губы. Мы были в его комнате в клубном доме. Эдж и Райдер разрешили нам выйти из медпункта несколько дней назад. Таннер всё ещё болел. Его травмы были серьезнее моих, и на их заживление требовалось больше времени. Ему нужно было отдохнуть.

«Со мной все будет хорошо, mi amor . Спи и набирайся сил».

«Возвращайся немедленно. Я буду ждать тебя», — сказал Таннер, и я провела пальцами по его волосам.

Оставив Таннера спать, я встретила Бьюти в коридоре. «Ты готова, дорогая?»

«Да». Красавица повела меня к своему грузовику. Мы почти не разговаривали, пока она везла нас к дому Стикса и Мэй. Нервы душили мои чувства. Я не знала, что сказать Стиксу. Он даже не заговорил.

Это было так трудно понять. Он был моим братом ...

Я всегда была одна. Я не знала, как быть сестрой. Я ничего не знала о своей матери — нашей матери — кроме того, что она умерла.

«Он хороший парень», — сказала Бьюти, ясно видя мое беспокойство. Мне нравилась Бьюти. Она превращалась в хорошего друга. Танк каждый день приходил к Таннеру... и ко мне. А Бьюти всегда была рядом с ним. «Стикс — крутой ублюдок, не буду врать. Но он хороший человек». Бьюти замолчала, словно раздумывая, стоит ли что-то говорить. Наконец, она сказала. «Его старик был мудаком. Настоящий гребаный придурок, Лита. Стикс вырос с этим ублюдком, но все равно он хороший парень». Она улыбнулась мне. «Мне нравится думать, что это ваша мама сделала вас обоих такими чертовски чистыми». У меня в горле застрял комок. «Этот мужчина любит Мэй как-то неистово, и ты никогда не найдешь такой милой сучки, как она». Бьюти сжала мою руку, когда мы подъехали к бревенчатой хижине. «Я знаю, это должно быть чертовски круто — узнать, что президент твоего мужчины — твой брат, но дай Стиксу шанс. Спроси Сию — Стикс знает, как быть хорошим братом, если ты ему это позволишь».

«Спасибо», — тихо сказал я.

Движение в доме привлекло мое внимание. Мэй была на террасе. Она помахала мне рукой, увидев меня. Я помахал ей в ответ, затем глубоко вздохнул. Дрожащими руками я открыл дверь грузовика и вышел. Мой бок все еще болел от травмы, но я мог ходить. И я хотел быть здесь сегодня. Я хотел знать, что Стикс должен был мне показать.

И я хотел поговорить с ним. С ним и Мэй.

Я хотел узнать своего брата.

Мэй подошла и встретила меня, взяв меня под руку. Никогда бы не подумал, что она только что родила. Она выглядела идеально, одетая в струящееся белое платье, ее черные волосы ниспадали на спину... красиво. «Вот, позволь мне помочь тебе». Мэй помогла мне подняться по лестнице в каюту, и я последовал за ней в дверь.

В доме пахло печеньем и хлебом. «Так приятно пахнет», — похвалил я.

«Я испекла», — сказала Мэй. «Не каждый день мы узнаем, что у Стикса есть сестра».

Мэй провела меня в гостиную. Стикс стоял в углу, уставившись в окно. Он был одет в джинсы, белую рубашку и свой покрой «Палач». Он выглядел таким большим, таким внушительным... пока он не повернулся, и мое сердце не растаяло, когда я увидела, как он держит на руках младенца Харона. Карие глаза Стикса встретились с моими, и мои изношенные нервы вернулись.

«Пожалуйста, садитесь», — сказала Мэй и указала на диван. Я сел. «Чай?» — спросила она и налила мне чашку из чайника, стоявшего на журнальном столике.

«Спасибо». Когда мой чай был поставлен передо мной, Мэй подошла к Стиксу, который стоял неподвижно, как статуя, в углу комнаты. Мэй забрала Харона у мужа.

Она кивнула в сторону дивана напротив моего. Стиснув челюсти, Стикс сел. Его взгляд остался на полу. Мэй села рядом с ним, и он посмотрел прямо на нее. В одно мгновение я понял, что имела в виду Бьюти. То, как он смотрел на Мэй... он обожал ее. Это было ясно видно. И она явно была его силой. Даже таким грозным мужчинам, как Стикс, нужен был кто-то, кто бы их поддерживал.

«Он такой красивый», — сказала я, имея в виду Харона, который крепко спал на руках у матери.

Мэй широко улыбнулась. «Он — самое большое благословение в моей жизни». Она посмотрела на Стикса. Его губы дернулись в уголке. Мэй снова повернулась ко мне. «Я не могу представить, насколько все это было для тебя запутанным, Аделита». Моя грудь сжалась, и я боролась с эмоциями, бурлящими в моей груди. Мэй взяла Стикса за руку. «Мы понятия не имели — Стикс понятия не имел — что ты вообще существуешь». Мэй кивнула Стиксу. Стикс подошел к камину и взял с камина кожаную книгу. Он помедлил, глядя на меня, затем принес ее. Он снова сел рядом с Мэй. «У твоей матери много дневников. Но этот последний...» Мэй помедлила, затем сказала: «Этот тот, который касается тебя... и всего, что произошло».

Мое сердце забилось так быстро, что у меня перехватило дыхание. Я взглянул на журнал и увидел имя, выгравированное на обложке. «Люси Синклер», — прошептал я. Я провел пальцем по ее имени, чувствуя связь с этим именем так глубоко, как будто веревка была обвязана вокруг моего сердца и тянулась к коричневому кожаному журналу.

«Имя твоей матери…» Мэй замолчала и взяла Стикса за руку. «Оба имени твоей матери».

Стикс склонил голову, его темные волосы упали на глаза. Когда он поднял ее, он вытащил руку из руки Мэй и начал подписывать. «Прочти это», — перевела Мэй. Стикс указал на входную дверь. «Там есть качели на крыльце. Тебе нужно прочитать это, чтобы все понять».

Я поднялся с места. Я не оглянулся на Стикса или Мэй, отчаянно нуждаясь в прочтении слов моей матери. Я хотел узнать, кто я... Я просто хотел узнать ее .

Люси Синклер.

Сидя на качелях на крыльце, мои руки дрожали, когда я перевернула страницу и начала. С каждой минутой в моем сердце зияла дыра. С каждым предложением о том, что она беременна мной, об имени, которое она мне дала, о том, как она прижимала меня к себе каждую ночь, одну в доме, принадлежащем Санчесу, укачивая меня... с любовью моей матери к Стиксу... Риверу, ее сыну, которого она так лелеяла. Я боролась, чтобы дышать. Я боролась с опустошением, через которое кто-то такой молодой, такой добросердечный, прошел по милости жестоких мужчин. Когда все, чего она когда-либо хотела, была семья. Ее дети. Все, чего она когда-либо хотела, было быть любимой и любить всем своим сердцем.

Моя дочь... моя София...

Меня назвали Софией.

Я остановился в начале следующего раздела. Потому что я знал, что это оно. Когда она обнаружила, куда я ушел. Кто предал ее.

Он отдал ее. Он отдал ее человеку по имени Альфонсо Кинтана. Мою крошку... мою Софию... увезли в Мексику. Куда? Я не знаю.

Слезы хлынули по моему лицу, и мне пришлось постоянно вытирать глаза, чтобы иметь возможность читать.

Он сказал, что любит меня. Сказал, что потеряет свой клуб, если не откажется от нее. Он сказал, что мы можем родить другого ребенка вместо нее, чтобы исцелить мое разбитое сердце. Разве он не понимает, что отдал мое сердце?

Я не знаю, как вернуть ее. Мне нужно вернуть ее. Мне нужно что-то придумать.

Отчаяние пульсировало на страницах. Отчаяние матери, потерявшей двоих детей. Женщины, которая не знала, как их вернуть.

У меня нет выбора. Я не могу оставаться с Санчесом. Рипер хочет информацию о Дьяблос. Я могу дать ему это, при условии, что он поможет мне получить Софию.

На странице было пятно, и я понял, что она плакала. Я провел пальцем по размазанным чернилам. Это были слезы моей матери, ее боль... и я был здесь. Я вернулся. Я хотел сказать ей: «Твоя София вернулась домой», но она никогда не узнает...

Я дам Риперу информацию о Дьябло, если он пообещает помочь мне с Софией и позволит мне забрать Ривер. Я увезу их подальше от этой жизни. Я увезу их в деревню, куплю маленькую ферму, где будут только они и я, и ничего, кроме счастья и любви. Мой сын и моя дочь. Никакой боли или людей, которые хотят причинить им боль.

Моя мечта сбылась.

Мое самое большое желание в жизни.

Я перевернул следующую страницу, но там были только пустые страницы. Я листал и листал их, надеясь увидеть больше, но их не было. Закрыв дневник, я прижал его к груди и позволил слезам течь.

Мечта моей матери не сбылась; вместо этого она была разбита. Она так и не получила своего желания. Она так и не получила свой маленький загородный фермерский дом для меня и Стикса. Она так и не получила ничего из этого. Я прижала дневник к груди и плакала о женщине, которая была так молода, чтобы справиться с такой болью. О матери, о которой я всегда тосковала, но никогда не знала. О жизни, которая могла бы быть... мир и улыбки, и мать, и брат, которые любили меня, а я их.

Кто-то сидел рядом со мной. Я поднял голову и увидел, что это был Стикс. Он сидел, наклонившись вперед, сложив руки вместе, и смотрел на окружающий его дом лес.

«Он никогда не помогал ей, не так ли?» — прошептал я, имея в виду его отца. Стикс покачал головой. «Он убил ее, когда она вернулась?» Я увидел, как боль промелькнула на лице Стикса... но он кивнул. «Сделал...» Я втянул в себя воздух. «Она страдала?» Мускул на челюсти Стикса дернулся, затем я увидел, как из его глаза скатилась слеза и покатилась по его темной, покрытой щетиной щеке. Его лицо не двигалось. Не было никаких признаков того, что он плакал, разбиваясь... если бы не эта единственная говорящая слеза.

Эта единственная слеза разбила меня вдребезги.

Эта упавшая слеза принадлежала маленькому мальчику, который видел, как умерла его мама. Она выдала мучительную боль, с которой Стикс жил каждый день.

Я потянулась к нему, накрыла его руку, лежавшую на колене, своей. Сначала он напрягся, но потом отпустил. Я надеялась, что где-то, где бы она ни была, наша мама смотрит на нас и улыбается. Наконец-то ее дети нашли друг друга.

«Это было бы хорошо», — прошептал я, глядя на лес. «Жизнь, которую она хотела для нас». Я улыбнулся, представив идиллическую сцену в своей голове. Нас троих на маленькой ферме, бегающих по полям, смеющихся и свободных. Я сжал руку Стикса. «Ферма. Мы все вместе». Я посмотрел на его лицо. Его кожа была красной, и в его карих глазах было столько печали и боли, что я не мог этого вынести. «Ты и я. Брат и сестра». Я вздохнул. «Это было бы прекрасно». Я подумал о картах, которые нам обоим достались вместо этого. Стикс, под отцом, который причинял ему боль; и я, с отцом, который держал меня в заточении, и даже не был моим отцом вовсе.

Стикс полез в порез свободной рукой и вытащил фотографию. Мой пульс участился, когда я посмотрел на белую заднюю часть старой фотографии, гадая, что же там спереди.

Стикс сделал глубокий вдох, затем сглотнул несколько раз, прежде чем открыть рот. «Я...» Он замолчал и закрыл глаза. Его глаза дернулись, пытаясь найти слова. Это зрелище дернуло меня за сердце. Он боролся, чтобы заговорить со мной.

Мне.

Я знал, что он говорил только с парой человек. И вот он здесь, пытается поговорить со мной.

«Я нашла э-это... в ее вещах». Стикс протянула мне фотографию. Я взяла ее и медленно перевернула. Моя душа разбилась вдребезги, когда на меня уставилась миниатюрная женщина с темными волосами, широко улыбающаяся в камеру... с младенцем на руках. Я, поняла я. Это были моя мама и я ...

Она держала меня так близко. Ее щека прижалась к моей. Я тоже улыбался. Любовь, заложенная в этой картине, источала ее так сильно, так уверенно, что никто не мог усомниться в том, как сильно она меня обожала. Как много для нее значило быть моей мамой. Я не мог дышать, чтобы говорить... Я не мог оторвать глаз от ее лица. Она была прекрасна, так прекрасна.

«Я д-думал, что она была... ш-шлюхой, которая не... хотела м-меня». Я закрыл глаза, когда слова Стикса ударили по мне. «Она н-не была». Голос Стикса был хриплым. Он отвернулся.

Я сжал его руку крепче. Минуты шли в задумчивой тишине. Я сказал: «Теперь мы нашли друг друга, Стикс». Стикс повернулся ко мне лицом, выражение его лица было непроницаемым. Я улыбнулся, хотя мои губы дрожали, а глаза затуманились от слез. «У меня есть старший брат».

Стикс ничего не сказал. Я не был уверен, что он мог. Вместо этого он притянул меня к своей груди и обнял за плечи. Мне было все равно, что моя травма болела, когда он прижал меня к своему боку. Мой брат обнимал меня. Ривер Нэш, президент «Палачей Аида»… мой старший брат.

Мы оставались так на качелях на крыльце некоторое время, пока Стикс не встал на ноги. Я была уверена, что ему пришлось справляться со всем сразу. Для меня это было ошеломляюще. «Могу ли я...» — спросила я. «Могу ли я как-нибудь приехать и увидеть тебя? Поговорить с тобой побольше?» Я увидела Мэй с Хароном через окно. «Навестить Харона?»

Стикс покачался на ногах и засунул руки в карманы. Он кивнул, затем его губа приподнялась в подобии улыбки. «О-он в-твой племянник».

Он был моим племянником. У меня был племянник .

Я рассмеялась от чистого счастья. «Он такой, не так ли?» Стикс толкнул его головой, чтобы я следовала за ним к его грузовику. Он молчал, пока вез меня домой. Когда грузовик остановился, я прижала журнал и фотографию к груди. Я буду беречь их всю свою жизнь. Я пошла открывать дверь, но прежде чем сделать это, я наклонилась и поцеловала Стикса в щеку. «Спасибо... Ривер».

Стикс кивнул, и я вылез из грузовика. Он отъехал, и я пошла в комнату Таннера — к моему мужу. Таннер сел, когда я вошла в дверь. Он бросил взгляд на мое лицо и протянул руки. Я тут же залезла на кровать и упала в его объятия.

И я плакала. Я плакала из-за потерянной жизни и разбитой мечты. И Таннер так и не отпустил меня, несмотря ни на что. Мужчина, который, как я знала, никогда не подведет меня, никогда не перестанет любить меня, всегда будет рядом со мной.

Когда мои слезы высохли, я молча протянула ему фотографию. Лицо Таннера наполнилось печалью. «Она любила меня», — прошептала я. «Она очень любила меня».

Таннер перекатился на бок и обхватил мое лицо. «Тебя очень легко любить, принцесса». Именно тогда я поняла, что у меня это есть. Жизнь, которую хотела для меня моя мать. У меня был мужчина, который любил меня. Брат, которого я была полна решимости узнать. Племянник, которого я бы баловала... и свобода. Такая сладкая свобода жить жизнью, полной смысла и счастья.

«Нам нужно жить ради нее», — сказала я Таннеру и прижала фотографию к груди. «Нам нужно радоваться за нее... мою мать... Люси Синклер».

«Мы сделаем это», — прошептал Таннер и поцеловал меня. «Мы, черт возьми, сделаем это».

Я собирался вечно требовать от него выполнения этого обещания.

Я не мог дождаться начала.