Одной ногой в могиле

21

У меня не осталось времени переварить эту новость.

— Держись за мою шею и не отпускай, — велел Кости и добавил с яростью: — Мы возьмем мерзавца.

Он обнял меня обеими руками, как только я обхватила его за шею, кувырком ушел назад, сквозь стеклянную стену.

Оглушительный грохот вывалившегося наружу стекла поглотил мой визг. Мы падали с двадцатого этажа: мои ноги беспомощно болтались в воздухе, а желудок, оказавшись в свободном падении, вызвал приступ тошноты. Ветер резал глаза, прикованные к быстро приближавшейся земле. Мои руки обхватили шею Кости мертвой хваткой. И вдруг произошло невероятное — падение стало замедляться. Не веря, я подняла глаза, ища чудом раскрывшийся парашют, но над нами были только огни здания. Не успела я осмыслить увиденное, как почувствовала порыв ветра. Мы уже не падали, а плыли по диагонали над улицей к черному фургону, минуту назад влившемуся в поток машин. Вопль изумления застрял у меня в горле.

Автомобили скрипели тормозами: то ли из-за нарушившего правила фургона, то ли оттого, что люди, увидев плывущие в воздухе фигуры, невольно пытались остановиться. Фургон набирал скорость, но мы оказались быстрее. Кости догнал его за несколько секунд и, ухватив за задний бампер, опрокинул одной рукой, продолжая другой обнимать меня.

Машина перевернулась с впечатляющим грохотом. Подъезжающие автомобили круто сворачивали, скрежет усилился. Кости подпрыгнул вверх, вынес нас из пробки и поставил меня на тротуар, коротко приказав:

— Жди здесь!

Он устремился к разбитому фургону прежде, чем я успела прохрипеть что-то в ответ. Послышался треск выстрелов, вопли свидетелей происходящего, а секундой позже он возник передо мной с пленником, висящим через плечо.

— Уходим!

Кости опять крепко меня обнял, и земля ушла у нас из-под ног. Я выкатила глаза. Матерь Божья, как быстро! Чтобы помешать ногам дергаться так же безумно, как дергались мои мысли, я зацепилась за его ноги и держалась, не осмеливаясь взглянуть вниз и понять, на какой мы высоте.

Десять минут спустя Кости опустил нас на землю в переулке между складами так легко, будто спрыгнул с поребрика. Я задыхалась от изумления и пялилась на него, словно видела впервые в жизни.

— Ты умеешь летать? — вырвался у меня глупый вопрос.

Он оглянулся, обращаясь с незадачливым убийцей как с тряпичной куклой.

— Говорил же, что ты еще не знаешь моей силы!

Я не сводила с Кости глаз. Он казался бы беззаботным, если бы не вытряхивал душу из своей жертвы.

— Но ты умеешь летать? — тупо повторила я.

— Я — мастер-вампир. Для зрелого и накопившего достаточно сил мастера это норма. Есть и другие таланты, но о них поговорим позднее.

Веки пленника затрепетали, глаза открылись и сфокусировались на Кости, а затем полезли на лоб. Он уже пришел в себя и, похоже, чувствовал себя так же, как я, когда мы катапультировались из окна. Испуган до крайности!

Кости уронил его на землю и встал перед ним на колени. Изумрудная вспышка в глазах, резкий приказ, и пленник перестал отбиваться, затих.

— Эта женщина… — Кости подбородком указал на меня. — Зачем ты пытался ее убить?

— Бизнес, — монотонно отвечал загипнотизированный зеленым сиянием глаз мужчина. — Меня наняли.

Еще один наемный убийца! Похоже, Кости не ошибался насчет контрактов на меня.

— Кто тебя нанял? — тут же спросил Кости.

— Не знаю. Поступил заказ, инструкции прилагались, деньги должны были перевести телеграфом после исполнения. Иногда мне поручают работу через посредников, но не в этот раз.

— Котенок, — Кости не отпускал его взгляда, — записывай.

Он вытащил бумажник с прикрепленной миниатюрной авторучкой. Я воспользовалась первой попавшейся бумажкой — денежной купюрой.

— Имя?

— Эллис Пирсон.

Такое обычное имя и к внешности подходило. Если забыть о свежеразбитом носе и синяках, он выглядел не грознее Микки-Мауса. У Эллиса были черные, аккуратно подстриженные волосы, брюшко и круглые младенческие щеки. Однако поганец определенно знал, как обращаться с винтовкой с оптическим прицелом. Если бы Кости не отшвырнул меня, я лишилась бы нескольких отборных кусков мозга. Как он узнал о стрелке, было выше моего понимания.

— Псевдонимы, все.

Их оказалось несколько.

Кости задавал Эллису вопрос за вопросом о заказе. Он лучше меня знал, о чем спрашивать. «Тонкости ремесла, — саркастически подумала я, продолжая записывать. — Допрашивать наемного убийцу должен коллега».

Я стиснула зубы, услышав, как Эллис монотонно перечисляет необычные инструкции по моему устранению: стрелять только в голову, не менее трех выстрелов и с расстояния минимум сто ярдов, никаких взрывов в машине, ядов, рукопашных схваток и контактов вблизи моей машины или дома. Эллис не знал, что я такое. Зато его наниматели явно имели представление — условия были слишком продуманны для случайных.

Я исписала более дюжины банкнот; пальцы на крошечной ручке сводило. Однако, учитывая альтернативу, жаловаться не приходилось. Наконец Кости откинулся на пятки и спросил, есть ли еще что-то, о чем Эллис не упомянул.

— В последнем е-мэйле клиент выражал беспокойство и передвигал сроки. Писал, что новые обстоятельства требуют немедленного результата. Оплата повышалась на двадцать процентов, если работа будет выполнена сегодня. Я проследил от дома до ресторана — в сумятице легче скрыться.

Мудак!

Кто-то срочно хотел моей смерти и знал, где я живу. А таких людей было немного. Меня охватило неприятное чувство.

Я и не ожидала, что мы сдадим его полиции. Однако скорость, с которой Кости притянул Эллиса к себе и впился ему в глотку, поразила. Я не в первый раз видела смерть от клыка, но впервые не пыталась вмешаться, а просто смотрела. Пульс у Эллиса сперва зачастил, потом замедлился и наконец замер.

— Это больно? — холодно поинтересовалась я, когда Кости выпустил труп, позволив ему упасть на землю.

Он вытер губы.

— Далеко не так больно, как он заслуживал, но у меня нет времени.

Мягким движением, словно ласкал младенца, Кости провел пальцем вдоль царапины у меня на виске — пуля прошла вскользь.

— Проклятие, я чуть не потерял тебя, — прошептал он. — Я бы этого не вынес, Котенок.

Он крепко прижал меня к себе, и тут прорвалась замедленная реакция на страх смерти. Конечно, меня и прежде пытались убить. И не раз. Но выстрел издалека казался таким… подлым. Я задрожала.

— Замерзла? Дать мою куртку? — Он стал раздеваться, но я его остановила:

— Ты — теплый. Я никогда не чувствовала тебя таким теплым.

Причина повышения его температуры лежала в десяти футах от нас, но мне было все равно. Я обнимала его и упивалась непривычным теплом. Потом дернула ворот рубахи, срывая пуговицы, чтобы щекой ощутить тепло его кожи.

— Не надо, Котенок, — напряженно проговорил Кости. — Мне и без того трудно сдерживаться.

А я и не хотела, чтобы он сдерживался. В ресторане я была в наносекунде от царствия небесного. Однако же вот она — я, живая, невредимая, и не хочу больше тратить даром ни мгновения.

Я поцеловала его в ключицу, пожертвовав еще одной пуговицей, чтобы до нее добраться. Руки Кости напряглись у меня за спиной. Волны сдержанной силы, исходившие от него, возбуждали меня. Его кожа под моими губами словно скрывала электрическое напряжение, молившее о свободе. Мой язык выстрелил наружу, проник ниже по его груди вдоль жесткой грудины. Кости резко задрал мне голову и припал к моим губам. На его губах сохранился металлический привкус, но я не чувствовала отвращения. Нет, я целовала его, словно задумала съесть; всасывала язык, раздирала на нем рубашку. Кости подхватил меня на руки и быстро прошел в конец автостоянки, туда, где тень была гуще. Что-то твердое и корявое коснулось моей спины, но я не обернулась посмотреть, что именно, была слишком занята: гладила его теплую кожу под разорванной рубашкой. Один рывок — и платье у меня на груди разорвано. Губы Кости оставили горячий след от шеи к груди, его клыки царапали кожу, наполняя меня блаженством. Сдавленный стон вырвался у меня, когда он стянул вниз мой лифчик и втянул губами сосок. Желание сильно, почти до боли билось во мне.

Я протиснула руку между нашими плотно сомкнувшимися телами. У меня было единственное желание — сорвать с него штаны. Потом растаяли последние мысли — его пальцы скользнули под одежду и проникли в меня. Я так прогнулась назад, что ударилась головой о неизвестный предмет, на который опиралась спиной. Из меня рвались хриплые крики желания. Мое лоно сводило наслаждением при каждом новом толчке, острота ощущений нарастала — пока его рука не исчезла, оставив меня с влагой и болью.

— Я не могу ждать, — яростно пробормотал Кости.

Если бы голос не отказался мне служить, я бы немедленно согласилась. Но моя способность издавать звуки целиком ушла на стоны от невероятного ощущения, вызванного его пальцами. Кости шевельнулся, я опять услышала, как рвется ткань, и вот он ворвался в меня, в самую глубину. В тот же миг его губы захватили мои, заглушив вопль экстаза, когда меня наполнила его твердая плоть. Потом пришла сладчайшая боль, когда он начал ритмично, почти грубо двигаться во мне. В моем мозгу звучал повторяющийся быстрый напев: «Сильней-чаще-еще-да!» Больше я ни о чем не могла думать, вцепившись ногтями ему в спину в отчаянном желании прижаться еще крепче. Мои бедра лежали на руках Кости, крепко удерживавших меня, между тем как нечто твердое у меня за спиной раскачивалось вместе с нами. Его поцелуи, моя хватка и эта неизвестная подпорка вместе едва давали мне вздохнуть, но было не до того. Ничто не имело значения, кроме нарастающей страсти, от которой мои нервные окончания бешено сжимались и извивались.

— Еще, еще, — вскрикивала я, но с губ, накрытых его губами, срывался только невнятный вопль.

Кости, как видно, сумел перевести, потому что задвигался еще быстрее, так что я уже не понимала, в сознании ли еще. Спазмы начали сотрясать меня, прорываясь изнутри наружу, от невыносимого блаженства тело сводили судороги. Я едва расслышала стон Кости сквозь грохот своего сердца и миг спустя ощутила в себе влагу его семени.

Заговорить я смогла только через несколько минут:

— Меня что-то колет… в спину.

Я еще задыхалась. А Кости, конечно, нет — он вообще не нуждался в дыхании. Он отодвинул меня и взглянул на то, что мне мешало:

— Ветка.

Теперь и я оглянулась. Да, дерево. И прямо к нам протянулась основательно помятая ветка.

Мои ноги соскользнули с пояса Кости, и я вновь вернулась на землю. Осмотрела свое платье — погибло безвозвратно! Не мне жаловаться — от рубашки Кости вообще остались одни лохмотья. Потом я запоздало оглядела стоянку, проверяя, не устроили ли мы кому-нибудь бесплатное шоу. Слава богу, никого! Хорошо, что стоянка рано закрывалась и Кости выбрал дерево на неосвещенной стороне.

— Хоть немного утолила многолетний голод, — пробормотала я, все еще упиваясь остатками звона в теле.

Кости целовал меня в шею. При этих словах он остановился.

— Многолетний? — тихо переспросил он.

Я почему-то вдруг смутилась. После такого стесняться уже нечего, но вот, поди же. Одно дело — рисковать, что тебя застанут со спущенными штанами (буквально) в общественном месте в самый интересный момент. И совсем другое — когда тебя ловят на целибате.

Но слово не воробей. Я глубоко вздохнула:

— Да. Ной был первым, с кем я стала встречаться после тебя, и мы не… ну, в общем, нет. Сам понимаешь.

Кости медленно и ласково скользнул ладонями по моим плечам.

— Даже если бы после меня были другие мужчины, это бы ничего не изменило, Котенок. Только не подумай, что мне все равно. Но в конечном итоге это ничего не значит. И все же ты прости меня — я очень рад это слышать.

Он поцеловал меня долго и глубоко. Потом оторвался и виновато проговорил:

— Нам надо уходить отсюда, милая. А то кто-нибудь на нас наткнется.

Да, а если это будет полицейский, при мертвом теле на другой стороне стоянки нам предъявят обвинение не только в непристойном виде.

— Кости… — Я медлила. Ладно, пусть я не вправе спрашивать, после того как бросила его, оставив письменную инструкцию жить своей жизнью. Но удержаться не сумела. — Я тоже скажу, что это ничего не значит, но… Ты? Лучше мне знать, чем гадать.

Он твердо встретил мой взгляд:

— Один раз. Достаточно близко, чтобы засчитать. Я не собираюсь изображать Клинтона и называть это по-другому. После Чикаго, когда я оставил тебе часы, а ты не пришла, я преотвратно себя чувствовал. Думал, что ты действительно меня забыла или я тебе больше не нужен. В то время в городе была моя старая любовница. Она пригласила меня к себе в номер, и я пошел.

Он замолчал, но я не могла остановиться. Очень типично для меня.

— И что?…

Взгляд его не дрогнул, но лицо застыло.

— Мы с ней были в постели. Я пробовал ее на вкус, но остановился прежде, чем зашел дальше, — представил на ее месте тебя и больше не мог притворяться. Извинился и ушел.

«Попробовал ее». Я знала, он говорит не о пище. Ревность обожгла меня, и я закрыла глаза, отгоняя картину, нарисованную воображением: его губы в таком положении на другой женщине.

— Это ничего не меняет, — с трудом выговорила я.

Я не лгала. Но, Господи, как мне было больно.

— Прости, — сказал он. Я слышала в его голосе раскаяние. — Нельзя было заходить так далеко. Но я был обижен, одинок и чувствовал себя вправе… Не слишком достойная комбинация.

Я открыла глаза. Белая луна выделялась на ночном небе, и в ее лучах кожа Кости светилась.

— Это ничего не значит, — повторила я тверже. — И для протокола — я слишком поздно нашла те часики. Не говорю, что сбежала бы с тобой, найди я их раньше, но… я бы нажала ту кнопку. Не удержалась.

Кости улыбнулся. Улыбка смягчила боль от его недавнего признания.

— Я никогда не мог удержаться, если речь шла о тебе, Котенок. Но теперь нам в самом деле пора уходить.

Я прокашлялась.

— Что, пешком?

— Нет, — фыркнул он, подтягивая штаны. — Более эффективным способом.

— Я до сих пор не верю, что ты не сказал мне о своем умении летать, — пожаловалась я. — Мне припоминаются несколько случаев, еще в Огайо, когда оно сэкономило бы нам немного денег на бензин!

— Я не говорил тебе, потому что боялся показывать, как сильно отличаюсь от нормального человека.

Вспомнив свои многочисленные предрассудки того времени, я вряд ли могла винить его за такую осторожность.

— А одним прыжком запрыгнуть на крышу высокого здания ты тоже можешь? — спросила я, помолчав.

Он обхватил меня руками, дыхание его смешка пощекотало мне шею.

— Завтра ночью попробуем.

Я кивнула на мертвого наемника на другом конце площадки:

— А с ним что будем делать?

— Оставим. Уверен, твои парни скоро сюда доберутся. Это будет их проблема. Мы возвращаемся ко мне, чтобы выяснить, кто же нанял покойного Эллиса Пирсона.

Он крепче обхватил меня и, разорвав воздух, взмыл вверх, словно в каждой подошве у него было по ракете. На этот раз я не стала закрывать глаза, но когда расстояние между нами и оставшейся внизу улицей увеличилось, «прилипла» к нему.

— А крушения у тебя случаются? — задыхаясь, умудрилась спросить я.

Он хихикнул, но звук смешка унес ветер:

— В последнее время не было.