Отдам любовь в хорошие руки

ОТДАМ ЛЮБОВЬ В ХОРОШИЕ РУКИ

Самолет разогнался, затем при помощи какой-то неведомой силы оторвался от земли и устремился ввысь.

— Наш самолет оправляется в рейс Киев — Анталия. Время в полете — два часа тридцать минут. Желаем вам приятного полета, — проговорила стюардесса заученный текст.

Маша набрала в легкие побольше воздуха, закрыла глаза и отдалась на милость судьбе.

Перед мысленным взором прокручивалась пленка жизни. Она всегда была хорошей девочкой. Старшая дочь в многодетной семье просто обязана быть хорошей, послушной и расторопной. Единственная ее слабость — книги. Вот где жизнь, страсти, интриги, чувства. Вот где герои, грезы и слезы. Ей повезло понять, что есть другая жизнь. Именно из книг она узнала, что существуют другие отношения между мужчинами и женщинами, а не только как у родителей. Отец уходил на подработку, потом выпивал и возвращался поздней ночью. А мать все это время управлялась с четырьмя детьми, огородом, скотиной. Она во весь голос ругала отца и даже помахивала скалкой, но как только он приходил, менялась на глазах и превращалась в терпеливую покорную женщину. Она раздевала, разувала и укладывала спать своего мужа, чтобы поговорить с ним на трезвую голову. Но с утра наваливались дела, закручивалась очередная круговерть, и все повторялось сначала. Никаких красивостей и романтики. Одна суровая действительность, сплошные серые будни. Скучно и провинциально.

Маша запоем читала все, что могла найти в своем районном центре, а после восьмого класса поступила в библиотечный техникум, чтобы совместить приятное с полезным. Библиотекарь — самая интересная профессия: читаешь книжки, да еще деньги за это получаешь. Мама откровенно переживала за дочь. Вместо того чтобы ходить на дискотеки, знакомиться, встречаться, набираться опыта, она ищет героев в книгах. Наивность, помноженная на романтизм, не лучшее качество для девушки на выданье.

— Ты бы взял с собой Марийку на танцы, а то она совсем от своих книжек не отрывается, — то и дело просила мать двоюродного брата посодействовать выходу в свет старшей дочери.

И он не долго думая взял соседа Серегу Рамзюка, только пришедшего из армии, и повел знакомиться. Она же, напитавшись книжной романтикой, ждала своего героя. И на танцах в клубе краснела удушливой волной, соприкасаясь со своим новым знакомым. Пришло время любить.

Мать запаниковала, не такой участи она желала своей дочери. Семейство Рамзюков имело в районе печальную славу. Отец с завидным постоянством гонял жену и семерых детей вокруг дома, пил и бил всех, кто попадется под руку. Старший сын и внешне, и повадками очень походил на отца, и не надо было владеть даром ясновидения, чтобы понимать какое будущее ждет Машу.

— Дочка, ты же знаешь какая у них семья, — говорила мать. — Не связывайся с ним. Пойми, выбирая себе мужчину, ты выбираешь судьбу. Это больше, чем просто человек, с которым живешь. Это отец твоих детей. Это качество твоей жизни. Уж поверь мне, я хоть и простая женщина, но жизнь понимаю.

— Конечно, мама, не волнуйся, мы просто дружим, — успокаивала Маша то ли мать, то ли себя.

У нее в душе уже зарождалось чувство к этому грубоватому, простому парню. Но судьба решила все-таки дать ей выбор: ее как лучшую ученицу наградили поездкой в Грузию. Что это была за поездка! Славный город Гудаута, сказочное лесное озеро, скалы, хмельной воздух, страстные взгляды горячих парней. Так вот она какая жизнь за пределами районного центра! Среди отдыхающих курсантов из России был голубоглазый скромняга Рома. Он смотрел на Машу своими небесными глазами, робко брал за руку и читал стихи. Маша ликовала от предчувствия любви. Но свобода выбора — серьезная проблема. С одной стороны — интеллигентный добрый мальчик из другой страны, с другой — соседский парень, знакомый и понятный. Разум приводил аргументы в пользу мальчика. Сердце выбрало соседа. «Я, неопытная тихоня, и он, скромный добряк, как мы будем жить?» — задавала она себе глупые вопросы. Рома долго писал ей романтичные письма, но она уже свой выбор сделала.

Окончив техникум и получив диплом библиотекаря, Маша твердо решила ехать в столицу. Сергей на правах друга поехал с ней. Она поступила в Институт культуры, он устроился работать на авиазавод. Большой город — полигон, на котором испытываются новые способы жизни. После родного села, где знаешь всех и про всех, здесь ты чужой. Один на один с собой. Большой город принадлежит всем, как морское побережье. И Маша ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. Ей было нечем дышать. Но она знала, что в этом большом городе у нее есть свой человек. И не важно, что они живут в разных общежитиях и не существенно, что он может ей предложить покататься только на лифте…

Он хотел ее так, что страсть, клокотавшая в груди, могла запросто прожечь свитер.

А она боялась и всячески откладывала близость. Это был тип любовного поведения: растягивать период ухаживания.

Ее институтская группа состояла только из девочек и делилась на приезжих и киевлян. Одни жили в общежитии, экономили, подрабатывали и учились изо всех сил; другие жили дома, ни в чем себе не отказывали и брали от жизни все. Одни имели все по праву рождения, другим приходилось доказывать свое право на светлое будущее. Но и у тех и у других главным критерием успеха было наличие милого друга. Можно было плохо одеваться и плохо учиться, но не пользоваться успехом у сильного пола означало попасть в черный список неудачниц. Собственно, это негласное правило существовало не только в их группе. Во всем женском сообществе мужчина всегда был главным мерилом успешности женщины. И если нет «любви хорошей» у нее, то кольца и браслеты, серьги и жакеты значения не имеют. Отсюда и название — женское счастье.

После занятий она спешила к нему, к своему Сереженьке. Ей было все равно, что он далеко не красавец, что не умеет говорить красивые слова, что простоват и грубоват. Главное, что он ее друг, который к тому же терпеливо ждет, когда она сама назначит их день. И вот этот день настал. Она окончательно решила, что ее первым и единственным мужчиной будет он. Для нее это было больше, чем просто близость.

Он оказался молодцом. Терпеливым, тактичным и заботливым. Сделал все как надо. У него уже был богатый опыт в его мужском общежитии. А потом он купил ей цветы и мороженое. Это были самые красивые цветы в ее жизни и самое вкусное мороженое. И она была самой счастливой. Господи, как же она его любила! Она готова была выполнить любое его желание, изрезать себя на кусочки ради него. Рабская, слепая любовь. Откуда она могла взяться у этой начитанной, умненькой девочки?

Его это устраивало, и когда тестостерон ослабил давление на мозг, он понял — женюсь. Для женской группы это было событие. Ну что в ней особенного? Однако, увидев избранника, группа успокоилась: неказистый и неотесанный, нам таких не надо. А Маша вся сияла радостным светом, она похорошела, расцвела, и даже мать, украдкой смахивая слезы, благословила ее на счастье. Небесный дворец бракосочетаний зарегистрировал еще одну пару.

Свой главный выбор Маша сделала. Теперь ее судьба была в руках этого человека. И он распорядился ею по-своему. Вначале семья сняла подвальчик. Там было сыро и холодно, окно выходило во двор, и было видно, как свиньи гуляют по двору, словно заключенные. Они то и дело тыкали своими пятачками в низкое окошко, и Маше казалось, что они подглядывают за ее жизнью. Она спешила закрыться от них ситцевыми занавесками. Но никакими занавесками невозможно было отгородиться от бедности. Беременность высасывала все соки, а даже яблоко купить было не на что. Денег не хватало ни на что, кроме как на спиртное мужу. Он не собирался себе ни в чем отказывать. Иногда он уходил в загулы, и тогда Маша тихонько плакала в своей землянке от голода, холода и обиды. Третий класс жизни, плацкартный вагон. Неужели сценарий жизни передается по наследству?

Но в институте об этом никто не знал, на виду она всегда была успешная, улыбающаяся и счастливая. А то, что глаза заплаканы, так это от беременности.

Их дочка родилась весной. Тогда же впервые приехала Машина мать посмотреть на внучку. Приехала и ужаснулась. Как можно было умудриться найти такое убогое жилище? Да и Машу было трудно узнать в этой уставшей похудевшей женщине. Но зять демонстративно не замечал, как мечется взглядом по внучке, по дочке, по подвалу так некстати приехавшая теща. К ребенку она допущена не была. «Это наш ребенок. Можете посмотреть, но купать и пеленать не надо», — холодно сказал молодой отец. Маша, потупившись, молчала. Как трудно быть хорошей дочерью и послушной женой одновременно. Всю ночь мать проплакала, а наутро, бросив на дочь сочувственный взгляд, уехала.

«Выбирай: или я, или мать», — жестко сказал Сергей, глядя, как жена украдкой вытирает слезы. Она изо всех сил старалась держать себя в руках; если пропадет молоко, на смеси денег нет.

А потом пришла зима. В их подвале завелись крысы, по ночам они шастали по комнате, и Маша панически боялась уснуть, чтобы они не покусали ребенка. Пришлось отвезти малышку к маме. Муж все чаще задерживался, приходил выпивши и все время придирался.

— Что за вид у тебя? В таком виде можно возбудить только патологоанатома, — говорил он, бросая уничтожающий взгляд на ее единственный халат и изношенные тапочки.

— Сережа, мы нуждаемся сейчас, но это временно. И дело тут не в халате и не в тапочках. Это детали.

— А обвисшая грудь — тоже детали?

— Женская грудь — это молочные железы, жировая и соединительная ткань в кожаном мешке. Только и всего, — спокойно резюмировала Маша. Недаром она считалась лучшей ученицей в группе.

— А что это за белье? — кричал он, сорвав с веревки теплые женские трико. — Чтобы я не видел этого жлобства. Моя жена должна носить сексуальное белье!

— Хорошо, хорошо, но зачем так кричать? — соглашалась она, отлично понимая, что дело вовсе не в белье.

Она вообще не могла понять, откуда у него такие запросы и требования. Иногда, сидя в сыром подвале и выпив для сугрева водки, он мечтал вслух о том, как однажды уедет из этой долбаной страны в славную Америку и заживет там по-человечески.

От духовного господства защититься очень трудно, почти невозможно.

Именно этой зимой в сексуальном белье она простыла и серьезно заболела. Страшная тяжесть внизу живота, внутри ее как будто поместили раскаленную лампу, которая жгла ее каленым огнем. Она потеряла сознание прямо в институте, вызвали «скорую», и даже видавшая виды врач ужаснулась: «Как же ты терпела-то?»

Подружки поехали сообщить мужу и застали его с другой женщиной. Надо же, а Маша в полном неведении. Но решили ничего ей не говорить. У нее было идеализированное представление о том, как должно быть, но что делать, если идеалы рушились, она не знала. Если уж даже сексуальное белье не помогает…

Новость о второй беременности застала ее врасплох. Полная неустроенность и в быту, и в отношениях. Плюс бедность и институт, который надо окончить. Что делать? Кто подскажет, кто поможет? Картина будущего размыта.

— Рожай, с институтом решим, — сказала куратор и дала шанс человечку.

— Поступай как знаешь, — снял с себя ответственность муж.

И снова токсикоз и авитаминоз. Огромный живот и платье в черную клеточку.

— Вам плохо? — над ней склонилась стюардесса.

— Нет, спасибо, все хорошо. — Маша вымученно улыбнулась. Как будто эта стюардесса может ей помочь заново пережить свое прошлое.

— Что желаете? — Стюардесса кивнула на тележку с обедами и напитками.

— Спасибо, ничего. — И закрыла глаза.

И снова замелькала черно-белая пленка ее жизни. Вот она чуть свет, схватив дочек в охапку, несется в ясли по глубокому снегу. Малышки не успевают, проваливаются в снегу, а она тащит их за капюшоны: быстрее, быстрее! А потом бегом на завод, в цех, к станку. Как она боялась этого станка… Но муж был неумолим: или я, или карьера. И она, привыкшая подчиняться, очередной раз сделала выбор в пользу мужа.

Они уже снимали другую квартиру, из окон которой были видны люди, а не свиньи. Им уже хватало денег на еду. Уже прошло узнавание и привыкание, и каждый знал свою роль в ритуале. Жизнь катилась по наезженной колее. Маша понимала, что существует другая жизнь — более сытая, благополучная, счастливая. Но она не роптала, только иногда, подойдя к зеркалу, тихонько шептала: «Я самая сильная, я все смогу». Что она хотела этим сказать? Может, просто защищалась от безысходности.

Завод уже не представлялся страшным монстром. Там тоже были люди, и некоторые старались скрасить ее жизнь. В соседнем цехе работал мужчина, который каждое утро махал ей рукой. Кажется, он и на работу приходил специально, чтобы помахать ей и пожелать хорошего дня. У него была широкая белозубая улыбка, как раньше рисовали на пролетарских плакатах, и широкие плечи, как любили делать на памятниках рабочим. Однажды под своими окнами Маша увидела две вытоптанные в снегу огромные буквы М и Л. Что означали эти буквы? Может, Маша и Любовь, а может, что-то другое. Какая разница, если они написаны для тебя. Эти две буквы стали появляться каждое утро. А ее безымянный друг улыбался все шире и махал рукой все энергичнее. Она подсмотрела ночью, как он старательно вытаптывает эти буквы и, глядя в зеркало, произнесла более уверенно: «Я красивая и сильная!»

Между тем на заводе полюбили вечно улыбающуюся и энергичную женщину. Она умела не только детали вытачивать, но и документы составлять, писать заявления каллиграфическим почерком и организовывать праздники. А когда выяснилось, что у нее есть красный диплом гуманитарного вуза, то начальник профсоюза руками развел: как же ты согласилась в цех пойти? «Это не я, моя нужда дала согласие», — скромно ответила Маша. Ответ был правильный, и уже через месяц ее назначили секретарем табельщицы. Это как будто с урановых рудников перевели на лесоповал. Тяжело, но уже не смертельно.

А потом ей предложили общежитие. Муж был оскорблен. Почему ей, а не ему? Он привык, что в их партии он играет, а она подыгрывает. «Ты должна отказаться», — приказал командным тоном.

— Сережа, существует три вида удачи: кармическая, если ты родился с ложкой во рту, независимая, когда просто везет. И жизненная, которая зависит конкретно от поступков. Так вот с кармической и независимой у меня не сложилось, поэтому я сделаю все от меня зависящее, чтобы быть счастливой. У меня двое детей и нет крыши над головой. — Она пыталась говорить мягко.

— Если ты переедешь в общежитие, я от тебя уйду.

Маша заколебалась, но коллективный разум настоял: «Он от тебя все равно рано или поздно уйдет, а так у тебя хоть общага будет».

В новую комнату переехала одна с дочками, и началась новая жизнь. Каждый жил на своей территории, за свой счет, но грязное белье он регулярно приносил жене. И во время запоев тоже приходил туда, где его по-прежнему любили и заботились о нем. Дочки подносили рассольчик, жена готовила легкий супчик. Не семья, а бюро добрых услуг.

Она любила его, а он искал, кого полюбить. Но это была не беда, беда случилась, когда однажды он вдруг решил искать смысл жизни. И нашел его в секте. О сектах Маша читала только в учебниках. Она представить не могла, что человек может в одночасье переродиться. Имя и внешность те же, а внутренность другая. Если того, прошлого, она любила, несмотря на измены и пьянки, то этого боялась. Глаза стали стеклянными, речи путаными, он то часами смотрел в одну точку, то начинал кричать, чтобы она не смотрела телевизор, не красилась и не смеялась. От него все стали шарахаться, все, кроме детей. Девочки вдруг потянулись к этому новому мужчине, словно только и ждали его перерождения. В церковь они стали ходить все вместе. Маша не могла себе объяснить, почему допустила, чтобы дети попали под зомбирование. У нее наконец-то появилось свободное время, и она ездила за город на свою дачу. Маленький клочок земли, который она любовно засадила малиной, смородиной, огурчиками и помидорчиками, приносил ей огромную радость. Она так и не смогла сродниться с железобетонным городом, ей отчаянно не хватало природы, и этот участок стал ее маленькой родиной. Поэтому она и соглашалась оставлять детей с отцом.

А дочки между тем отдалялись от нее все дальше и дальше. «Мама, почему ты накрасила ногти, разве ты не хочешь спасти свою душу?» — спрашивали они строго. «Почему ты не живешь с папой? Ты любила его, когда он пил и скандалил, а сейчас, хороший, он тебе не нужен?» Вначале она отшучивалась, потом срывалась на крик, а затем погружалась в затяжную депрессию. Сережа и ее пытался приобщить к своей религии: водил ее на мероприятия, которые напоминали скорее сеансы Кашпировского, чем церковное собрание. На нее не действовали проповеди духовных лидеров секты, только очень сильно болела голова.

— Сережа, я еще не готова, я хочу быть свободной в выборе религии, — говорила она извиняющимся тоном.

— Выбирай: или я, или свобода, — поставил он очередной ультиматум.

И она, пожертвовав когда-то ради него матерью и карьерой, выбрала свободу.

— Тогда придется пожертвовать детьми. — Он угрюмо усмехнулся.

Когда она поняла, что надо что-то делать, было уже поздно. Поход к психологу ничего не дал. Холеная женщина в красивом кабинете спросила: «Вашим девочкам хорошо с отцом? Вот пусть с ним и остаются. Из этой секты вы их никогда не вытянете. Вы еще молодая, устроите свою жизнь. С вас пятьдесят гривен за консультацию». И она улыбнулась равнодушной улыбкой.

Маша вышла от психолога, громко хлопнув дверью. Стучите и вам откроют? Но как достучаться до небес? Прямо от психолога она поехала на дачу, чтобы саженцы излечили душевную боль. Она разговаривала с ними, как с живыми, и казалось, что кусты смородины и малины понимают ее лучше, чем муж и дочери. Обратный автобус отменили, и пришлось ждать следующего. Рядом маялся такой же горе-дачник. Чтобы скоротать время, они разговорились. Маша с удивлением отметила, что можно рассказывать о своих проблемах не только кустам с ягодой. Мужчина слушал ее очень внимательно, не перебивал, и в его взгляде было столько сочувствия, что Маша не только все ему рассказала, но и впервые за долгое время разрыдалась.

Когда подъехал автобус, они вошли в него уже вместе. По дороге попутчик рассказал, что живет один в частном доме и что Маша может переехать к нему с дочками хоть сегодня. Она с недоверием смотрела на случайного собеседника: обычный мужчина средних лет, спокойный, интеллигентный и вроде надежный. Неужели так бывает?

В котле с кипящей водой нет холодного места, поэтому не долго думая она побросала в сумки и целлофановые кульки необходимые вещи, закрыла комнату и, крепко взяв дочек за руки, поехала по указанному адресу. Она им ничего не объяснила, сказав, что едут на экскурсию. Надо выбирать между привычной жизнью и нормальной жизнью. «У мужа моральная шизофрения, а я хочу внятного бабьего счастья!» Перед тем как выйти из общежития, она пристально посмотрела на себя в зеркало и громко сказала: «Я сильная и красивая, и все у меня получится!» Дочки недоуменно переглянулись, но промолчали.

Когда Сережа узнал, что она не просто уехала с детьми, а переехала к мужику, он позвонил ей и сказал:

— С сегодняшнего дня ты для меня умерла.

Не успев «похоронить» жену, он неожиданно для всех женился второй раз. День его свадьбы стал для нее траурным днем. Ее гражданский муж Валентин готов был превратиться в человека-невидимку, чтобы лишний раз не встречаться с ней взглядом. Она вся почернела. Дочки были солидарны с отцом и как ни в чем не бывало отправились на свадьбу, оставив мать один на один со своим горем.

У каждой пары свои зарубки на память. Машины зарубки — это две дочки, свидетельство о разводе и хронические женские болезни. После развода у нее появилась острая любовная недостаточность. Валентин был порядочным человеком, но была в нем какая-то недопроявленность, что ли. Они с ним были как две половинки одной несложившейся жизни. Она всегда представляла себе настоящего мужчину властным, сильным и грубым. Этот был другой: мягкий, спокойный, все понимающий и всепрощающий.

Его дом был запущенным и неухоженным, как одинокий, заброшенный мужчина. Маша побелила потолки, переклеила обои, до блеска натерла старую мебель, повесила новые занавески. Она была хорошей хозяйкой, но полюбить по заказу не могла. Этот мужчина оставался чужим. Когда он хотел ее поцеловать, она подставляла щеку. Дочки его тихо ненавидели и всячески старались навредить: то воду на него прольют, то табуреткой заденут. По вечерам в их доме воцарялась тишина. Поразительно, как много можно услышать, когда никто ничего никому не говорит.

На работе ее повысили — перевели в протокольно-юридический отдел. И Маша засела за учебники — надо было освоить английский. Теперь на дачу она ездила с карточками и всю дорогу заучивала непонятные иностранные словечки. И с кустами своими говорила теперь на английском.

Однажды ее пригласили на встречу выпускников. Она стала лихорадочно считать: прошло уже 13 лет с тех пор, как они — и киевлянки, и приезжие — со своими дипломами отправились во взрослую жизнь. На встречу пришли всего три человека: Ленка, Ира и Света.

Сейчас они были еще в том возрасте, когда появился первый опыт и первая мудрость. Первые браки завершились разводами, поэтому после тостов за встречу стали говорить «за жизнь».

— Жизнь состоит из «надо» и «хочу». Причем доля «надо» доминирующая, — вздохнула Ира. Ей пришлось перейти работать из библиотеки в банк. Там платили в десять раз больше, но вместо книг приходилось читать финансовые отчеты. И иногда даже ночевать на работе на кожаном диванчике.

— Знаете, девчонки, есть внешний и внутренний долг. Внешний — людям, внутренний — себе. Так вот я предпочитаю в первую очередь выплачивать внутренний долг, — серьезно заявила Ленка. Она умудрялась создавать себе комфортные условия для жизни, даже в одиночестве воспитывая двоих детей.

— Просто все моделируется в голове: и успех, и неудача, — поддержала ее Ира.

— Этот вывод ты сделала, читая финансовые отчеты? — Маша грустно рассмеялась.

— Маша, при чем здесь отчеты? Надо праздновать свое существование, а не выживать. — Ленка, сама того не подозревая, насыпала соль на открытую рану. — Нас вон научили разбирать героев по косточкам, определять жанры литературы, цитировать умные мысли, а как быть счастливыми, не научили. Главные герои романа — это мы сами!

— Да ладно, брось, когда нет героя, нет и романа. — Ира глубоко, по-мужски закурила.

— А я уверена: хочешь быть счастливой — будь! Мне когда плохо, я беру зеркало и, обращаясь к своему отражению, говорю: я сильная и красивая! — поделилась Маша.

— Не забывай добавлять любимая, потому что человек как любит, так и живет, — посоветовала Ленка.

— Ленка, ты не женщина, а ходячая цитата. — Ира принялась разливать вино по бокалам.

— Ничего, я еще скажу свое слово в литературе! Так сказать, внесу свою лепту в мировую сокровищницу.

Потом они напились и долго говорили о том, что мужики, конечно, сволочи, но есть исключение из правил и неплохо бы это исключение найти.

После этой встречи Маша ушла от Валентина. Решение пришло само собой. Просто она поняла, что обманывает себя и его. Просто ей надоело выплачивать внешние долги. Она снова вернулась в общежитие, подошла к зеркалу и сказала: «Я самая красивая, самая счастливая!»

— И самая сильная! — хором добавили дочки.

Самолет качнуло, и он рухнул в воздушную яму. Пассажиры мгновенно превратились в общую массу белковых тел. Раздались крики, и салон наполнился страхом. Маша почувствовала, что душа опустилась куда-то в желудок. Не хватало погибнуть именно сейчас, в самый неподходящий момент. Хотя для смерти любой момент неподходящий.

— Господи, как я боюсь летать, — произнесла соседка белыми от страха губами.

Маша промолчала, ей казалось, что она уже ничего не боится, кроме одиночества. Однако, когда машина еще раз провалилась в пустоту, ей стало не по себе. Стюардесса вышла к пассажирам и, надев профессиональную улыбочку, предложила напитки. Большинство пассажиров заказали спиртное. Маша залпом выпила коньяк и посмотрела в иллюминатор. Солнце уже садилось и расцветило розовым цветом нереально красивые облака. Они были далеко внизу, а вокруг бескрайнее небо.

— Вы в Турцию отдыхать летите? — поинтересовалась соседка. Странно все-таки устроены люди: трясется от страха, а лезет с расспросами.

Маша промолчала. У нее не было желания откровенничать. Разве этой холеной женщине, летящей на курорт развлечься, разве ей понять, что испытывала Маша, когда у бывшего мужа один за другим стали рождаться дети. Разве можно описать словами, как она страдала, когда дочери уходили к папе, а потом взахлеб рассказывали, как он любит свою жену, ту, другую. Как заботится о ней, бережет, ухаживает. Говорят, что мужчина с каждой женщиной разный. «Почему же меня он обижал и унижал, а ее любит и голубит?» — задавала себе один и тот же вопрос.

На заводе она стала уважаемым человеком, возглавила отдел по международным связям. Ей предложили беспроцентный кредит для покупки квартиры и, отправившись в госучреждение за какой-то справкой, Маша натолкнулась на Сережу. Оказывается, он работал чиновником. Он скользнул по ней равнодушным взглядом, как по совершенно незнакомому человеку, и прошел мимо, даже не кивнув. Тогда она поняла, что действительно умерла для него. Как ей было тяжело: в душе неустроенность, в сердце — вечная мерзлота…

Возвращалась домой совершенно потерянная, ей хотелось залезть в горячую ванну и дать волю слезам, а потом сказать зеркалу, что она самая любимая… Выходя из трамвая, споткнулась, и, если бы не протянутая вовремя рука, она бы просто упала.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарила спасителя, но он не выпустил ее руку, а принялся рассматривать ее.

— Это рука женщины, которую я искал всю жизнь, — произнес мужчина полушепотом.

Что она подумала тогда? То же, что и большинство женщин: что перед ней либо маньяк, либо ненормальный. Хотя мужчина был похож скорее на профессора с кафедры биологии: седовласый, с аккуратненькой бородкой, в интеллигентных очках и стильной дубленке. Когда она вырвала свою руку, он попросил разрешения проводить ее до дома. По дороге рассказал, что бизнесмен, что в разводе и что действительно искал женщину по руке. Маша согласилась встретиться с ним. В конце концов, необременительный любовник одинокой женщине не помеха. Тем более его звали Романом, как того мальчика с небесными глазами из ее юности. Он оказался идеальным любовником: нежным, любящим и богатым. Маша чувствовала себя желанной и любимой. Она принимала ласки и подарки, но ее сердце молчало. Вот она женская сущность, прав был поэт: чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Роман готов был отдать ей все, что у него было, и себя в придачу. «Машенька, ты моя последняя любовь», — повторял, словно мантру. Он предложил ей любую страну мира на выбор, но Маша отшучивалась: «Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна».

Однако младшая дочка стала просить: «Мама, давай поедем в Турцию, отдохнем. Мы с тобой нигде не были». И она согласилась. Рома безропотно оплатил эту поездку. Это был его скромный вклад в любимую женщину.

Едва ступив на турецкую землю, она возликовала: ей показалось, что она много лет искала эту страну и вот сейчас просто вернулась домой. Ей нравился шум и толчея, быстрая разговорная речь и необычная архитектура. Турки были доброжелательны и гостеприимны. Понятно, что это входило в стоимость тура, но все равно приятно.

Первый человек, которого они с дочерью встретили, был немолодой сотрудник туристической компании. Худой, энергичный с седыми вьющимися волосами. Маша хотела договориться об экскурсиях, но он совсем не слушал ее, а задавал свои вопросы: «Это ваша дочь? Вы замужем? Откуда вы приехали?» Сама не зная почему она стала отвечать, а Юсуф, так звали турка, выслушав ответы, сделал ей предложение. «Какие они интересные, первой попавшейся женщине предложение делают. Вероятно, у них предложение руки и сердца входит в пакет услуг», Маша дивилась загадочной стране и ее жителям. «Соглашайся, мама, так хочется здесь остаться и нарожать черненьких детишек», — пошутила дочка.

На следующее утро настырный турок был уже у них в отеле, он пришел пригласить их к себе домой. Маша наотрез отказалась, а дочь стала настаивать: «Мама, когда еще мы сможем попасть в настоящую турецкую семью и посмотреть, как они живут? Давай сходим, нас это ни к чему не обязывает». Пока они разглядывали турецкий быт, Юсуф представил их своей матери как жену и дочь. Пожилая турчанка косо посмотрела на славянских туристок и стала что-то быстро говорить на своем языке. Юсуф поспешил увести гостей.

— Что она сказала? — спросила Маша.

— Она сказала: или я, или она, — перевел Юсуф.

— Как странно, где-то я уже это слышала. — Она улыбнулась своим воспоминаниям.

Но каково же было ее удивление, когда на следующий день он явился в отель с сумкой, в которой была сложена сменная одежда, и сказал: «Я сделал выбор, я хочу на тебе жениться. Я все оставил матери, мы начнем все сначала». Ее сердце билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди.

Неужели так бывает? Жизнь как будто сделала поворот вокруг своей оси и снова поставила ее перед выбором. С одной стороны — любящий Роман, с другой — этот малознакомый турок.

Дочка ликовала. То ли ей хотелось пристроить мать, то ли действительно переехать в Турцию. Маша вернулась домой и первым делом пошла к гадалке. У славянских женщин есть три советчика: разум, сердце и гадалки. Немолодая черноволосая гадалка, чем-то похожая на мать Юсуфа, разложила перед ней колоду, покачала головой и сказала: «Если останешься с тем человеком, который любит тебя здесь, то будешь жить, как королева, а если уедешь, то пожалеешь». Коротко и ясно.

Здравый смысл был на стороне Романа, а сердце выбрало турка. Как и тогда, много лет назад, она снова послушалась сердца. Она уволилась с завода, где у нее были имя, должность и репутация, оставила квартиру и все, что нажила за двадцать лет, дочкам и поехала начинать все сначала.

Самое страшное было сказать о принятом решении Роману. Как она боялась этого разговора… Но говорить ничего не пришлось, он сразу все понял, едва взглянув на нее. Только спросил хрипло:

— Что в нем есть такого, чего нет во мне?

Маша молчала. Не могла же она объяснить, что женщина часто ищет похожего на своего первого мужчину, даже если он был деспотом и тираном. Многие годы она страдала от неразделенной любви и прекрасно понимала, что сейчас чувствует отверженный Роман. Ей хотелось скорее уехать, чтобы не встречаться с ним взглядом, чтобы не оправдываться.

Рома лично проводил ее в аэропорт, порывисто обнял и сказал: «Я буду ждать тебя всегда, в любой момент ты можешь вернуться, и я приму тебя». И подарил на память кольцо с большим коричневым камнем.

— Пусть это будет твой оберег.

Маша надела кольцо и отправилась навстречу новой жизни. По иронии судьбы в тот же день ее первый муж улетал с семьей в Америку. Как и мечтал. Дочки провожали отца…

В Турции действительно все было по-другому. Другой климат, другая еда и другие отношения. Они сняли скромную квартиру на берегу моря. Когда в первое утро она проснулась, услышала шум прибоя и шум посуды на кухне. Юсуф готовил ей завтрак. Маша потянулась и почувствовала себя счастливой. Впервые ей ничего не хотелось доказывать, хотелось просто жить.

Через неделю она нашла работу — помощницей продавщицы в ювелирной лавке. То, что она раньше работала на крупнейшем авиазаводе, никого не интересовало. Здесь надо было начинать все сначала. «Зато теперь буду разбираться в золоте и бриллиантах», — успокоила она себя. Странно, но ей здесь все нравилось. И тепло, которое никогда не кончалось, и удивительный кофе, от которого она просто пьянела. И Юсуф, который действительно женился на ней. Она сделала прическу в лучшем салоне, надела белый брючный костюм и во время брачной церемонии, только мельком подумала: «Жаль, что Сережа не видит…»

Она постепенно отогрелась и отоспалась, благо муж купил огромную двуспальную кровать. Единственное, по чему скучала, — так это по дачному участку, по своим кустикам с малиной и смородиной.

То утро началось с того, что из ее оберега бесследно исчез камень. Весь день она не находила себе места, позвонила домой, но дочки успокоили: все нормально. А ей почему-то страшно захотелось домой. Просто съездить на родину и самой удостовериться, что все нормально. В Юсуфе боролись два чувства. С одной стороны, хотелось стукнуть кулаком по столу и сказать: «Сидеть, женщина!» С другой стороны, он понимал, что таким образом все равно не удержишь. И он отпустил ее, сверкая глазами и всем своим видом давая понять, что недоволен.

Родина встретила ее холодно и равнодушно. Все были заняты своей жизнью и своими делами. Когда дочки примерили подарки и выпили за встречу, когда обменялись последними новостями, она спросила про Рому. В комнате воцарилась звенящая тишина.

— Что с ним? — спросила Маша, предчувствуя самое плохое.

— Он умер от сердечного приступа, мы не хотели тебя расстраивать, — сказала младшая дочь и достала из стола пачку писем. — Это он тебе писал.

Маша взяла дрожащими руками листки бумаги, исписанные мелким аккуратным почерком. Читать она их не смогла. Как странно, это случилось в тот день, когда исчез камень из ее перстня.

На следующий день она поехала на дачу. Заброшенные кусты плодоносили. Она собирала ягоды и плакала. Перед ее мысленным взором проходила череда мужчин: Сережа, неуклюже обнимающий ее на танцах в местном клубе, курсант с небесно-голубыми глазами, читающий стихи под небом Грузии, тот рабочий из цеха, старательно вытаптывающий в снегу заветные буквы, Валентин, предоставивший ей свой дом как политическое убежище, Роман, надевающий на палец кольцо с коричневым камнем… Жизнь такая непонятная и несправедливая. Хорошо, что в далекой Турции меня ждет человек, с которым мне хорошо.

Она взяла билет на самолет, чтобы уехать. Теперь уже навсегда.

— Уважаемые пассажиры, пристегните, пожалуйста, ремни, самолет заходит на посадку.

Самолет мягко приземлился и покатил к аэропорту. Маша отстегнула ремень. Впереди маячило заслуженное женское счастье…