Отдам любовь в хорошие руки

ПОСЛЕДНИЙ РЕБЕНОК

Ненавижу осень. Хотя все мои самые значительные события в жизни произошли именно осенью. В октябре мы познакомились с мужем. Теплым погожим днем нас представили друг другу, и как-то сразу все сложилось. Конфетно-букетный период благополучно закончился свадьбой, а потом, опять же осенью, на свет появился наш первенец — дочка Дашенька. Это был поздний ребенок. Нам с мужем уже стукнуло по тридцать, уже все получилось и с карьерой, и с благополучием. Для полного счастья не хватало лишь птенчика в семейном гнездышке. Я так ждала малыша, так его хотела, что это желание стало навязчивой идеей. В магазинах я видела только детские вещи, на улицах замечала только беременных и мамочек с детьми. Всем, с кем знакомилась, я непременно задавала один и тот же вопрос: «У вас дети есть?» Состоялся человек или не состоялся, для меня определялось лишь наличием или отсутствием у него детей. Когда я узнала, что беременна, то чуть с ума от счастья не сошла. Уже в три месяца старалась надевать широкие платья, чтобы все видели, что я ожидаю ребенка.

Я с маниакальной старательностью вынашивала своего обожаемого детеныша, ела, гуляла и спала строго по расписанию, слушала лишь «правильную» музыку и думала только о хорошем. Когда я впервые услышала крик своей дочери, то счастливее меня человека на Земле не было. И мы с мужем носились с нашей малюткой, пестовали и лелеяли ее, как могут пестовать зрелые люди свое состоявшееся счастье. Дашенька была такая хорошенькая! Синие бездонные глаза, белокурые волосы и необычайно сладкий запах счастья, которым она была пропитана.

Наша девочка росла славненькой, ладненькой, очень ласковой, самостоятельной и послушной. Она никогда не ныла и не устраивала нам истерик. Я бросила работу и с удовольствием сидела с ней дома, чтобы вовремя покормить, погулять, сводить на занятия кружка. У нас всегда была вкусная, качественная еда, чистая, убранная квартира, насыщенные выходные. Короче, у нас все было хорошо. Соседка Тая, забегавшая иногда на чай, вечно вздыхала:

— Не пойму, чего ты носишься со своим ребенком как курица с яйцом?

— Потому что она мой первый ребенок, — отвечала я.

— Первый — не последний. У меня вон трое — и растут, как трава при дороге. Чем меньше с ними носишься, тем лучше. Поверь моему опыту.

— Трава — все равно что сорняк, а мне не нужна трава, я выращиваю экзотический цветок, — улыбалась я.

Она ехидно щурила глаза:

— Ага, гладиолус на картофельной грядке! Ты подумай, в каком мире ей жить. Что она будет делать, когда из твоей оранжереи выйдет?

Я не спорила. Это было бесполезно. Каждая из нас все равно осталась бы при своем мнении.

Так или иначе, но Дашеньке исполнилось семь лет, и она пошла в школу. К этому событию мы отнеслись со всей серьезностью. Долго и тщательно выбирали ранец, тетрадки, дневник, мелки и ручки. Форму сшили на заказ у портнихи. Очень хотелось, чтобы Дашуня отличалась от остальных одноклассников, была лучшей. А она вся светилась от радости. А как же, начинается новая жизнь и она будет общаться не только с мамой и папой — у нее теперь будет много друзей и много новых впечатлений.

Никогда не забуду, как гордо мы шествовали в школу. Дашенька посередине, а мы с Мишей по бокам. Казалось, весь мир смотрит на нас и завидует. Какая красивая стояла осень! Деревья — как нарисованные: желто-красно-багряные. Солнце теплое и ласковое. Воздух прозрачный и чистый-чистый. И мы с мужем, еще молодые и полные сил, успешные и счастливые. Хочешь быть счастливым — будь им! Все так просто…

Первые пару недель я провожала и встречала своего белокурого ангела из школы. Но потом Дашенька воспротивилась: «Мам, я хочу попробовать сама. Пожалуйста, можно, я буду взрослой?»

Мне вдруг вспомнились слова соседки про гладиолус на картофельной грядке, и я беспечно сказала: «Ну попробуй!»

Разрешить-то я разрешила, но душа болела, поэтому я решила за дочкой проследить и всю дорогу шла за ней тенью. Однако малышка меня порадовала: дорогу как положено перешла на зеленый, ни на что не отвлекалась и прямиком шествовала домой. И я решила, что она вполне может ходить сама…

В тот день мне было плохо. Не могу объяснить, что именно беспокоило, просто болела душа. Наверное, так выражается предчувствие. Необъяснимая тревога и тоска поглотили меня, и я лежала на кровати и глядела в потолок. Если бы я знала тогда…

Громкий звонок в дверь заставил вздрогнуть. На пороге, белая как мел, стояла Таиса.

— Ba-ля, Ва-ля, — запинаясь, по слогам произнесла она и замолчала, видно, не в состоянии продолжить.

Внутри все словно оборвалось. Мне хотелось оглохнуть, чтобы не услышать какую-то страшную весть.

— Дашуню… машина сбила… беги быстрее… — наконец выдавила она и опустилась на ковер.

Я выскочила из квартиры и побежала к школе. На перекрестке собралась толпа. Все охали-ахали.

— Даша-а-а-а-а…

Она лежала на асфальте, а кругом валялись с такой любовью подобранные мелки, ручки и тетрадки. Вокруг маленького тельца разлилась лужица крови, и в этой крови лежал желтый осенний листочек…

Это было последнее, что зафиксировала память…

Мою девочку похоронили без меня. Я лежала в клинике в тяжелом состоянии. Когда я вернулась домой, все было как будто так же, но изменилось мировосприятие. Еда потеряла вкус и запах, жизнь потеряла смысл. Миша ходил потерянный, словно заведенный робот. Он не помнил, какой сегодня день недели и какие у него планы на день. У нас словно заволокло пеленой глаза, и мир стал серым, пустым и каким-то враждебным. Помню, меня все время тянуло в детскую комнату, где все вещи лежали на своих местах, а подушка отчаянно пахла Дашей…

За окнами была осень. Дождливая, холодная, зябкая. Она не оставляла никакой надежды на будущее. В квартире было холодно, пусто и неуютно. Мы с Мишей тупо смотрели телевизор или просто молчали.

Каждый думал об одном и том же. О нашей девочке, которой с нами больше не было… Мы просто не знали, как жить дальше. Прежний уютный мир разломился на части, а в новом нам не было места.

Почему, ну почему это случилось именно с нами? Как и зачем теперь жить? Казалось, что эта осень никогда не закончится.

Водителя машины-убийцы осудили, но мы на суде не присутствовали. А зачем? Никакое наказание не сможет вернуть нам дочь. Дело даже не в дочери. Мы с мужем тоже умерли. Автоматически мы вставали по утрам, чистили зубы, что-то ели, затем что-то делали, с кем-то говорили. В нашем доме перестала звучать музыка, смех, голоса. Я вообще не понимала, как мир может жить, петь, смеяться, если моя дочь умерла… Друзья и знакомые стали нас избегать, потому что они не могли вечно скорбеть о нашем ребенке.

Но самое страшное — мои сны. Каждую ночь я видела мою девочку живой и здоровой, она была рядом, и мы были счастливы. Но как только ночь переходила в утро, ее образ рассеивался. В этой жизни ее не было. И ничего нельзя было сделать, чтобы вернуть ее. Я вздрагивала каждый раз, когда видела на улице девочку, чем-то напоминающую мою Дашеньку. А потом целый день ходила сама не своя.

Тогда у меня появилась первая седина, первые морщины и… страх. Безотчетный, дикий, липкий страх. В этот самый трудный момент высшие силы сжалились и послали нам второго ребенка. Мне было уже под сорок, и я прекрасно понимала, что этот ребенок — последний.

Я носила и лелеяла этого ребеночка, словно спасителя. Потому что только он мог спасти нас с мужем от страшной депрессии и придать смысл жизни.

Наша вторая дочка родилась весной. Я хотела назвать ее Дашей, но муж был категоричен: «Не стоит называть ребенка именем умершей сестры. Пусть наша дочь будет Надеждой». Итак, в нашей жизни появилась Надежда. Первый зуб, первый шаг, первое слово — мы учились заново радоваться жизни.

Я ни на минуту не оставляла малышку, опасаясь, что любая ошибка может стать роковой. Денно и нощно я была возле нее, мы вместе засыпали и просыпались.

— Валюша, так нельзя, — пыталась учить меня жизни Тая.

Та самая Тая, которая принесла когда-то роковую весть. Я понимала, что она ни в чем не виновата, но все равно старалась ее избегать.

— Это мой последний ребенок. Тебе этого не понять.

— Да что там понимать, Валентина?! Живешь, как у Бога за пазухой, вот дурью-то и маешься.

— Это ты о чем? — не поняла я.

— Просто с мужиком тебе повезло: он и деньги зарабатывает, и в дом их приносит, и по бабам не шастает. Вот ты и можешь изображать из себя вечную жертву. А ты оглянись вокруг, глянь, кто как живет.

— Просто есть самки, которых интересуют только самцы, а есть самки, которых интересуют детеныши.

— А еще есть женщины, но тебе, видно, уже не понять, ты перешла в подвид самок? — Тая затушила сигарету и, не прощаясь, вышла.

Я задумалась. Действительно, все вокруг жили своей жизнью. Подруги рожали детей, разводились с мужьями, снова выходили замуж, делали карьеру. И все-то у них получалось и складывалось, и лишь я, словно Земля вокруг своей оси, вращалась только вокруг своего сокровища.

На самом деле я понимала, что что-то не так. Надюша была общительной и открытой девочкой, только вот общаться ей было не с кем, потому что я ее практически не отпускала от себя. Я панически боялась, что с ней что-то случится. Мне казалось, если вдруг она хоть на минуту останется без моей опеки, беды не миновать.

Надо сказать, что вторая дочка была абсолютно другой. Она не слушалась меня беспрекословно, как Даша, а ее самой заветной мечтой было обрести самостоятельность.

Надюша уже закончила первый класс и благополучно перешла во второй, а я все продолжала ежедневно встречать ее. Я неотступно гуляла с ней во дворе, ходила за ней как тень по пятам. Соседские дети бегали в магазины, ездили на тренировки, ходили друг к другу в гости. Но не моя Надя.

— Валюша, возьми себя в руки. Девочка должна уметь общаться с другими людьми без тебя. Ты не сможешь опекать ее всю жизнь. Ей надо учиться быть самостоятельной, — пытался вразумить меня муж.

— Даша уже поиграла в самостоятельность. С меня хватит.

— Мамочка, не бойся, меня не задавит машина, — умоляющим голоском пропищала Надя.

— Кому суждено быть повешенным, тот не утонет! — добавил Миша и, хлопнув дверью, вышел.

— А кому суждено потерять последнего ребенка, не переживет этого! — Я отчаянно разрыдалась.

А вскоре от меня ушел муж. Просто собрал свои вещи и сказал:

— Дорогая, я устал жить в вечном трауре, всего бояться, все время скорбеть. Надоело. У меня одна жизнь, и я хочу прожить ее полноценно.

Я ничего не ответила, не закатила истерику, молча переждала, пока он уйдет, и пролежала до вечера на кровати с открытыми глазами. Мне казалось, что я уже пережила свою беду и больше мне ничего не угрожает. Как оказалось, я сильно заблуждалась.

Странно, но именно уход мужа побудил меня пересмотреть свою жизнь и отношение к дочери. У меня словно открылись глаза. Я действительно многие годы провела в предчувствии новой трагедии, каждый день ожидая несчастного случая.

— Мамочка, расскажи мне о моей сестричке, — попросила вдруг малышка.

— Что тебе рассказать? — Я не была готова обсуждать эту тему. — Ну хорошо. Жила-была маленькая девочка, и звали ее Дашенька, — тихо начала я и почувствовала, что голос стал срываться.

— Она была смелой? — почему-то спросила дочь.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну она была смелой и не боялась гулять без мамы… И еще у нее было много друзей, — объяснила Надюшка, глядя на меня широко открытыми глазами.

— Однажды она одна возвращалась из школы и… и… — Я просто не смогла закончить фразу.

Прошло уже почти десять лет, а я все еще не могла об этом говорить.

— И на нее наехала машина? — продолжила за меня дочка.

— И на нее наехала машина, — автоматически повторила я и заплакала.

— Мамочка, не плачь. Я тебя очень люблю. А можно, я сегодня пойду к Оксане на день рождения?

— К какой Оксане?

— Ну к Оксане, из соседнего подъезда. Во дворе ведь машины не ездят, — затараторила дочурка, боясь отказа.

— Хорошо, — покорно согласилась я.

Пока девочка была на именинах, я сделала маску для лица, посмотрела фильм, испекла пирог. Я изо всех сил пыталась отвлечься, но вдруг поняла, что мне нравится заниматься собой, а не проглядывать глаза в окно, наблюдая, как она якобы сама гуляет на детской площадке.

— Мамочка, там так здорово было! Так весело! Мы ели, танцевали, а потом играли в прятки! — кричала радостно Надюша, вернувшись со дня рождения.

«Господи, а я столько лет лишала ее элементарных радостей, — грустно вздохнула я. — Да и себя, кстати, тоже».

— Знаешь, с завтрашнего дня будем учиться самостоятельности, — сказала я.

— Правда?! Ура! — Надюшка бросилась мне на шею.

На следующий день дочка пошла с подружками гулять в парк. Я два часа просто не находила себе места, бесцельно блуждала из комнаты в комнату, всматривалась в окна. Но выдержала и не пошла ее встречать. Через два часа Надя вернулась и вручила мне огромный букет желтых листьев. Во дворе стояла осень. И я поняла, что больше не испытываю к ней ненависти.