Падре

Глава XVII

Анжелика

После встречи с Рафаэлем слухи начали разрастаться с небывалой силой. Теперь мне приписывали все: от порочной связи с падре до распутного поведения на улицах. Люди, которые знали меня всю жизнь, вдруг стали считать меня чужой. Знакомые начали отдаляться, а те, кто продолжал со мной общаться, делали это с осторожностью, словно боялись, что я заразна. Мать тоже не осталась в стороне. В один из дней она вызвала меня в свою комнату, ее лицо было напряженным, губы сжатыми.

– Анжелика, что происходит? – спросила она холодно, глядя на меня с едва скрываемым разочарованием, как будто не знала меня всю жизнь, будто действительно могла подумать, что ее дочь какая-то грязная дрянь. – Почему о тебе ходят такие ужасные слухи? Мне уже стыдно людям в глаза смотреть!

– Мама, я не знаю, кто распускает эти слухи, – начала я, стараясь сохранить спокойствие. – Но это ложь, я клянусь!

Она вздохнула, ее взгляд стал еще жестче.

– Анжелика, ты понимаешь, что эти слухи могут разрушить все? Наш бизнес, все, что отец строил долгие годы. Если ты не прекратишь провокации, я не знаю, что будет! Хватит того, что ты сбежала черт знает куда…

– Какие провокации?

– Не знаю. Одевайся скромнее, меньше строй глазки мужчинам! Выйди наконец-то за Рафаэля, и все прекратится!

– Я не выйду за Рафаэля!

– Выйдешь! Если все это не закончится немедленно, я выдам тебя замуж насильно!

Ее слова ударили по мне сильнее, чем я могла ожидать. Моя собственная мать не верила мне. Я чувствовала, как внутри меня растет отчаяние. Кто это делает? Кто распространяет адскую грязь, в которую я никогда не была замешана? То, что в любом большом городе вызвало бы лишь усмешку, а то и вовсе равнодушие, в нашем религиозном Сан-Лоренцо означало катастрофу!

Слухи стали переходить в открытую агрессию. Люди начали подбрасывать грязные письма на наш порог, а однажды я обнаружила на своей кровати разорванное письмо с угрозами. Мое сердце сжалось от страха, но я уже подозревала, что это дело рук Риты. Только она могла быть настолько жестокой, чтобы делать такие вещи.

Рита

Рита сжимала руки до боли, наблюдая, как падре Чезаре медленно скользит взглядом по ее сестре. Ее сердце сжалось от ненависти и боли, которые переполняли ее душу. «Почему она? Почему не я?» Эти вопросы пульсировали в ее сознании, прожигали в ней дыру, как будто кто-то приставил горящую сигарету. Рита знала, что не должна так думать, что ее мысли – грех, но она не могла остановиться. Каждое движение падре, каждый его взгляд, который она ловила на Анжелике, пробуждал в ней бурю чувств – запретных, грязных, но таких сильных. Ее душа разрывалась на части. С одной стороны, она испытывала глубокое уважение к падре Чезаре как к священнику, человеку, который наставлял ее на путь праведности. Но с другой стороны, в ее сердце росло темное и мучительное желание. Она не могла справиться с этой страстью, которая кипела внутри каждый раз, когда он оказывался поблизости. Рита ненавидела Анжелику. Эта ненависть была как ядовитый змей, который медленно отравлял ее душу. Рита чувствовала, как зависть пожирает ее изнутри, как она превращает ее в монстра, готового на все, лишь бы разрушить эту притягательность сестры.

Каждый раз, когда она видела падре Чезаре, ее сердце начинало колотиться, кровь приливала к щекам, а внутри разгорался огонь. Этот огонь был греховным, запретным, но таким сладким. Она мечтала о том, как его руки коснутся ее, как он забудет о своем священническом долге и отдастся этим желаниям. Но мечты были разрушены реальностью. Реальностью, в которой его взгляд всегда был направлен на Анжелику. Рита сжимала кулаки, чувствуя, как ее ногти впиваются в ладони. Она ненавидела сестру за то, что та украла ее мечту. Падре Чезаре был ее идеалом, ее светом, но этот свет был заслонен Анжеликой. Она мечтала о мести, о том, как заставит сестру страдать, как лишит ее того, что принадлежит Рите по праву.

Эта страсть разъедала ее изнутри, делая ее все более жестокой, отчаянной. Рита знала, что должна бороться с этим чувством, но не могла. Она была пленницей своей любви и ненависти, пленницей своих запретных желаний, которые превращали ее жизнь в ад.

Каждое утро начиналось с одной и той же мысли: как бы увидеть падре Чезаре, как бы услышать его голос, почувствовать его присутствие. Она жила этими моментами, выискивая взглядом его фигуру в толпе прихожан, ловя каждый его жест, каждое слово. В те минуты, когда он говорил, она забывала обо всем – о своем хромом теле, о боли, которую она прятала глубоко внутри, о сестре. Все отступало на второй план, и оставалось только одно – непреодолимое желание быть рядом с ним.

Но каждый раз, когда ее взгляд встречался с его, она видела, как его глаза проскальзывают мимо нее и останавливаются на Анжелике. Этот взгляд, полный внимания и чего-то, что Рита не могла назвать вслух, пробуждал в ней такую ярость, что хотелось кричать. Как он может? Как может он предпочитать ее, которая всегда была в центре внимания, всегда получала все, чего хотела?

Рита чувствовала, как ее захлестывает волна ненависти. Эта ненависть была такой сильной, что иногда ей казалось, что она задохнется ей. Она не могла больше смотреть на свою сестру, не могла выносить ее присутствия. Анжелика, эта ненавистная тварь Анжелика, она всегда была той, кого все любили, на кого все смотрели. Но теперь она посягнула на самое святое, на то, что должно было принадлежать только Рите, – любовь падре Чезаре.

Эта грязная страсть, которую Рита испытывала к священнику, разрывала ее изнутри. Ей было стыдно за свои мысли, за те образы, которые вставали перед ее глазами, когда она думала о нем. Она видела, как его руки касаются ее кожи, как его губы скользят по ее телу, она представляла, как он в своей сутане забирается на нее сверху, раздвигает ей ноги и берет ее девственность. Ей хотелось почувствовать его близость, хотелось, чтобы он принадлежал только ей. Но каждый раз, когда она видела его взгляд, направленный на Анжелику, ее страсть превращалась в жгучую ненависть.

Рита мечтала о том, как уничтожит свою сестру, как сделает так, чтобы та никогда больше не смогла появиться рядом с падре. Ее мысли становились все более мрачными, все более безумными. Она знала, что не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Ее любовь к падре Чезаре была проклятием, которое превращало ее в монстра. Она уже не могла отступить, не могла остановиться. Этот путь вел ее к безумию, но она готова была пойти до конца, лишь бы видеть падре рядом с собой, и чтобы никто, особенно Анжелика, не стоял у нее на пути.

Она не могла понять, почему судьба так несправедлива к ней. Почему все всегда доставалось Анжелике? Внешность, внимание мужчин, а теперь и падре? Он был единственным, кто мог понять ее, кто мог увидеть ее страдания, ее боль, которая скрывалась за внешним спокойствием. Но даже он, даже этот святой человек, был ослеплен ее сестрой.

Рита любила представлять, как руки Чезаре скользят по ее телу, как он шепчет ей на ухо слова, от которых ее сердце замирает. Эти фантазии были такими яркими, что Рита едва могла их сдерживать. Ей хотелось прикоснуться к нему, хотелось почувствовать его тепло, но каждый раз, когда она пыталась приблизиться к нему, ее охватывал страх. Страх того, что он увидит ее настоящую, слабую и уязвимую, что он отвергнет ее, как и все остальные. И этот страх превращался в новую волну ненависти – ненависти к себе, к своей слабости, и к Анжелике, которая казалась такой сильной, такой недосягаемой. Она была готова на все, чтобы избавиться от сестры, даже если для этого ей придется прибегнуть к самым крайним мерам.

Рита наслаждалась каждым моментом своего триумфа. Ее сестра, которая всегда была идеальной, теперь стояла на краю пропасти. Рита видела это в каждом ее движении, в каждом ее взгляде. Анжелика пыталась сохранить достоинство, но Рита знала, что она падает. Это было как наблюдать за агонией умирающего животного – ужасно, но в то же время захватывающе. Рита тщательно планировала следующий шаг. Она знала, что слухи и домогательства Рафаэля могут сделать свое дело, но ей нужно было больше. Она хотела, чтобы Анжелика сломалась, чтобы каждый в этом городе видел ее падение.

На одном из приемов, когда Анжелика снова оказалась в центре внимания, из-за своего возвращения и прекрасных вокальных данных, Рита решила нанести последний удар. Она подстроила ситуацию так, чтобы одна из служанок подбросила любовное письмо в карман Анжелики. Оно якобы подтверждало ее отвратительные чувства к падре. Рита была уверена, что это станет последним гвоздем в гробу репутации ее сестры. Заодно отбросит ее подальше от священника…

Когда письмо было найдено после того, как якобы случайно выпало из кармана, вскоре его обсуждали на весь город, реакция была предсказуемой. Люди начали открыто осуждать Анжелику, ее друзья отвернулись от нее окончательно. Рита наблюдала за всем этим с тихой радостью, ее сердце переполнялось от чувства победы. Она добилась своего – ее сестра была на грани уничтожения.

Анжелика

Я не могла поверить, что все это происходит со мной. Когда одна из служанок нашла то проклятое письмо, кровь застыла в моих жилах. Я даже не знала, как это объяснить. Моя жизнь рушилась на глазах, как карточный домик, и я не могла ничего сделать. Письмо вскоре попало к матери, и ее взгляд, полный отвращения, навсегда останется в моей памяти.

– Анжелика, как ты могла? – воскликнула она, бросив письмо мне в лицо. – Я не верю, что ты могла на такое пойти! Писать падре Чезаре отвратительные, полные похоти письма? Это ты сделала? Ты осквернила память отца! Как мне теперь ходить в церковь? Как смотреть людям в глаза?

Я попыталась объяснить, что это подлог, что я не писала это письмо и не имела никакой связи с падре. Но мои слова тонули в ее гневе и разочаровании. Она отвернулась от меня, ее плечи дрожали от подавленных слез.

– Я больше не могу терпеть этого, Анжелика. Ты должна покинуть наш дом. Ты немедленно выйдешь за Рафаэля! Тогда всему этому настанет конец! А пока что я хочу, чтобы ты сидела в своей комнате и не выходила оттуда!

– Я не выйду за него! Ты можешь делать со мной что угодно, но я за него не выйду!

– Тогда уходи вон из этого дома! Убирайся, чтоб я никогда тебя не видела!

– Ты не сделаешь этого, мама!

– Видит Бог, сделаю! Это позор! Это адский позор, на который ты обрекла нас всех! Убирайся из дома!

Ее слова прозвучали как смертный приговор. Я стояла, онемевшая от шока. Меня выгнали из моего собственного дома, изгнали за преступление, которого я не совершала. По щекам текли слезы… я захлебывалась от них, я, кажется, ослепла от этой дикой несправедливости. Мне было некуда идти… Только в свою комнату… Только закрыться там и рыдать в голос от этой дикой обиды, от сумасшедшего ощущения невероятной несправедливости.

Рита

Рита наблюдала за тем, как Анжелика покидает гостиную, ее сгорбленная фигура исчезает за дверью. Она чувствовала, как внутри нее нарастает волна триумфа. Она победила. Ее сестра больше не была на пьедестале, больше не затмевала ее. Но вместе с этим триумфом пришло и странное чувство пустоты. Победа, к которой она так долго стремилась, не принесла ей того удовлетворения, которое она ожидала.

Девушка поняла, что ее ненависть к Анжелике была сильнее, чем она думала. Она разрушила жизнь своей сестры, но это не сделало ее счастливой. Пустота внутри нее становилась все больше, и она поняла, что теперь, когда Анжелика ушла, она осталась одна со своими демонами. Но Рита знала, что не может остановиться. Теперь, когда ее сестра была уничтожена, ей нужно было укрепить свои позиции. Она решила, что пойдет до конца, даже если для этого ей придется разрушить еще больше жизней. Она была готова сделать все, чтобы сохранить свою власть, даже если это означало предать всех, кто ей дорог.

Анжелика

Ночь была очень темной, чернильные облака сгустились и вот-вот готовы были разразиться дождем, в комнате царила тишина. Я сидела на кровати, глаза мои были красными от слез. Наверное, напрасно я вернулась сюда… Надо было оставаться в Риме. А теперь казалось, что я навсегда останусь запертой в этой комнате. Но вдруг я услышала тихий скрип – окно медленно приоткрылось, и в комнату ворвался холодный ночной воздух. Я подняла глаза и увидела его. Странник стоял на подоконнике, его силуэт черной тенью вырисовывался на фоне ночного неба. В этот момент сердце мое замерло. Он всегда появлялся неожиданно, словно призрак, и каждый раз его присутствие вызывало во мне смесь страха и чего-то еще, чего я не могла понять. Он бесшумно спрыгнул на пол и, не отрывая глаз от меня, подошел ближе. Как всегда, в капюшоне и в маске, закрывающей половину лица.

– Они заперли меня, – произнесла я, голос мой дрожал. – Моя семья… Они хотят выдать меня замуж за Рафаэля. И я не могу доказать, что никогда ничего не писала падре…

Он замер, его фигура оставалась неподвижной в темноте, и только его глаза, сверкающие в полумраке, устремились на меня. Я не знала, что он чувствует, но его молчание становилось все более угнетающим.

– Я не могу выйти за Рафаэля, – продолжала я, чувствуя, как в горле становится сухо. – Он… он отвратителен мне. Но они не слушают меня. Они решили, что я должна принадлежать ему, чтобы избежать позора. Моя мать… и губернатор. Все они сплотились против меня.

Я ожидала, что он что-то скажет, как-то отреагирует, но он молчал. Лишь легкое движение плечами показало, что он слушает. Это молчание было пугающим. Я не знала, поддержит ли он меня, поймет ли мой страх. Но его присутствие здесь уже давало мне силы говорить дальше.

– Они обвиняют меня в том, чего я не делала, – продолжила я, чувствуя, как слезы начинают подступать к глазам. – Они думают, что между мной и падре что-то есть, но это не так. Я не могу доказать, что это ложь. А если я не выйду за Рафаэля… Меня вышвырнут из дома. Мне некуда идти… я не готова скитаться по улицам. Потому что видела, что это такое.

Мои слова разрывали воздух, я чувствовала, как гнев и отчаяние смешиваются внутри меня. Я надеялась, что он поймет, что не оставит меня одну в этом кошмаре. Его глаза продолжали сверлить меня, его фигура приближалась, и я знала, что он слышит каждое мое слово.

Он оставался молчаливым, и это молчание было для меня пугающим и загадочным одновременно. Его взгляд стал еще более темным, если это было возможно. Он медленно подошел ближе, и его рука снова коснулась моей шеи, как холодное дыхание ночи.

– Ты боишься его? Рафаэля? – наконец произнес он, его голос был низким и хриплым, как будто он боролся с самим собой. Очень глухой голос… я даже не могла понять его тембра, но по коже все равно поползли мурашки. Я не знала, что ответить. Мой страх перед Рафаэлем был реален, но еще больше я боялась того, что не смогу справиться с тем, что происходит. Страх и отчаяние смешались внутри меня, и я почувствовала, как мое тело напряглось.

– Да, – прошептала я, закрыв глаза. – Я боюсь, что он уничтожит все, что мне дорого. Уничтожит меня саму… как личность.

Эти слова прозвучали как признание в собственном бессилии, и я не знала, что он сделает дальше. Но он не отстранился. Вместо этого его ладонь в перчатке скользнула по моей щеке… заставляя кожу словно дымиться от этого прикосновения.

– Анжелика, – прошептал он, его голос был завораживающе странным… как у призрака. – Что ты чувствуешь к падре Чезаре?

Этот вопрос прозвучал так неожиданно, что мне стало тошно. Я не знала, как ответить. Его глаза сверлили меня, в темноте я не могла понять, какого они цвета, и я чувствовала, что он ждал моего ответа с каким-то скрытым нетерпением. Я понимала, что каждый мой ответ будет важен для него, что он не остановится, пока не услышит правду.

– Я… не знаю, – прошептала я, голос дрожал. – Он красивый. Он вызывает во мне трепет, но я не могу понять, что это значит.

Его лицо оставалось неподвижным, но я почувствовала, как в комнате стало еще холоднее. Казалось, что его дыхание замерло, а в воздухе нависло напряжение.

– Ты думаешь о нем? – спросил он, подойдя ближе, его голос стал еще тише, почти как шепот.

Я не успела ответить, как он коснулся моего подбородка. Его пальцы в перчатках были холодными, но от этого прикосновения мое сердце забилось быстрее. Его взгляд был пронизывающим, как будто он мог заглянуть в самые глубины моей души. Странник двигался медленно, его рука скользила вниз по моей шее, оставляя за собой холодный след. Я закрыла глаза, чувствуя, как его пальцы медленно, но уверенно прокладывают себе путь по моему телу. Мое дыхание стало прерывистым, и я поняла, что не могу сдержать себя.

– Ты ведь знаешь, что я не дам тебе уйти от ответа, – прошептал он, и я почувствовала, как его губы за тонкой тканью маски почти касаются моего уха. Я не могла ответить. Все, что я чувствовала, – это страх и одновременно непреодолимое желание. Его руки были дерзкими, они спускались к груди, царапая кожу, заставляя мое сердце биться все сильнее. В этот момент я была его пленницей, и мне казалось, что я уже не в силах контролировать себя.

– Что ты чувствуешь, когда он смотрит на тебя? – прошептал он, его голос был полон напряжения.

Я не могла сразу ответить. Мои мысли были спутаны, сердце колотилось так, что казалось, оно вырвется из груди.

– Я… не знаю, – прошептала я, чувствуя, как мое тело трепещет от его близости. – Он… он вызывает во мне что-то, но я не могу понять, что именно.

Странник замер на мгновение, и я почувствовала, как в комнате стало еще тише. Я знала, что мой ответ его не удовлетворил. Я чувствовала, как в его теле нарастает напряжение, как его дыхание становится более прерывистым.

– Ты лжешь себе, – прошептал он, и в его голосе прозвучала нотка гнева. – Ты знаешь, что это не просто трепет. Что ты чувствуешь к нему?

Его слова эхом отдавались в моей голове. Я не знала, как ответить, но понимала, что он ждет правды, даже если я сама ее не знала. Мое сердце сжалось от страха и от чего-то еще, что я не могла объяснить.

– Это правда, я не знаю, – наконец произнесла я, чувствуя, как мое тело напряглось от страха перед его реакцией. – Но… когда он рядом, я не могу думать ни о чем другом.

Его рука, все еще лежащая на моей шее, дрогнула. Я чувствовала, как его дыхание стало еще более тяжелым, как его пальцы напряглись. В этот момент я поняла, что вызвала в нем бурю, которая может выйти из-под контроля.

– Я бы мог за это убить тебя, Анжелика… Ты знаешь? – спросил очень тихо, и по моей коже поползли мурашки. Почему вместе со страхом я чувствую это вожделение, эту влагу и адскую пульсацию между ног?

В его пальцах опять щелкнул нож, и лезвие появилось перед моими глазами. Этот момент был одновременно пугающим и возбуждающим. Легкий холодок металла коснулся моей кожи, скользнул вниз, оставляя за собой невидимый след.

Его движения были дикими, но в то же время контролируемыми. Я чувствовала, как нож скользит по моей коже, и каждый раз, когда холодный металл касался меня, по телу пробегала дрожь. Он не торопился, наслаждаясь каждым мгновением, и я знала, что он намеренно растягивает это мучительное напряжение. Я была в его власти, и осознание этого наполняло меня одновременно страхом и необъяснимым влечением. Он не раздевал меня в этот раз, лезвие цепляло и обводило сосок через тонкую ткань ночнушки, заставляя его сжаться и вытянуться, а клитор набухнуть и стать твердым.

Каждое его движение было пронизано силой, которую я не могла игнорировать. Он был тенью, которая окружала меня, и я не могла вырваться из этой темноты. Я почувствовала, как нож остановился на мгновение, а затем снова начал двигаться, его острие очерчивало линии, которые он видел только в своем воображении. Моя грудь сжалась от смеси страха и страсти, и я не знала, что сказать или сделать. Но я знала одно – я не могла больше сдерживать свои эмоции.

Странник поднял нож и провел кончиком по моей щеке, потом по губам. Он резко развернул оружие и теперь держал его за лезвие, в ту же секунду его свободная ладонь схватила меня за горло и пригвоздила к подушке.

– Ты представляешь, как он тебя трахнет, м-м? В своей сутане?

От его слов по телу разлился жар, я молчала, завороженно глядя на лицо в маске.

– Открой рот…

Послушно приоткрыла губы… не знаю почему, но я подчинялась ему. Надо было закричать, надо было вырываться и царапаться, а я как безвольная кукла делала то, что он скажет. Гравированная рукоятка коснулась моего рта и проскользнула внутрь. Это было не просто эротично, меня буквально разорвало от возбуждения, и я дернулась. Рука Странника продолжала удерживать меня за горло, он вытащил рукоятку изо рта и второй откинул мою ночнушку, направляя рукоять по моему животу вниз до заветного места между ног.

– Думаешь, священник заставит тебя кричать от наслаждения, как я… м-м-м… Цветок?

Мои глаза широко распахнулись, и в этот момент его губы в маске прижались к моим губам, затыкая мне рот. А рукоять заскользила между складками плоти, раздвигая их и задевая напряженный клитор. Я вся выгнулась, закатывая глаза. От неожиданности хотелось его оттолкнуть, но это было настолько остро и приятно, что я не смогла… по моему телу разливалась огненная магма неконтролируемого возбуждения. Маска терлась о мой рот, а рукоять – о клитор. Все быстрее и быстрее. Всхлипывая, вздрагивая, я изгибалась и корчилась на постели, похотливо раздвинув ноги, бесстыже потираясь о железо, а он не торопился, он вращал и скользил, то давил, а потом задвигался слишком быстро, пока меня не ослепило дикой, огненной вспышкой оргазма. Выгнуло, вывернуло, затрясло в судорогах. Губы Странника зажали мой рот так, чтоб я не могла закричать, а ладонь сжимала горло. Пока я затихала, он продолжал двигать рукой, продлевая мое удовольствие. Потом провел влажной рукоятью по моим острым, твердым как камень соскам. Словно показывая мне, как мое тело предательски покорилось ему.

Я открыла глаза и встретила его взгляд – в нем была скрытая ярость, но и нечто еще, нечто темное и опасное. Его рука задержалась на моей шее, и я почувствовала, как его пальцы сжались чуть сильнее, будто он хотел сказать мне что-то, но не мог.

Не сказав больше ни слова, Странник развернулся и направился к окну. Я не могла понять, что он чувствует, но знала, что моя неопределенность и страх разозлили его. Он выглядел так, словно боролся с самим собой, пытаясь удержать свое внутреннее «я» под контролем. Когда он вылез в окно, оставив меня одну в комнате, я почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Я была разбита, не зная, что дальше… Только что я кончила в руках незнакомца, как какая-то дрянная шлюшка. Что он подумал обо мне? Наверняка что все сплетни – это правда! В его присутствии я была охвачена страхом и желанием, но как только он ушел, я осталась одна с собственными ощущениями, которые разрывали меня изнутри. Я плакала, чувствуя, как слезы текут по щекам, и понимала, что теперь еще больше запуталась в своих чувствах. Этот человек, который вызывал во мне столько противоречий, оставил меня наедине с тем, что я не могла понять. И, возможно, именно в этом и была его цель – заставить меня столкнуться с самой собой, с моими страхами и желаниями, от которых я не могла убежать.