Падре

Глава XXIII

Сначала была тишина. Глубокая и зловещая тишина, нарушаемая лишь нашими шагами. Ночь охватила город, скрывая нас от посторонних глаз, но внутри меня все кипело. Я чувствовал, как меня раздирает от ужаса, что этот урод там с ней наедине. Когда-нибудь, когда мои руки будут развязаны,– я все же оторву ему яйца. Мы двигались вдоль стен, словно тени, избегая любого источника света. Вокруг было тихо, слишком тихо. Я знал, что Рафаэль не оставил бы ее одну, без охраны, но сейчас важно было сохранить элемент неожиданности. Я мог прокрасться сюда, как Странник… Но это было бы слишком опасно, если бы меня поймали. Тогда я бы был разоблачен дважды. И как тот, кто вскрывает сейфы у жителей Сан-Лоренцо и как священник, который на самом деле не священник. А вот падре Чезаре мог быть преисполнен благих намерений спасти свою прихожанку. Да, я не рисковал… Пока…

Когда мы достигли старого входа, мои чувства обострились. Сердце колотилось, и в голове звучала одна мысль: «Только бы она была здесь». Начо огляделся и осторожно открыл дверь. Она заскрипела, и звук разлетелся по пустому пространству, заставив нас замереть.

Внутри все было погружено в полумрак. Стены старого поместья, казалось, дышали какой-то невыразимой угрозой. Мы двинулись вперед, шаг за шагом, прислушиваясь к каждому шороху. Спускаясь в подвалы поместья. Прошли минуты, которые казались вечностью. Но наконец мы оказались у нужной двери. Я услышал шепот. Сердце сжалось от боли – это был ее голос. Анжелика была здесь. Я отодвинул засов и осторожно открыл дверь. Темнота обволакивала комнату, как покров, скрывая ее контуры. Я шагнул вперед и в тусклом свете луны, пробивающемся сквозь узкое окно, увидел Анжелику. Она сидела на полу, сжавшись, ее лицо было бледным, а глаза блестели от страха и усталости. Сердце у меня замерло. В этот момент все мои эмоции, ярость и блядский ужас, от которого, казалось, мясо отходит от костей, переплелись в один тяжелый острый узел, он горел где-то под кадыком, мешая глотать воздух, но я знал, что не могу позволить себе потерять контроль.

– Анжелика, – прошептал я, делая шаг к ней. Она вскинула голову, ее взгляд метнулся ко мне, сначала полный ужаса, но затем в нем мелькнула искра надежды.

– Падре Чезаре… – ее голос был тихим, как шепот ветра, но в нем звучало столько боли, что я не смог сдержаться и подбежал к ней.

– Тише, – я присел рядом, осторожно взял ее за руку. Она была холодной, как лед. – Я пришел за тобой. Все будет хорошо. Мы уйдем отсюда.

Сукин сын… ублюдок. Ничего. Придет время, когда я заставлю его сожрать собственные яйца!

– Ты в порядке… он тебя не тронул?

– Нет…

– Точно?

Ее губы задрожали, но она кивнула. Я знал, что времени у нас немного и каждую секунду Рафаэль мог обнаружить наше присутствие. Я подал ей руку, помогая встать. Она была ослаблена, ее ноги дрожали, но я поддержал ее за талию, и она оперлась на меня.

– Нам нужно идти, – прошептал я, ее глаза все еще были полны страха, но она доверяла мне и шла за мной.

Мы выбрались в коридор, двигаясь вдоль стен. Начо шел впереди, как тень, проверяя путь. Поместье Рафаэля было похоже на лабиринт, но мы знали, куда идти. Каждый шаг был как на лезвии ножа – тихий, осторожный. Анжелика держалась рядом со мной, ее дыхание было прерывистым, но она не останавливалась. Я чувствовал, как ее тело дрожит от страха, но она боролась с этим, чтобы идти дальше.

Когда мы подошли к выходу, я замер. Снаружи послышался звук – кто-то шел. Я жестом показал Начо и Анжелике остановиться. Сжавшись в тени, мы ждали. Каждый мускул был напряжен, как струна. Если нас обнаружат сейчас, все может закончиться плохо. Прошло несколько минут, но они показались вечностью. Звук шагов удалялся. Я выдохнул, понимая, что опасность миновала, но это было только начало. Мы снова двинулись вперед. Я чувствовал, как Анжелика напрягалась с каждым новым движением, но она держалась. Она верила, что мы сможем выбраться. Когда мы наконец вышли на улицу, ночной воздух ударил в лицо свежестью, но не принес облегчения. Все еще оставалось много препятствий, но главное – мы были снаружи.

– Вы должны идти к машине, – шепнул Начо. – Там есть тропа, которая ведет к дороге. А я запутаю следы и пойду в сторону города.

– Давай… встретимся завтра.

Дорога была неровной, машина тряслась, но я чувствовал, как Анжелика дрожит от холода и усталости. Я снял сутану и набросил ее девушке на плечи, стараясь согреть.

– Все кончено, – сказал я тихо, пытаясь успокоить ее. – Ты в безопасности. Никто тебя не тронет рядом со мной.

Ее глаза, наполненные слезами, встретили мои, и я понял, что она все еще не может поверить, что все это закончилось. Анжелика кивнула, ее лицо казалось смертельно бледным, даже губы побелели. Подонок… он еще об этом пожалеет.

Машина мчалась по узкой, извилистой дороге. Анжелика сидела рядом, тихая, прямая, как струна. Я знал, что она потрясена, что этот день оставил в ней глубокие раны. Но, несмотря на все, что произошло, я не мог оторвать взгляд от ее губ, от ее глаз, которые, казалось, говорили мне что-то, чего она сама не осмеливалась произнести вслух. Я помнил, какие эти губы… горячие даже под тканью маски.

Дождь начинал капать по лобовому стеклу, когда двигатель машины внезапно затих. Я выругался сквозь зубы, чувствуя, как напряжение, которое я пытался подавить, начинает вновь нарастать. Мы были в лесу, далеко от города, и теперь оказались в полной темноте без возможности продолжить путь.

– Что случилось? – тихо спросила Анжелика.

– Машина заглохла, – ответил я, стараясь не показывать своего раздражения. – Нам придется идти пешком.

Я знал, что ей холодно, что она устала, но другого выхода не было. Я взял фонарь из багажника и открыл дверь проклятой колымаги. Холодный воздух сразу окутал меня, и первые капли дождя упали на лицо. Анжелика вышла из машины, и я увидел, как она обняла себя руками, пытаясь согреться.

Мы двинулись по лесной тропе, фонарь освещал путь, но дорога была трудной. Дождь усиливался, превращаясь в ливень, и вскоре мы были насквозь мокрые. Я видел, как ее одежда прилипает к телу, обрисовывая контуры великолепной фигуры. Мои мысли, которые я старался держать в узде, начали выходить из-под контроля. В темноте, под дождем, я не мог не думать о том, какими ее губы будут на вкус, как ее тело будет отзываться на мои прикосновения.

Спустя некоторое время мы увидели впереди очертания какого-то здания. Это был небольшой охотничий домик, укрытый среди деревьев. Я ощутил, как облегчение заполняет меня, но вместе с тем усилилось и другое чувство – вожделение, которое я не мог больше игнорировать. Ее рука в моей руке… мягкая гладкая кожа, прерывистое дыхание и запах. Блядь, как же меня вело от ее запаха.

Мы добрались до домика, и я открыл дверь. Внутри было темно и холодно, но это было лучше, чем оставаться под дождем. Я разжег камин, и вскоре в комнате стало теплее. Анжелика села на старый диван, ее волосы были мокрыми, капли дождя стекали по ее щекам. Я смотрел на нее, на ее промокшую одежду, которая теперь облепила ее тело, и понимал, что больше не могу скрывать свои чувства. Меня раздирает от похоти, от желания… и от чего-то более сумасшедшего, чего-то, что я никогда не испытывал к женщине раньше. Эти очертания груди, маленьких камушков сосков, плоского живота и треугольника внизу, где платье так сильно прилипло, что я видел очертания мокрых кружевных трусиков. Блядь… как сдержаться? Как на хер не лопнуть.

Я подошел к ней, сел рядом, чувствуя, как ее близость мутит мне разум. Ее губы были так близко, что я мог почувствовать их тепло даже на расстоянии. Мы сидели в тишине, слушая, как дождь барабанит по крыше, но внутри меня все бушевало. Я хотел ее. Сейчас. Здесь. Но я не мог позволить себе сделать первый шаг. А перед глазами стояло ее лицо, когда она кончала от рукоятки моего ножа, ее задыхающийся, приоткрытый в оргазме рот. Блядь, я хочу, чтоб она так же кончала от моего языка, моих пальцев и члена.

– Ты промокла, – произнес я, стараясь отвлечься от собственных мыслей.

Она подняла на меня глаза, и я увидел в них что-то, что заставило мое сердце пропустить удар. В них было столько эмоций, столько непонимания, страха и… желания?

Я смотрел на нее, и мои мысли все больше погружались в бездну вожделения. Ее губы манили меня, ее тело, которое так соблазнительно просвечивалось сквозь мокрую ткань, вызывало во мне непреодолимое желание содрать с нее одежду. Я чувствовал, как мое сердце бьется быстрее, как внутренний зверь вырывается наружу, требуя сделать первый шаг, прикоснуться к ней, почувствовать ее тепло.

Но я знал, что не могу. Не сейчас. Она была слишком уязвима, слишком испугана, и я не мог позволить себе воспользоваться этим. Я должен был защищать ее, а не поддаваться своим желаниям. Но каждый раз, когда я смотрел на нее, мои мысли снова начинали крутиться вокруг одного и того же. Я хотел ее до безумия. И это желание сводило меня с ума.

– Падре Чезаре, – ее голос вывел меня из раздумий, и я посмотрел на нее.

– Да? – спросил я, стараясь держать голос под контролем.

– Спасибо, что спасли меня, падре… – ее голос был тихим, но в нем чувствовалась благодарность. – Я не знаю, что бы я делала без вас. И я не знаю… что мне делать дальше. Если я расскажу об этом… расскажу о том, что провела с ним наедине столько времени, мать заставит нас пожениться!

– Значит, ты будешь молчать о том, что этот больной ублюдок похитил тебя?

– Мне придется… и вы, я молю вас, молчите. Поклянитесь, что не расскажете.

Я только кивнул, не зная, что ответить. Да, мразь избежит наказания… но это ненадолго. Блядь! Ну как же мне хочется вывернуть его наизнанку! Сука!

Мои мысли снова вернулись к тому моменту, когда я держал ее в руках, когда острие ножа касалось ее кожи, царапало соски и ее тело трепетало под моими пальцами. Я трахал ее этим ножом, я натирал ее маленький клитор, пока она не кончила, не рассыпалась в моих руках, а я не спустил в штаны, как подросток. Я видел перед глазами ее запрокинутое в экстазе лицо. Этот образ снова и снова возвращался, заставляя меня буквально трястись от вожделения.

Я понимал, что нахожусь на грани, что еще немного, и я не смогу сдержаться. Поднялся, чувствуя, как мое тело дрожит от напряжения. Я должен был уйти, найти способ охладиться, прежде чем сделаю что-то, о чем потом пожалею. Сейчас я не Странник. Я повернулся к ней, и наши взгляды встретились. В этот момент все, что я сдерживал внутри, вырвалось наружу. Желание, которое я так старательно подавлял, стало непреодолимым. Меня трясло, мои руки дрожали.

Подошел ближе, чувствуя, как напряжение между нами растет. Ее дыхание стало прерывистым. Я видел, как ее губы дрожат. Хотел коснуться, почувствовать ее под собой, но знал, что должен сдержаться. Я не мог позволить себе потерять контроль, не мог нарушить ту тонкую грань, которая еще оставалась между нами. Иначе я утяну ее за собой в бездну… Туда, где смерть по имени Лоретти загребет нас обоих своими лапами.

– Анжелика, – мой голос прозвучал хрипло, – ты должна знать… Я…

Но не успел договорить. Она протянула руку, и я почувствовал, как ее пальцы коснулись моей руки. Этот жест был таким простым, но он разжег внутри меня огонь, который я уже не мог потушить. Эти прикосновения пальчиков… и у меня член не просто стоит, а его разрывает от пульсации.

Я сжал ее руку, и наши лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Я видел, как ее глаза закрываются, как она откидывает голову назад, давая мне возможность насладиться ее шеей, ее губами. Я знал, что это был тот момент, когда все могло измениться, когда я мог потерять все… но получить ее тело прямо сейчас.

Между нами оставалась лишь тонкая грань, которая вот-вот должна была исчезнуть. Я чувствовал, как мое сердце бьется все сильнее, как вожделение превращается в нечто более глубокое, темное. Я знал, что этот момент станет переломным.

Но, прежде чем я успел что-то сделать, Анжелика отстранилась. Ее взгляд снова стал ясным, и я увидел в нем страх и отчаяние. Она знала, что происходит. Она чувствовала это. Но она также знала, что… я, черт меня раздери, священник, что со мной нельзя… Можно, маленькая, можно. Но не сейчас. И в этот момент я понял, что все-таки должен сдержаться. Ради нее.

– Нам нужно отдохнуть, – наконец произнесла она, отворачиваясь и садясь у камина. Ее голос был тихим, но твердым.

Этот момент должен был пройти, прежде чем что-то изменится навсегда. Я отвернулся и сел напротив нее, стараясь утихомирить свои мысли, унять пламя, которое бушевало внутри, успокоить свой член, который распирал штаны. Хорошо, что я снова в сутане, пусть и мокрой. Кажется, я скоро сдурею от этой страсти, меня от нее просто разорвет на куски.

Огонь в камине разгорался все сильнее, освещая наши лица мягким, теплым светом. Мы сидели в тишине, каждый погружен в свои раздумья, и я знал, что этой ночью не усну. Потому что мысли о ней не дадут мне покоя.

– Ты можешь здесь поспать, – сказал я, стараясь не смотреть на нее. – Я… я найду другой угол и прилягу там.

Я вышел из комнаты, стараясь не думать о том, что я оставляю ее там одну, в этом теплом свете камина, в уютной комнате. Мои мысли были полны ею, ее телом, ее губами, и я знал, что если останусь рядом с ней, то не смогу себя сдержать.

Я вышел на улицу, чувствуя, как дождь снова обрушивается на меня, словно пытаясь смыть те мысли и чувства, которые раздирали меня изнутри. Но я знал, что это ненадолго. Эта ночь оставит свой след, и я не смогу так просто избавиться от того, что чувствую к ней. Блядь… будь на моем месте Странник, он бы уже овладел ее телом. Только… только я не хочу быть Странником. Я хочу быть собой. С ней я хочу быть только собой!