Песня любви

23

На следующее утро Джеймс подошел к гамаку и надолго застыл возле него, наблюдая за спящей девушкой. В тот же миг, как проснулся, он пожалел, что минувшей ночью не увлек ее обратно в свою постель. Человек сильных устремлений, он очень часто просыпался по утрам в готовности к любовным утехам, и любая оказавшаяся у него под боком дама могла ожидать того же обхождения, с которым ее ознакомили минувшей ночью.

Именно по этой причине несколько дней назад он был столь резок с Джорджиной за то, что та оказалась на ногах раньше него, ибо у него не нашлось предлога отказать ей в исполнении ее обязанности помочь ему одеться. С чудовищным трудом удалось ему в конце концов справиться с собственным телом.

При мысли, что подобное отныне перестанет быть проблемой, он улыбнулся. Он уже не должен был больше скрывать, что находил девчонку восхитительной. Да, он в высшей степени раскаивался в своем вчерашнем решении не проводить эту ночь в одной постели с этим мягким тельцем, позволить ей одну ночь покапризничать. Больше такого не повторится. Сегодня вечером она вновь разделит с ним ложе, и останется там.

—Покажи-ка ногу, Джордж. — Он коленом подтолкнул гамак, заставив его раскачиваться. — Я решил не обнародовать в нашем скромном морском мирке того факта, что ты не тот, за которого себя выдавала. Так что снова затяни потуже свои милые грудки и отправляйся за моим завтраком.

Она устремила на него взгляд своих полуоткрытых глаз. Зевнула, поморгала глазами, затем, раскрыв свои бархатисто-карие глаза, окончательно пробудилась.

—Мне предстоит и дальше играть роль вашего юнги? — недоверчиво спросила она.

—Безупречный вывод, Джордж, — ответствовал Джеймс отвратительнейшим сухим тоном.

—Но...

Она помедлила, пока не переварила мысль о том, что будет продолжать жить, как жила все дни на корабле. Ей не придется ставить в известность Мака, что мистификация ее раскрыта. Не придется объяснять, что произошло. Как будто могла бы это объяснить. Даже она сама не была уверена, что знает, что именно произошло, однако в чем не сомневалась, так это в своем желании скрыть происшедшее от всех.

—Очень хорошо, капитан, однако я хочу иметь собственное спальное место на корабле.

—Это даже не обсуждается. — Он поднял руку, когда она собралась спорить с ним. — Ты уже спала тут неделю, дорогая моя. Если ты переберешься в другое место, это породит слишком много досужих домыслов. К тому же, тебе прекрасно известно, что и мест других нет. И не вздумай заводить речь о полубаке: я тебя скорее посажу под замок, чем позволю вернуться туда.

Она нахмурилась.

—Но какая тут разница, если я буду и дальше считаться юношей?

— Но я-то без особого труда разоблачил тебя.

—Из-за моей глупейшей исповеди, до ужаса наивной, — проговорила она с нотками отвращения.

Улыбка, которой он ее одарил, была одной из самых мягких, которые ей довелось видеть. Она заставила ее затаить дыхание — столько в этой улыбке было тепла и сердечности.

—Мне казалось, эта твоя исповедь была весьма милой, дорогая моя. — Тыльной стороной пальцев он провел по ее щеке. — Ты ведь не будешь впредь чувствовать эту... тошноту, не так ли?

Его прикосновение произвело на нее ошеломляющее действие. Впрочем, возможно, свою роль сыграла его улыбка. Однако она не собиралась повторять вчерашнюю ошибку, вновь оказаться незащищенной от его насмешек. К тому же случившееся минувшей ночью больше не может повториться. Этот мужчина был не для нее, даже если он оказывался способен заставить ее пульс биться учащенно, а всю ее трепетать. Он являлся англичанином, и, прости Господи, хуже того — презренным аристократишкой. Не его ли страна погрузила ее собственную на четыре года в настоящее пекло? И еще до этой войны ее братья неизменно поносили англичан за их бесчинства и произвол. Этого не сбросишь со счетов, как бы того ей ни хотелось. Еще бы, братья даже не пустят этого человека в свой дом! Нет, Джеймс Мэлори, лорд этого королевства, определенно был не для нее. Отныне ей надо будет постоянно держать это в голове и сделать так, чтобы и он осознал, даже если ей придется нести откровенную ложь.

—Нет, капитан, я ни в малейшей степени не испытываю тошноту. Вы пообещали средство от нее, и, судя по всему, оно помогло, за что вам весьма признательна. Новых порций этого лекарства мне не требуется.

То, что он улыбался, подсказало ей, что он не принимает ее попытку хоть чуть-чуть отстраниться от него.

—Жаль, — единственное, что он произнес, однако это вогнало ее в краску.

—А что касается другого жилья?.. — напомнила она, выбираясь из гамака и стараясь подальше отстраниться от него.

—Не подлежит дальнейшему обсуждению, Джордж. Ты останешься здесь и — точка.

Она было раскрыла рот, чтобы продолжать спор, но тут же закрыла его. В этом можно и уступить — если он осознает, что далеко не во всем она станет ему подчиняться. В сущности, если ей невозможно получить в свое распоряжение отдельную каюту, то в этом случае его каюта предпочтительнее любого другого жилья. Она хотя бы сможет здесь снимать свои повязки-перевязки и более удобно спать по ночам.

—Прекрасно, но только в случае если я сохраню свое спальное место. — Таким образом, вносилась полная ясность. — И не думаю, что впредь я должна тереть вам спину... сэр.

Джеймс едва не расхохотался. Какой чопорностью отличались фразы, которые этим утром произносила девушка, сколько требовательности было в ее словах. Любопытно, что за жизнь она вела, пока не напялила на себя эти штаны. Минувшая ночь исключила вероятность того, что она была портовая шлюха.

—Не следует же мне напоминать тебе, Джордж, что ты единственный юнга, имеющийся в моем распоряжении. Ты сама напросилась на это место, так что им и останешься, пока я не решу иначе. Или ты также запамятовала, что я все же здесь капитан?

—И хотите быть очень требовательным, насколько я понимаю.

—Вовсе нет. Просто обращаю твое внимание на то, что ты не оставляешь мне иного выбора, кроме как настаивать на своем. Но ни минуты не беспокойся о том, что я намереваюсь покуситься на тебя только из-за того, что прошлой ночью ты была столь сговорчивой.

Прищурившись, она внимательно разглядывала его, но по выражению его лица ничего понять было нельзя. В конце концов, вздохнула. Пока он не подавал никаких признаков того, что готов насильно навязывать ей свои ухаживания, она действительно не имела особого выбора, кроме того как честно исполнять свои обязанности и надеяться, что этот мужчина не станет докучать ей, пока сама не подаст ему знак.

—Хорошо, мы будем в тех же отношениях, что и прежде... то есть, до этой ночи. — Уступая, она даже слегка улыбнулась ему. — А теперь, сэр, я приведу в соответствие мой наряд, как вы это предложили, и затем принесу ваш завтрак.

Он наблюдал, как, собрав с пола оставшиеся детали своего туалета, она направилась за кожаную ширму. Ему пришлось прикусить язык, поскольку некоторые соображения относительно ее застенчивости после того, как она с победоносным видом голяком расхаживала по каюте минувшей ночью, готовы уже были у него вырваться.

Вместо этого он заметил:

—Ты же понимаешь, нет необходимости все время повторять «сэр».

Помедлив, она обернулась и взглянула на него.

—Извините. Просто это кажется уместным. К тому же по возрасту вы мне в отцы годитесь, а к старшим я всегда старалась проявлять уважение.

Он надеялся увидеть, как кривятся ее губы, как победно сияют ее глаза, обнаружить какие-то свидетельства того, что она умышленно пытается нанести ему оскорбление. А ведь это был целенаправленный удар. Его охватило возмущение, однако не только — были серьезно задеты его гордыня и тщеславие. Лицо ее не выражало ровным счетом ничего. Разве что замечание ее было случайным, бросила она его машинально, без всякой задней мысли.

Джеймс заскрежетал зубами. Впервые его золотистые брови не сдвинулись ни на йоту.

—Тебе в отцы? Да будет тебе известно, дорогая моя, что это полностью исключено. Пусть у меня имеется семнадцатилетний сын, однако...

—У вас есть сын? — Она повернулась к нему всем телом. — А жена тоже есть?

Он помедлил с ответом, но лишь оттого, что был изумлен ее удрученным видом. Что это, разочарование? Пока он раздумывал, она обрела прежнюю напористость.

—Семнадцатилетний? — практически закричала она, причем в голосе ее звучала недоверчивость, затем добавила: — Условия мои остаются в силе, — и шагнула к ширме.

Впервые не найдя достойного ответа, Джеймс повернулся и вышел из каюты, чтобы не поддаться искушению попросту удушить дерзкую девчонку. Ишь ты, условия мои остаются в силе. Он был в прекрасной форме, находился в расцвете лет. Как эта девчонка смела назвать его старым?

Между тем, стоя за ширмой, Джорджина улыбалась — целых пять минут. Однако затем она стала чувствовать уколы совести.

Тебе не следовало бы задевать его самолюбия, Джорджи. А вот теперь он взбешен.

А какое тебе до этого дело? Тебе он так же не нравится, как и мне. К тому же он этого заслуживал. Чересчур он был самодовольным.

И не без оснований. Пока вновь не затеял своих шуточек минувшей ночью, ты полагала, что он был величайшим творением рук Господних.

Я знала обо всем! Ты просто не можешь удержаться, чтобы не позлорадствовать над тем, что я совершила колоссальную ошибку. Ну и что, если совершила? Мои ошибки отражаются на моей жизни, и этого я не отрицаю. Я разрешила ему.

Ему не требовалось твоего разрешения. Он овладел бы тобой и без него.

Если дело обстоит так, что тогда я была в силах сделать?

Ты была слишком уступчивой.

Я не слышала, чтобы прошлой ночью ты особенно жаловалась... О, Господи, я говорю сама с собой.