Песня любви

45

К тому времени как экипаж Дерека подъехал к входу в особняк на Пиккадилли, Джорджина была не просто зла на своих провожатых, а в ярости от них. Джереми истрепал ей все нервы своими шуточками. Не более приятно было выслушивать его мрачные прогнозы относительно того, чем для нее может обернуться гнев ее супруга. Дерек все еще был подавлен тем, что пытался, хотя того и не подозревая, соблазнить собственную тетку, он постоянно огрызался, что не улучшало атмосферы. А этот слабоумный Перси при любой погоде был невыносим.

Она, однако, не обманывалась. Ей было совершенно ясно, что злость ее вызвана скорее защитной реакцией, поскольку, хотя толкнуло ее на это отчаянное путешествие к берегу реки упрямство Джеймса, она сознавала, что отправляться туда ей не следовало, и у него действительно имелись все основания гневаться на нее. А когда Джеймс был в гневе, по-настоящему в гневе, иметь с ним дело не доставляло удовольствия. Разве не был он на грани того, чтобы прикончить Уоррена голыми руками? Но послушать Джереми, это лишь цветочки в сравнении с тем, что ожидало ее. Поэтому вполне резонно, что, испытывая немалый страх, она старалась скрыть его проявлениями раздраженности.

В любом случае, она приняла решение гордо войти в этот дом и проследовать прямо в свою комнату. И пусть этот паршивец, ее приемный сын, сплетничает, сколько влезет — она окажется за забаррикадированной дверью, прежде чем ее супруг от услышанного взорвется от ярости.

Так она себе это представляла, однако у Джереми были иные планы, и она допустила ошибку, позволив ему помочь ей выйти из экипажа. Когда она попыталась проскользнуть мимо него и первой войти в дом, он не позволил ей это сделать, поймав за руку. Хотя она и старше него, но он несомненно был крупнее, сильнее и к тому же преисполнен желания предъявить ее вместе с рассказом о ее похождениях ее мужу, дабы она получила по заслугам.

Они еще не вошли в дом, а дверь уже открывал сверхпредупредительный Добсон.

—Отпусти меня, Джереми, пока я не шарахнула тебя, — яростно прошипела она, одновременно посылая улыбку дворецкому.

—Ну, разве так должна мать говорить с собственным...

—Ты что, поганец, удовольствие от этого получаешь?

Ответом на этот ее вопрос была ухмылка, с которой ее втащили в дом. Разумеется, там никого кроме Добсона не было, но вероятность встречи с другими обитателями оставалась. Лестница вела прямо сюда. Однако Джереми, будь он неладен, не теряя ни секунды, во всю силу своих легких стал звать Джеймса, причем делал это с неподдельной радостью. Так что и Джорджина не стала терять ни секунды и ударила его ногой. К несчастью, это заставило его завопить еще громче, но не отпустить ее. Однако, что еще хуже, в тот момент, когда она снова стала лупить его ногой, дверь в гостиную распахнулась настежь.

Нет, это было уже слишком — после дня, переполненного столькими потрясениями. Так и есть: Джеймс собственной персоной. Ну, что вы на это скажете? Ведь мог бы, обнаружив ее исчезновение, отправиться на ее розыски, не так ли? Так нет же, обязательно надо было ему оказаться тут, прямо тут, стоять и наблюдать, как она непочтительно обходится с его сыном. Не сдвигаются ли его брови оттого, что он подозревает, что произошло? А что Джереми, в присутствии-то отца отпустил он ее, наконец? Нет, оказывается. Нет!

Это было чересчур. Но как раз достаточно, чтобы Джорджина дала волю своему норову, хотя частенько утверждала, что подобное ей не свойственно.

—Скажи твоему паскудному дитяте, чтобы он отпустил меня, Джеймс Мэлори, или я ему заеду ногой туда, где ему будет действительно больно!

— Слушай-ка, она что, имеет в виду то, что я думаю?

— Заткнись, Перси, — произнес кто-то, видимо, Дерек.

Джорджина едва это расслышала. Она сделала несколько шагов туда, где стоял Джеймс, таща за собой Джереми потому как этот прохвост все еще не отпускал ее, и с яростью уставилась на своего мужа, полностью игнорируя Энтони, Конни и Джорджа Эмхерста, стоявших рядом с ним.

—Плевать мне на то, что ты об этом скажешь, вот так-то! — заявила она.

—Осмелюсь спросить: о чем?

—О том, где я была. Не будь ты таким бессердечным мужем...

—Бессердечным?

—Да, бессердечным! Лишая меня моей семьи. Что это, как не бессердечность?

—Благоразумие.

—Ах! Прекрасно, придерживайся своей смехотворной позиции. Но не будь ты столь благоразумным, не пришлось; бы мне прибегнуть к столь отчаянным шагам, так что прежде чем взбеленишься, подумай, кто действительно виноват.

Единственное, что сделал Джеймс, это, повернувшись к Джереми, спросил:

—Где ты ее нашел?

В этот миг Джорджина была готова завопить. Стараясь выговориться, она одновременно пыталась стряхнуть державшего ее руки Джереми, но никак не могла этого сделать, не сработала и ее попытка взвалить вину на плечи Джеймса. Теперь же заговорит этот мерзавец, и она не удивится, если Джеймс задушит ее здесь же, на глазах у его брата, племянника, сына и избранных приятелей, каждый из которых занимал его сторону и едва ли пальцем бы шевельнул, чтобы ее защитить.

Но тут у нее перехватило дыхание: в результате резкого рывка она оказалась за широкой спиной Джереми, и ей оставалось слушать, что тот говорит:

—Все не так скверно, как ты, возможно, считаешь. Да, она была в районе порта, но под хорошей защитой. Она наняла экипаж, и эти два здоровенных, чудовищно здоровых кучера не позволяли никому и приблизиться...

—Что за болтовня, — перебил его со смешком Перси. — Как же она тогда влетела Дереку в объятия, едва не дав себя поцеловать?

Дерек, пунцовое лицо которого сделалось багровым, протянув руку, схватил Перси за галстук и, наматывая его на кулак, едва не задушил несчастного.

—Ты смеешь называть моего кузена лжецом? — прорычал он. При этом глаза его сделались совершенно зелеными, обнаруживая, насколько он выведен из себя.

—Да нет, что ты! И в мыслях не имел, — быстренько заверил его Перси, хотя всем заметно была его обескураженность и хорошо слышны его слова: — Но ведь я был там, Дерек. Мне ли не знать, что я видел. — Галстук на шее затянулся туже. — Впрочем, что я могу знать?

— Джентльмены, прошу вас, — раздался суховатый голос Энтони. — Моя супруга не переносит кровопролития в гостиной.

Хорошо укрытая широкой спиной Джереми, Джорджина проклинала себя за то, как дурно она думала об этом молодом человеке. Она уже сообразила, что держал он ее, дабы уберечь от гнева его отца, а не для того — как она предполагала — чтобы не дать ей возможности избежать его. Ради нее он даже солгал, чем стал ей очень дорог, однако по милости этого треклятого Перси все пошло прахом.

Теперь ей было боязно даже выглянуть из-за плеча Джереми, чтобы увидеть, как на все это реагирует Джеймс. Когда он только увидел ее, то нахмурился, однако больше ничем не изменил своей обычной невозмутимости, просто стоял и слушал то, что она ему говорила, не выказывая никаких эмоций.

С того места, где она стояла, а точнее, сжалась от страха в комочек, ей был виден Энтони, стоявший по одну сторону от Джеймса, и Конни, стоявший с другой стороны. Конни ей улыбался, явно наслаждаясь ситуацией. Энтони демонстрировал, что ему все это наскучило — реакция, скорее, характерная для Джеймса, однако она не ожидала, что Джеймс сейчас будет реагировать так же. А почувствовав, как заслоняющий ее Джереми напрягся, решила, что предположение ее оправдывается. Когда же Джереми, обернувшись к ней, шепнул: «Мне кажется, имеет смысл пуститься наутек», убедилась, что была права.

Провожая ее глазами, когда она летела вверх по лестнице, Джеймс не шелохнулся, лишь отметив, что для скорости она подхватила юбку, обнажив на глазах у всех не только лодыжки, но и икры ног, а взгляд, которым он окинул присутствующих, сказал ему, что все не только видят, но и любуются этим видом, что еще больше добавило огня в его глазах. Лишь когда наверху хлопнула дверь, взгляд его устремился на Джереми, единственного, кто следил не за бегством Джорджины, а за своим отцом, причем с явной опаской.

—Сменил привязанности, парень, а? — очень тихо спросил Джеймс.

Мягкость тона и привела Джереми в сильное смущение, заставив затараторить:

—Ну, я просто не хотел, чтобы ты повторил то, что сделал дядя Тони. Ты немного мог на девушку рассердиться, а она бы в ответ на тебя бы уже всерьез обозлилась. Нрав у нее чертовски горячий — может, ты не заметил.

—Ты подумал, что мне придется подыскивать себе другую постель? Так, что ли?

— Примерно так.

Услышав, сколь небрежно прилюдно обсуждаются проблемы, с которыми он сталкивался, Энтони отбросил напускную скуку и, задохнувшись, прорычал:

—Если тебе, наглец, отец задницу не надерет, то с этим и я прекрасно справлюсь!

Заботы его дяди, реальные или мнимые, не слишком сейчас трогали Джереми.

—Что ты намерен делать? — спросил он своего отца.

Словно это было предрешено, Джеймс ответил:

—Намерен, разумеется, подняться наверх и отлупить жену.

Невзирая на то что произнес он это весьма тихо, шесть голосов в унисон громко запротестовали. Джеймса стал разбирать смех — столь это было абсурдно. Они же его знали или им бы следовало его знать лучше — ведь даже Энтони начал ему советовать прежде подумать. Он ни словом больше не обмолвился, не шевельнулся, чтобы двинуться выполнять свое намерение, а они все продолжали сыпать аргументами, когда Добсон отворил входную дверь и в дом ввалился Уоррен Эндерсон.

Первым этого разъяренного человека-гору, ринувшегося к его брату, заметил Энтони, ткнувший того под ребра и спросивший:

—Твой приятель?

Джеймс посмотрел на вошедшего и выругался:

—Сатанинское пекло, слово «враг» подходит больше.

—По случайности, не один из твоих шуринов? — предположил Энтони, благоразумно отходя в сторону.

У Джеймса не было возможности ответить, так как в этот миг Уоррен оказался перед ним и немедленно нанес ему мощный боковой удар. Его Джеймс с легкостью блокировал, однако Уоррен, отклонившись от встречного, нанес удар Джеймсу в солнечное сплетение.

Ощутив, как у него перехватило дыхание, он услышал насмешливый голос Уоррена:

— Учусь на ошибках, Мэлори.

Прямой удар в голову, чтобы лишить его координации движений, затем сильнейший справа — и Уоррен оказался распростерт на полу у ног Джеймса, получившего возможность ответить:

—Не слишком успешно, судя по всему.

Пока Уоррен тряс головой, пытаясь прийти в себя, Энтони спросил Джеймса:

—Это тот, который вздернуть тебя хотел?

—Тот самый.

Энтони протянул Уоррену руку, помогая подняться, однако не выпустил его руки из своей, когда тот уже оказался на ногах. Ивголосе его прозвучала угроза, когда он обратился к Уоррену:

—Ну, каково тебе, янки, когда роли поменялись?

Уоррен со злобой посмотрел на Энтони:

—Что имеется в виду?

—Оглядись вокруг. На сей раз не твоя семья тебя окружает, а его. На твоем бы месте кулаков из карманов я бы уже точно не стал вынимать.

—Иди к бесам, — проговорил Уоррен, вырывая свою руку.

Энтони мог продолжить эти объяснения, однако вместо этого рассмеялся и бросил на Джеймса взгляд, говорящий: «Ну, я попытался. Теперь опять очередь за тобой». Однако Джеймс не планировал воспользоваться этой возможностью. Единственное, чего он хотел — чтобы Уоррен Эндерсон исчез — из этого дома, из Англии, из его жизни. Не будь этот человек столь воинственно и враждебно настроен, не будь он таким отталкивающим, Джеймс мог бы попытаться спокойно с ним объясниться. Но разумным человеком Уоррен Эндерсон не был. Ко всему прочему Джеймсу этот парень просто не нравился, что вполне объяснимо, поскольку тот хотел видеть, как шею ему затягивает веревочная петля. Со зловещей холодностью Джеймс предупредил его:

—Мы можем круто обойтись с тобой, мне ничего не стоит из тебя отбивную котлету сделать — причем, не сомневайся, милый мой, ничья помощь мне при этом не потребуется, — либо же ты можешь просто уйти.

—Без моей сестры я не уйду, — упорствовал Уоррен.

—А здесь ты, янки, неправ. Ты мне ее отдал, теперь я ее содержу, причем постараюсь, чтобы была как можно большая дистанция между ней и тобой с твоей дурацкой склонностью к насилию.

—Ты же не хотел ее!

—Черта с два я не хотел! — рявкнул Джеймс. — Я достаточно ее хотел, чтобы едва не оказаться вздернутым тобой!

—Что-то ты, друг мой, путаешь, — нахмурившись, сказал Уоррен.

—Ничего он не путает, — вмешался Энтони, рассмеявшись. — Все как раз ясно.

Не обращая внимания на брата, Джеймс продолжал втолковывать своему шурину:

— Даже если я ее и не хотел, Эндерсон, все равно теперь ее тебе не получить назад.

— Почему нет, черт возьми?

— Потому что она носит моего ребенка, а я не забыл, что ты — человек, полагающий, что, избив ее, можно решить все проблемы.

—Но разве Мэлори не говорил, что сам намерен...

—Заткнись же, Перси! — донеслось с трех разных сторон.

Уоррен сейчас был слишком выбит из колеи, чтобы обратить на это внимание.

—Господи, Мэлори, я бы и пальцем ее не тронул, даже если бы она не была... Дьявол, да она же сестра мне!

—Мне она жена, что дает мне в этом вопросе все права, одно из которых — не допустить твоего с ней общения. Желаешь с ней повидаться — помирись вначале со мной.

Ответ Уоррена на это не мог удивить, учитывая, что вид у Джеймса отнюдь не был миролюбивым:

—Черта лысого я стану мириться, а ты со своими правами можешь ко всем бесам катиться! Если ты думаешь, что мы оставим ее в руках пирата, то тебе стоит еще раз это хорошенько взвесить!

Последние слова были абсолютно пустыми, но Уоррену было ясно, что извлечь Джорджину из этого дома прямо сейчас ему не удастся, так как он был один, в то время как Мэлори был окружен членами семьи и друзьями. То, что ему приходится уходить без нее, разъярило его сверх всякой меры, однако в этот момент выбора у него не было. Он вышел, пылая гневом, и лишь потому, что Добсон распахнул перед ним дверь, ему не удалось всласть хлопнуть ею, когда он выкатился на улицу.

Покачиваясь с носков на пятки, Энтони неудержимо хохотал.

—Уж и не знаю, с чем тебя поздравлять, старина, — с ребенком или с избавлением от его дядюшки.

—Чувствую, что без выпивки я погибну, — единственное, что сказал на это Джеймс, отправившись за ней в другую комнату.

Как бы это ему сейчас ни было малоприятно, за ним последовали и остальные. К тому моменту, как отзвучали все поздравления, Джеймс был уже сильно навеселе.

—Малышка Джордж не слишком была далеко от истины, описывая своих братьев, не так ли? — заметил Энтони, все еще пребывая в изумлении от всего произошедшего. — Они все такие же здоровенные, как и этот?

—Примерно, — пробормотал Джеймс.

—Знаешь, он ведь вернется, — предположил Энтони. — И должно быть, с подкреплением.

Джеймс выразил несогласие:

—Остальные все же более уравновешенные. Не слишком, конечно, но хотя бы немного. Они теперь домой отправятся. Что им, в конце концов, делать остается? Она моя жена. Этого они добились.

Энтони поперхнулся, не веря своим ушам.

—Омерзительное слово уже не так тебе претит, да?

—Какое слово?

—«Жена».

—Катись к дьяволу.