Пламя внутри

Глава 9

Эмиссар Рейс, застыл мрачным неприступным изваянием. Высокий, мощный, одетый в форму Псов Каганата, он производил угнетающее впечатление одним своим видом. К тому же, легкая тень морока скрывала его глаза и часть лица, как у одного из приближенных к кагану, оставляя на виду лишь квадратную челюсть, высокие скулы и тонкие губы. Хотя ощущение холодного пронизывающего взгляда было сложно игнорировать. А уже то, что он потребовал, точнее, пригласил меня на беседу, которая, скорее всего, подразумевала допрос, делала его и вовсе опасным. Наверное, мне нужно было испытывать перед ним больший трепет. Но… не получалось. Мною овладело равнодушие ко всему, что касалось меня самой и моей дальнейшей жизни. Сочтут шпионкой и решат казнить? Какая разница, где? В Союзе или в Каганате? Лишь бы все быстрее закончилось и меня оставили в покое. Единственное, что меня сейчас тревожило… Я должна была узнать, что случилось с моей семьей. Живы ли они? Успели спастись? Не знаю, сможет и захочет ли эмиссар помочь мне узнать об этом?

— Доброе утро, леора сент Маар. Как ваше самочувствие?

Вопрос был задан из вежливости, судя по бесстрастному тону, мое самочувствие интересовало его в последнюю очередь.

— Я в порядке. Благодарю, — повинуясь небрежному жесту, присела, расправив на коленях широкие брюки, доставшиеся мне от щедрости корабельного шкипера. Брюки, как и рубашка, были мне слегка великоваты, и вообще, мужскими. Но на коллекцию из последнего показа мод я не претендовала. Я вообще старалась быть как можно незаметнее, но это не помогло. Сегодня поступило приглашение от эмиссара и пришлось покинуть уютный и тихий медицинский блок, чтобы в сопровождении юного Пса пересечь половину корабля и оказаться перед замораживающим от чрезмерного дружелюбия взглядом эмиссара.

— Мне передали, что вы были на грани выгорания. Сожалею.

— Вы в этом не виноваты, — я улыбнулась, и напомнила, не желая затягивать беседу, — вы хотели меня видеть.

— Да, мне стало известно, что вы принадлежите к известному роду сент Маар. И если хотите, можете воссоединиться со своей семьей, как только мы доберемся до Каганата.

— Мои родные покинули вашу систему много лет назад и не поддерживали связи со своим родом. Не думаю, что представители рода сент Маар захотят меня видеть. К тому же, я их не знаю.

Эмиссар Рейс скрестил руки на груди, и, судя по возросшему дискомфорту и давящему ощущению, его внимание было сосредоточено не только на моих ответах. Он меня изучал? Но почему?

— Хотя до последнего времени между нашими системами официально был мир, и мы не запрещали гражданам Союза визиты в Каганат, теперь все намного сложнее. В Каганате объявлено военное положение. Вы, как представительница вражеского государства, к тому же, жена одного из ее генералов, доставившего нам в свое время много проблем, и оказавшегося Пожирателем, вряд ли сможете рассчитывать на то, что вас оставят в покое.

Голос эмиссара звучал тихо и завораживающе, словно он окутывал мое сознание паутиной, из которой было трудно выбраться. Мысли разбегались, и что-то все время мешало сосредоточиться.

— Я никогда не была врагом Каганата. Как и моя семья, — с незыблемой уверенностью произнесла я.

Мне показалось, что эмиссар усмехнулся.

— Уже то, что вы жена генерала Леонара Старка, делает вас врагом Каганата. Вы знаете, что за голову вашего мужа была объявлена награда в нескольких звездных системах? Его мечтали лично лишить всех выпирающих частей тела дружественные нам соседи. Но Каганат не воюет с женщинами.

Рейс-каган продолжал стоять на месте, его поза была расслабленной, но почему-то мне показалась, что вокруг меня сгущается воздух, а кожа начала неприятно покалывать.

— Вы должны понимать, насколько серьезно ваше положение. В последние три года нам стали поступать сведения об исчезновении людей, обладающих силой. Выходцев из Каганата, мигрантов и их потомков. Мы не имели права вмешиваться, если бы из приграничной с Аквилонским Союзом зоны не стали поступать такие же сведения.

— Мне ничего об этом неизвестно, — у меня внутри все похолодело от скверного предчувствия.

— Еще бы! Ваш дед сделал все, чтобы оградить вас от любой угрозы. Устроил брак с генералом Старком, чтобы обезопасить вас, заключил сделку с сыном лидера, чтобы его семья осталась неприкосновенной.

Слова эмиссара меня поразили и возмутили до глубины души. Да как он смеет говорить о моем дедушке такие жуткие вещи!

— Нет, — я замотала головой, — вы ошибаетесь. Дедушка бы никогда такого не сделал. Он порядочный человек.

— А еще он слишком сильно любил свою внучку, в которой проснулись силы, так востребованные в Союзе. Думаете, его бы остановили какие-то моральные терзания, если бы выбор был между вашей жизнью и жизнью сотен малознакомых ему людей, пусть и бывших соотечественников?

— Он представлял диаспору бывшего Содружества. Давал клятву верности лиру Хайльду, которую бы никогда не нарушил.

— Мне пришлось лететь на Сантиру чтобы лично разобраться в том, что происходит, — не особенно прислушиваясь к моим словам, продолжал эмиссар, — если бы мы собрались направить Союзу ноту протеста, нужны были бы неоспоримые факты. Теперь же, в связи с известными вам обстоятельствами, эта информация станет уместной лишь на межгалактическом трибунале, куда мы обратимся в связи с событиями в Аквилоне.

— Вы собираетесь выставить моего деда одним из преступников? — напряглась я от страха.

— Я собираюсь сделать все, чтобы остановить кровопролитие. Если для этого потребуется найти и допросить еще одного преступника, я это сделаю.

— Мой дед не преступник!

Резко поднялась, даже не смутившись, что на фоне темной фигуры эмиссара выгляжу как потрепанная жизнью бродяжка. Фамильную гордость никто не отменял. Здесь и сейчас Рейс-каган был не тем человеком, от кого я была готова выслушивать оскорбления в адрес собственной семьи.

— Я понимаю. Вы приложили столько сил, чтобы я выглядела в собственных глазах ничтожеством, внучкой предателя, женой кровавого убийцы. Вы имеете право считать так, как подсказывает вам ваша совесть и честь. Но вам не под силу заставить меня поверить в этот бред.

— Вы сами во всем убедитесь. Со временем, — в кабинете резко похолодало. Я с удивлением увидела, как мое дыхание превращается в пар.

— Думаю, что нашу беседу стоит прервать, — поежившись, резко отвернулась к двери.

— Я так не считаю, — эмиссар в один миг оказался рядом, преграждая мне путь к свободе, — меня интересует то, как в действительности погиб лир Хайльд.

— Мне кажется, уже все об этом знают, — я не желала видеть эмиссара слишком близко, но иного выхода не было.

— Вы про официальную версию, в которой являетесь главной подозреваемой?

— Ни я, ни генерал Старк не имели к смерти лира Хайльда никакого отношения. Я просто пыталась помочь.

Воспоминания об этом останутся со мной навсегда. Как и слова генерала, предостерегающие меня от неверных шагов.

Дура! Какая же я дура!

— В таком случае, покажите мне то, что произошло в действительности, — настаивал Рейс-каган, буквально нависнув надо мной. Стянул кожаную перчатку с одной руки и протянул ее к моему лицу.

— Что? — удивленно переспросила я, невольно отодвигаясь, — показать?

— Вам прекрасно известно, кто я и на что способен. Здесь и сейчас я могу воспользоваться своим правом и прочесть ваши воспоминания. Но я прошу вас показать мне то, что видели сами. Во избежание неприятных ощущений с вашей стороны.

— Нет! Не могу, — меня передернуло от страха и отвращения, — то, что вы просите, невозможно. Я не позволю лезть к себе в голову. Это слишком личное!

— Меня не интересуют ваши женские секреты. Лишь то, что может касаться безопасности моей страны.

— Мои мысли и воспоминания никоим образом не касаются безопасности вашей страны, — отрезала я, — и вряд ли смогут дать вам информации больше, чем предоставляют ваши шпионы.

— Оставим моих шпионов, леора, — эмиссар резко потерял терпение, — меня интересует то, что сможете дать именно вы! Мы можем это сделать здесь, в моем кабинете. Или на одном из нижних уровней, куда доставляют преступников.

После этих слов я отшатнулась, и тут же была поймана и прижата спиной к стене, без шанса на побег. Мои руки оказались в плену его ладони, вздернутыми вверх, и я почувствовала прикосновение к своему виску. Лицо эмиссара нависло над моим, внезапно, морок, скрывавший его лицо, схлынул, оставив меня один на один с пугающим омутом зелени, лишающей воли и сил. Болезненное чувство чужого проникновения заглушилось моим собственным криком. Я знала — на то, что сейчас пытается сделать эмиссар способны не многие Псы. Лишь самые сильные, а право имеют единицы, приближенные к кагану. Наверное, мне нужно последовать его совету и позволить ворваться в свою голову и узнать все, что ему нужно. На миг, я допустила эту мысль, и тут же разум ворвался картинками из прошлого. Леонар…мой страх перед ним и робкая симпатия. Бал и покушение на лидера. Попытки генерала меня спасти, предостеречь. Мое упрямство и раскаяние. Разговор с Роном Хайльдом. Отчаяние и страх, когда поняла, что больше не увижу Леонара. Ощутила гнев, заглушающий страх и попыталась изгнать чужака, чье присутствие заставляло вновь пережить столько неприятных мгновений из своего разума. Молчаливое противостояние двух разумов отразилось в моей голове пронзительным звуком лопнувшей струны. И тут же снова замелькали картинки, на этот раз из чужой жизни. Бой, насилие, кровь, боль, семья… знакомые лица Псов, которые спасли меня на Сантире, громкий голос, зовущий кого-то по имени, которое сразу же затерялось в глубинах моей памяти… Стоп! Не моя память, а эмиссара. И я не хочу видеть картины его жизни. Иначе смерть. Если он только узнает, что я смогла… Но я так же знала, что выбирать, что именно из воспоминаний он будет смотреть, не сможет ни один из нас. Не могу! Не хочу, чтобы в моей голове, моей памяти ковырялся совершенно посторонний человек. Мужчина! Такое насилие над разумом не позволено даже самым близким людям. Прочь! Прочь из моей головы!

Будто услышав мой беззвучный крик, Рейс отшатнулся, и, отпустив меня, схватился за виски. Несколько бесконечных мгновений его взгляд буравил меня, словно в желании препарировать. Я не могла сосредоточиться на лице этого человека, запомнить внешность, были лишь глаза, яркие, зеленые, словно два омута, выворачивающих наизнанку мою душу. Дыхание с шумом вырывалось из легких, холод, ставший колючим, окружал со всех сторон.

— Прочь! — уже вслух повторила я, со злостью взирая на мужчину. Он все еще испытывал боль, я знала, что в момент слияния разумов оба мы были уязвимы. И, наверное, инстинктивно воспользовалась тем, что давала мне сила целителя — эмиссар получил обратный импульс, которого не ожидал. Я смогла ему сопротивляться! Знаю, что моя удача была случайна, и второго шанса мне не дадут. И все же, эта маленькая победа придала мне сил.

— Мне докладывали, что вы необучены, как целитель, — холодно заметил эмиссар, возвращая на лицо морок, не подав вида, что ему сейчас так же неприятно, как и мне. Хотя, вряд ли я могла нанести ему такой же вред, какой мог бы нанести мне он. Голова до сих пор кружилась, мысли разбредались при малейшей попытке думать связно.

— Каждый имеет право на защиту своей чести, даже выходец из вражеского государства, — парировала со злостью я.

— Что же, я успел увидеть достаточно, чтобы не считать вас причастной к перевороту. Однако ваш отказ от добровольного сотрудничества, сопротивление, делает вас неблагонадежной.

— И что вы со мной сделаете? Отправите на нижний уровень, к преступникам? — с вызовом в голосе спросила я, хотя и понимала, что достаточно одного его приказа, чтобы я исчезла, и обо мне забыли навсегда. Моя жизнь и судьба зависели от человека, которого я успела возненавидеть.

— Вы летите с нами в Каганат. Я препоручу вас заботам представителя рода сент Маар. Разумеется, за вами будет установлена слежка. Мы не рассчитываем на вашу лояльность лишь потому, что новый лидер был с вами несколько груб. Вы все еще под подозрением.

Эмиссар отошел от меня на пару шагов, и, не поворачиваясь, добавил:

— Вас проводят в медблок, леора сент Маар. Не смею больше задерживать.

Эмиссар Рейс дождался, когда девушку уведут, и развеял морок и шумно выдохнул. Он, как и многие из окружения кагана был вынужден скрывать свое лицо от чужаков. Так они могли становиться, кем угодно, играть любую роль. Лишь немногие доверенные лица знали его настоящее имя, внешность и то, чем он занимается в действительности. После победы Псов в противостоянии с аристократами и формирования нового порядка прошло много лет. Однако нельзя было с уверенностью сказать, что многих в его системе устраивало то, что бывшие рабы стали вдруг хозяевами.

Их по-прежнему поддерживало большинство жителей Каганата, ведь они дали им свободу и открыли двери в новую жизнь. Многочисленные школы и академии готовили молодую смену Псам, ключевые посты в руководстве страны занимали выходцы из низов, обладающие силой, а интересы аристократов защищали две палаты из представителей высших родов, на словах лояльные правительству, на деле же плетущие заговоры и интригующие друг против друга. Пока они были заняты собой, кагана и его приближенных это не волновало. Но с некоторых пор начали поступать тревожные звоночки. Многие из высших устали находиться на вторых ролях и пытались вернуть то, чего, по их мнению, были лишены с приходом к власти Псов.

Псы… когда-то они считали такое определение оскорбительным. Сейчас же… В память о десятках тысяч братьев, отдавших жизнь за свободу и торжество справедливости они называли себя так с гордостью, испытывая удовольствие при виде искаженных злобным бессилием лиц высших.

На этом фоне противостояние с Союзом, приобретающее открытую форму, грозило многими человеческими жертвами. А невинные страдать не должны. Один из негласных законов первого кагана, которого старался придерживаться каждый из Псов.

Эмиссар не привык быть грубым с женщинами. Напротив, его всегда считали галантным кавалером. Но открытое сопротивление, которое посмела оказать ему эта девочка, его разозлило. Он едва смог обуздать свою силу, хотя до этого мог похвастаться железным контролем. То, что он позволил ей прервать слияние, заработав головную боль, спасло ее разум. Кто бы мог подумать, что необученный целитель может всерьез рассчитывать дать отпор, такому как он? Его разозлило ее недоверие, непокорность и вызов, читающийся в этих голубых глазах. Когда он увидел ее в первый раз, там, на роковом приеме, принесшем столько проблем, не думал, что эта утонченная красавица может быть настолько строптивой и колючей.

Рейс зло усмехнулся и плеснул из открытой бутылки в свой бокал немного алкоголя. Головная боль отступала, а с ней и захлестнувшая его ярость. Он прокручивал в мыслях то, что успел просмотреть в воспоминаниях юной леоры. Признаться, немного. Но этого хватило, чтобы понять — и девушку и ее мужа жестоко использовали в своей игре. Разумеется, он знал виновного в этом. Однако что-то подсказывало, что новоиспеченный лидер ставший отцеубийцей, не мог все это провернуть в одиночку. Да, у него были сторонники. Но все же, из той информации, которую получал регулярно Рейс, он сделал вывод — заговорщиков поддерживал кто-то со стороны. Кто-то достаточно хитрый и коварный, способный играть на слабостях и пороках других людей.

Я с затаенной тревогой смотрела на огромный особняк, взмывавший своими пиками прямо к небу. И хотя на фоне других столичных зданий он казался громоздким и слегка устаревшим, производил ошеломительное впечатление.

— Добро пожаловать в твой новый дом, дорогая, — слегка натянуто улыбнулся леор сент Маар. Невысокий, слегка полноватый мужчина средних лет. Мой двоюродный дядя. Племянник моего деда, если быть точнее. Он встретил меня прямо на космодроме, куда нас с крейсера доставил катер. Нас — это меня, Гарета, которому поручили позаботиться обо мне и леора сент Доркеса, дока, как он просил его называть.

— Спасибо, — неуверенно ответила я, и невольно взглянула на Гарета. Не то, чтобы мне нужны были его поддержка или одобрение. Но за последние две недели я немного привыкла к этому мужчине. К нему и доку, с которым расставалась со слезами на глазах. Единственное, что не дало мне совсем упасть духом — приглашение леора сент Доркеса его навещать и чему-то у него поучиться. Я знала, что мне вряд ли позволят учиться на целителя здесь, в Каганате, учитывая, что я двойная эмигрантка, но искреннее предложение, исходящее от человека, которому я была совсем чужой, радовало.

Попрощавшись с Гаретом, и проводив долгим взглядом уносящий его флип, я вздохнула, и поднялась по ступенькам в новую для меня жизнь.

— Возмутительно! Из-за этой семейки мы оказались разорены! Они нас обокрали, а теперь что? Возвращается, словно ничего не произошло и хочет отобрать наш дом?

— Не отобрать, Эмма, дорогая, Ей просто негде жить, — увещевал дядя свою жену.

Сперва все казалось довольно простым и даже банальным. Леор сент Маар представил меня своей жене, высокой шатенке, лет сорока с серыми глазами и большой искусственной грудью. Почему-то я сразу обратила внимание именно на эту часть ее ухоженного тела, взволнованно вздымавшуюся при каждом ее вздохе, на которой покоилось колье из натуральных баснословно дорогих камней, и мысленно посочувствовала. Носить каждый день такую тяжесть… какой позвоночник это выдержит? И я имела в виду отнюдь не камни. Она мне широко улыбнулась, обняла, обдав запахом сладких духов, и призналась, что всегда мечтала о дочери. Я ей сразу же не поверила, но улыбнулась в ответ.

После был ужин, долгий и занудный, во время которого хозяйка дома выспрашивала у меня подробности моей жизни в Аквилонском Союзе и громко удивлялась, когда мои слова не соответствовали ее личным представлениям. И судя по частоте возгласов, леора сент Маар вообще не представляла, что можно жить, к тому же еще и цивилизованно за границей столицы Каганата.

И теперь, спустя пару часов после ужина, когда я, по мнению моих новоиспеченных родственников должна была отдыхать в своей комнате, услышала разговор, не предназначенный для моих ушей.

— Негде? Нужно было лучше беречь украденное. Тогда бы не пришлось становиться попрошайкой!

— Дорогая, — вкрадчивый, какой-то заискивающий тон дяди вызвал у меня к нему чувство жалости, — когда со мной связался эмиссар и сообщил о неожиданно появившейся племяннице, нужно было действовать быстро. Я пробил по своим каналам, чем нам это может грозить. У девочки сложная ситуация — погибла вся ее семья, а муж оказался государственным преступником…Я узнал об этом из надежных источников.

Сердце болезненно кольнуло. Погибла вся семья… почему он так сказал? И насколько надежны его источники?

— Что? Ты хочешь дать приют жене преступника? Чтобы нас осудили в обществе? И кто ее тебе доверил? Псы? Эти… дикари и бандиты, которые захватили власть? Какое право они имеют навязывать нам это отродье? А ты уверен, что она твоя племянница, а не подстилка одного или нескольких из них? Возможно, она просто мошенница, которая хочет отнять у нас последнее!

— Милая, ты выражаешься как лавочница, — мягко упрекнул свою жену мужчина, — я чувствую в ней кровь сент Мааров. К тому же, она целительница.

— Это ничего не меняет! Какая нам от нее польза? Даже пристроить, выгодно замуж не выйдет!

— Но ее прошлое далеко, в Аквилоне, а она сейчас здесь. О ней никто не знает! Просто бедная сиротка, которую мы приютим. Она довольно мила и неглупа. Не думаю, что девочка откажется получше устроить свою личную жизнь. А мы можем этому поспособствовать. В ее интересах быть послушной и покладистой.

Тон дяди снова стал заискивающим, а реплики тети больше не были такими негодующими. Скорее, она обдумывала что-то, одновременно позволяя своему мужу выцеловывать тыльную сторону своей ладони.

— Вот… гнида! — выдавила я, чувствуя как стремительно чувство жалости к дяде, превращается в острую неприязнь. Мне хотелось уйти и забыть этот мерзкий разговор, но какое-то чувство заставило остаться и дослушать. Теперь, когда моя жизнь зависела только от меня, нельзя позволить этим людям ее испоганить.

— Если не получится выдать ее за невинную леору, то, возможно, нам удастся найти состоятельного леора, который не против небольших недостатков нашей малышки? Разумеется, невинность стоит дороже, но девочка вдова из древнего рода. Необязательно всем объявлять имя ее мужа.

— Вот тварь!

Я негодовала от грандиозных планов, которые строили мои родственники за моей спиной. Стоя на узком балкончике, совмещенном с балконом в комнате, где супруги отдыхали после ужина, я думала, как мне быть. Что делать? Куда идти? Потому что здесь, в этом доме мне места нет. Да я и не хотела бы занимать достойную нишу рядом со своей теткой, вливаясь в светское общество столицы. Теперь я понимаю, о чем говорила мне бабушка, и что пытался мне пояснить дед про жизнь в аристократической среде. Если это то, на что меня обрекают обстоятельства, то к даркху такие обстоятельства!

Я отошла от перил, оказавшись в длинном пустом коридоре. Хозяева оставили жилыми лишь два этажа, остальные закрыли в целях экономии, и уволили почти всех слуг, что сейчас играло мне на руку. Можно было незаметно подкрасться к покоям супругов и подслушать нечто интересное. Наверное, даже хорошо, что мучаясь бессонницей и тревогой, я решила перед сном побродить по дому своих предков. Наконец, вернулась в комнату. Небольшую, со следами былого уюта с минимумом необходимой мебели. Когда-то здесь, наверное, было хорошо. Но не теперь.

В глаза тут же бросились вещи, которыми со мной поделилась леора сент Маар. Из всего этого на себя можно было бы надеть лишь ночную сорочку и пеньюар, ведь ночью, в моей комнате их вряд ли кто-то сможет увидеть. Все остальное казалось слишком… слишком.

Чужой дом, чужие вещи, чужие люди, которые никогда не станут мне близкими. Наверное, я даже упрекать их не имела права — они жили, как умели. Как могли и были довольны и счастливы. А тут я, принесшая им лишь ненужные проблемы. И затраты.

Я вздохнула, бросив взгляд в зеркало на себя, облаченную в ночную сорочку, полностью прозрачную, настолько короткую, что она едва прикрывала зад, с ворохом рюшей и кружев. Что же, будем работать с тем, что есть.

Нужно было действовать быстро, пока новоиспеченные родственники не взялись за меня всерьез. А, учитывая хватку моей тети, я уже через неделю вполне могу оказаться отданной какому-нибудь богатому леору. И не факт, что замуж.

Меня слегка покоробило, но я взяла себя в руки и, подавив желание тут же бежать, начала мыслить здраво. Бежать — это выход. Вот только куда и на какие средства? В голову пришла мысль о колье, подарке мужа, но я тут же отмела эту идею. Отбросив сантименты, и включив режим выживания, я столкнулась с определенными трудностями. Нужно знать, кому и где можно продать эту вещь. При этом после получения денег уйти живой и не ограбленной. Но я никого не знаю, никому не могу верить. Если только… Мысль свернула в нужное направление, отчаяние понемногу отступало.

— Наверное, я могла бы вам заявить, что хочу защищать свою новую Родину, что чувствую ответственность за ее народ. Но это будет ложью. Я хочу защитить себя. Мне страшно, я чувствую, что здесь, мне не будет ни счастья, ни покоя. Мои родственники… специфичны, и я не могу найти с ними общий язык. Я же всегда мечтала стать настоящим целителем, и теперь, когда у меня больше ничего не осталось, хочу, чтоб сбылась хотя бы эта мечта.

Док молчаливо пил свой чай, время от времени поглядывая на меня. Не знаю, произвела ли моя сумбурная речь на него какое-то впечатление. Хотелось верить, что да. Даже если док сейчас назовет меня ненормальной и прогонит, у меня останется шанс записаться в армию и пойти целителем на общих основаниях. У меня нет документов, я не училась быть целителем, как это принято в Каганате. Но, надеюсь, что моя практика в лечебнице чего-то стоит, и я действительно смогу кому-то помочь.

— Возможно, прозвучит странно, но я тебя понимаю. Мы, целители слишком порывисты и эгоцентричны, чтобы учитывать мнение общества и существовать по его законам. Мы те, кто мы есть, и данная нам власть сохранять жизнь, накладывает ответственность, но дает и некоторые права. Право жить на острие, гореть ярко, сгорать быстро. Твоя сила — это твое бремя. Сможешь ли ты его нести? Способна делать выбор, трезво оценивая свои возможности и шансы? Готова идти до конца, рискуя всем?

Мы сидели в его доме, куда я смогла вырваться из-под бдительного ока леоры Эммы. Визит к знакомому целителю она сочла приемлемым, чем я с радостью воспользовалась. Не сразу решилась вывалить на малознакомого человека то, что меня тревожило уже несколько дней. Хорошим стимулом стало известие радостной тетки о госте, приглашенном к нам на ужин. По ее сияющему лицу можно было предположить, что она готовится получить огромное наследство. Не хотелось думать, что этот гость приглашен исключительно из-за меня.

— У меня нет иного выбора, — призналась я, забыв о чае, захваченная одним стремлением — убедить дока, во что бы то ни стало мне помочь, — там, в Союзе я нарушала правила, чтобы спасать людей. И если бы об этом узнали… Наверное, я бы рядом с вами тут не сидела. Я рада, что в Каганате могу не скрывать то, кто я есть. И теперь, когда война на пороге, мои силы и умения спасут чью-то жизнь. Главное, чтобы это было как можно дальше от столицы.

— Наша сила дает нам большие возможности, однако, отбирает частичку нас самих, — док усмехнулся моим словам и, поставив чашку на стол, поднялся, — когда-то истинные целители жили мало, так как балансирование у грани отбирало их жизненные силы. Но мы не способны сопротивляться инстинкту. Инстинкту сохранить, удержать чужую жизнь любой ценой. Но… не все так просто. Теперь те, кто окрасил свою силу тьмой, и кого раньше считали отступниками, преступившими закон, не подвержены гонениям.

— Вы говорите про Темных Целителей? — оживилась я. Раньше, в далеком детстве, я представляла их чем-то вроде жнецов смерти, которые решали, кому жить, а кто достоин смерти. Сейчас же, повзрослев, все казалось совершенно другим.

— Когда-нибудь, ты можешь столкнуться с ситуацией, в которой придется решать, чья жизнь ценнее — твоя, или того, кто тебе угрожает. Те, кто сделал выбор и выжил и есть Темные. Никаких секретов и недомолвок, какие были раньше. На войне может произойти все, что угодно.

— Вы пытаетесь меня отговорить? — напряглась я, готовая вынести новую жесткую борьбу.

— Разумеется, нет. Сложно отговорить того, кто уже сделал свой выбор и готов на все.

— Значит, вы мне поможете? — затаила дыхание в ожидании ответа.

— Да, девочка, я тебе помогу.