Плохой для недотроги. Я тебя испорчу

Глава 21

Адам

10 сентября, вторник

— Держись за меня, — громко предупреждаю перед тем, как сорвать с места байк.

Монашка, наверное, верит в загробную жизнь, потому как после моих слов ничего не происходит. Дура, бля! Нажимаю на газ, мотор взрывается бьющим по мозгам звуком, и лишь тогда тихоня, наверняка, испугавшись, обхватывает меня за пояс.

— Крепче, — оборачиваюсь на миг, чтобы взглянуть в бесцветные глаза. А не, не бесцветные. Сейчас от страха они почти черные, настолько расширены зрачки.

Значение слова «крепче» монашка, наверное, не знает, поэтому сам нажимаю на её ладони, впечатывая их в свое тело под курткой.

— Адам… — пытается чему-то воспротивиться, но я уже растворяюсь в эмоциях. Вливаюсь в поток на дороге и плавно набираю скорость.

Не еду сразу домой. Подпитываясь страхом монашки, которая уже вцепилась меня со всей силой, прочерчиваю знакомые маршруты. Скорость на некоторых участках бешеная. Девки обычно ревут на ухо от то ли восторга, то ли ужаса, эта же тихоня не произносит ни звука. Усмехаюсь. Может, молится про себя?

Наконец въезжаю во двор. Адреналин разгоняет кровь, когда представляю, что останусь с монашкой сейчас наедине.

— Давай быстрее, — подгоняет тем временем девчонка, спрыгивая с байка. Протягивает мне шлем. — Я опаздываю.

— Куда? — на самом деле мне плевать, что она опаздывает. Лично я никуда не спешу.

— Меня ждут, — отвечает уклончиво.

— Кто? — даже смешно становится. Кто эту неудачницу может ждать? Мама дома?

— Неважно.

Молча идем к подъезду. Чуть отстаю, разглядывая монашку. Она это чувствует. Оборачивается, хмурится.

— Ты чего?

— Нога болит, — вспоминаю, что нужно хромать. У меня же травма, якобы.

В реале ничего не болит. Драки то как таковой и не было. Так… Пара ударов. Моих. Те лохи, словно девки, с закрытыми глазами махались. Можно сказать, им просто повезло, что они попали мне в фейс. Боря, бля… Хана тебе, папкин сынок.

Когда заходим в лифт, кровь еще быстрее бежит по венам. Монашка… Что же в тебе особенного, что несмотря на сотни тараканов, тебя так хочется?..

— Можно так не смотреть? — психует вдруг девчонка.

А она горячая… Вначале мне показалось, что она как овощ. Привыкла давить в себе все эмоции, но нет. Вот они. Во всей красе. Глаза чернющие. Щеки горят. Поцеловать бы её. Вспоминаю, как в прошлый раз, когда она приехала со мной к родителям, поцеловал её. Но тогда больше был сосредоточен на реакции брата. Теперь же хочется взять эти пухлые губы только для себя.

Наверное, все грязные мыслишки отражаются на моем лице. Монашка как-то настораживается. Словно понимает в чье общество попала. Вот только бежать поздно. Лифт как раз выпускает нас, и я, быстро открыв дверь квартиры, толкаю туда тихоню.

— Что ты делаешь? — отмахивается от моей руки. Резко оборачивается, чтобы смотреть в мои глаза.

— Больно. Обрабатывай давай быстрее, — решаю еще некоторое время поиграть в мальчика-соплю. Девки любят жалеть. Вот пусть и она меня жалеет.

— Руки пока помою. Неси аптечку.

Монашка помнит, где находится ванная, и уверенно направляется в ту сторону. Иду за ней. Замечаю, что даже куртку не сняла.

— Раздевайся, — бросаю ей в спину.

— Что? — переспрашивает не своим голосом.

— Раздевайся! — стоим напротив друг друга. Перекрещиваю руки на груди, показывая, кто здесь хозяин.

Монашка белеет вся. Еще секунда, и в обморок хлопнется.

— Куртку, говорю, снимай. Жарко в квартире. Белая вся уже. Свалишься еще без чувств. Что с тобой потом делать?

— Мне не жарко! — заходит в ванную и принимается ожесточенно мыть руки. — Аптечка где?

Пытаюсь вспомнить. В теории что-то подобное ведь должно быть в этой квартире.

— На кухне, скорее всего.

— Ты даже не знаешь, где она? Чем ты обычно раны обрабатываешь? Драки ведь, как я понимаю, для тебя привычное дело?

— С чего такие выводы?

— Рана на переносице до сих пор не зажила до конца.

— Может, за порог зацепился и упал? — усмехаюсь.

— Идем, поищем аптечку, — монашка меняет тему, достает из кармана допотопный телефон и смотрит время.

Становится всё интереснее, кто её может ждать и почему она так из-за этого волнуется.

— Я тебя отвезу потом домой.

— Нет, — восклицает.

Не понимаю. Что страшного в моем предложении? Радовалась бы. Никому обычно не предлагаю отвезти домой.

Девчонка обходит меня и идет на кухню. Её напористость вновь удивляет. Когда нужно, она совсем не божий одуван, каким обычно притворяется. Тащусь за ней, чувствуя себя гостем в собственной квартире. Это смешит.

— Вот… — монашка открывает первую полку и с радостью достает аптечку. — Присаживайся, — указывает на стул.

Ни хера себе… А она фортовая, оказывается. Так быстро нашла.

— Адам… — на миг теряется, произнося моё имя, но потом вновь на лице расплывается упрямство. — Присаживайся. Пожалуйста. Быстрее.

Присаживаюсь. Она подходит, принимается за дело. Вижу, что делает всё без сомнений. Словно каждый день обрабатывает раны.

— При монастыре однажды летом учили оказывать помощь, — объясняет, читая мой вопросительный взгляд.

Но при детальном рассмотрении всё же замечаю, что руки слегка подрагивают. Если умеет оказывать помощь, почему волнуется?

— Ну, вот и всё, — делает шаг назад. — В принципе ничего страшного.

Согласен. Кроме того, что она явно намерена прямо сейчас свалить от меня.

— Да, бывало и похуже.

— До завтра! — монашка уже направляется обратно в прихожую.

Быстро реагирую и через несколько секунд преграждаю ей путь.

— Не так быстро, тихоня!