Подтяжка

16. Камилла

— Я просто не могла больше вынести давления Голливуда, — конечно же, эти слова произносит существо по имени Гретчен Морроу, секретарь отдела (чучело Гретчен утверждает, что служила у нескольких голливудских тяжеловесов). — Сегодня ты лучше всех, твой альбом в десятке первых, и концерты расписаны под завязку, а завтра ты сидишь между Рэнди Джексоном и Саймоном Ковеллом[30] в судейском жюри конкурса караоке.

Вот так она ответила на мой вопрос о причинах переезда из гламурной страны Голливуд в занудный Вашингтон, о том, что побудило ее окунуться в копирование документов, телефонные звонки и бесконечное набивание текстов деловых писем, в общем, во всю ту рутину, которой принято заниматься в консультационной фирме.

— Да, у тебя была интересная работа, — констатирую я, хоть и не верю во все эти истории о том, что Гретчен служила домоправительницей у Кейт Хадсон и даже выступала на подпевках у Мэрайи Кэри, когда одна из вокалисток потеряла голос прямо перед записью альбома. Я ценю, что она заглянула в мой кабинет, чтобы поздороваться, но у меня столько работы, что я с нетерпением жду ее ухода.

— Что ж, спасибо, что зашла, — сворачиваю беседу, стараясь вежливо выпроводить надоедливую секретаршу.

— Да не за что. Сегодня удачный день. Иногда мое состояние улучшается и…

— Рада, что ты себя чувствуешь хорошо, — не хотелось бы грубить ей, но боюсь, что Гретчен так и будет сидеть у моего стола весь день. — Мне действительно следует заняться делами.

— Конечно, конечно, — спохватывается она и поднимается со стула. — Если потребуется помощь в обустройстве кабинета, дай знать. Я немного поработала с интерьерами дома Бетт Мидлер пару лет назад. Ты не поверишь, она такая неорганизованная. Кстати, о неряхах…

— Да, если потребуется помощь, обязательно позову тебя, — перебиваю я, идо этой прилипалы, наконец, доходит, что пора уходить. Как только она удаляется, я обхватываю голову руками, массирую лоб и стараюсь хоть как-то расслабиться после собрания. Я едва успела вернуться, когда Гретчен проникла в мой кабинет и принялась болтать о всякой чепухе, так что времени на оценку сложившейся ситуации у меня не было. В общем, собрание прошло, кажется, успешно… или нормально. Кроме парочки выпадов стервозной Норы, народ вроде нормально воспринял мои планы… по крайней мере, никто тухлыми яйцами не бросался, Надеюсь, они особого давления не почувствовали. Ох, если бы я выказала хоть каплю слабости, это было бы равносильно немедленной капитуляции, а значит — увольнению. Как только народ почует мою слабину, здешние работнички вытрут об меня ноги, и ничто уже не спасет мое положение.

О, как хочется, чтобы у меня был хоть кто-то, кому можно рассказать о стрессе, которому я подвергаюсь! Как было бы приятно поднять телефонную трубку, набрать номер хорошего друга… Но звонить некому. Я в Вашингтоне недавно, на новом месте друзей не появилось, а отношения с теми, кого я знала в Атланте, сейчас в лучшем случае прохладные. Бог мой, как хочется позвонить Тии, рассказать о собрании, о своих планах, о том, как ведет себя по отношению ко мне эта сволочь Нора. Но в последний раз, когда мы разговаривали, Тия призналась, что не хотела бы продолжать наше общение. Она злится на меня по ряду причин, хотя, полагаю, больше всего ее бесит то, что я все еще должна ей две тысячи долларов. Люди вечно твердят, что брать взаймы у друзей плохо, но в тот момент мне не к кому было обратиться. Конечно, я собираюсь вернуть ей всю сумму… со временем. Просто у меня не получилось выплатить деньги в срок, о котором мы договаривались.

О, как же я скучаю по Тии, по другим подругам. Особенная тоска пробирает при воспоминаниях о наших пятничных встречах. Тия, Рене, Тереза и я собирались в конце каждой рабочей недели. С Тией я познакомилась в колледже, Рене — ее кузина, а Тереза была моей коллегой, когда я работала в Атланте. Около пяти лет назад мы вчетвером попали в один ресторан во время «счастливого часа», нам понравилось, мы решили сходить туда и на следующей неделе, а затем эти встречи стали регулярными. Обычно мы начинали веселиться в одном из окрестных баров во время «счастливого часа», выпивали по рюмке-другой, а затем отправлялись ужинать в какое-нибудь модное заведение. Иногда после ужина все и заканчивалось, но бывало, что мы не расходились и шли в клубы, танцевали ночь напролет, до самого утра. Нам было так весело вместе! Мы могли обсудить друг с другом что угодно: работу, премьеры кино, моду, секс — все, что в голову придет.

Я обожала тусоваться с девчонками, но каждый раз, стоило нам собраться вместе, я чувствовала свою неполноценность и никак не могла от этого избавиться. Тия — высокая худая красавица. Рене — обладательница роскошных прямых волос. У Терезы одна из лучших фигур, которые когда-либо видел свет. Поэтому-то я никак и не могла избавиться от мысли, что в нашей компании я — гадкий утенок. Когда мы начали общаться, мне было около двадцати четырех и я только-только начала работать над своей внешностью. За два года были предприняты кое-какие шаги в сторону улучшений, но наравне с девчонками я так себя и не почувствовала. Обычно в барах мы держались стайкой, так что, когда к нам подходил парень с намерением познакомиться, поначалу было непонятно, кто именно ему понравился. Эх, в любом случае ясно было, что он выбрал уж точно не меня. Девчонки убеждали, что были мужчины, которые интересовались именно моей персоной, но я не могла поверить, что найдется кто-то, кто предпочтет меня вместо одной из моих великолепных подруг.

Противно осознавать себя вторым сортом. Скорее всего, это главное, что заставляет меня постоянно и упорно работать над своей внешностью. Не перестаю надеяться, что изменение облика рано или поздно придаст мне уверенности в кругу друзей и однажды я на всю катушку смогу насладиться общением в любой компании. В какой-то момент подруги даже принялись упрекать меня в том, что я слишком много внимания уделяю своему внешнему виду, разговаривать со мной, как с сумасшедшей, уверять, что волнуются, поскольку их пугает моя зацикленность на собственном имидже.

Где-то за год до моего отъезда из Атланты наша пятничная компания начала распадаться. Тия получила повышение по службе и теперь уставала так, что не всегда могла участвовать в наших кутежах. Тереза вышла замуж, и ее мужу не нравилось отпускать молодую супругу развлекаться одну. Но, по большому счету, мне думается, что мы встречались все реже из-за того, что между нами появилось некое напряжение. Ведь порой мы даже ссорились. Я заняла у каждой из подруг деньги и не смогла выплатить вовремя ни один долг. Еще я не всегда честно сознавалась, на что именно занимаю. А когда подруги узнали, что я им лгала, нашей дружбе и вовсе пришел конец.

При воспоминаниях обо всем этом мне становится грустно. Как бы хотелось повернуть время вспять и вести себя по-другому, что угодно отдала бы, лишь бы раздобыть деньги на выплату долгов. Я понимаю, даже расплатившись прямо сейчас, я не верну все на круги своя, но это было бы уже кое-что. Скучаю по девчонкам, мне не нравится начинать жизнь в чужом городе с нуля. Но коль выбора нет, постараюсь все сделать правильно.

…Все эти мысли шквалом пронеслись у меня в голове. Потом я разжала руки, подняла голову и придвинула папку, лежащую передо мной на столе.

— Поступай правильно, сестренка, — говорю я тихонько самой себе, открываю папку и начинаю перечитывать заметки, сделанные во время собрания.