Подтяжка

41. Камилла

— Я была страшно занята на неделе, думаю, ты поняла это из моих регулярных отчетов, — говорит мне Гретчен. — Так было сложно справиться, знаешь ли. А тут ко всему прочему и состояние ухудшилось, а потом еще мой пес Веснушка из-за конфет попал под капельницу! Правда, песику уже лучше.

— Это радует, Гретчен.

Даже не знаю, что она делает на этом собрании. После того как Гретчен явилась на первый круглый стол (так я называю еженедельные встречи персонала, которые сама же и организую), посвященный улучшению качества труда, я, лишь бы от нее избавиться, разрешила всем хозяйственным службам не присутствовать на собраниях. Эта болтунья только и делала, что отвлекала всех рассказами, как работала на Версаче, и признаниями, что ей-то известно: Донателла Версаче — на самом деле мужчина. И не просто мужчина, а умерший. По словам Гретчен, Донателла умер, а его помощники накачивают тело бальзамирующими растворами и сажают на разных показах в кресло: разве, мол, вы сами не видите этот ужасный цвет лица и неестественный застывший взгляд? Подобную ерунду она рассказывает с самым серьезным видом, а окружающим только и остается, что кивать и делать вид, будто верят всей этой ахинее. Порой возникает ощущение, словно я герой «Сумеречной зоны». Даже не знаю, кто из нас более сумасшедший — Гретчен с ее дикими байками или все мы, притворяющиеся, будто верим ей. Как бы то ни было, у меня нет ни желания, ни времени выслушивать эту белиберду вновь.

— Благодарю за отчет, Гретчен, — сухо говорю я.

— Но я не…

— Нора? — я обращаюсь к следующему сотруднику, прерывая Гретчен.

Мне наплевать, что она не закончила. Я даже голоса ее не переношу.

— Я тоже была занята. Дополнительная работа, которую ты тут на всех навалила, досталась и мне, — говорит она, на глазах всего департамента метя камешком в мой огород. С самого начала эта тетка достает меня.

— Хочу заметить, Нора, — я специально делаю ударение на ее имени — акцент, который говорит: «Не связывайся со мной, потаскуха, а не то пожалеешь!», — что задания, которые были поручены каждому из вас, в конце концов, в перспективе облегчат вашу же задачу. Понимаю, сейчас каждому приходится работать тщательнее, но когда мой план начнет приносить плоды, труд каждого из нас станет эффективнее, — «Война объявлена, сука!» — Как у тебя дела с размещением всех выполненных работ в корпоративной сети?

Нехотя Нора начинает докладывать о проделанной работе — о проекте, на выполнение которого любому сотруднику потребовалось бы не более трех часов, но она указала, что необходимы три недели. Эта фифа разливается соловьем по поводу того, как ловко она приводит файлы и папки в порядок, хотя я уверена, что ничего подобного в действительности не происходит. Не могу с собой справиться — не люблю ее, и не только потому, что с первого дня она грубит. Самое неприятное в Норе то, что она красива. Наверное, я завидую. Относятся к ней здесь хорошо, и это очевидно. В начале встречи один из торговых представителей пододвинул ей стул, чтобы она села за стол поближе к нему, — она словно притягивает людей, они толпятся вокруг нее, смеются над ее тупыми шуточками. Как же хочется, чтобы и ко мне так относились. Наверное, это моя главная мечта, мой глобальный план — выглядеть так, чтобы быть в центре всеобщего внимания и симпатий. Думаю, я медленно, но верно продвигаюсь по дороге к совершенству. Вот вставлю себе в ягодицы имплантаты и стану так же красива, как Нора. Может, тогда я перестану ощущать себя заморышем, как это было в школе — маленькой девочкой, над которой все издевались. Надеюсь, я смогу забыть все обидные клички, стереть из памяти этот кошмар. Уже годам к пяти-шести ко мне прилепилось злое прозвище Губошлепка. И по сей день помню, как надо мной глумились из-за формы губ. Дети обзывали меня, смеялись, придумывали обидную чепуху, например, что каждое утро я насосом накачиваю губы или прошу рой пчел покусать меня в лицо. Мне больно и сегодня, более чем двадцать лет спустя. Не могу не плакать, вспоминая все издевательства, что мне пришлось пережить.

В колледже я упорно копила деньги, и первое что сделала, когда закончила обучение, это пошла на операцию по изменению формы губ. Перед этим я много читала о предстоящих процедурах, консультировалась у нескольких врачей. За несколько дней до назначенной даты я жутко нервничала, боялась, что все обернется неудачно. Однако, к моему удивлению, в операционной я пробыла не дольше часа, а разрезы были сделаны так, что не осталось никаких шрамов. Да, были боль, отек, но неприятные ощущения продлились недолго. Чтобы сошла нездоровая припухлость, потребовалась всего неделя. Когда все зажило, стало ясно, что лицо мое преобразилось. Даже не могу описать свою реакцию… Представьте себе чувства человека, который навсегда распрощался с физическим уродством. Рот мой был теперь нормального размера, как у всех людей. Теперь, разговаривая со мной, собеседник будет смотреть в глаза, а не пялиться на мой изъян. Дети больше не таращились на меня, не спрашивали у матерей, почему тетя такая. Всего-то пластика губ, а настолько изменилась моя жизнь! И я задумалась над тем, что же можно сделать с глазами, животом и грудью. До изменения формы рта я хотела стать просто нормальной, не могла больше жить уродом. Но после операции появились новые, вполне естественные соблазны. Я захотела стать красивой… даже прекрасной. И решила, что пойду на все ради этого. Природа обделила меня, значит, я искусственным путем заполучу то, что мне так необходимо. Пластическая хирургия творит чудеса: теперь у меня губы, которые я хотела, грудь идеальной формы, осиная талия, выразительные глаза… я изменила даже овал лица. Теперь мне необходима приличная задница. И я найду способ ее заполучить.

…Нора была последней в череде сотрудников, которые докладывали о проделанной в течение недели работе, Когда она закончила, я поблагодарила всех за содействие и напомнила о том, что следует вовремя сдавать отчеты. Все поднимаются и направляются к выходу, и на лицах многих написана вовсе не радость. Да, я знаю, что далеко не популярна. Никто не любит перемен, все ненавидят составлять учрежденные мною отчеты. Но мне надо делать свое дело, и, боже мой, как мне нужны деньги.

— Как у тебя дела, Камилла? — подходит ко мне Бренда, в то время как остальные стараются уйти побыстрее.

— Хорошо, спасибо. Хотелось бы, конечно, чтобы некоторые мои проекты воспринимались здесь с большим оптимизмом.

— Да не волнуйся ты о них. Эти нововведения никого не осчастливили, довольных ты не найдешь, — отвечает она. — Может, стоит немного притормозить и не стараться сделать все сразу и быстро?

На ее речь я не могу не ответить, так что выдавливаю:

— Возможно, ты и права.

Бренда выходит из зала. Весьма вероятно, она действительно права. Скорее всего, я на самом деле стараюсь сделать все сразу и слишком быстро. Но мне нужно показать, что даже за столь короткое время я принесла компании пользу. Необходимы ощутимые достижения, которые не стыдно предъявить начальству, и конечно же, дающие повод попросить прибавку к жалованию.

Выхода нет. Не могу заставить себя продать кольцо бабушки или машину. Я остановилась на другом способе раздобыть деньги — хочу убедить компанию дать мне аванс в счет зарплаты. Отдаю себе отчет в том, что это маловероятно, особенно учитывая факт, что я здесь всего несколько недель, но если придумать убедительную историю о том, зачем мне нужны средства, то высшее руководство, возможно, пожалеет меня и раскошелится.

Мысль о том, что придется идти к начальству с этим вопросом, вызывает дискомфорт, также малосимпатична идея просить денег у кого бы то ни было в принципе. Да, подобная ситуация крайне неприятна. Люди чувствуют, что ты пришел за займом, и их приветливость моментально улетучивается. Стоит только припомнить случаи, когда я просила денег у родителей: их плечи напрягались, лица мертвели, родительская снисходительность моментально испарялась. Свежи в памяти времена, когда друзья избегали встреч со мной, так как были уверены, что стоит нам пересечься, и я попрошу денег. Всего-то стоило попросить у одного из них в долг, как понеслись слухи, будто «Камилла снова "рыбачит"». Думают, что я не в курсе, но мне-то прекрасно известно: они предупреждали друг друга по цепочке о том, что «Камилла вышла на охоту», — в результате, позвонив кому-либо, я выслушивала только автоответчики. Подозреваю, что некоторые даже поставили определитель номера, только бы избавиться от моих звонков, хотя по телефону мне никогда не приходило в голову решать подобные вопросы. Конечно же, по почте или телефону просить проще, но мой принцип — занимать только при личной беседе. Людям гораздо сложнее отказать, глядя тебе в глаза, вот что мне удалось уяснить. Кроме того, я поняла, что по электронной почте просить в долг бесполезно. Беда в том, что электронная почта дает людям слишком много времени на реакцию. Когда разговариваешь по телефону или лицом к лицу, человек вынужден найти какой-либо ответ сразу же, но стоит послать электронное письмо, как появляется сколько угодно времени, чтобы придумать многочисленные оправдания, типа «был бы счастлив помочь» или «с удовольствием, но не сейчас».

Поднимаюсь со стула и отправляюсь к своему кабинету, а по дороге стараюсь убедить себя, что просьба о повышении зарплаты — сущие пустяки. Я всего лишь загляну в кабинет к Джил, напомню ей о том, что успела сделать и, придерживаясь продуманной версии, попрошу аванс. Да, предстоящий разговор совсем не будет мне приятен. Ненавижу каждую секунду бесед, в процессе которых я прошу денег, ненавижу врать, для чего они мне нужны, ненавижу жесткое выражение лица, которое наверняка будет и у Джил, стоит мне заикнуться о своей просьбе. Однако все эти неприятности не идут ни в какое сравнение с плоским задом.