Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал

Глава 22

Оскар

Так напугал или нет? Ведь старался, обнажал клыки, проводил ими по тонкой, шелковой коже, где каждая венка, каждый сосуд так хорошо видны. Один только запах жены пьянит меня, как не способен опьянить ни один аромат ни в одном мире. Он терпкий, отдающий горечью хвои, травяного настоя и в то же время сладкий, что сама жизнь. Кажется, будто бы время, которое мы провели в саду с ней вместе, замерло, остановилось. Прошло несколько минут, но ощущается это будто бы целая вечность. И я трепещу совсем искренне, глубиной всех своих остывающих чувств. Голод дурманит меня, норовит прорваться наружу.

Ах, как это славно — пить чью-то жизнь капля по капле, высасывать ее. Вдвойне слаще… нет, в тысячи раз прекрасней сосать жизнь из женщины, когда вы остались наедине, когда ты и твоя жертва очутились в постели. Делать это не грубо, не слишком быстро, как я привык теперь, а медленно, перекатывая капельки на языке, ждать, когда они образуют цепочку на атласе бархатной кожи.

Как же я соскучился по такому наслаждению и теперь утопаю в мыслях о чуде такого прикосновения, о поцелуях, о несбыточных мечтах. Нельзя! Эту женщину я только целую. И то не в губы, очень несмело, словно неопытный юнец, да к тому же на глазах у других. Душой и сердцем она мне не принадлежит. Лишь только запах ее путается в моей одежде, прилипает к коже, щекочет ноздри. И я знаю, он еще надолго останется со мной, будет настаивать, требовать, чтобы я выпил именно ее кровь каплю за каплей.

Множество глаз смотрит на нас из дома, портьеры колышутся в такт дыханию, я кожей ощущаю любопытство тех, кто внутри.

Крохотная ладонь жены сжата в моей руке, нет, никогда она не обопрется на нее, слишком для этого гордая, не примет помощь, не выдаст свой страх. Не женщина, мраморное изваяние гениального мастера, глаза — единственное, что сверкает на ее лице. Я, будто бы на самом деле заботливый муж, отвожу локон с ее нежной щеки, любуюсь изгибом шеи, биением сизой жилки. Боги! Как же близок этот сосуд к коже, хватило бы одного росчерка моего клыка, чтоб припасть к нему, заключить вечную сделку между таким, как я, и такой, как она. Нет, нельзя! Я и так слишком рискую, слишком многое показал ей, открыл.

Если б я был один, то и не страшно расстаться с жизнью ради такого величайшего наслаждения, как капля ведьминой крови, а лучше целый глоток. Но Анджел! Нет, никогда я не коснусь клыком горла этой женщины! Отомстит, изведёт, уничтожит, проговорится, да и отпечаток клыка будет слишком заметен.

Я выпустил ее пальчики из руки, смело толкнул дверь в свой дом. Многоликая тишина пугает своим коварством. Внезапно взвился, рассыпался огоньками крохотный артефакт, густыми свечными огоньками расцвели полки, заиграла мелодия. Кумушки, соседки, все, кто собрался сегодня, улыбаются нам. Будто бы мы и вправду рады друг другу, я и эта женщина, будто бы мы семья.

— С днём свадьбы! — кричат соседи, я улыбаюсь и отступаю.

Кто-то другой желает нам детей, множество праздников в этом доме, всяческих приятных событий. И лишь только я молюсь о том, чтобы никогда эти двери не узнали тарана, чтобы эти же милые люди не собрались снаружи, не стали бросать камни в окна. Впрочем, это не страшно, куда страшнее другое. Когда близкие хотят погубить тебя просто за то, что узнали какова твоя суть. Все это уже было и не единожды. Сначала радуются, привечают, знакомятся, встречают праздники в моем доме, а потом… Порой лучше не помнить. Каждый из них готов воткнуть кол в сердце упыря. У меня и прошлая-то рана не зажила до конца, так и осталась в сердце острая щепка — символ вечной любви людей к подобным мне.

Я прикрыл глаза, вспомнил очертания того дома, где родился Анджел, где качалась его колыбель под действием магии. И пологом ей была тонкая паутинка. А за окном — лес, сосны, хмель, ковры из ягод брусники, так похожей на кровь, белое кружево мха… Я ушел, когда жена поняла, с кем связалась. Давно это было.

Повезло, что она успела призвать меня в ту ночь, когда стены стали брать штурмом. И всего-то мой мальчик обнажил свои молочные клычки. Жены не стало в ту жуткую ночь, зато мальчика я спас, своего сына. Успел уберечь безвинного, он и кровью-то ещё не баловался, только что родился от упыря. Да и много ль той крови нужно вампиру? Так, сущие крохи, и те забирают по договору, который каждая глупышка мечтает заключить. Да и не только глупышка, порой встречаются достойные, умные люди. Все желают узнать, каково это — ощутить прикосновение вечности на себе.

— Я в таком восторге! Дорогой, это ты все устроил? — воркует жена. Кажется, мне удалось ее напугать. Вот пусть и дальше боится меня, так будет больше шансов на то, что не выдаст наш семейный секрет. Я бы очень хотел осесть в этом мире на подольше, пускай не на сотню лет, но хоть на полвека. И дом здесь чудесный, о большем сложно мечтать.

— Наши соседи таким образом решили тебя поприветствовать, камень на душе моей.

— Что?! Ты шутишь?

Кумушки кругом насторожились. Что опять-то не так сказал?

— Камень… Бриллиант, который впился в мое сердце подобно осин… Острейшей занозе.

— Как мило! — произнесла соседка. До сих пор не помню, как ее зовут.

Светлана Ивановна

Напугал, гад. Вынуждена признать, у Оскара это вышло. Я уже почти с жизнью попрощалась со своей непутевой, когда ступила на порог дома. Фух! Убила бы, честное слово. Интересно, он про камень специально так сказал? Или нарочно? То же мне, мастер комплиментов. За… сколько там вампиры живут? Так делать их и не научился.

Кругом суета, соседки суют мне в руки подарки, с улицы в дом пришел Анджел. Парень держит в руках небольшую корзинку.

— Мама, вы можете положить все сюда.

— Да, дорогая, ни к чему вам держать такие тяжести. Женщину это совершенно не красит. Кладите.

Чья-то шелковая перчатка потрепала по щеке моего мальчика, тот даже не сморщился, только поднял голову выше.

— Анджел, жаровня готова? — деловито поинтересовался Оскар.

— Да, отец, угли уже совсем красные. Я истопил тот вишневый пенек, ина который вы указали.

— Молодец. Значит, ужин скоро совсем поспеет. Я сам отнесу мясо…

— Позволь, я помогу, — не стоит конечно соваться мужчине под руку, но мне хотелось бы получить барбекю для гостей, а не кусок сырого стейка. Кто вообще знает, как готовят вампиры? Я вот не знаю, но никто из этих кумушек точно сырое мясо никто не ест. По крайней мере, я на это очень надеюсь… Вот только лохматые уши странно торчат из тульи розовой шляпки. Или это не уши, а помпоны? Сколько ж соседок Оскар сегодня собрал! Может, он всю улицу в дом пригласил? Похоже на то, только не ясно зачем. Сам же говорил, что не хочет визитов, поэтому-то и решил обзавестись зловредной женой. Ну, то есть мной.

— Мне кажется, вы напрасно так рано отпускаете слуг, дорогой Оскар, — подала голос "розовая" шляпка, — Не стоит так заботится о прислуге. Надеюсь, ваша супруга наставит вас на истинный путь.

— Быть может. Но увы, сегодня уже ничего не удастся исправить. Да, собственно, я и не ждал гостей.

— И совершенно напрасно.

— Светланнна, — Оскар перековеркал, сделал чуть более длинным мое имя, — Останься с дамами здесь. С барбекю я управлюсь и сам. Зачем вам…

— Нет, ну что вы! Смотреть как готовит мужчина — истинное удовольствие для женщин. Мы все будем смотреть!

Оскар сморщился на секунду, затем ободряюще улыбнулся и мельком посмотрел на часы. Или это не часы? Циферблат, вроде бы есть, стрелка переходит по кругу от одной полки к другой. И на каждой стоит крохотная баночка, которую эта стрелка нанизывает на себя. Сейчас их ровно шесть штук. А вот со второй стрелки все банки слетели и заняли прежние свои места. Должно быть, потому, что она сместилась на ноль. Выходит, сейчас шесть вечера ровно?

— Дамы, идёмте скорей, я рад готовить для вас! Баловать женщин — высшая честь для мужчины. Обеспечить кров, припасы, защиту может любой мужчина, даже и негодящий.

Я поморщилась. Если б и вправду любой мог это сделать! Оскар тем временем продолжил,

— Но побаловать дам могут редкие из нас. Надеюсь, мне удастся вам угодить. Супруга, ты идешь с нами? — Полувопросительный, полуприказной тон мне не понравился.

— Я догоню через секунду. Только возьму накидку, уже прохладно.

— Я с нетерпением стану тебя ждать в саду, любимая. Я кивнула, улыбнулась нашим соседям и неторопливо прошла к лестнице. Нельзя никого напугать, нельзя выдать свои опасения. Вот только как там мой невольник? Жив ли, голоден ли? Не нужно ли пригласить ему лекаря?\