Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал

Глава 23

Дальон

Постельная игрушка даже хуже, чем просто раб. Оскар вручил меня в руки горничной. Девушка смотрит почти брезгливо и с таким любопытством, что мне становится искренне стыдно, хоть я еще ничего и не сделал.

— Повернись-ка.

Горничная одернула фартук, я сделал, что велено и тотчас ощутил прикосновение мягких женских ладоней к своим плечам.

— Что вы себе позволяете?!

Вопрос из прежней жизни, в этой ему места нет. Я вдохнул глубже, ожидая удара. Привык за эти дни к тому, как меня стали "учить". Где та прежняя моя гордость? Да что гордость, не забыть бы своё собственное имя. Хозяева вправе сменить его на любое другое, на обидную кличку. Я опустил глаза, чтобы только стерпеть все то, что будет. Странно, но удара не последовало, девушка лишь усмехнулась.

— Только посмей нажаловаться на меня своей госпоже! — звучит визгливый и надменный голосок, — Мне размер понять нужно, чтоб одежду тебе подобрать.

— Я и не собирался.

Горничная обошла меня по кругу, встала на цыпочки. Приятные округлости качаются у меня перед носом. Я поспешил поднять глаза вверх, отвернулся в сторону. Только этого мне ещё не хватало!

— У-у-у! Плечи-то широченные, вот где я тебе рубашку должна найти? — ничуть не смутилась девушка, чуть распахнула полотенце, уставилась на мою грудь, резко обвила ладонями шею.

— Не стоит, — я резко отступил, ударился спиной о стену узкого коридора.

— Шею тоже мерить нельзя? Хорошо, — девушка пожала плечами, — Скажу хозяйке, что ты сопротивлялся, ей достался очень строптивый раб. То цветы опрокинет, то блюдце о стену швырнет.

— Я только что в этом доме, вы путаете, должно быть.

— Я? Я никогда ничего не путаю, мне всегда верят, знают, что я не обманываю. Таким, как ты, верить нельзя, ты же ничтожество, вещь.

— Зато меня можно допросить через рабский ошейник. Я обязан исполнить волю хозяйки и буду вынужден говорить только правду.

— И кому это будет нужно? Чем тебе приказывать что-то там говорить, куда надежнее лишний раз тебя выпороть, чтоб не мешал хозяевам наслаждаться жизнью. А я ничего такого не делала. Просто сняла мерки. Ты не посмеешь на меня наговаривать, ясно?

— Предельно.

— Не забывай добавлять — госпожа. Ты дурно воспитан. Ну, ничего. Управляющий сам лично займется твоим воспитанием, шёлковым станешь.

— Думаю, это закончится раньше, — я вспомнил клыки Оскара. Съест и думать не будет.

— Надеешься на свою госпожу, — неправильно поняла меня горничная, — Напрасно. Любит, думаешь, она тебя, привязалась? Да тебя ее муж ненавидит. А хозяйка его сильно любит, это уж точно видно. Да и как такого не любить, — горничная мечтательно закатила глаза, томно вздохнула, покосилась в сторону лестницы, — Оскар умный, красивый, — она принялась загибать пальцы, — богатый, добрый, а сын у него какой? Золотой юноша, гордость семьи, подрастёт — станет гордостью нашего города…

— Ваш хозяин — упырь!

Я не сдержался, сказал это, хотел предупредить, поделиться. Девушка не поверила, что не удивительно. Сколько тысячелетий в наш мир не являлись вампиры? Все уже и позабыли о них. Горничная опять фыркнула.

— А ты других среди хозяев встречал? Вот рот и закрой на самом этом моменте! Живо вперёд! Я на тебя управляющему пожалуюсь.

Нужно было такому случиться, чтоб прямо перед нами показался мужчина, кажется, он вынырнул из ответвления коридора или там есть ещё одна дверь? Не знаю, да это и не так важно. Высокий, смуглый, чернобровый, борода собрана в тонкую косу, украшена на конце белой костяной бусиной, в ухе серьга. Взгляд исподлобья честный и строгий, им он будто бы раздел меня, взвесил и сразу прикинул, на сколько стейков удастся поделить мою тушу.

— Это что еще здесь происходит? — в руке мужчины качнулось тяжелое кольцо с нанизанными на него ключами, — Тот самый раб? Не слушается?

— Сопротивляется и дерзит, господин управляющий. А еще на чем свет стоит хозяина, того, ругает в общем.

— Вот, значит, как?

Я не склонил головы под тяжелым взглядом. Мне стыдиться нечего, да только горничная права, накажут все одно. Точней "воспитают" — здесь это так называется. Как ни назовёшь, а орать мне все одно придётся. Только бы не так, как это было перед судом, и в темнице. Там и унижали, и…

— Надеешься на заступничество госпожи? И напрасно. Все в доме решает хозяин, она здесь так, — управляющий прищелкнул пальцами, — Никчемная. Тебя вот привела. Разве ж так делается, чтоб гаремного раба при живом муже приводили в дом? Позорище. Марш в свой угол, и чтоб я тебя так просто в доме больше не видел. И только посмей пререкаться с прислугой. Девушек в этом доме принято уважать. Ясно тебе?

— Вполне.

Управляющий покачал головой, а меня повели дальше — сквозь коридор до широких резных дверей одной из комнат. Я застыл перед ними, горничная вздохнула с видимым осуждением, коснулась рукой саламандры, которая обвила ручки двери. Волшебная ящерица соскользнула на правое дверное полотно, свилась в колечко, стала напоминать всего лишь нашлепку из дерева. Живой замок, а не ящерица, ни приручить, ни запугать ее невозможно. Сожжёт в пыль пальцы любого вора, который рискнёт нанести прикосновение этим дверям.

Комната изобилует баснословно дорогими вещами, резная тяжёлая мебель, инкрустирована рогом оленя, кажется даже, что это рог настоящего единорога. Темное дерево стен перемежается удивительно тонким узором из белых пластин перламутра, даже не представляю, с какой глубины подняли такие огромные раковины. Портьеры спадают к полу под тяжестью вплетенных в них золотых нитей, вышивки драгоценными камнями, фигурок, выточенных из кости.

Но больше всего удивляет даже не это, а узкие стрельчатые окна. Они производят странное впечатление, будто бы мы находимся в крепости. Впрочем это действительно так. Вот только не в крепости, а в логове вампира. Быть может, одного из последних.

Я вздрогнул и резко поднял голову к потолку. Ведь каждому живому известно, вампиры так просто не вынашивают своих сыновей. Вместо этого зародыш зреет в крохотной колыбели, плетеной из тонких нитей. Почти как бабочка, вампир же тоже крылат. Да и женщины их сохраняют свои талии тонкими, ни на день не портят фигуру необходимостью вынашивать малышей в себе. Нет, потолок чист, у Оскара есть только Анджел, не завела эта пара нового выводка. Пока не завела. Я сглотнул от перспективы потерять весь наш мир.

— Где я стану жить? — мне отчего-то представилось, будто бы я буду вынужден ночевать на коврике у их постели.

— Вон та дверь в углу ведет в твой закуток.

Я прошел следом за девушкой, та открыла передо мной невысокую резную дверцу. Не знай я, что там есть комната, решил бы, что это просто небольшой шкаф. Внутри темно и прохладно, по полу немного сквозит. Пахнет свежестью и цветами.

Горничная бросила внутрь комнаты светящуюся улитку, та прокатилась панцирем по полу, долетела до стены и зажглась. Теперь к ней лучше не подходит близко, чтобы не укусила. Ведь светятся эти улитки только пока злятся, чтобы отогнать хищника от себя. Лучше бы поставить клеточку на комод, да тихонечко постучать ею о поверхность. Я имел такую же точно улитку раньше, в кампусе при академии. Дорогущая, помню, как радовался, когда покупал. Потом долго берег, протирал панцирь.

Я огляделся. Комната оказалась довольно большой. Кровать у стены гнется под весом матраса, белье совсем белое, накрахмаленное, видно, что чистое. Лапы у кровати кривые, немного согнутые, похожи на львиные. Никогда я не смог бы позволить себе такой мягкой и высокой кровати, пока бы не доучился, не получил звание корнера. И оставалось-то всего ничего — пара лет.

Комод сверкает пузатыми боками, подозреваю, в нем ничего нет, но выглядит он солидно. В углу комнаты к стене приделан небольшой умывальник. Крохотное привидение моли сидит на краю чаши и всасывает в себя звуки падающих капель. Должно быть, чтоб этот звук не побеспокоил хозяев, которые станут спать за стеной.

Окна в комнате, конечно, нет, да и потолок низкий. И все одно, странно ощущать себя посреди апартаментов, которые мне никогда не были по средствам. Быть здесь и наверняка знать, что я ничтожество, глупец, идиот, который посмел рискнуть и не смог ничего, только лишь потерял.

— В верхнем ящике найдешь кружку и приспособления для ухода за собой. Ты должен быть опрятным всегда. Мойся чисто, в особенности то, что пониже талии.

— Что? — устало спросил я.

— Ты — гаремник, неужели еще не запомнил?

— Кажется, да.

Я подошел к постели, сел на ее край, матрас подо мной сразу прогнулся. Мягкий, что облако. Я таких и не видел никогда. Знать бы, как долго предстоит мне им наслаждаться. Когда и который из двух вампиров придет и высосет меня?

Живот чуть заурчал, есть хочется просто немилосердно, почти невыносимо.

— Даже не заикайся. Как госпожа решит, так и поешь, меня спрашивать бесполезно.

— Да, я понял.

— Одежду принесу потом, ну, на первое время. А там, как госпожа решит. Может, тебе одежда-то и не понадобится.

— Да, я понял. Жаркое не одевают.

— Чего ты понял? Полотенце, говорю, отдавай. Ночная ваза там, в шкафу. Из угла своего чтоб не смел носа показать, пока не попросят.

— Пусть сначала принесут вещи.

— Хорошо. Раз ты так настаиваешь, я передам о твоём поведении госпоже. Дерзит, хамит, чуть не дерется со мной. Пусть тебя выпорют. Пусть! А может, управляющий и другое наказание тебе подберет, чтоб уж точно запомнилось и шкуру не изодрать.

— Хорошо.

— Отдыхай, пока тебе можно.

Девушка фыркнула и вышла. Я остался наедине с самим собой. Улитка лежит в углу комнаты, от её жёлтого свечения становится очень уютно. Вот только страх, по-прежнему, накатывает волнами, бередит душу. Что делать — не знаю, к чему себя готовить, тем более. Вдруг все беды последних дней будто бы навалились на мои плечи непосильным грузом. Я рухнул на постель, зарылся носом в чистую простыню и уснул. Или это был обморок, который перешел в сон? Очнулся от женского голоса и не сразу даже понял, где нахожусь.