После развода. Не предал, а разлюбил (СИ)

Глава 4

Таисия

— Ты с ума сошла! — импульсивно восклицает Ильдар, держа в руках мои волосы. — Нет. Нет, нет, нет и еще раз нет. Ты можешь встать прямо сейчас, выйти, записаться к другому парикмахеру и он без зазрения совести оттяпает больше половины, но я говорю — нет!

Он так возмущен, что я невольно начинаю тихо смеяться.

— Спокойнее, спокойнее, это всего лишь каре, — подтруниваю над парнем, на что он возмущенно фыркает и закатывает глаза.

— Да ты хоть представляешь, сколько отращивать такую шевелюру? Да что б ты понимала, девочка… Значит, так. Повторяю в последний раз. Я на это не пойду. Твои волосы бесподобны. Хочешь кардинальных перемен — сделаем тонирование. В остальном мой ответ — нет.

— Сделай на свой вкус, — улыбаюсь и закрываю глаза.

— Так бы и сразу, — наставительно и не без удовольствия замечает Ильдар. — Расслабься, моя куколка, и получай удовольствие.

Спустя два часа, которые я в коей-то веки потратила на себя, выхожу из салона. Довольная, как слон. Мало того, что я, стараниями Ильдара, преобразилась, мое настроение после обеда сладостями с зеленоглазым красавчиком просто на высоте!

Хочется думать, что эта встреча — судьба, но с выводами я не тороплюсь. Не исключено, что после моих откровений он так и не позвонит. Но это сподвигло меня выловить запись у надежного парикмахера и преобразиться, что само по себе плюс. Он оттяпал мне челку! Игривую, на две стороны. Так непривычно и… черт, я секси. Еще новый цвет… не слишком отличается от натурального, но мои волосы будто ожили. И я вместе с ними.

Только когда оказываюсь дома вспоминаю о том, что у меня не просто есть дочь и развод за плечами, а что эти два фактора в совокупности привнесли в мою жизнь немало проблем.

Пустые полки в комнате Юли давят на мозги и сознание, а ладони буквально зудят, как хочется позвонить ей, но я останавливаю себя. После всего, что она мне наговорила, нужно выждать хотя бы пару дней. Да, во всем, что касается моего ребенка я очень мягкая и терпимая, но всему есть предел. Я знаю, она любит меня. Пусть почувствует, что и я могу сохранять дистанцию. Пусть хоть немного соскучится по общению со мной. Тогда и только тогда есть шанс донести до нее свое видение ситуации. Надо перетерпеть, как бы больно мне не было.

Послонявшись по квартире, делаю селфи и отправляю Наде. На часах — десять вечера и, честно говоря, я не слишком-то рассчитываю на ответ, но буквально через минуту она перезванивает:

— Как знала! — восклицает победно.

— Ведьма! — поддерживает Борис, которого я слышу фоном.

— Нет, ты не поверишь! Сегодня приезжала свекровь, попросила всю мою банду с ночевкой. А ты знаешь, как я это не люблю, но… что-то так захотелось… короче! Мы будем готовы через пятнадцать минут!

— К чему? — брякаю удивленно.

— Как к чему⁈ Танцевать поедем! Не пропадать же такой укладке. Ты офигенная! И не вздумай надевать шапку! От подъезда до такси добежать не околеешь.

— Надь, не поверишь, — шепчу с улыбкой. — Я познакомилась с настоящим красавцем.

Надя визжит. Или пищит, так сразу и не скажешь. В общем, очень импульсивно реагирует на новости, чем трогает меня до глубины души.

— Так, все, собираемся! Это надо отпраздновать! Борюня! Доставай свой свадебный костюм!

Ржем втроем. Боря и костюмы — две совершенно несовместимые вещи. Думаю, он надел его лишь однажды, именно на свадьбу, исключительно из уважения к традициям.

На эмоциональном подъеме добираюсь до клуба. Встречаюсь с расфуфыренной Надей и обильно облитым духами Борей. Успеваю даже выпить за компанию шот и немного потанцевать, когда вижу ее. Свою малышку, нетвердой походкой спускающейся по крутым ступенькам со второго этажа, где расположены вип-зоны.

Настроение идет на убыль.

Я не ханжа. Я не запрещаю ей развлекаться. Даже изредка выпивать, что, наверное, не делает мне чести как родителю. Но. Всему есть предел.

Юлька пьяна, причем, сильно. Ее заметно штормит, высокие каблуки лишь усугубляют ситуацию, а неприлично короткое платье задралось дальше некуда, но она даже не предпринимает попытки одернуть его. Напротив, дочь стреляет глазками, одним только взглядом предлагая проследовать за ней. На мое счастье, за ней идет только ее подруга, Ярослава, в таком же состоянии.

— Я в туалет, — говорю Наде, чтобы не портить веселье вырвавшимся в люди супругам, и как заправский шпион крадусь за дочкой.

В уборной оказывается грязно и многолюдно. Отстояв приличную очередь на вход, захожу почти сразу после своего ребенка. Они с подругой прихорашиваются у раковин, я — занимаю одну из кабинок и чутко прислушиваюсь.

— Посмотрю еще один раз и все точно получится, — высокомерно говорит Юля таким пьяным голосом, что я едва узнаю ее.

— Я в это не верю, — фыркает Ярослава. — Вы даже не знакомы!

— В этом и смысл, — хмыкает Юля. — Вика права, они все ведутся на одно и то же. Сегодня закрою этот пункт, а ты можешь и дальше трястись.

Трясти от упоминания Вики и ее очередной правоты начинает скорее меня.

— Я тоже закрою, — принимает неведомое мне пари Ярослава.

— На кого ставишь? — хмыкает Юля.

— Тот, что у бара. В черной рубашке.

— Время пошло. Пятнадцать минут.

— Время пошло! — поддакивает ведомая Ярослава.

Я, не думая о том, успели ли они выйти, дрожащими руками достаю телефон и звоню Руслану.

— Ты в своем уме? — сонно рычит муж.

— У тебя пятнадцать минут на то, чтобы не дать нашей дочери совершить одну из самых огромных ошибок в жизни, — шиплю сквозь зубы. — Я больше не буду плохим полицейским.

— Какого черта, Тась?..

— Клуб «44». И, судя по тому, что я подслушала, тебе лучше поторопиться.

— Да сколько можно⁈ — возмущаются из-за дверцы туалета, но я и не думаю сдавать позиции и, тем более, извиняться за то, что слишком долго занимаю кабинку.

Смотрю на часы. Прошло уже восемнадцать минут, но ровным счетом ничего не происходит.

Что, если я ошиблась? Руслан порвет меня. Он написал, что выехал, помчал наверняка так, что уже на месте, но в остальном… я слышала всего лишь разговор двух пьяных малолеток, не более.

В панике кусаю губы. Молю Господа, чтобы у дочери хватило здравомыслия и одновременно с этим, чтобы у Руслана спустило колесо. А потом вдруг слышу возню за хлипкой стенкой и глухое бормотание мужчины:

— Ты такая красивая…

— Да тихо ты, — шикает Юля, — быстрее.

Меня бросает в жар. Решительно щелкаю замком, наплевав уже, как все будет выглядеть, распахиваю дверцу и вижу Руслана, с покрасневшими от ярости глазами. Одним жестом он приказывает мне скрыться, что я тут же и делаю, а сам грохочет кулаком в соседнюю дверцу.

— Юлия! — гремит, перекрикивая все звуки. — Открой дверь! Сейчас же!

— Вот черт, — в панике выпаливает дочь. Думает, наверное, что шепчет, но она так пьяна, что не в состоянии контролировать голосовые связки.

— Юля! — грозно повторяет Руслан. — Если ты немедленно не выйдешь, я выбью чертову дверь!

— Ты нормальный вообще⁈ — кричит из-за двери дочь. — Я в туалете!

— Повторяю! — повышает на полтона Руслан.

— Да выхожу я, выхожу! — возмущается Юля. — Ты чего тут вообще? Девичник же!

— Я тебе устрою девичник, — от злости хрипит Руслан. — Марш в машину. Живо!

— Пойдем, — пытается хитрить дочь.

— Я догоню, — ехидничает Руслан, а я в кое-то веки проникаюсь к нему уважением.

— Пап, пойдем. Ты делаешь из меня посмешище…

— Живо. В машину. А ты, — шипит через время и распахивает дверцу соседней кабинки так широко, что она бьется о мою.

— Я не знал, что она несовершеннолетняя! — возмущенно восклицает какой-то тип, явно просчитавшись, но кто станет его разубеждать?

— А мне похер, — заверяет его Руслан и в ту же секунду раздается глухой звук удара и женские визги. — Еще раз увижу рядом с моей дочерью — отправлю в больницу! Гандон! Теперь ты, — неожиданно пинает ногой дверцу в мою кабинку, а я вздрагиваю, — завтра поговорим!

Он хлопает еще и дверцей в уборную, каким-то образом сумев сорвать доводчик, а я закрываю глаза и выдыхаю. Смотрю на телефон в своих руках и перезваниваю Наде, выходя из кабинки.

— Куда ты делась⁈ — пытаясь перекричать музыку, возмущается Надя. — Мы тебя обыскались!

— Я в туалете.

— Что⁈ Я ничего не слышу! Подожди!

Через несколько секунд она врывается в уборную, локтями распахивая стоящих в очереди девушек, замечает меня и вздыхает:

— Ну и как это понимать?

— Не хотела портить вам вечер. Можно я домой, а? Мне тут некомфортно.

— Блин, Тась, только приехали! Ну ладно, вызову такси…

— Да зачем! Оставайтесь!

— Брось, — хмыкает подруга и, обняв меня за талию, выводит из уборной. — Кого мы пытаемся обмануть? Нам всем под сорокет. Погнали. Завтра на работу.

На прощание обещаем друг другу, что больше подобной глупости не совершим, расцеловываемся по щекам и отправляемся по домам. От того, насколько насыщенным выдался день, я почти вырубаюсь в такси. Уже дома через силу заставляю себя смыть косметику и переодеться. Ложусь и почти мгновенно отключаюсь, а просыпаюсь от грохота в прихожей.

Смотрю на часы и только вздыхаю: похоже, Руслан решил заявиться перед работой, еще и восьми нет. Нагло открывает своим ключом, скидывает ботинки, расшвыряв их по коридору, пинает пуф и входит в спальню без разрешения.

— Это больше не твой дом, забыл? — спрашиваю безразличным тоном, держа глаза закрытыми.

— А что такое? — уточняет едко. — Помешал?

— Мог бы, — отвечаю скупо.

— Снова попытаешься удивить меня воображаемым мужиком? — насмешливо хмыкает и садится на кровать.

— По-твоему, если я не нужна тебе, то не нужна никому? — уточняю с печальным смешком и приоткрываю глаза. — Никто теперь на меня даже не посмотрит, раз ты выбросил?

— Нет, я такого не говорил, — морщится и отводит взгляд. Темно еще, но даже света из коридора достаточно, чтобы неплохо видеть его. — И я тебя не выбрасывал, что за претензия?

— Что ты, какие претензии, — тихо фыркаю.

— Ну давай, скажи уже. Выскажись, — конкретизирует с ядовитым смешком.

— Зачем тебе склоки с бывшей накануне счастливого события?

— Не знал, что ты такая злопамятная.

— Ты об этом приехал поговорить? О том, какая я плохая? Можешь не утруждаться, я все поняла еще когда ты сообщил мне, что любишь другую. Что вы давно вместе, а я только мешаю.

— Я виноват, что так случилось? — рявкает, повысив голос. — Я⁈

— Нет, я, — не удерживаюсь от смешка.

— Да, ты! Да, представь себе, ты! — аж подпрыгивает и встаёт рядом с кроватью. — Ты и твое безразличие! Есть я, нет меня, плевать! Пришел и ладно. Не пришел — да и хер бы с ним. Ты убила наш брак, не я. И не слишком-то по этому поводу печалишься, что только подтверждает мои слова. По клубам ходишь, развлекаешься, прическу сменила.

— Ты такой внимательный, — ухмыляюсь и поправляю челку. — Нравится?

— Так это для меня? Поэтому ты потащилась в клуб, где Вика устроила девичник? Поэтому вытащила среди ночи?

— Скажи еще, я нашу дочь напоила и заставила закрыться в вонючем сортире с каким-то похотливым придурком! — выхожу из себя и я, резко садясь в кровати. — Все ради тебя, любимый! Как все удобно устроились, вы гляньте! Всегда есть крайний! А ничего, что ты ее не со мной отпустил, а со своей любовницей? Малолетку под ответственность малолетке! Мозг твой где? Где, я тебя спрашиваю⁈

— Ну все, не ори, — снова морщится и тяжело опускается на кровать. — И да. Нравится. Твоя новая стрижка и когда ты проявляешь хоть какие-то эмоции.

— Да пошел ты, — шиплю гневно. Отбрасываю одеяло и иду умываться. Когда заканчиваю чистить зубы и разворачиваюсь за полотенцем, вижу его в руках Руслана. — Премного благодарна, — паясничаю и беру другое. Руслан хмыкает и вешает то, что держал в руках, на крючок. — Юлю ты тоже с утра пораньше разбудил? — спрашиваю уже спокойнее.

— Естественно, — возмущенно фыркает. — И сделал это с большим удовольствием.

— Естественно. И что? Папочка, я больше так не буду?

— Ага, как же, — цедит недовольно. — Скорее, папочка, ты что несешь? Белены обожрался?

— Серьезно? — таращу на него глаза.

— Вот и у нее такие же были, — ехидничает. — Как у совы.

— Ну а на кого ей быть похожей? Не на твою же любовницу, — презрительно фыркаю и вскидываю подбородок, на что бывший супруг реагирует едва уловимой ухмылкой и озорным взглядом. — И что, она просто сделала вид, что ничего не помнит?

— Не просто. Еще она расплакалась и оскорбилась, что я смею ее в подобном обвинять. Они там, видите ли, просто танцевали, обособленным коллективом, а я все выдумал, чтобы больше ее никуда не отпускать. Страдала очень натурально.

— Добро пожаловать в мой мир, — лучезарно улыбаюсь, а Руслан кривит губы. — Ну, это точно не моя школа. У всех на глазах нагадить под коврик и заявить, что так и было.

— Моя? — безмерно удивляется.

— Подумай еще.

— Ну, разумеется, — закатывает глаза. — Теперь Вика виновата еще и в этом.

— Начнем с того, что в трезвом уме Юлька бы на такое не решилась. И на баре ей бы не налили, как ты понимаешь.

— Вилами по воде.

— Понятно, — выдыхаю, чтобы вновь не удариться в пустые пререкания. — Тогда на этом и остановимся. Надеюсь, вчерашнего позора и сегодняшнего похмелья ей хватит для осознания.

— Договаривай, — рычит Руслан.

— Смысл? Ты все равно мне не поверишь.

— Я сам сделаю вывод, во что мне верить, а во что — нет. Говори.

— Твоя любовница учит нашу дочь цеплять мужиков. Вика была права, они все ведутся на одно и то же, — копирую пьяный голос дочки.

— Не самый бесполезный навык, — бубнит бывший муж и отводит взгляд. — Вопрос в том, где, как и с какой целью его применять.

— Ты себя слышишь вообще? Какие мужики, Руслан? Хочешь, чтобы она в такой же ситуации, как и я оказалась? Мне-то повезло, у меня был ты! А кто попадется ей?

— Не ожидал, — со слабой улыбкой перебивает меня Руслан.

— Чего? — вздыхаю, потеряв мысль.

— Услышать от тебя доброе слово в свой адрес.

— Я прожила с тобой не один счастливый год, — опускаю взгляд и веду плечом. — Ты хороший отец и был мне хорошим мужем. Мне есть, что вспомнить. Но, одними воспоминаниями постель не согреешь…

— Кто он? — снова перебивает, а я поднимаю глаза.

— Марк?

— Марк, — суфлирует, недовольно растянув губы. — Попроще не могла найти? Ну, допустим, Марк. Кто он?

— Тебе-то что?

— Хочу знать, стоит ли мне напрягаться по случаю появления еще одного человека в жизни дочери.

— У нас не настолько серьезные отношения, чтобы я их хотя бы знакомила. А если станут, ты обязательно узнаешь ответы на все свои вопросы. Постфактум, разумеется. Так же правильно?

— Когда ты успела стать стервой?

— Ты не хочешь услышать ответ, — горько хмыкаю. — Вернемся к Юле. Во всей этой истории сильнее всего меня беспокоит то, что, судя по разговору с Ярославой, который я слышала, они закрывают какой-то список.

— Чего? — напрягается Руслан, сурово сталкивая брови у переносицы.

— Я сама толком не поняла, — морщусь и пытаюсь передать разговор максимально точно. — Не знаю, может, это какая-то новая игра у молодежи. Попробую через Надиного Мирона узнать, они с Юлей ровесники. А ты, раз уж она живет с вами…

— Слежу, — прерывает хмуро. — Так, ладно, мне пора на работу.

«Как в старые добрые», — думаю печально и выхожу проводить его.

Руслан шнурует ботинки, хлопает себя по карманам, проверяя, ничего ли не забыл, смотрит по сторонам, а потом делает шаг вперед и целует меня в губы.

Ошарашенные, отшатываемся друг от друга.

— Сила привычки, — немного нервно отшучивается Руслан.

— Развод рефлексам не помеха, — прыскаю и роняю взгляд, не поднимая, пока он не выходит.

Дотрагиваюсь до своих губ и в досаде морщусь. Это было так… привычно. Так правильно. Но лишь на мгновение. С хлопком двери ко мне будто вернулась память, а вместе с ней и осознание. И не то, чтобы все время после признания мужа я жила, сунув голову в песок. Нет, я все понимала и принимала, но почему-то только сейчас я вдруг прочувствовала. Один момент, одно неловкое напоминание и та стена, которой я окружила свое сердце, внезапно рухнула, оставив его беззащитно трепыхаться.

Он ушел.

Мой муж, моя опора, мой тыл, моя единственная любовь. Родной, близкий, важный.

Он ушел от меня. Навсегда.

Делаю, по ощущениям, последний судорожный вдох. Грудь огнем горит от нестерпимой боли, глаза щиплет от слез, а сердце вот-вот лопнет.

Я так долго крепилась, сдерживалась, так долго держала оборону, но я больше не могу. Я больше не справляюсь.

Осев на пол по стенке, я подтягиваю колени к груди, обхватываю их руками и, низко опустив голову, срываюсь в рыдания. Кажется, вою. Мне так больно! Чудовищно! Невыносимо! Почему все так? Как я это допустила? Как я буду жить без него? Как я буду жить с ним, но без него⁈ Ничего нет, ничего не осталось. Ни семьи, ни уверенности, ни гордости, ни любви, ни веры в людей. Ничего! Он ушел и унес все с собой!

И самое ужасное то, что он винит во всем меня. Я спустила в унитаз наш брак. Я принимала его как данность. Я ничего не делала для того, чтобы поддерживать в нем огонь. Я сосредоточилась на уюте в доме и пустила на самотек наше чувство. Я даже не уверена, что от него еще что-то осталось… ничего не ощущаю кроме боли, лютой тоски и одиночества.

Но он… он ведь даже не извинился. Ни разу.

Руслан

Поначалу решил, что мне показалось. Почудилось. Померещилось. Слуховые галлюцинации, как попытка мозга извратить реальность, выдав желаемое за действительное. И если бы я не остался стоять, придумывая оправдания своей выходке с поцелуем, если бы сделал еще хоть пару шагов, я бы не услышал. Как из-за плотно прикрытой хорошей тяжелой дорогой итальянской двери доносится плач. Но масштабы ощутил, лишь открыв ее.

Мы были вместе двадцать лет. Это долгий срок, за который я, конечно, неоднократно видел ее слезы. Видел грусть и печаль в ее взгляде, видел усталость, раздражение, гнев. Но я никогда не видел ее такой раздавленной. Такой безжизненной и слабой. И в первые секунды растерялся. Я понятия не имел, что делать с ней такой. Я понятия не имел, что ей… так.

Разуваюсь и снимаю пиджак, отбрасывая его в сторону. Документы и кошелек, лежащие во внутреннем кармане, издают глухой звук, приземляясь на пол. Но Тася за безудержными рыданиями даже не слышит.

— Эй, — шепчу, становясь на колени рядом с ней. Боюсь напугать, но она не реагирует, она меня даже не замечает. Ничего вокруг. — Тася, малышка, — зову чуть громче.

У самого сердце мотает нещадно. Кишки скручивает в узлы, видеть ее в таком состоянии просто невыносимо. Неужели из-за меня? Неужели?.. Она была такой безразличной последние годы, безучастной. Мы почти не разговаривали, только обговаривали какие-то бытовые моменты. Казалось, ее не интересует вообще ничего. В особенности, я.

— Тася, — зову вновь и касаюсь ее плеча.

Она дергается всем телом, резко выпрямляет спину и бьется затылком о стену, но даже внимания не обращает. Смотрит на меня своими огромными пряничными глазами теплого медового оттенка, и я явно читаю в них панику.

— Ты что-то забыл? — лопочет скрипучим голоском, очень быстро вытирая слезы, будто я мог их не заметить. — Слушай, оставь ключи, я не хочу, чтобы ты вот так вламывался и… просто не хочу. Уходи, пожалуйста. Ушел — уходи, — последнее вырывается из нее с такой болью, что у меня все опускается.

Она закрывается от меня своей новой челкой и пытается украдкой вытереть слезы.

— Руслан, уйди! — приказывает с истеричными нотками.

А я не могу. Я к полу точно прирос. Абсолютная убежденность в том, что решение разойтись было обоюдным, хоть и инициировано мной, разлетается вдребезги. Мы не разошлись. В ее глазах, в ее мире, ушел я. Она не выдохнула с облегчением, как показывала, ей больно. Я сделал ей очень больно.

— Прости меня, — хриплю и сажусь на пол рядом с ней. — Прости меня, Тась. Я был уверен, что тебе плевать. Что…

— А мне вот нет! — брякает, резко повернув голову и разведя руки. — Мне — нет! Я даже подумать не могла, что ты… что тебе со мной так плохо, — заканчивает скрипуче. — Ты ведь… ты никогда не говорил! Все было хорошо и вдруг, — она жалобно всхлипывает и закрывает лицо ладонями. — Не хочу об этом.

— А ты бы стала слушать? — не верю своим ушам.

— Конечно, стала! — вскрикивает и отдергивает руки от лица. — Конечно, Боже! Я же… я бы… какая теперь разница… — бормочет тихо. Шмыгает носом, справляется со слезами и говорит привычно спокойно и сдержанно: — Оставь ключи, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты вот так врывался, когда вздумается. И спасибо. За извинения. Если они искренние.

Искренние? Да меня сейчас удар хватит! Какого черта⁈ Какого черта ей так плохо⁈

И мне нечего ей сказать. Нечем крыть. Нет ни единого оправдания. Я разбил ей сердце и разрушил нашу семью. Не она.

— Тася, — с хрипом выдыхаю остатки жизненных сил и импульсивно обнимаю ее, прижимая голову к своей груди. — Прости, родная. Прости.

Все, что могу — извиняться. Это так тупо, так банально, так подло. Так низко было винить ее в том, что сам выбрал легкий путь. Что заполнил пустоту другой, вместо того, чтобы попытаться сделать хоть что-нибудь. Но… я уже заполнил. Обратного пути нет.

— Рус, сделай для меня кое-что, — просит чуть слышно, положив ладонь мне на предплечье.

Рус. Если коротко — только так. Не сопливое «Русь» или, упаси Господи, «Русик». Рус. Чувствую себя криминальным авторитетом с крутым прозвищем, когда она обращается ко мне со всей серьезностью.

— Что? — отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза.

— Прошу. Исключи из моей жизни свою любовницу. Я бы и тебя исключила, но у нас дочь, так что не выйдет. И оставь ключи, когда будешь уходить. Мне нужно собираться на работу. — Она снимает с себя мои руки, тяжело поднимается, уперевшись рукой в стену, идет к ванной. У самой двери останавливается и разворачивается. — Спасибо за извинения. Они очень помогли мне понять.

— Что? — заполняю паузу вопросом, осознавая по одному ее воинственному виду, что сейчас получу ментальную пощечину.

— Что ты зацикленный на себе мудозвон.

Ведет едва прикрытым моей старой футболкой с растянутой горловиной плечиком и закрывается в ванной.

Не знаю, что чувствует в тот момент она, но я будто вижу ее другими глазами. Помолодевшим лет на двадцать взглядом.