После развода. Один год спустя (СИ)

ГЛАВА 17

ГЛАВА 17

Днём пришло сообщение от Тимура:

«Сегодня в семь тридцать я хочу тебя вытащить из дома. Никаких камер, никого лишнего. Если не захочешь — просто скажи “нет”, и я исчезну. Если “да” — у подъезда будет машина. Место — то, куда ты когда-то хотела попасть. Помнишь: “хочу попробовать ужин вслепую, чтобы вкус вернуть как раньше”?»

Я перечитала. Помнила. Мы говорили об этом ещё “до всего”: тогда я шутила, что хочу один раз поужинать без света, чтобы не думать, как сижу, как изгибается вилка, как я выгляжу. Просто слушать и пробовать. Потом, после химиотерапий, у меня реально “ушёл вкус”, и мечта туда попасть. А сейчас — вроде вернулся.

Я ответила: «Если это реально без шоу и без вашей политоты — прекрасно. Но я еду сама и в любой момент могу уехать».

Он: «Да. Всё уже оплачено и без имён. Скажи на входе “стол В”. Если станет плохо — щёлкни пальцами, выведут. Я рядом на расстоянии вытянутой руки. Не подойду, если не попросишь».

Я надела новое платье, короткую стрижку уложила ладонью, красная помада — одна тонкая полоса. Взяла маленькую сумку и вышла.

Место было на тихой улице, без вывесок-кричалок. На двери — маленькая табличка: «Темно».

Внутри — приятная девушка-администратор и узкий коридор.

— Вы за стол В? — шёпотом.

— Да.

— Дам вам тёплую накидку, у нас температура ниже обычной. Телефоны и часы — в сейф, они светятся. Если станет тревожно — скажите. В темноте вас проведёт гид.

Я оставила телефон, надела накидку. Пальцы чуть дрожали, но ровно — не страх, а ожидание. Появился парень-гид, положил мою ладонь себе на локоть.

— Сейчас станет совсем темно, — предупредил. — Я рядом.

Темнота действительно окутала со всех сторон. Сначала мозг паниковал, потом сдался. Мы шли медленно, на ощупь, слушая шаги, дыхание. Меня посадили. Слева — стена. Справа — пусто.

— Привет, — сказал из темноты знакомый голос. Спокойный, ниже, чем обычно. — Я здесь. На расстоянии вытянутой руки. Если что — скажи, и я уйду.

Я усмехнулась в темноту:

— Хорошо. Ко мне не тянись — у меня локоть острый.

— Знаю, — улыбнулся он. Слышно было.

Принесли воду. Я искала стакан ладонью и рассмеялась: как в детстве, когда играли «найди предмет». Он не бросился “помогать” — просто проговорил:

— Я уже привык немного к темноте, но согласись, что-то все же в этом есть.

Нашла. Поставила. Пощупала край стола — скатерть плотная, тёплая от ладоней.

Первое блюдо пахло жареными грибами и чем-то цитрусовым. Я взяла маленький кусочек пальцами, попробовала. Вкус был ярким, как будто выкрутили ручку “громкость”.

— Сработало? — тихо спросил он.

— Сработало, — ответила. — В темноте проще. Нет зеркала. Только я и то, что во рту. Нет вины и воспоминаний каких-то при виде человека напротив.

Мы ели медленно. Между блюдами — разговоры. В темноте говорить легче: не видишь чужого лица, не “держишься”.

— Я всё ещё боюсь, — сказал он. — Не за карьеру. За тебя. Боюсь давить. Боюсь исчезнуть ещё раз.

— Исчезать у тебя получалось лучше, — отозвалась. — Хотя, давить — тоже неплохо.

— Учусь, — коротко. — Сегодня — просто быть рядом и не мешать.

Принесли второе — тёплое, пряное. Я улыбнулась:

— Ты действительно всё подготовил.

— Я просто помнил, — сказал он. — Ты мечтала. И имела право получить это без повода.

Мы перекидывались короткими фразами — как мячом. Колко, но без желчи.

— И всё же, — спросила я, — что это? Попытка “красиво ухаживать”?

— Попытка сделать тебе приятно, пусть и поздно, пусть и после, но лучше так. И попытка молчать, когда нужно, — честно ответил. — Без «надо». Без свидетелей.

— Сюрпризы — это риск, — сказала я. — Могла не прийти.

— Был готов к «нет». И был бы прав, — он не спорил.

— А ты не устал «биться»?

— Устал. Но это та усталость, после которой спится спокойнее. Не как раньше, когда сам от себя прятался, — тихо добавил он.

Десерт пах корицей и апельсином. Я нащупала ложку, усмехнулась:

— Если бы кто-то сказал, что я буду есть крем в полной темноте и радоваться, я бы не поверила.

— Я рад, что ты радуешься, — просто ответил он.

Пауза вытянулась. Я заговорила сама:

— Тимур, еще вопрос. Зачем тебе я — сейчас? Не «образ», не «история красивая», не «искупление». Я. Со своими правилами, паузами, «не знаю». Я, которая прожила это все без тебя и ты понимаешь, что не могу верить тебе и вообще подпускать к себе.

Он выдохнул:

— Потому что рядом с тобой я не вру сам себе. Рядом с тобой у меня нет роли. И потому что я хочу жить рядом с человеком, которого уважаю. Не присваивать. Не объяснять, как тебе жить. Просто… быть в твоём поле и делать, что могу. Если пустишь. Если нет — я всё равно найду, что делать полезного для тебя и Леры. И не исчезну. Это мой взрослый выбор. И мне жаль, что я так облажался в прошлом и отпустил тебя.

Темнота делала его голос ближе и, кажется, честнее. Я ловила интонации. Жгло где-то в груди, но не болью — напряжением, как перед вздохом.

— Хорошо, — сказала я. — Сегодня у тебя получилось: вытащить меня в место, куда я хотела. Без давления. Спасибо.

— Спасибо, что пришла, — ответил он. И добавил, очень тихо: — И что жива.

Мы щёлкнули пальцами — гиду сигнал. На секунду включился мягкий дежурный свет — только чтобы выйти. Я взглянула на него. Он сидел прямо, руки на коленях, взгляд спокойный, без привычной “власти”. Я тоже, наверное, выглядела иначе — с короткими волосами, со своими красными ногтями, без привычного щита.

— Тебя проводить? — спросил он уже у входа.

— До угла, — сказала я. — Дальше сама.

— Договорились.

Мы шли медленно. Город был тёмный, тихий.

— Вика, — он остановился у витрины пекарни, — я буду делать такие штуки иногда. Те, что “для тебя”. Если перебор — скажи.

— Скажу, — кивнула. — И ещё. Не жди наград. Это не квест.

— Я понял, — он улыбнулся чуть. — Это жизнь.

— Вот именно, — сказала я. — А в жизни лучше предупреждать заранее.

— Учту, — рассмеялся он, — на всякий случай спрошу лишний раз.

Мы простились у перекрёстка. Он не потянулся к руке — хорошо. Только сказал:

— Напиши, когда будешь дома. Просто чтобы знать, что всё хорошо.

— Напишу, — кивнула.

Дома я убрала помаду ватным диском, посмотрела на себя в зеркало. Лицо было живым, глаза — светлее. Я села на край кровати, задумалась, отматывая назад…

Ужин в темноте. Вкус — как будто вернулся к жизни. Он — рядом, не лез. Говорил просто. Я — не растаяла, но улыбалась.

Итог: можно так жить.

Правило: я у руля должна быть я.

Чувство: осторожная благодарность.

Отправила Лере смайлик-луноход: «Дома».

Тимуру коротко: «Дома уже. Спасибо за вечер».

Он ответил: «Спокойной ночи».

И больше ничего. Я погасила свет. В комнате было темно, но не страшно. Сегодня темнота была на моей стороне.