После развода. Один год спустя (СИ)

ГЛАВА 5

Дом впитал больницу: запах хлоргексидина в ванной, коробки с лекарствами на полке, график на холодильнике. Я двигаюсь по этому графику, как по крошечным рельсам: анализы — капельница — суп — сон — тихая прогулка — душ. Волосы лезут пучками. Собираю их ладонью, скручиваю в маленькие комочки и молча кидаю в пакет. Лера видит, делает вид, что не видит, и кладёт на стул светлый платок — «просто так».

Тимур всё чаще появляется «между». Между совещаниями, между звонками, между какими-то «всё горит». Разуется в коридоре, заглянет на кухню, проверит, поела ли я, и уже в дверях ловит очередной звонок. Вежливый тон, короткие фразы. Возвращается — другой взгляд: будто приклеивает улыбку, чтобы меня не тревожить.

Лера кружит вокруг меня, как кошка, у которой пропал аппетит у хозяйки. То принесёт воду, то проверит, закрыто ли окно, то сунет под руку телефон: «Смотри, смешное видео с собакой». Когда Тимур приходит поздно, она задерживается на кухне, возится дольше обычного, слушает интонации.

Однажды утром я не выдерживаю.

— Тимур, слушай, — говорю, пока он щёлкает замком портфеля. — Ты какой-то… далекий стал. Что происходит?

Он на секунду застывает, как будто в голове меняет слайды. Потом ставит портфель, облокачивается на стол, очень ровным голосом:

— Вика, пожалуйста. Не думай о глупостях. Сейчас не время. Тебе нужно думать о себе. Выздороветь. Всё остальное вторично.

— Это не «глупости». Я спрашиваю про нас. Ты дома как гость. Хотя бы скажи честно, что с тобой.

Он втягивает воздух, ладонь ложится на стол, пальцы барабанят по краю.

— Со мной нормально всё. Работа такая. Плотно. Жёстко. И дальше будет не легче. Мне надо держать темп. Понимаешь?

— Понимаю. — Пауза. — Но я хочу понимать, где в этом «темпе» мы.

Его жёсткость проступает на скулах.

— «Мы» — там же, где всегда. Но сейчас главное — ты. Твоё лечение. Если будешь изматывать себя лишними переживаниями — пойдём на операцию. И не одну, возможно. В худшем случае… — он запинается, отводит взгляд, — сама знаешь.

Слова падают на пол, как кастрюля. Гулко. Некрасиво.

Я держусь за стол, чтобы не вспыхнуть. Он говорит грубо, но я знаю — он так прикрывается. Страх у него всегда маскируется под командный тон.

— Поняла, — говорю тихо. — Я не хочу «в худшем случае». Я хочу хоть немного рядом тебя. Просто, хоть иногда — без телефона.

Он кивает слишком быстро, целует в макушку и уходит. В прихожей звякают ключи, щёлкает замок. Тишина.

Лера выглядывает из комнаты, прислушивается, подходит, садится рядом.

— Он опять увиливает? — осторожно.

— Он опять «думай о себе». — Я пытаюсь улыбнуться. — Может, он прав. Надо держать голову ровно.

— Держи. — Лера кладёт ладонь мне на ладонь. — И не держи чужие «темпы». Только свой.

Мы сидим молча. Потом она, вроде бы невзначай:

— Мам, если что-то будет… с папой если что замечу… я скажу. Хорошо?

— Хорошо, — отвечаю. — Но пока давай без «если». Пока у нас «суп в одиннадцать и сон в два».

Она кивает. В телефоне вспыхивает уведомление. Лера проводит пальцем, экран на секунду успеваю увидеть: какая-то фотка с приёма, блеск, чьи-то плечи, его фамилия в заголовке. Она сразу блокирует экран, делает вид, что это неважно.

— Что там? — спрашиваю.

— Ничего. Новости. Неинтересно, — слишком быстро.

Я делаю вид, что верю. Она делает вид, что мне поверила. Мы одинаково бережём друг друга от слов, от которых потом не отмоешься.

Дни текут, как вода в тонкой струйке. Второй курс «химии». Горький привкус. Сухие ладони. Лера приносит крема, снова, я мазюкаюсь, как школьница гуашью. Платок на голове уже не «просто так». Выбираем разные: серый, синий, в мелкий горошек. Она смеётся: «Мам, тебе идёт всё». Я подыгрываю: «Конечно, я же твоя мама».

Тимур появляется всё реже «просто так». Чаще — «по дороге», «перед совещанием», «между встречами». Когда сидит рядом, всё правильно: спросит, что сказали врачи, предложит отвезти/привезти, пройдётся по спискам. Но в паузах — пустота. Как будто мы сидим у разных стен.

— Завтра важная встреча, — говорит как-то вечером, завязывая галстук уже в коридоре. — Потом ещё одна. Вернусь поздно.

— Хочешь, я закажу тебе еду домой? Чтобы не возиться ночью.

— Не надо. Меня накормят, — ускользает.

«Меня накормят» странно звучит в нашей квартире.

В ночь, когда он возвращается под утро, я не сплю. Слышу, как тихо открывается дверь, как осторожно он снимает обувь. Заходит ко мне, думает, что я сплю. Стоит в дверях, дышит. Я почти поворачиваюсь, но он разворачивается сам и уходит в ванную. Вода шумит долго. Возвращается, ложится на край кровати, как будто боится шелохнуть воздух. Я закрываю глаза — не потому, что сплю. Потому что не хочу сейчас разговаривать. Слова повиснут и начнут звенеть.

У врача очередной план: «держим курс, смотрим анализы, экономим силы». Я киваю. Спрашиваю про прогулки, про витамины, про сон. Выхожу из кабинета, на лавочке у входа — Лера с термосом. Улыбается.

— Мам, у меня идея. Давай придумаем маленькие радости на каждый день. Типа чек-лист. Чтобы было что отмечать помимо таблеток.

— Давай, — соглашаюсь. — Пункт первый: кофе на солнце.

— Пункт второй: десять минут смешных видео.

— Пункт третий: не читать комментарии.

— Пункт четвёртый: обнимать дочь минимум три раза.

— Пункт пятый: сказать «я справлюсь» и не спорить.

Записываем в телефон. Смеёмся. И правда легче.

Тимур звонит, пока мы допиваем кофе.

— Как ты?

— Нормально. Врач доволен. Поедем домой сейчас уже.

— Молодцы. Я позже приеду, совещания до вечера. Отдыхай. Не думай ни о чём лишнем. Слышишь?

— Слышу, — отвечаю. — Тимур, задержишся?

Пауза.

— Посмотрим. Не загадываю.

Кладу трубку. Лера смотрит на меня, как на скользкую плитку.

— Мам, давай сегодня без напрягов. Фильм, ужин легкий, плед. И чтобы телефон только для «мама, я тебя люблю».

— Договорились, — улыбаюсь.

Вечером мы действительно лежим под пледом, едим и смотрим старое кино. Я засыпаю минут на двадцать, просыпаюсь — Лера рядом, тихо листает ленту. Видит, что я открыла глаза, и сразу переводит взгляд.

— Что? — спрашиваю.

— Ничего, — привычно. — Пункт первый выполнен: «плед и суп».

— Пункт четвёртый? — поднимаю бровь.

Она смеётся и наклоняется — один, второй, третий — считанные объятия. Мы обе чуть-чуть успокаиваемся. Телефон вибрирует. Сообщение от Тимура: «Ложись без меня. Поздно буду. Работы много, может даже в офисе заночую».

«Буду». Как в расписании. Я кладу телефон экраном вниз. Делать пометку в блокноте, стало моей новой привычкой еще с больницы. Пишу:

«Новый режим: не ждать до зуда в зубах». И ниже, мелко: «Лера что-то знает. Не лезть. Доверять».

Перед сном думаю о его «в худшем случае». Это из тех слов, от которых холодно даже в тёплой комнате. Переворачиваю их в голове и складываю в ящик, где лежат ампулы, бинты и инструкции. Там им место — среди необходимых и неприятных вещей. А вслух у меня остаётся «я справлюсь» и «мы успеем».

Выключаю свет. В темноте Лера шепчет из соседней комнаты:

— Ночью разбудишь, если что?

— Конечно, — отвечаю.

Слышу, как она переворачивается и утыкается в подушку. Бережёт меня молчанием. И от этого молчания сейчас мне теплее, чем от любого пледа.