Последнее дело графа Аминова (СИ)

Глава 51

Антон и Канна… Так и держались они за руку, медленно возвращаясь к усадьбе Архарова следом за остальными. Лесной домик был позади, как и тревога. Что-то тёплое ласкало изнутри обоих, наслаждающихся соприкосновением рук.

Канна поглядывала на пальцы Антона, гладящего её пальцы, и старалась делать вид, будто не замечает. Антон чувствовал всё, а сам точно так же боялся нарушить создавшуюся идиллию. Страх спугнуть или потерять то, чего душа так просила и будто получала, владел обоими…

Неожиданно оступившись прямо на дворе, когда только прошли через ворота, Канна не устояла. Она пошатнулась, чуть не упала, а, схватившись рукой о стоящее рядом дерево, ударилась об его ствол головой…

— Анечка! — испугавшись, воскликнул Антон и поддержал её за талию.

Заметивший неприятность слуга торопливо умчался к колодцу и в считанные секунды уже стоял возле, протягивая намоченный студёной водой платок. Антон приложил платок к ушибу Канны, и она улыбнулась:

— Столько-то заботы зачем?

— Для тебя, видно, подобное внимание в диковинку, — улыбнулся в ответ Антон. — Не веришь, что бывает добро?

— Бывает, от чего же? Да со мной-то зачем? — засмеялась Канна. — Девка, как девка.

— У меня есть одно желание пока: звать тебя Анной, если можно, — последовал ответ.

— А мои желания тебя не интересуют? — удивилась тогда она, и Антон нежно молвил:

— Очень… Только говори мне ты. Вот что ты желаешь?

— А для начала побриться не хочется? — засмеялась Канна, заставив его засмеяться.

Он провёл ладонью по своей колючей щеке и кивнул:

— Обрастаю, да… Бородатые не привлекают тебя?

— Нет, — смеялась она. — Но не торопись! Я свободное существо! Не горю желанием стать лекарством от душевной боли или соломинкой на то времечко, пока не сломаешь. Ты успеешь выздороветь от своей утраты, а я снова буду на улице. И вообще, одни неприятности ждут, раз споткнулась, да так.

— Идём, — не дал Антон договорить.

Он кивнул, понимая, что ей лучше, и вернул платок слуге. Взяв за руку, Антон повёл Канну в дом, где остановился с нею прямо в холле перед большим зеркалом. Там они могли видеть отражения друг друга во весь рост.

Он повернул её лицом к зеркалу, а сам обнял за талию. Оба смотрели в глаза отражения друг друга, но молчали. Канна будто не понимала, что происходит, пока Антон не повернул скоро к себе лицом и не сказал:

— Теперь неприятностей не будет. Зеркало забрало.

— Ах, опять приметы, — снова она засмеялась, увильнув от попытки быть поцелованной.

Канна поспешила пройти в гостиную, где уже служанка накрывала всё к чаю… Вечер был уютным, удивительным на интересные и душевные беседы. После чая последовал сытный ужин… Аура добра и чувства искреннего тепла — всё радовало каждого…

Взгляды Антона и Канны с милыми улыбками друг другу замечали не только Алексей с Софьей. Но именно Софье казалось, что только у неё на душе происходит от этого разрушение или разделение чего-то.

Любимый почувствовал её смятение. Он догадывался вновь, какие мысли её посещают, о чём тревоги, и позвал прогуляться по саду. Уединившись там, они удалились к стогу свежескошенной травы.

Аромат её сливался с лёгким, становившимся немного прохладным, воздухом. Чувствовалось, ночь недалеко, но было спокойно от того, что утром, как только начнёт восходить солнце, бусинки росы не надолго задержатся на растениях лугов и полей… Они растают, как и тревоги, а новые силы появятся для свершения лучших дел…

Только сейчас Софья не верила в то, что именно так утром и будет. Она шла с любимым за руку к стогу травы. Потом лежала там молча в его объятиях… Легче не становилось. Переживания за сестру, за то, что отношения и любовь у той с супругом разрушены, — будто навсегда поселились внутри, сдавливая грудь невыносимо тяжёлыми, неведомыми цепями.

Склонившись над любимой с желанием хоть как-то расслабить поцелуем, Алексей только коснулся губ, как Софья вздрогнула. Она заметила, что на двор вышла с Краевским Варя, и тут же села, уставившись на их силуэты.

Хоть и находились довольно далеко, но видно было, как молодые спустились к реке и, заключив друг друга в крепкие объятия, стали целоваться. Идиллии же их всё же пришлось немедленно прекратиться.

Вышедший следом из дома Архаров поспешил нагнать их. Он с гневным тоном позвал вернуться в дом и разойтись по разным спальням. Те чувства, которыми наполнилась Варя, разрыдавшись и бросившись бежать в дом, затронули Софью…

— Я поговорить хочу с ней, — с жалостью взглянула она на милого, но тот всё понимал:

— Я буду ждать тебя здесь.

Оставшись довольной ответом и желая вернуться скорее, Софья направилась скорым шагом к дому. Архаров с Краевским и Варей уже скрылись там. Когда увидела, что Варя побежала наверх, к комнатам, Софья пошла за нею.

То одиночество в тёмном коридоре среди этого позднего вечера, казалось, сливалось с одиночеством, которое ощущала эта наивная, милая девочка. Она столь быстро взрослела… Жалко было наблюдать её страдания…

Пройдя в спальню, где Варя, не закрыв за собою дверь, бросилась рыдать в подушки на кровати, Софья села рядом. Она обняла её, как родную… Варя плакала, ощущая доверие и тепло, и скоро, выпрямившись на постели, спросила:

— Почему мне страшно?

— Девочка моя, — ласково улыбнулась Софья. — Ты ещё столь юна. Да, подруги твои, может в невестах ходят. Даже принцесс, бывает, в твоём возрасте замуж выдают, но послушай советов близких. Они зла не пожелают… Хотя понимаю, сама бегала и из дома, и от родных с их советами.

— Правда?! — смотрела понемногу успокаивающаяся собеседница.

— Правда, — кивнула Софья. — Убегала и от судьбы, и от любви даже…