Потому что ночь

Глава 3

Отель Boulevard — одно из старейших заведений Голливуда. Однако дни его гламура давно прошли. В потертом ковре и выцветших обоях чувствуется более чем слабый запах запустения. За стойкой администратора женщина занята своим телефоном. Она даже не удостаивает нас взглядом, пока мы идем к лифтам. В холле нет гостей. Учитывая, что уже близится полночь, большинство нормальных людей, должно быть, уже в постели.

Я уже должна была быть дома и спать. Не то, чтобы по мне кто-то скучал. Давненько я не делила свою жизнь с кем-то особенным (кроме себя, конечно). С тех пор как Джейсон разбил мне сердце и бросил меня ради более худой версии меня, у которой была более восходящая карьерная траектория. И можете не сомневаться, он сказал мне все это в лицо. Настоящий козел.

Но до этого вечера паршивые бывшие возглавляли список моих бед. Наряду с другими обычными житейскими мелочами. Например, как одновременно заплатить за новые шины и за квартиру. До боли обыденно. Нападение на людей, чтобы выпить их кровь, даже не упоминалось.

Лукас заводит меня в лифт, осматривает панель управления и нажимает на кнопку подвального уровня. Самый низкий, куда вы можете спуститься. Небольшая улыбка кривит его губы при виде этого достижения. Это было бы мило, если бы он не был полным психопатом.

— Держись поближе и помалкивай. Семья, которая управляет этим местом, нам не друзья.

Смерть охранника и вырывание сердца Кристоса заставили меня подчиниться. По крайней мере, на данный момент. Никакое количество жестокого телевидения или фильмов не подготовило меня к тому, что я увижу мертвое тело и стану свидетелем чьей-то смерти. Или второй смерти. Лукас даже не колебался, стоит ли его убивать. Этот мир, в который я попала, действительно очень много значит.

Я смотрю на свое отражение в зеркальной стене лифта. Ура, что у меня есть отражение. Бу, что мне понадобилось время, чтобы узнать себя. Моя кожа приобрела такой же безупречный блеск, как и у моего создателя. Подумать только, сколько средств по уходу за кожей я использовала, чтобы добиться именно этого. Мои грязно-светлые волосы теперь густые и блестящие, как у супермодели. Но по-настоящему жуткими стали мои глаза. Привычное, непонятное сочетание цветов сменилось ясным бледно-зеленым.

Может, раньше я и была незаметной, но теперь я официально стала сексуальной и совершенно неестественной. Нужно быть дураком, чтобы думать, что со мной что-то не так. Особенно учитывая зубы. Я гримасничаю, глядя на свое отражение, и в глаза бросаются два длинных клыка, жестоко острые и сверкающие белизной.

— Мы остались такими же, как после смерти, — говорит он. — Только красивее. Это помогает приманивать добычу. Обычные люди не замечают наших глаз и зубов.

— Как это не замечают?

— Что мы хищники? — спрашивает он с лукавой улыбкой. — Я всегда думал, что это отчасти магия, но отчасти и то, что они не хотят этого видеть. Никогда не сомневайся в силе отрицания. В их маленьких безопасных мирках нет места для таких, как мы. Как бы они спали по ночам, если бы знали, что в темноте действительно прячутся монстры?

Приятно видеть, что на этот раз на полу нет ни крови, ни трупов, когда открываются двери лифта. Мы выходим в скучный бетонный коридор, где в ожидании стоит мужчина в аккуратном черном костюме. У него белая кожа, бритая голова и острые зубы. Не человек, а вампир. Как и Кристос, он очень высок и строен. Даже больше, чем мой спутник, рост которого, должно быть, граничит с шестью с половиной футами. А за спиной этого нового габаритного чувака — большая стальная дверь. Такая, как у холодильника.

— Сэр, — говорит он глубоким голосом.

— Берин. — Лукас улыбается. — Рад тебя видеть. Полагаю, он ждет меня?

Гигант больше ничего не говорит. Он склоняет голову и открывает перед нами дверь. Однако он бросает на меня серьезный взгляд. Не знаю, с чем это связано.

Внутри вечеринка в самом разгаре. Переполненное людьми помещение — это speakeasy¹. Красивый бар в стиле ар-деко в упадке. С потертыми диванами из зеленого бархата, пальмами, разбросанными вокруг, и пыльными подвесными светильниками. Здесь есть стена из бутылок со спиртным, сцена и танцпол. Клиенты варьируются от пар в формальных костюмах ушедшей эпохи до того, что напоминает мотоклуб. Так много кожи.

Не уверена, что моя коттеджная эстетика выдержит такой образ жизни. Никто больше не носит ничего похожего на мой серый кардиган, синее цветочное платье, темные колготки и сапоги на плоской подошве.

Насколько я могу судить, у них у всех острые зубы.

Придержите эту мысль. Официантка, флиртующая с посетителем у барной стойки, на самом деле человек.

Из звуковой системы льется музыка, басы достаточно громкие, чтобы вибрировать у меня в груди. Но я все еще слышу, как кровь официантки бьется в ее теле. Как будто все мое существо сосредоточено на этой единственной потребности. Потребности кормиться.

Мои руки начинают дрожать, а во рту появляется слюна. К счастью, я еще не настолько голодна, чтобы нападать. Еще нет. Но жажда уже внутри меня, свернувшись в клубок, ждет, чтобы наброситься. Это отстой. Неужели я действительно могу это сделать? Стать одной из кровососущих нежитей? Ведь единственный вариант — это верная смерть, а это не очень-то привлекает…

Парень официантки-человека непринужденно наклоняется и кусает ее за шею. С блаженной ухмылкой она закрывает глаза и отдается моменту. Мне остается только наблюдать.

Лукас нетерпеливо возвращается ко мне.

— На что ты уставилась?

Я киваю на пару у бара.

— Можно найти желающих жертв. Некоторым из них это даже нравится. Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет к двери в задней части бара.

С каждым шагом взгляды прохожих становятся все тяжелее. Никто не пытается остановить нас или заговорить с нами, но все перешептываются и смотрят. Я никогда не была в комнате, полной убийц. По крайней мере, насколько мне известно, нет. Их сверхъестественная красота и изящество настораживают.

Я держусь за его руку так крепко, как только могу. Похоже, Ширли была права: лучше дьявола знать.

Еще один вампир нелепого роста и телосложения охраняет дверь в задней части комнаты. Как будто кто-то создал целую армию нежити. Он кивает Лукасу и отходит в сторону. Никто, похоже, не собирается двигаться, поэтому я протягиваю руку, чтобы открыть дверь. И ручка тут же ломается и отваливается у меня в руке. Упс.

Лукас ругается под нос.

— Прости, — говорю я. — Я пыталась быть осторожной.

Он выхватывает у меня ручку и отдает ее охраннику, который теперь смотрит на меня с выражением легкого ужаса. Повредить фурнитуру — это, очевидно, большой промах. Лукас распахивает дверь и затаскивает меня внутрь. И он говорит, что мои манеры ужасны.

Здесь нет никаких штрихов ар-деко. Просторная задняя комната выкрашена в черный цвет и голая, если не считать множества толстых белых свечей и длинного деревянного стола с пятью креслами, похожими на троны, позади него. В трех из них сидят вампиры. Единственное существо в комнате — один, стоящий в стороне, в длинной черной мантии и с цифровым блокнотом и стилусом в руках. Видимо, он здесь для того, чтобы делать заметки. Сверхъестественный, неживой личный помощник. Ха.

Лукас вырывает свою руку из моего захвата, делает шаг вперед и говорит:

— Вы хотели меня видеть?

— Привет, Лукас. — Сногсшибательная женщина с кожей цвета перламутра и длинными волосами, заплетенными в косу, улыбается ему. Ее кроваво-красное платье спускается спереди, открывая массивный рубиновый кулон. Определенно, это украшение. — Давно не виделись.

— Роза.

— Где Кристос? — спрашивает пожилой мужчина. Он выглядит древним, с белой кожей и седыми волосами. Фасон его костюма чертовски устарел. Что-то столетней или более давности, предназначенный для тусовок в бальных залах или каретах. — Он должен был сопровождать тебя.

— Мои извинения, Арчи, — говорит Лукас. — Он к нам не присоединится.

Он рычит.

— Ты убил его?

— Да.

— Он был моим. — Его губы поджались. — Ты не имел права.

— Неужели меня не было так долго, что ты думал, я буду терпеть слежку? — спрашивает Лукас. — Не говоря уже о его неуважительном поведении. Он убил одного из моих лакеев.

— Никогда не знал, когда нужно держать рот на замке, — говорит последний человек за столом, красивый мужчина со смуглой кожей и темными волосами. — Но ты не можешь просто так убивать таких, как мы, Лукас. По крайней мере, не тех, кто принадлежит к другим семьям, без согласия их отца или совета. Теперь у нас есть правила.

— Какие правила, Хавьер? — спросил Лукас, приподняв бровь. — У нас есть совет?

— Тебя давно не было. Семьдесят лет. Многое изменилось. — Роза постукивает ногтями по столу. Она кивает мужчине, пишущему на своем цифровом блокноте в углу. — Писец обеспечит отправку копии правил тебе, если ты дашь ему свой электронный адрес.

Лукас поворачивается ко мне, вопросительно приподняв одну темную бровь.

— Адрес электронной почты, — говорю я. — Мы можем создать ее позже.

— Дело в том, что теперь мы правим Лос-Анджелесом, — рычит Арчи. — Не ты.

Роуз прочищает горло.

— В конце прошлого века все вышло из-под контроля. Группа младших стала разгуливать и устраивать хаос. Оставляли тела, которые находили люди. Гораздо больше, чем можно было ожидать от их чиновников, чтобы они не обращали внимания или оправдывались. Они поставили под угрозу всю нашу расу.

— Понятно, — говорит Лукас.

— Совет был сформирован, и одним из первых наших решений было провести выбраковку. Нарушители спокойствия были уничтожены вместе со всеми, кто был с ними связан. В этом конфликте погибло много людей, но это было необходимо.

— Это был единственный способ вернуть контроль, — говорит Арчи.

— У нас не было выбора. Они создавали целые стаи новорожденных, чтобы помочь им в их глупости, — говорит Хавьер. — Семидесятые были испытанием, но девяностые — это просто пиздец. Мы были так близки к тотальной войне. Тебе повезло, что ты это пропустил. Хотя музыка была неплохая.

— Когда все закончилось, мы сделали все возможное, чтобы оставить насилие в прошлом. Совет стал регулярно собираться, чтобы обсуждать любые вопросы, касающиеся нашего вида. Мы как можно меньше общаемся с миром людей. Они более чем способны управлять собой сами. Но совет согласился придерживаться ряда правил в течение тридцати лет, чтобы избежать новой выбраковки, — говорит Роуз. — Одним из этих правил был мораторий на создание новорожденных.

— К сожалению, он все еще действует, пока мы не проголосуем за него через несколько дней, — говорит Арчи, обращая свой полный ненависти взгляд на меня. — Ужасно не вовремя с твоей стороны. Поэтому этого придется уничтожить.

Я застываю в ужасе. Они хотят убить меня, а Лукас ничего не говорит. Может, мы знакомы всего несколько часов, но, конечно, я же могла рассчитывать на маленькую лояльность?

Роуз хмурится.

— Он не знал об этом правиле, когда создавал ее.

— Ignorantia juris non excusat². — Арчи ударяет по столу плоской стороной ладони, заставляя толстое дерево застонать. — Я сделаю это сам, если тебе не хватает убежденности. И сделаю это медленно. Это будет достойное наказание за то, что он убил моего охранника.

— Вы собираетесь голосовать по этим вопросам? — спросил Лукас, не обращая внимания на истерику другого мужчины. — Как выбирали членов совета?

— Возможно, некоторые правила будут смягчены. И разве это не очевидно? — Хавьер пожимает плечами. — Мы самые сильные, а наши семьи самые большие.

Лукас кивает.

— Кому принадлежат Холмы?

— Мне, — говорит Арчи. — Центральный Лос-Анджелес — мой. Ты отдыхал на моих землях десятилетиями.

— Должно быть, руны действительно беспокоили тебя. — Лукас засовывает руки в карманы брюк. — Невозможность ступить на мою территорию.

— Когда-нибудь я их разрушу, Лукас. Это я обещаю. И когда я это сделаю, я приду за твоей головой.

— В ближайшие несколько дней без нашего согласия ты не придешь, — говорит Хавьер. — Мне очень жаль, Лукас, но мы не можем оставить в живых твоего новорожденного. Мы уже почти тридцать лет живем без исключений. Мы не можем позволить себе выглядеть слабыми сейчас.

И снова Лукас ничего не говорит.

Ублюдок.

— Подождите. — Я бросаюсь вперед. — Ты не можешь просто убить меня. Снова.

Лукас хватает меня за руку и удерживает.

— Тихо, Скай. Зачем делить город, Роуз?

— Чтобы мы могли следить за соблюдением правил. Либо разделить город и поручить сильнейшим семьям патрулировать территорию, либо создать что-то вроде центральной армии. Первый вариант был самым быстрым в реализации и на тот момент казался лучшей идеей.

Позади нас открывается сломанная дверь, и входит здоровенный чувак. Тот самый, который стоял на страже. Он пытается закрыть за собой дверь, но сломанная ручка останавливает его. Из бара доносится музыка, и о, Боже. Клянусь, шаги монстра сотрясают комнату, он такой чертовски огромный. И он идет прямо на меня. На его лице нет никаких эмоций. Невозможно понять, заботится ли он о том, чтобы превратить меня в пепел, или нет.

— Попрощайся со своим сиром, — говорит Арчи со своей фирменной злобной ухмылкой.

— Пошел ты, — говорю я.

— Язык. — Лукас вздыхает. — Похоже, это, к сожалению, неизбежно.

— Ничего личного, — соглашается Хавьер, — ты же видишь, у нас нет выбора. Правила поддерживают мир в городе уже несколько десятилетий.

— А что будет, если их отменят?

— Не отменят. Не все сразу. Это был бы хаос. Но ослабление некоторых из них позволит вампирам в этом районе вернуться к самоуправлению или управлению семьей.

— Интересно, — говорит тот придурок, который меня обратил.

— Лукас, — шиплю я. — Сделай что-нибудь!

Как и подобает истинному ублюдку, он просто похлопывает меня по руке. Все, что я могу сделать, это уставиться на него в недоумении. Он точно собирается просто стоять и дать мне умереть. Я не верю в это дерьмо.

Затем, как в тумане, он летит на большого вампира и отделяет его голову от шеи.

Как будто руки Лукаса превратились в когти или что-то в этом роде. Или они просто чертовски сильны. Я понятия не имею, почему он стал сильнее. Но слава богу, что так. Кровь брызжет во все стороны, и тело падает с грохотом, превращаясь в пепел. Воздух вокруг нас наполняется серой пылью.

Роуз только вздыхает.

Арчи вскрикивает и поднимается со своего места, но Лукас еще не закончил. Он перепрыгивает через стол и нападает на него. Их тела сливаются воедино, руки Арчи бьют Лукаса в грудь.

Затем Лукас обезглавливает и его. Это намного сложнее, чем извлечение его сердца. Кислота обжигает горло, но я сглатываю ее. Ни Роза, ни Хавьер не выглядят впечатленными таким поворотом событий. Однако ни один из них не вмешивается. Я отступаю назад, пока мой позвоночник не упирается в стену, а мои глаза становятся широкими, как луна. Вампирская политика — это нечто удивительное.

Опустившись на колени на длинный деревянный стол, Лукас во второй раз за сегодняшний день достает носовой платок и вытирает руки. Хотя, учитывая количество пепла, покрывающего его, это напрасный труд.

Роуз опускается на свое место.

— Арчи не должен был угрожать тебе. Это было глупо.

— Большинство людей чувствуют себя лучше после сна, — говорит Хавьер. — Но ты, похоже, проснулся в еще более скверном настроении, чем раньше.

— Мы можем доказать, что он бросил тебе вызов, что и привело к смерти. — Роза хмурится. — Но ты не можешь просто так брать и убивать вампиров. Особенно членов совета. Теперь у нас действительно есть правила. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

— Не заставляй нас охотиться на тебя.

Лукас горько улыбнулся.

— Не могу поверить, что вы хотите регулировать наше существование. Большинство из нас приехали сюда именно для того, чтобы избежать этого.

— Это было необходимо, — говорит Роза. — Ты даже не представляешь, с какими опасностями мы столкнулись.

— Ты действительно веришь, что кто-то из нас согласился бы на это в противном случае? — спрашивает Хавьер.

Лукас ворчит.

— Никто не тронет ни единого волоска на голове моей прелестной новорожденной.

Роза еще раз вздыхает.

— Да. Ты ясно дал это понять.

— Холмы — мои. — Лукас спрыгнул со стола. — Я не хочу видеть еще одного вампира в этом районе без приглашения.

— Мы проследим, чтобы об этом узнали, — говорит Роза. — Но семья Арчи весьма многочисленна, а их преданность ему, мягко говоря, ревностна. На твоем месте я бы ожидала гостей, жаждущих мести. Независимо от того, одобряем мы такие действия или нет.

Лукас кивает.

— Я понимаю.

— Разумеется, тебе разрешено защищаться. Ты займешь место Арчи в совете?

— Нет, черт возьми.

— Лукас. — Роза вздохнула. — Так или иначе, кто-то должен будет представлять твою территорию. Даже если правила будут смягчены, мы надеемся продолжать работать вместе для улучшения нашего рода.

— Я не собираюсь проводить остаток вечности на гребаных заседаниях совета. — Он подходит и встает рядом со мной. Его винтажный костюм превратился в хлам. Белая, в прошлом, рубашка испачкана пеплом. — Рад был увидеть вас обоих. Надеюсь, в следующий раз мы сможем навестить вас как следует и не говорить о делах.

Хавьер просто отмахивается от него.

— Ты выбрал самое неудачное время для пробуждения. Было бы проще, если бы ты и дальше спал, — говорит Роза. — Ты ведь знаешь это, не так ли?

— Знаю, — говорит Лукас. — Но время пришло. Или почти пришло.

— Время для чего? — спрашиваю я, когда мы выходим за дверь. Я изо всех сил стараюсь, чтобы в моем голосе не было ни капли страха. И любого намека на испуг на моем лице. Лукас, похоже, не в восторге от этого.

Обратный путь через бар на этот раз оказывается еще хуже. Посетители больше не довольствуются шепотом и пристальными взглядами. На нас начинают рычать. Что очень грубо. По всей вероятности, это члены семьи Арчи.

— Пора жить, Скай, — говорит он, обнимая меня за плечи. Как будто ночь убийств сделала его веселым. Такой психопат. — Нам пора жить.