Потому что ночь

Глава 6

— Генри. — Я делаю еще один шаг назад от него. Может, в моих трусиках что-то и происходит, а может, и нет, но это точно никого больше не касается. И то, как Лукас сейчас смотрит на меня, не сулит ничего хорошего. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Похоть — это часть перемен, — отвечает Генри. — Это совершенно нормально, и нечего стыдиться. Я с радостью помогу тебе, если хочешь, сестренка.

Я поднимаю руку.

— Пожалуйста, перестань говорить. Просто… умолкни.

Тем временем низкое рычание зародилось в горле Лукаса.

— Отец. — Генри смеется от восторга. — Это ты на самом деле такой собственник или просто немного перевозбудился от кормления и драки?

— Уходи, Генри, — говорит Лукас. — Сейчас же.

Моника выходит из глубины сада, прижав руку к шее. Ее взгляд ошеломлен, цвет лица бледен.

— Эй, что случилось? Кто-то кричал?

— Привет. — Генри улыбается. — Давайте нальем тебе стакан сока, а?

— С водкой, — говорит она. — Он выпил слишком много.

— Не стоит пить водку при истощенной кровеносной системе. — И он направляет ее в сторону дома.

Лукас идет ко мне в своем испачканном пеплом костюме. Порезы на его губах и щеках уже закрылись, хотя пролитая кровь еще не засохла. Он действительно позволил Берину выбить из него все дерьмо.

— Не только крови хочется, когда ты только что обратился.

— Я в порядке. Спасибо за заботу.

— Генри был прав, в этом нет ничего постыдного.

— Я не стыжусь.

— Твое тело претерпевает всевозможные изменения, — говорит он тем же спокойным тоном, приближаясь ко мне. Синяк вокруг его глаза меняет цвет с черно-синего на зелено-желтый и снова становится нормальным. — Увеличение похоти — лишь одно из них.

— Мне жаль, что тебе пришлось убить своего друга. — Я прижимаю руку к его твердой груди, не давая ему подойти ближе. — Но я не новая блестящая игрушка, чтобы отвлечь тебя от проблем.

— Конечно, нет, — говорит он. — Ты другая. Ты моя.

— Что? — Я хмурюсь. — Нет.

— Я создал тебя. Я забочусь о тебе. Ты моя.

— Ты заботишься обо мне? Смело с твоей стороны, учитывая, что ты угрожал убить меня несколько раз за последние двадцать четыре часа.

— И тем не менее ты все еще здесь и невредима.

— Если немного нежить. — Я качаю головой. Быть брошенной на произвол судьбы в мире ночи с ним в качестве проводника — это слишком. — Лукас, я не вижу развития наших отношений таким образом. Необходима ситуация наставничества. Может быть, через век или два, когда я смогу успокоиться и пережить травму от того, что ты меня убил, мы даже перейдем к дружбе. Но не более того. Не с тобой.

Он наклоняется и обнюхивает меня. Как животное.

— Генри был прав. Ты потрясающе пахнешь. И то, как ты выглядишь…

— Спасибо. Но все равно нет.

— Ты забавная. — Он улыбается. — Я не спрашивал.

— Что?

Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он поворачивает меня. Мы с Лукасом оказались в той же позе, в которой были с Генри. Моя спина прижата к его груди, а его руки крепко обхватывают меня. — Посмотри на звезды, Скай. Я видел, как ты смотрела на них раньше. Они впечатляют, правда?

— Лукас, — говорю я твердым тоном. — Отпусти меня.

— Тебе нужно научиться доверять мне.

— Я не думаю, что твои слова значат то, что ты думаешь.

Одной рукой он сжимает мои запястья за спиной, а другой уже расстегивает пуговицы моего пиджака.

— Я мало что помню о своей земной жизни. Но я так ясно помню, как в ту первую ночь все небо словно ожило.

— Оставь пуговицы в покое. Ты испачкал мой костюм кровью и пеплом.

— Я куплю тебе другой, — говорит он. — Я куплю тебе все, что ты захочешь. Конечно, тогда не было городских огней, с которыми можно было бы конкурировать. Но все равно это было потрясающе. Не только сила и скорость, но и возможность видеть звезды.

Это не похоже на то, когда Генри держал меня в своих объятиях. Я почти не ощущала его физически. Не поймите меня неправильно, он привлекательный мальчик. Но это именно то, что он есть, — чрезвычайно старый трахальщик.

Лукас, с другой стороны, подпитывает похоть. То, как он держит меня, одновременно и крепко, и нежно. Его тело больше и сильнее, а голос… в нем есть что-то гипнотическое. Когда я сопротивляюсь и ничего не получается, часть меня почти не возражает. Доказываю раз и навсегда, что у моих гормонов ужасный вкус. Просто ужасный. Однако сдаваться нельзя. Только не с ним.

— Мне плевать, что ты не трахался семьдесят лет, — говорю я, пытаясь повернуться и освободится от его хватки, пытаясь вырваться. — Получай свой жалкий секс в другом месте.

Его смех низкий и грубый.

— Никто не разговаривает со мной так, как ты. Даже Генри уважает мои границы. Но ты просто говоришь все, что приходит в голову, не так ли?

— Лукас…

— Расслабься. Мы не будем трахаться. Не думаю, что это было бы хорошей идеей, — говорит он. — Ты производишь впечатление человека, который слишком серьезно относится к половому акту.

— Погоди-ка. Ты думаешь, я никогда не подцепляла кого-то для быстрого перепихона? Правда?

— Подцепить? — повторяет он. — Какая интересная фраза. Как я уже говорил, мне неинтересно переживать увлечение новорожденного, открывшего для себя вампирский секс. Это всего лишь одноразовая помощь. Я просто разберусь с твоей маленькой проблемой, а потом отпущу тебя.

— Как насчет того, чтобы не делать мне одолжений и позволить мне разобраться с этим самостоятельно.

— Нет. — Он расстегивает последнюю пуговицу и распахивает мой пиджак, обнажая мою грудь. Он вздыхает и крепко сжимает мои запястья. — Скай, посмотри на себя. Черт. Ты такая красивая.

— А ты думал, что я домовитая.

Он делает паузу.

— Я никогда этого не говорил.

И это правда. Я слышала эту мысль у себя в голове. Но сейчас я не в настроении говорить об этом.

— Я не хочу этого, Лукас. Ты слышишь меня?

— О, ты хочешь этого. — Он прижимается носом к моей щеке и снова вдыхает мой запах. И то, как он стонет. — Твое тело практически кричит об этом.

— Мое тело — идиот, но мозг знает лучше. И если мы не занимаемся сексом, почему ты меня раздеваешь?

— Как я уже говорил, мне всегда нравился вид из окна. — Кончик его пальца проходит от моего горла вниз, вниз, вниз. Между грудей и по животу. Как только я думаю, что он собирается запустить руку в мои брюки, он проводит ладонью по передней части брюк моего костюма. Это абсолютное облегчение. Любая другая мысль — это аномалия. — То, что сказал Генри, напомнило мне кое о чем, — говорит он. — Ты хотела поговорить о согласии?

— Ты не смешной.

— Должен с тобой согласиться. Юмор никогда не был моей сильной стороной. Но мне говорили, что я хорошо владею руками. — Его рука обхватывает мою промежность и крепко сжимает ее. И это удивительно. Как будто мой любимый вибратор и душевая лейка работают в тандеме.

Мои внутренности крепко сжимаются, и о вау. Это так неправильно. Он все еще тот мудак, который убил меня. Я приподнимаюсь на цыпочки, пытаясь отстраниться от него, но это бесполезно. Он наверняка чувствует, какая я мокрая, даже через материал трусиков и брюк.

Подушечка его большого пальца находит мой клитор и оказывает на него такое же восхитительное давление. Я уже чувствую, как кончаю. Я никогда не бываю такой быстрой и готовой. Наверное, это вампирская особенность.

От макушки до пят меня охватывает жар. Все это сосредоточено на моем оргазме. Соски болят, и каждый дюйм кожи становится сверхчувствительным. Как будто ночного воздуха на груди и животе достаточно, чтобы подтолкнуть меня к этому. Но это его чертовы прикосновения и его голос так влияют на меня.

— Такая красивая, — шепчет он мне в волосы.

У меня в горле застревает стон, и это уже слишком. Луна и звезды могли бы исчезнуть с неба, а я бы не заметила и не переживала. Моя голова откидывается на его плечо, а тело вздрагивает, когда ощущения продолжаются и продолжаются. Еще одно преимущество вампиров, очевидно. Оргазмы, которые выходят за пределы этого мира. Я словно заново родилась для наслаждения и греха. И все это время он держит меня так крепко, словно ничто плохое не может коснуться меня. Ничто и никогда не сможет причинить мне боль. За исключением его, конечно.

Как неловко. Ему было так легко уничтожить меня. Раньше я не чувствовала ни унции стыда, но теперь почему-то я полна им. Я вырываюсь из его объятий, и на этот раз он отпускает меня. И это тоже хорошо. Потом он просто стоит в темноте, красивый, как грех, и смотрит на меня своими бессмертными глазами.

Я судорожно застегиваю пуговицы. Ужасно то, что он снял остроту вожделения. Но я так легко могу упасть на колени и умолять о большем. И он наверняка это знает.

— Что? — огрызаюсь я.

— Честно? — Он пожимает плечами. — Я отчасти ожидал, что ты попытаешься меня ударить.

Я поворачиваюсь к нему спиной и иду к дому.

— Генри, я хочу пойти погулять.

***

Ночной клуб — это полированный бетон и металл. Люди заполняют танцпол и бар внизу. Само собой разумеется, что я никогда раньше не была в VIP-секции. Но Генри ведет нас прямо мимо охраны и вверх по лестнице на уровень бельэтажа, где полно белых кожаных кресел, слабого освещения и стеклянных столиков. В первые пять минут здесь можно заметить супермодель, несколько актеров из списка «топ знаменитость» и половину рок-группы. Судя по всему, это место, где стоит побывать. По крайней мере, вероятность того, что кто-то из моих знакомых часто здесь бывает, невелика. Как бы мне ни не нравилось оставлять позади собственную жизнь и планы, лучше, если никто не узнает, что я не погибла в том пожаре. Правда, я сомневаюсь, узнает ли меня кто-нибудь теперь.

Я сменила пиджак на черную футболку с V-образным вырезом, а Лукас поменял свой костюм на другой, точно такой же. Одному Богу известно, сколько они стоят. Покрой и фасон безупречны. Он мог бы стать плакатом для модных неживых капиталистов во всем мире. Его темные волосы зачесаны назад, а взгляд постоянно движется, вбирая в себя все вокруг. Rolls-Royce Ghost, который мы нашли в гараже вместе с Bugatti Chiron, также доставил ему огромное удовольствие. Похоже, этот век для него победный.

Конечно, самое приятное в том, чтобы быть вампиром в ночном клубе, — не нужно кричать, чтобы тебя услышали, и не нужно стоять в очереди в туалет. Видимо, мы просто впитываем кровь, которую пьем. Очень полезно.

Мы с Николь часто бывали в коктейль-баре, расположенном в нескольких кварталах отсюда. Более простая и сдержанная обстановка. Меньше пульсирующих огней и громкой музыки. Мы пили коктейли и разговаривали о жизни, книгах и обо всем на свете. Я скучаю по своей лучшей подруге, а ведь прошел всего один день. Оставаться вдали от людей, которых я люблю, будет непросто. Странно чувствовать себя одинокой, когда тебя окружают люди. И я не единственная, кто недавно потерял друга. Не то, чтобы я его жалела.

— Ты опять на него смотришь, милая, — говорит Генри.

— Я очень зла на него по многим причинам. Мне понадобится время, чтобы разобраться во всех них.

Генри пожимает плечами.

— Ты должна понять, что он родом из тех времен, когда глава семьи имел право последнего слова во всем, а женщины, в частности, не имели ни малейших прав.

— Это не оправдание.

— Нет, не оправдание, — допускает он. — Но это кое-что объясняет.

— Это ничего не объясняет. Он достаточно умен, чтобы приспособиться и не вести себя как мудак.

— Ну да, но что в этом веселого?

Я сужаю глаза, глядя на своего нового брата.

Он только смеется.

— Отец всегда был задумчивым ублюдком. Даже когда мы были в Париже в 1800-х годах, пили абсент и курили опиум, он был мрачен, в лучшем случае. Занимательно наблюдать, как он ориентируется в тебе и современном мире. Обращение тебя, честно говоря, пошло ему на пользу. Это безгранично оживило его.

— Я прям в восторге от услышанного, — говорю я.

— Ты ведь не скучаешь по своей земной жизни?

— Да, скучаю. Моя жизнь была скучной, но неплохой. Я понятия не имею, что представляет из себя эта, кроме того, что она жестокая, сложная и слишком связана с ним.

Он кивает.

— Дай себе время. У тебя траур.

— Что? По себе? — спрашиваю я с улыбкой.

И он снова кивает.

Лукас стоит у перил неподалеку, наблюдая за массой танцующих внизу. Все это кипящее человечество, кажется, завораживает его. Он даже не моргает, воспринимая все это.

Но хватит о нем. Я не позволю ему испортить вторую ночь моей новой причудливой жизни. Находиться в таком месте с моими обостренными чувствами очень интересно. Игра огней ослепляет мои глаза, и я чувствую громкий и четкий звук баса через грудную клетку. С моей вновь обретенной выносливостью я могла бы танцевать всю ночь. И кто знает, может, так и будет.

Бутылка шампанского Cristal стоит в ведерке со льдом рядом с водкой CÎROC. Все это призвано приманить людей и помочь нам смешаться. Однако вряд ли это нужно. Они наблюдают за нами с неприкрытым очарованием. Что это — сверхъестественное «je ne sais quoi»⁸ или свечение нежити, я понятия не имею. Но вряд ли охота за сексом или кровью превращается для них в рутинную работу. Это беспрецедентно. Люди бросают на меня косые взгляды. Я игнорирую их, потому что это неловко. Для человека, который прожил жизнь практически незамеченным, перемены чрезвычайны.

— Я должен быть расстроен тем, что ты — новая любимица отца. Ты хоть представляешь, как скучно было, пока он спал? — Генри надулся. — Теперь он снова проснулся, но все его внимание достается Скай. Тебе очень повезло, что я такой понимающий.

— Извини.

Генри показывает пальцем на Монику, которая сейчас танцует и флиртует в баре.

— Пора тебя кое-чему научить. В конце концов, знание — сила, милая.

Моника сидит между нами, с ухмылкой, и бокалом шампанского и апельсинового сока. Все прежние недостатки энергии и цвета кожи были устранены. Приложив палец к ее подбородку, Генри улыбается, пристально смотрит ей в глаза и говорит:

— Будь умницей и кудахтай, как курица, ладно?

— Генри, — ругаю я. — Не будь придурком.

Но женщина уже издает кудахтающие звуки. Она даже начала покряхтывать для пущей убедительности.

— Это ей не повредит. Подобные вещи требуют большой практики, но ты можешь сделать это с любым человеком, если только у него не особенно сильная воля. Твоя очередь, — говорит он, кивая мне. — Теперь тебе нужно сосредоточиться. Направь на них свою волю.

— Моника? — Я наклоняю голову, чтобы оказаться в поле ее зрения. Я не уверена, что нужно кривить лицо и думать так сильно, чтобы началась сильнейшая головная боль. Но она приостанавливается и смотрит на меня. — Желаю спокойной ночи.

— Что?

— Понастоящему сосредоточится, — пробормотал Генри. — Как я уже сказал… это нелегко. Большинство из нас не могут справиться с этим десятилетие или больше. Поднажми, Скай.

— Я пытаюсь, — говорю я.

Ее взгляд переходит на Генри, а затем возвращается ко мне. Улыбка женщины явно озадачена.

— Что происходит?

— Не своди с меня глаз.

— Хорошо.

Я как будто представляю себе связь между нами. Мои мысли в ее голове. Мою волю над ней. Если задуматься, то это просто отвратительная идея. Но вот мы здесь. Я нажимаю и сосредотачиваюсь, и мир словно затихает вокруг нас. Возможно, это связано с тем, что я так сильно сосредоточилась. Однако временная неподвижность ощущается примерно так же, как когда я слышу слово. Я решила воспринять это как положительный знак.

— Пожелай спокойной ночи и уходи, Моника.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — неуверенно спрашивает она.

— Делай то, что тебе нравится. Развлекайся. Береги себя, хорошо?

На ее лице появляется нерешительная улыбка, затем она вскакивает и направляется обратно к бару. На этот раз она останавливается рядом с чернокожей женщиной с пирсингом и бритой головой. Взявшись за руки, они вскоре уходят вместе.

Генри закатывает глаза.

— Не этого я ожидал. Мы можем полностью контролировать их крошечные, скучные жизни. А ты говоришь ей, чтобы она шла и веселилась.

— Не навреди, чувак.

— Сестра. Боже мой. Мы же хищники. Я не уверен, поддалась она внушению на самом деле, или ей просто понравилась идея отдохнуть остаток ночи. Скорее всего, последнее.

— Мы не можем сказать, происходит ли это?

— Нет. Это тонкий навык. Ты узнаешь, что чувствуешь сама, когда связь установлена. Но кроме пустого взгляда на лице, нет способа определить, внушает ли человек другому, — объясняет он. Что является определенным минусом этого маленького трюка. — Неважно. Отец имеет привычку говорить, что практика сделает навык совершенным.

— Верно.

Он поднимается на ноги.

— Вернусь через минуту.

Как только Генри уходит, к столику подходит атлетически сложенный мужчина в джинсах и приталенной рубашке на пуговицах. Он красив, с загорелой кожей и широкой белоснежной улыбкой. На вид ему около тридцати.

— У меня не заготовлена отличная реплика, — говорит он. — Но несмотря на это, могу ли я присоединится к тебе?

Я смеюсь.

— Конечно. Почему бы и нет?

— Часто сюда ходишь? — спрашивает он с комичным видом.

— Ооо. Вот это классика. И ответ — нет. Это мой первый раз.

— Я Эйден.

— Скай.

— Скай, — повторяет он с кокетливой улыбкой. — Приятно познакомиться. Какие впечатления от этого места?

— Оно замечательное.

И все это так странно — мужчина, подобный этому, строит мне глазки. Иметь вампирские привилегии — это похоже на обман. Хотя, я же не просила об этом. Возможно, Генри прав. Мне нужно раскрепоститься и научиться немного развлекаться. Либо так, либо сидеть дома и вечно читать книги. Что, в общем-то, не так уж и плохо, если подумать. Но вернемся к настоящему. Мне нравится, когда красивый мужчина улыбается мне.

— Это моя собственность. — Он кивает на ночной клуб в целом. — Мы открылись всего несколько месяцев назад.

— Правда?

Он подходит ближе, наклоняется, и я улавливаю запах его крови. Вот так просто. Звук ее перекачивания через его сердце. Вид вен под его теплой кожей. Наверное, громкая музыка и беспорядочные запахи в этом месте позволяли держать потребность под контролем до сих пор. Но теперь уже нет.

— Я… — Я отодвигаюсь подальше.

Он хмурится и идет следом.

— Ты в порядке?

— Подойди еще ближе, и она вырвет тебе глотку, — говорит низкий, опасный голос. — А если не она, то я.

Я тянусь к его руке, слегка паникуя.

— Лукас.

Лукас поднимает меня на ноги и обхватывает руками, прижимая мою грудь к своей.

— Я же говорил тебе, нужно опережать голод.

Эйден уже уходит. Наверное, он вызывает охрану. Ну и бардак.

— Что случилось? — спрашивает Генри.

— Она проголодалась, — говорит Лукас. — Ты должен был присмотреть за ней.

— Я отлучился всего на минуту.

— Ты можешь идти самостоятельно? — спрашивает Лукас.

— Да.

Быть такой сильной и такой слабой одновременно — это бесит и пугает. Теперь, когда я настроилась на кровь, я не знаю, как от нее отгородиться. Руки трясутся, во рту слюна, и, черт возьми. Не надо было просить Генри отвезти меня куда-нибудь. Какая глупая идея. Если я убью кого-нибудь, это будет абсолютно точно моя собственная чертова вина.

На полпути к лестнице Лукас останавливается и подхватывает меня на руки. Он несет меня, обхватив одной рукой за спину, а другую подложив под колени.

— Обними меня за шею, Скай.

Я делаю, как сказано, крепко прижимаясь к нему.

— Не позволяй мне причинить кому-либо боль.

Он дергает подбородком в ответ.

Толпа сгрудилась вокруг нас, когда мы подошли к краю танцпола. Его руки впиваются в меня, прижимая меня к нему. Генри встает перед нами и расчищает путь к двери. Вслед им недвусмысленно мелькают клыки. Некоторые из изумленных выражений на лицах посетителей были бы смешны в любой другой ситуации.

Запахи дыма, пота и алкоголя исчезают, когда мы выходим на тротуар. Мы ждем, пока подгонят машину.

— Я предлагаю поехать домой и начать знакомить отца с историей и достижениями в области технологий за последние почти сто лет. Начнем с базовых языков программирования, а затем дополним все это фильмами о супергероях. Что скажешь? — Генри мягко улыбается мне. Но в моей голове возникает слово «разочарован».

— Мне жаль, что я испортила тебе вечер, — говорю я.

— Все в порядке. — Он хмурится. — Ты не испортила.

— Опусти меня, пожалуйста. Думаю, теперь я в порядке. — Какая-то часть меня чувствует себя в безопасности в объятиях Лукаса. И этой части меня нужно лучше учиться. Как он сказал, ему не нужны навязчивые новорожденные, которые мешают ему.

Лукас оглядывает меня, прежде чем выполнить просьбу. Похоже, я не выгляжу так, чтобы нападать на кого-то. Я стою, крепко обхватив себя руками, и думаю о чем-то спокойном.

В это время суток движение на улицах поредело. Но очередь из желающих попасть в клуб все равно есть. Навстречу нам едет серебристый «Эскалейд», заднее стекло опущено, чтобы впустить ночной воздух. Человек за рулем — в солнцезащитных очках и с усмешкой.

И слово, которое заполняет мою голову, как крик, — «пистолет».

— Пригнитесь! — кричу я и бросаюсь к двум мужчинам. Это неудачная попытка захвата. Они оба более чем достаточно сильны, чтобы устоять на ногах. Но Лукас, работая на сверхскорости, оглядывается и видит машину.

Понимание наполняет его лицо, и он движется, прикрывая нас с Генри. Мы оказываемся на земле еще до того, как пролетает первая пуля. Звук выстрела оглушительно громкий. Как и крики людей вокруг нас.