Потому что ночь

Глава 4

За обшарпанной дверью в подвале дома на Голливудских холмах скрывается целая сеть комнат. Это немного похоже на логово Бэтмена, только с меньшим количеством летучих мышей и без технологий. На самом деле здесь довольно уютно: на стенах висят картины, черно-белые фотографии и гобелены. Вся мебель старинная, есть даже люстра.

Дверь открывается в просторную, грандиозную гостиную с коллекцией честерфилдов³, шезлонгов и вингбэков⁴. Здесь же стоит длинный деревянный стол на двенадцать персон. Стена с книгами, которые, похоже, еще старше, чем те, что находятся наверху, и несколько шкафов, полных диковинок. Из комнаты ведет широкий коридор. Там находится спальня, а также множество других запертых дверей.

После нашего возвращения Лукас проходит через спальню в примыкающую к ней ванную, а я следую за ним. По дороге в дом мы почти не разговаривали. Думаю, я была в шоке. Но теперь у меня появились вопросы, и много. Как бы я ни обижалась на Лукаса, он — мой единственный учитель, когда речь заходит о нежити и моей новой жизни.

— Сердце и голова — основные способы убийства вампиров? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает он, отряхивая свой грязный пиджак и снимая ботинки. — Уже замышляешь мою гибель?

— Девушке нужны свои увлечения.

Он фыркнул.

— Держись за свое чувство юмора, Скай. Оно сослужит тебе хорошую службу в грядущих веках. Огонь и солнечный свет тоже могут убить, но для этого нужно постоянное воздействие.

— Полагаю, у вас нет магических колец, позволяющих нам ходить при дневном свете?

Он тупо смотрит на меня.

— Просто спрашиваю.

— Такой талисман вполне возможен, но для его создания потребуется много сил. Я никогда не встречал ведьм, которым я так нравился бы, и не встречал тех, кто был бы настолько силен.

— Шокирует, что ты им не нравишься. — В голове у меня полный беспорядок мыслей и чувств. Это действительно была адская ночь. — Ты упоминал о рунах в том вампирском баре.

— Знакомый друид нуждался в быстрых деньгах и согласился поработать на этом месте, когда оно строилось. Он выгравировал руны на каменных стенах, чтобы защитить и сохранить. Считай, что это как заклинание.

Ванная комната выполнена в безупречном черно-белом цвете, с крутыми светильниками прямо из 1920-х годов. В частности, большая старинная ванна на когтистых ножках выглядит привлекательно. Душ подвешен над ней с занавеской, чтобы вода не разбрызгивалась на пол.

— Здесь есть и друиды? — спрашиваю я, приподняв брови. — Защищать — это понятно, но что делают хранители?

— Этот мир больше, чем ты думаешь. По Земле ходят не только люди и животные. Что касается рун, посмотри вокруг. — Он обводит пространство жестом. — Заметила, что эти комнаты не такие затхлые и пыльные, как можно было бы ожидать после семидесятилетнего заточения?

— А вот те, что над землей, — да.

— Обычно мне приходится иметь дело с персоналом наверху. Руны сосредоточены здесь, внизу, в моем настоящем доме.

— И я была первым человеком, который побеспокоил тебя за семьдесят лет?

— Ты, Скай, либо игнорируешь свои инстинкты, либо обладаешь очень сильной волей, — говорит он.

Ни то, ни другое не похоже на комплимент.

— Если говорить о людях, то защита отпугивает любопытных и отговаривает воров. Руны могут только полностью остановить другое сверхъестественное существо без приглашения. — Хватит вопросов. Уйди.

— Еще несколько.

— Это была долгая первая ночь после возвращения. Не заставляй меня обезглавливать и тебя.

— Пожалуйста?

Он застонал и начал расстегивать рубашку.

— Что еще?

— Говорят, ты раньше правил Лос-Анджелесом? Ты что, король вампиров или что-то в этом роде?

Он фыркает.

— Нет. В этой стране нет короля вампиров. Я никогда не правил Лос-Анджелесом. Я просто был сильнейшим в городе какое-то время. Возможно, я и сейчас им являюсь. Я не знаю.

— Создавал ли ты вампиров раньше, и если да, то, где они сейчас?

— Не здесь, — говорит он. — Хотя, по крайней мере, один из них должен быть.

— Можем ли мы по-прежнему есть и пить человеческую пищу?

— А зачем тебе это нужно?

— Потому что пончики. Да. Но погоди, у тебя же есть вино.

— Мне нравится его запах.

— Как тебе удалось убить Арчи? — спрашиваю я, прислонившись к дверному косяку. — Для такого важного человека он был убит довольно легко.

— Сила приходит с возрастом. Я старше и, следовательно, сильнее. Сила того, кто тебя обратил, тоже может сыграть свою роль.

Он снял рубашку, и надо же, сколько мышц на одном человеке. Старый костюм оказал ему серьезную услугу.

Его плечи и грудь были рельефными. Должно быть, я давно не видела полуобнаженного мужчину, потому что не смотреть на него труднее, чем следовало бы. Не то, чтобы он хоть немного знал о том, что я его разглядываю. Я и мои проблемы даже не попали в поле его зрения.

— Арчи был обращен только в 1850 году. Но он был упорным. Он рано убил своего отца и начал собирать себе компанию охранников. Если бы при их создании он не ориентировался на размер и устрашающий вид, а не на реальные боевые навыки, они смогли бы защитить его от меня, и, возможно, он все еще был бы с нами.

— Ему было сто семьдесят?

— Розе около восьмисот, а Хавьер обратился, когда эта страна была колонизирована.

Мои глаза расширились, как луна.

— Ха.

Он расстегивает пуговицу и молнию на своих брюках, и сбрасывает их и боксеры на пол. Нагота, очевидно, не является для него проблемой. Я отворачиваюсь, прежде чем успеваю разглядеть все. Хотя мимолетный взгляд говорит о том, что он мужчина внушительных размеров. Далее я слышу стон труб и шум льющейся воды. Мой слух достаточно чувствителен, чтобы различить мягкие брызги от его шагов, когда он заходит в душ.

— Самые старые вампиры, рожденные до нашей эры, не покидали свои замки и пещеры тысячелетиями. У них есть прислужники, которые приносят им еду, — говорит он. — Но не многим из нас удается прожить так долго. Некоторым просто не хватает воли. Через пару столетий время начинает терять смысл. Когда ты уже все видел и сделал, не всегда есть смысл продолжать. Но, с другой стороны, трудно оставаться незамеченным. Нам нужны люди, чтобы питаться, но они обычно расстраиваются и охотятся на нас, как только начинают накапливаться тела.

— Ты сказал, что мы можем питаться, не убивая.

— Можем. Я не лгал тебе. Просто нужна практика и контроль. Но некоторые предпочитают поддаваться инстинктам и высасывать из жертв всю кровь. Кайф от убийства может быть очень сильным. Будет интересно посмотреть, что подразумевают их новые правила в этом вопросе.

— Ввязываться в вампирскую политику не входило в мои планы, — говорю я. — А как насчет того, чтобы пить кровь животных?

— Этого достаточно, но вкус оставляет желать лучшего, — говорит он. — У тебя уже закончились вопросы?

Вода и мыло, которые он использует, приятно пахнут.

— На сегодня я закончила. О. Где мой телефон?

— Я оставил его у Хелены. Ты знала, что люди могут отслеживать тебя с помощью этих штуковин? — спрашивает он, похоже, удивляясь.

— Когда ты узнал об этом?

— Когда мы только поднялись в ее офис. Ты была занята кормлением. Она объяснила, что оставлять его было бы ошибкой.

— Но я хочу позвонить маме, чтобы она не волновалась и не спрашивала, где я. Я придумала правдоподобную историю. Я скажу ей, что начальство отправляет меня в иностранный офис. Потом подделаю несколько фотографий, где я во Франции или еще где-нибудь. У меня все продумано. Я не знаю, смогу ли я это сделать… быть похожей на тебя. Но я еще не готова снова умереть.

Ничего.

— Думаешь, у охранника была семья?

— Хелена позаботится о них, — говорит он.

Я прислоняюсь головой к дверному косяку и закрываю глаза. Всего на мгновение. Мое тело измождено. Мои силы и жизненная энергия уменьшились. Я все еще не чувствую голода, поэтому не думаю, что это связано с недостатком крови. Однако в голове у меня каша.

— Ты засыпаешь на ногах, — говорит он. — Иди приляг.

— Наверное, уже близок рассвет. Мы ведь спим весь день, верно?

— Нет, — говорит он, когда вода выключается. — Чем старше ты становишься, тем меньше тебе нужно спать. Но ты новорожденная и все еще адаптируешься. Твой мозг справляется с наплывом новой информации, поступающей от твоих обостренных чувств. Ему нужно время, чтобы отдохнуть. Иди приляг. Кровать вон там.

— Я пойду прилягу на минутку, — говорю я и направляюсь в спальню.

— Какая блестящая идея, — ворчит за моей спиной мокрый и голый вампир.

***

— Отец, — поет кто-то громким и неприятным голосом.

Я лежу на кровати с балдахином, рядом со мной растянулся Лукас и, судя по всему, читает книгу. Странная домашняя обстановка, чтобы проснуться. Видимо, ему понравилась либо книга, либо тишина, раз он стонет:

— Дай мне сил.

В какой-то момент он накрыл меня одеялом. Мило с его стороны. Все, что я помню, — это то, что я так устала, что упала лицом на кровать. Это было очень похоже на то, как действует малыш подруги. Пошел, пошел, пошел, остановился.

— Уже вечер? — спрашиваю я сонным голосом.

Лукас кивает.

— Да.

В дверях спальни появляется высокий молодой человек с копной светлых волос и ухмыляется. Его тело худощавое, а лицо с острыми краями. Он похож на модель. И когда он говорит, то делает это с английским акцентом.

— Привет, старик.

— Генри. Я все думал, когда же ты появишься.

— Кто это с тобой? — Он приземляет зад на край кровати и с интересом изучает меня. — Боже, да о тебе все сплетни. Говорят, что у меня появился новый брат или сестра. Как интересно.

— Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь, кто она? — Лукас садится и откладывает книгу в сторону. На нем пижамные штаны и больше ничего. Не пялиться на его грудь — большая просьба.

— Потому что это тебя раздражает.

Лукас хмыкнул.

— Я Генри. — Он протягивает мне руку для пожатия. — Как тебя зовут?

— Скай. Привет.

— Блондинка с зелеными глазами. Как интересно. Я думал, ты поклялся больше не создавать нас, — говорит Генри. — На самом деле, я отчетливо помню, как ты это сказал.

— За домом присмотрели? — спрашивает Лукас, игнорируя вопрос.

— Да. — Генри берет меня за руку и вытаскивает из постели. — Ну что ж, сестренка. Давай приведем тебя в порядок. В конце концов, нам нужно поддерживать репутацию семьи.

— Сначала ей нужно поесть. — Лукас выходит из комнаты и возвращается с пакетом крови в каждой руке. — Холодильник уже заполнен. Вот. Держи аккуратно. Ты же не хочешь его порвать.

— Спасибо. — Я кладу трубку между губами и начинаю потягивать.

— Ты одна из них, да? — спрашивает Генри. — Признаю, пакеты с кровью практичны, но вряд ли заменят настоящую кровь.

Лукас поднимает свои темные брови.

— Я пытался ей сказать, но она счастлива, так что…

— Я действительно очень рад тебя видеть. — Генри раскрывает объятия. — Как насчет объятий?

— Не заставляй меня убивать тебя, — говорит Лукас.

— Язык любви отца — угрозы смерти, — шепчет Генри. — Постарайся не принимать это на свой счет. Очень трудное детство. Даже Фрейд не смог с ним разобраться, хотя, конечно, пытался в течение долгих лет.

— Есть ли еще братья и сестры? — спрашиваю я.

Лукас хмурится. Должно быть, это его запасной вариант.

— Ни одного, кого бы я мог вспомнить сейчас.

— Отец провел первые несколько сотен лет в роли шпиона и бандита. Из-за этого он не склонен доверять, — говорит Генри. Он снова поворачивается к Лукасу. — Я почти забыл, насколько ты некомпетентен. Ты же знаешь, что мы, мужчины, теперь лучше разбираемся в своих чувствах. Мы действительно говорим обо всем. Иногда мы даже плачем. Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Несмотря на то, что Генри надулся, в моем сознании появилось слово «радость». Он безмерно рад этому воссоединению со своим сыном. И то, что эти слова все еще постоянно приходят ко мне в голову, очень интересно. Мне нужна любая помощь, чтобы ориентироваться в этом новом мире.

Мы переходим в гостиную, где Генри опускается на голубой бархатный диван. Поставив на антикварный фонограф альбом Эллы Фитцджеральд, Лукас грациозно усаживается в черное кресло с откидной спинкой. Самое большое кресло в комнате. Оно похоже на трон, что вполне логично. Я свернулась калачиком в углу черного кожаного дивана. И ура, что я ничего не сломала за сегодняшний вечер. Вся мебель кажется прочной. Может, для защиты от вампиров, которые не знают своей силы?

— Я не должен был будить тебя еще почти тридцать лет, — говорит Генри, накручивая на палец белокурый локон. — Что случилось?

Лукас кивает на меня.

— Она случилась.

— Это был несчастный случай, — говорю я, отложив на время свой завтрак. — Мой босс забыла сказать мне, чтобы я держалась надземных уровней и была здесь только в светлое время суток.

Генри хмурится.

— Должно быть, это было ужасно для тебя. В одиночку противостоять голодному вампиру. Тебе повезло, что это был отец, который достаточно контролирует себя, чтобы остановиться, и вообще не пьет, чтобы убивать. Иначе ты бы умерла как дронт⁵.

Я благоразумно промолчала.

— Неудивительно, что ты обратил ее, — продолжает Генри. — Должно быть, ты чувствовал себя полным дерьмом с этой своей вечно измученной душой.

Лукас хмурится.

— Мы — вампиры, пить кровь людей — это то, что мы делаем.

— Ну да, но не нужно грубить по этому поводу. И, старина, даже ты должен признать, что нападать на кого-то вот так и высасывать из него кровь — это… ух. Деклассически. Ты, должно быть, привел ее в ужас, весь иссушенный и иссохший, за столько-то лет сна.

— Она одна женщина, — говорит Лукас. — Ты был в бешенстве половину 1943 года на фронте. Ты убил тысячи.

— Это были нацисты. Смерть была им прописана.

Лукас качает головой.

— Хватит. Я не собираюсь вести с тобой этот чертов разговор.

— Раз уж у тебя здесь Генри, чтобы помочь тебе адаптироваться к новой эпохе, я тебе еще нужна или я могу идти? — спрашиваю я, звуча гораздо смелее, чем чувствую.

Взгляд Лукаса становится жестким.

— И куда именно ты пойдешь?

— Милая, — говорит Генри. — Поверь мне, ты не захочешь оставаться там одна. Не сейчас. Через пару дней они, вероятно, смягчат правила, и никто не знает, что произойдет. Последние тридцать лет здесь было как в диктатуре. Приходится постоянно оглядываться через плечо на псов из совета. Но разве тирания лучше анархии? Подозреваю, мы скоро это узнаем.

— Мы можем обсудить это позже, — говорит Лукас. — Генри, почему на твоей одежде прорехи? У тебя закончились деньги?

Генри задыхается.

— Извините. Это дизайнерские джинсы. Я вложил деньги в Apple в конце семидесятых и заработал миллионы.

— Ты инвестировал во фрукты? — спрашивает Лукас.

— В компьютеры, отец. Компьютеры Apple. Пожалуйста, постарайся не отставать!

Я потягиваю свою кровь и молчу.

— Итак, выкладывай все, как на духу. Что это за обезглавливание было вчера вечером? — спрашивает Генри, скрещивая ноги и устраиваясь поудобнее. — Я тихо жил в этом городе десятилетиями, а теперь вдруг снова оказался в центре внимания из-за тебя.

— Я очень сомневаюсь в этом. — Он провел ладонью по подлокотнику кресла. — Требовалась демонстрация силы.

Генри кивает.

— Арчи уже много лет не дает покоя твой статус GOAT.⁶

— Я должен понять хоть слово из того, что ты только что сказал?

— GOAT означает «величайший всех времен», — объясняю я. — Он делает тебе комплимент.

Лукас смотрит в сторону небес. Хотя я сомневаюсь, что кому-то из нас там рады.

— Это так весело, — говорит Генри. — Ты должен был обратить Скай много лет назад. Она не только декоративна, но и поддерживает мир. Иметь такую сестру, как она, просто замечательно.

— Я так рада, что ты это одобряешь.

— Чем мы займемся вместе? — спрашивает Генри. — О, я знаю, ты когда-нибудь была в Париже?

Я отложила пустой пакет из-под крови в сторону.

— Я даже никогда не выезжала за пределы страны.

— Что ж, теперь ты богата и бессмертна. Пора задумываться о большем, — говорит Генри. — Куда ты хочешь отправиться в первую очередь?

— Я богата?

— О, да. — Он шевелит бровями. — Даже не принимая во внимание все те деньги, которые заработала Ширли. Эта женщина была гением, когда дело касалось финансов. Будь то фондовый рынок или недвижимость… она управляла ими всеми. Но что, по-твоему, отец хранит во всех этих деревянных сундуках?

— Тела?

— Нет. Хотя это было бы уморительно макабрично⁷. — Генри смеется. — Отцу почти столько же лет, сколько холмам, и у него полно богатств, которыми он может поделиться.

— Разве? — спрашивает Лукас.

— Ты копишь золото еще со времен первого крестового похода.

— Ты настолько стар? — удивленно спрашиваю я.

— Старше. Но это деликатная тема. Он не любит говорить о своем возрасте. —

— Богатство — это легко, когда живешь несколько веков подряд, — говорит Лукас. — Ты хранишь безделушки, книги или оружие, чтобы поностальгировать. И не успеешь оглянуться, как они уже считаются бесценными реликвиями. Человеческие жизни так коротки, что они готовы заплатить чем угодно, лишь бы связаться со своим прошлым.

— Верно. — Генри продолжает: — Итак, Скай, тебе, вероятно, захочется побродить по городу до похорон. Хорошо бы покончить с земной жизнью. Оставить все позади и начать все с чистого листа. Мы могли бы взять частный самолет в следующие выходные и отправиться в Европу на некоторое время. Это будет здорово.

— Подожди, — говорю я. — Что?

— С каких это пор у меня есть частный самолет? — спрашивает Лукас, перебивая меня.

— У тебя нет, старик. Но у меня есть. Именно такие достижения ты упускаешь, когда решаешь дремать столетие. И я знаю, что у тебя были на то причины. Но все равно… очень драматично с твоей стороны, не находишь?

— Скай никуда не пойдет.

— Какой собственник, — говорит Генри дразнящим тоном. — Не похоже на тебя, чтобы ты был таким территориальным.

— Она еще даже не привыкла к переменам, идиот. Я ни за что не позволю ей отправиться с тобой в кругосветное путешествие.

Мой желудок тем временем провалился сквозь пол.

— Мои похороны?

— Ты не слышала? — спрашивает Генри, сохраняя удивительную неподвижность. Его взгляд перескакивает на Лукаса, потом снова на меня. — Вчера вечером в твоей квартире случился пожар. Было найдено тело. Ты официально мертва, милая. Поздравляю.

— Что? — Мой рот застыл на месте. — Ты знал об этом?

— Я знал, что Хелена собирается что-то сделать, — говорит Лукас. — Твою машину тоже забрали. Они бы позаботились о том, чтобы никто больше не пострадал во время пожара, а тело уже было бы мертвым. Это к лучшему.

— Но моя мама… — Я не знаю, что чувствую по этому поводу. В основном оцепенение. Столько всего произошло за такой короткий промежуток времени. — Я действительно умерла. Эта жизнь закончилась.

— Да, — отвечает Генри мрачным тоном. Правда, длится это недолго. — Знаешь, что это значит? Пришло время твоих поминок!