Позволяю любить

Анна

Аня подошла к дому. Стоящая возле подъезда милицейская машина не вызвала у нее никакого интереса.

Она не любопытна, чужие проблемы не пробуждают в ней никакого нездорового волнения. Только почему рядом «скорая»? Может, плохо кому-то? Драка с последствиями?.. Аня подошла ближе.

Из некоторых долетевших до нее фраз она разобрала, что кто-то сиганул с балкона. Тело уже погрузили в машину, водитель захлопнул дверцы. Там врачи, сами разберутся, без нее — так успокаивала себя Аня, но сердце почему-то тревожно екнуло. Может, кто-то знакомый? Может, все же требуется ее помощь? Жив ли пострадавший?

Почему он выпрыгнул, она не поняла, но в толпе, среди множества лиц, взгляд ее натолкнулся на знакомое лицо — Жека-Одуванчик. Тот тоже смотрел на нее. Растерянно, испуганно, оцепенело. Что-то еще, никакими словами не объяснимое, присутствовало в выражении его лица, и сердце Ани окончательно ухнуло вниз, сжалось где-то там. Она не стала терять времени на расспросы, все равно бесполезно. Жека сейчас вряд ли сказал бы что-либо вразумительное, он в шоке.

Что-то произошло такое, что балагур Жека молчаливо таращил глаза и беззвучно шевелил губами.

Аня буквально влетела в подъезд. Ступеньки, площадки, один этаж, другой, третий… Милиционер, спускавшийся сверху степенно и неторопливо, поспешно вдруг прижался к стене, пропуская ее; не отступил бы — она бы высоченного мужика сшибла и не заметила.

Сверху доносился крик. Истошный, пронзительный. Аня не узнала голос, скорее почувствовала: Катя.

В дверях ее квартиры стоял еще один человек в милицейской форме со странным выражением недоумения и беспомощности на лице. Дверь выбита, полулежит-полувисит, накренившись. Милиционер загораживал проход, не пропускал Аню.

— Уйди! — рявкнула она не своим голосом.

Он вздрогнул, Аня отшвырнула его к стене, прорвалась в комнату, не разуваясь, расталкивая врачей. Действительно кричала Катя заходясь в истерическом плаче, никого вокруг не узнавая, не понимая, что происходит. Молодой фельдшер пытался удержать ее, прижимая за руки к дивану, отчего она еще сильнее билась в конвульсиях. Врач что-то набирал в шприц.

— Отпусти ее! — истошно крикнула Аня.

Фельдшер никак не отреагировал, только удивленно взглянул на вбежавшую взволнованную девушку. Это еще кто такая? Откуда взялась, почему командует здесь?..

Аня наотмашь ударила фельдшера ладонью по лицу.

Пощечина звонко раздалась, вызвав нервический смешок у стоявшего у двери милиционера. Фельдшер, опешив, отпустил бившуюся девочку и, набычившись, надвинулся на Аню, однако одним рывком она оттолкнула его в сторону.

— Катя! — Голос Ани перекрыл все шумы, в том числе и Катины крики.

Она обняла лежавшую сестренку, прижала к себе, словно стремилась заслонить от всех. Та, узнав Аню, перестала кричать — лишь уткнулась лицом в плечо сестры, судорожно вцепившись в ее пальто, и продолжала громко всхлипывать, дрожа от нервного потрясения. Милиционер удерживал фельдшера, пытавшегося наброситься на обидчицу.

— Вы ее мама? — спросил врач, трогая Аню за руку.

— Все вон отсюда! — приказала она.

— Дело в том, что… — начал было объяснять тот, однако Катя громко взвизгнула:

— Нет! Не было ничего! Не было!..

Она снова закатилась слезами в истерическом плаче.

— Вышли отсюда! — яростно крикнула Аня. — Я — врач, разберусь сама.

Ленивый милиционер, обрадовавшись этому неожиданному сообщению, быстренько вытолкал на лестницу надоевшего всем фельдшера. Тот, пробурчав в адрес Ани что-то нелицеприятное, удалился.

— Я оставлю вам шприц, тут успокоительное, — предложил Ане врач. — Сами сделаете?

Аня неопределенно махнула рукой, врач стал собирать чемоданчик.

— Вы будете писать заявление? — спросил подошедший к ней милиционер.

— Нет! — снова забилась Катя.

— Пройдите пока в другую комнату, — тихо приказала ему Аня, — я сейчас подойду.

Тот послушно пошел.

— Конечно, ничего страшного не произошло, — успокаивала она сестру, гладя ее по распущенным волосам. — Тихо, полежи. Хочешь чего-нибудь?

— Спать хочу, — прошептала, утихая, Катя.

— Хорошо. Ложись. Достать тебе подушку?

Катя испуганно озиралась, будто сама комната, весь вид ее пугали девушку.

— Хочешь лечь у меня в комнате? — догадалась Аня.

— Да, — слабо произнесла она.

— Пойдем. — Аня помогла ей встать, проводила к себе.

Кое-как уложив сестру, она подошла наконец к милиционеру. Тот стоял у окна и старался разглядеть что-то внизу.

Услышав шаги, он обернулся.

— Кем вы ей приходитесь? — громко спросил он.

— Тихо, она уснула, не разбудите, — предупредила Аня. — Я — ее сестра.

— А родители? Они где? — спросил он уже тише.

— Она живет со мной. Что произошло?

— Ее изнасиловали.

— Я это уже поняла. Кто?

— Парнишка выбросился с балкона, когда мы взломали дверь. Остался жив, падение смягчили кусты, что внизу растут. Но он без сознания, его увезли в центральную больницу, она здесь рядом.

— Кто он? Вы знаете его?

Милиционер все больше удивлялся ее ледяному спокойствию — ведь с родственниками пострадавших разговаривать обычно очень трудно. Точно так же, как та изнасилованная девочка, они впадали в истерику или, окаменев, молчали в шоковом состоянии.

— Максим Светлов. Его узнали пацаны, которые вызвали милицию. Похоже, они из одной компании. Сказали, что за дверью был какой-то подозрительный шум, никто не открывал — ребята забеспокоились, стали звонить вашей сестре на сотовый, и она позвала на помощь… Так нам возбуждать уголовное дело об изнасиловании? Да? Тогда нужно, чтобы ее освидетельствовал судебно-медицинский эксперт. Ну и ваше… вернее, вашей сестры заявление…

Разговор прервал телефонный звонок.

Аня каким-то наитием догадалась, что звонят из больницы, и не стала брать трубку. Но вместо нее ответил милиционер.

— Это вам, из больницы, — сказал он Ане с глупым лицом, смутился, но тут же вспомнил: — Ах да, вы же врач!

Аня взяла телефон.

— Да… Нет, сейчас не могу… Пусть оперирует кто хочет! У меня семейные проблемы… Меня это не волнует…

Она бросила трубку, выдернула из розетки шнур стационарного телефона — натолкнулась на изумленный взгляд милиционера.

— Вы что же, тоже хотите, чтобы я бросила сестру здесь одну и помчалась спасать того подонка, который ее изнасиловал? — злобно прошипела она.

— А… Так это, выходит, насчет него звонили? Вы в той больнице работаете? Ого… — Милиционер почувствовал, как у него вдруг взмокла спина.

— Уходите! — сказала Аня. — Мы не будем подавать заявление.

— Но…

— Никаких «но»! Катя вашим экспертам и близко к себе подойти не позволит! — взорвалась Аня. — Вы сами видели, что с ней было, когда вокруг нее врачи толпились?

— Да-да. Извините… — Милиционер весь так и сжался, будто боялся, что и его, как того фельдшера, она сейчас ударит, попятился к выходу, но, увидев изуродованную дверь, все же остановился. — Я сейчас пришлю кого-нибудь, чтобы вам дверь поставили на место.

— Спасибо, — бесцветно отозвалась она.

Из комнаты доносились звуки, похожие на стоны.

— А это еще кто там? — внезапно спросил он.

— Никого. Там только Катя, — сказала Аня, взглянув на него с укором.

Милиционер (Аня так и не узнала ни его фамилии, ни должности; должно быть, здешний участковый, которого, она слышала, только недавно назначили) вдруг почувствовал себя виноватым, будто это он и есть тот самый отвратительный преступник.

— Извините, — еще раз повторил он. — Если все-таки надумаете, приходите в отделение, напишете заявление. Без этого мы не сможем открыть дело.

— Не надо ее мучить, — грубо оборвала она его предложение.

— Ну, как знаете…

Аня нетерпеливо дожидалась, когда же милиционер наконец уйдет. А тот все еще медлил, шарил по карманам, вынул блокнот, записал что-то.

— Вот мой номер телефона, — сказал он, протягивая оторванный листок. — Звоните…

И вновь медлил, не уходил.

Аня, так и не дождавшись, сама развернулась и ушла в комнату, бросив его у сломанной двери. Милиционер постоял немного, рассеянно рассматривая собственное отражение в зеркале возле двери — худой, высокий, нескладный, переминается с ноги на ногу, не знает, что сказать… А что скажешь? Их вызвали, когда уже все случилось. Что соседи-то делали, когда девчонку насиловали? Сидели небось, забившись в свои норы! Зато когда милиция подъехала, все сразу повыскакивали — всем же любопытно на чужое горе поглазеть! А заодно и посетовать на плохую и нерасторопную работу органов…

Не разгонишь их ничем! Но теперь пусть не врут, что ничего не слышали. Девчонка вон какая горластая, только что так кричала, что, дай Боже, мертвого разбудит…

Аня тихо вошла в комнату, где лежала Катя.

Сестра быстро вытерла слезы и, хлюпая носом, попросила:

— Не говори ничего маме.

— Не скажу, — пообещала Аня, взяв ее за руку.

А Катя пальцы ее сжала крепко-крепко.

— Он разбился насмерть? — спросила, помолчав, Катя. В ее глазах стыл ужас.

— Нет, — ответила Аня сквозь зубы. — Его увезли в больницу.

— Туда, где ты работаешь?

— Да.

— Тебя сейчас вызовут на работу?

— Уже позвонили…

— Не уходи, — еле слышно сказала Катя.

— Не уйду.

Аня прилегла рядом с сестрой, обняла ее.