Позволяю любить

Анна

Утром Аня проснулась с ясным пониманием: надо начинать жизнь с чистого листа.

Прежняя жизнь рухнула. Ничего не осталось. Работы нет, профессии, по существу, тоже. Артур Маратович четко дал понять, что и в других больницах города работа ей не светит. Слухи и сплетни разлетаются со скоростью света. Тот, кто написал анонимку (Аня была абсолютно уверена, что подобную мерзость горазд был сотворить только Сергей), вполне способен сделать это снова. Хорошо хоть, Антошку больше не трогает — уже легче. Хочет Сергей отомстить ей лично — пожалуйста, пусть мстит. Но зачем в их интимные передряги втягивать других людей? За что они должны страдать? Это только ее касается, Ани, ей и нести такой крест.

Похоже, до конца дней своих придется мучиться.

Работы нет, и черт с ней! Другая появится. На хирургии свет клином не сошелся. Пусть там, в больнице, как-нибудь обходятся без нее, а уж она-то точно без них не загнется, на хлеб с маслом заработает. Есть много хороших мест, где платят наверняка больше, чем в медицине, а нервотрепки — гораздо меньше. Еще неизвестно, кто больше выиграл.

Вчерашний телефонный звонок только подтвердил, что Аня очень нужна в клинике. Звонил заместитель главврача. Вежливо предложил вернуться. Максим в критическом состоянии, спасти его может только повторная операция. Может, конечно, и не спасти, но шанс выжить у него будет только в том случае, если операцию будет проводить Аня. И об этом ее все просят — и родители Максима (как не боятся?), и коллектив больницы.

Но слишком зла на них была Аня, вот и поступила так жестоко, недостойно для врача, в особенности детского.

— А самому Артуру Маратовичу слабо мне позвонить? — язвительно спрашивала Аня, выплескивая свою обиду на ни в чем не повинного зама. На то и зам, заменяет главного, раз сам главный не смог пересилить себя и униженно попросить Аню вернуться. — Пусть придет, в ножки поклонится, ничего-ничего, спина не переломится, — яростно продолжала она. — Кстати, передайте Маратычу, что если и приду я в больницу, то лишь с одной целью — отрезать этому ублюдку поганый член. Под корень, вместе с яйцами! А потом пусть живет как хочет, пусть трубочку вставляет, чтобы в баночку помочиться…

Аня не могла уже остановиться.

Она понимала, что поступает низко, но после этого разговора ей действительно стало легче. Все, с медициной покончено. Гуд бай, май лав, как сказали бы сентиментальные американцы.

При чем здесь американцы, трудно объяснить. Такое сейчас было у Ани настроение. Пусть все плохо, но она будет улыбаться голливудской улыбкой, с оскалом на все тридцать два зуба. Желаю всем сплетникам, злорадно обсуждающим ее неприятности, сдохнуть от зависти. А она сегодня же найдет себе другую работу!

Не зря ей нравится Восток. Его мудрость завораживает, в его философии можно найти ответы на все вопросы. Одно из восточных изречений гласит: «Жизненные трудности — лишь испытания на пути к духовному совершенству».

Будем достигать совершенства!

Аккуратно и тщательно Аня нанесла макияж. Оделась. Новую прическу решила не делать. И так неплохо.

Сегодня важный день. Она встречается с потенциальным работодателем.

Вчера вечером на глаза ей случайно попалось объявление в газете: «Чайно-кофейный дом «Рубаи» приглашает на работу девушек, знающих восточные обычаи и ритуалы».

Уж что-что, а о Востоке Аня знает немало! Еще со студенческих времен она увлекается коллекционированием сувениров, статуэток и прочих безделушек восточного стиля. Регулярно пополняет «коллекцию» сведений о традициях, религии, образе мышления восточных людей. Определенно у нее есть шанс…

Началось все еще со знакомства с Саидом, который учился с ней на одном факультете. Саид пытался ухаживать за Аней, посвящал ее во все тайны восточного уклада жизни. Он же научил ее заваривать чай по-особому — это был маленький секрет большого семейного клана, занимающегося чайным бизнесом. Отец Саида обладал целой сетью предприятий, которые не только торговали чаем, но и образовывали своеобразные чайные клубы, куда постоянные клиенты приходили насладиться неспешным ритуалом чаепития — очень нравится некоторым людям погружаться в атмосферу традиционной домашней обстановки и ароматов специальных воскурений.

Саид рассказывал об этом так азартно, что в Ане постепенно вспыхнула страсть к изучению восточной культуры. К огромному разочарованию Саида, она отказалась стать его женой. Аня сослалась на то, что дорожит своей независимостью и свободой, и потому не сможет подчиняться указаниям мужа, как велят восточные законы. Он согласно кивал, а потом выразил сиюминутную готовность остаться здесь, в России, соблюдать все русские традиции, не уезжать в родной Кашан, город на севере Ирана, только бы взять за себя красивую блондинку…

Аня не позволила. Она не дала ему даже надежд — просто сказала твердое «нет». Не стоит ломать жизнь в ожидании недостижимого.

Саид понял, не обиделся. Они расстались на высокой обрывающейся ноте грусти с запахом горького табака, который Саид любил, а после ее отказа стал курить еще больше.

Чайно-кофейный дом «Рубаи» считался респектабельным заведением. Аня часто проходила мимо, и каждый раз у нее возникало желание заглянуть, вдохнуть ароматы чая и свежеобжаренных зерен кофе, посмотреть на мужчин, блаженно потягивающих кальян. Но все как-то было некогда. То напряженка с деньгами, то запарка на работе, ни минуты времени, то проблемы, которые устраивал ей бывший муженек.

А в чайхану не заходят на бегу, беспокойно поглядывая на часы, торопясь успеть переделать все дела. Тут нужно наслаждаться не спеша. Чай и кофе в чайхане нужно пить душевно, с каждым глоточком вбирая в себя букет ароматов, похожих на звучание музыки.

Решено, она будет работать там! В том, что ее возьмут в «Рубаи», Аня не сомневалась. Бывают такие моменты в жизни, когда полоса везения еще не началась, но интуитивно, шестым чувством, ты уже ощущаешь: сделай шаг — и тебе повезет.

Аня подергала ручку двери заведения. Закрыто.

Все правильно: еще рано, «Рубаи» открывается в одиннадцать — так указывала табличка у входа.

Рядом — красная кнопка звонка. Аня нажала и только потом подумала: а не будет ли ее ранний визит выглядеть невежливо? Но дверь уже открыл смуглый юноша в шароварах и свободной длинной рубахе.

— Извините, мы еще не открылись, — вежливо произнес он, быстро взглянув на посетительницу и опустив глаза в пол. Не в их обычаях пристально разглядывать женщин. Это может быть расценено как оскорбление, жестоко наказуемое. А если и не накажут, то все равно грех это, харам, из-за которого можно лишиться шелковых подушек в раю.

— Простите за беспокойство, я по объявлению, мне бы поговорить с управляющим, если это возможно, — быстро пояснила Аня.

Юноша низко поклонился в ответ, отступил назад, жестом приглашая войти.

— Я провожу, — сказал он, запирая дверь.

Аня словно попала в другую страну. Стены завешаны персидскими коврами, пол выложен мозаичной плиткой с характерными узорами, столики разделены ажурными ширмами из бамбуковых реечек. Все гораздо прекраснее, чем она себе представляла. Даже витражи в окнах, переделанных в форме арок, изнутри смотрелись более впечатляюще, чем это выглядело с улицы.

Управляющим оказался невысокий толстяк с сединой на висках и маленькой бородкой. Узнав о цели ее прихода, он почему-то обрадовался, словно именно Аню дожидался. Или у них со всеми так принято?

— Давайте не будем тратить бесценные жемчужины времени, перекатывающиеся на четках Аллаха, — витиевато произнес он. — Вот все необходимое. Приготовьте мне чай, способный усладить мои взыскательные уста. Если моя душа возрадуется творению ваших рук — вы приняты на работу.

Он указал на низкий столик с чайными принадлежностями. Аня внимательно, но быстро изучила его содержимое.

— Мне нужен еще имбирь и чабер, — сказала она, оглянувшись на управляющего.

Тот удивленно вскинул бровь, слегка качнул головой и полез в шкафчик за требуемыми пряностями.

Аня бросила взгляд на свое отражение в зеркале и в очередной раз похвалила себя за выбор одежды. В этом заведении ее наряд смотрелся как нельзя лучше и уместнее. Конечно, потрясающе она выглядела прежде всего в обтягивающих нарядах, но, идя сюда, решила все-таки остановить свой выбор на широкой блузе и длинных свободных брюках с рисунком «турецкие огурцы». Даже волосы себе Аня повязала шелковым полупрозрачным шарфом на манер мусульманских женщин так они носят платки, — а глаза подвела черным карандашом, тоже так, как это делают они.

Управляющий протянул ей мешочки, одобряюще поцокал Аниным действиям.

— Вода здесь уже кипяченая? — спросила она, указывая на пузатый чайник.

Он подтверждающе кивнул, смотрел все так же испытующе.

— Но мне нужна свежевскипяченная, — возразила Аня. — Эта не годится.

Левая бровь управляющего взметнулась вверх. Он громко хлопнул в ладоши. Тот же юноша, что привел ее, принес в кувшине холодной воды.

— Родниковая, — пояснил он с тихим благоговением, будто сообщал ей нечто архисекретное.

Когда чай был готов, Аня подала его управляющему на небольшом подносе.

— Что посоветуете к чаю? — поинтересовался он как бы невзначай. — Восточные сладости или выпечку?

— Излишне и то, и другое, — ответила Аня. — Не стоит перебивать вкус чая иными изысками.

Управляющий вновь удивленно заиграл бровью, но во взгляде его сквозило мощное удовлетворение — ответ девушки ему понравился. Он пил приготовленный чай, смакуя его маленькими глоточками, блаженно закатывал глаза кверху. Наверное, возносил про себя хвалы Всевышнему.

— Ахмед! — раздался вдруг за спиной Ани нереально знакомый голос. Такой бархатистый тембр она не встречала ни у кого — лишь у Саида, о котором вспоминала только вчера.

У Ани по телу побежали мурашки.

Управляющий резво вскочил, ловко установив чашку на поднос. Ане показалось, что сейчас он прольет на себя обжигающий напиток, но ни одна капля не пролилась.

— Саид! — Толстяк радостно раскинул руки для объятий.

— Неужели ты хотел насладиться чаем без меня? — с шутливым укором покачал головой Саид.

Да, это был он. Аня обмерла, не зная, радоваться ли ей этой неожиданной встрече или бежать отсюда сломя голову. Не успела — Саид заметил ее в кабинете управляющего.

— Ахмед, а не стыдно тебе оставаться наедине с девушкой? Аллах все видит и в судный день с тебя спросит. — Саид снова шутил, но тут же, когда Аня обернулась, запнулся на полуслове.

Управляющий поразился разительной перемене в настроении Саида. Только был весел, шутил, а тут — будто шайтана во плоти увидел.

Он перевел взгляд на девушку, у которой даже имени не успел спросить (зачем зря тратить время, сколько их приходило, и ни одна не умеет чай готовить, а уж о поведении лучше промолчать…). Сейчас Ахмед сожалел, что ничего не знает о ней. Чай отменный сделала, напиток получился божественный. Одета скромно, взгляда верующего мусульманина не оскорбляет. Ведет себя правильно. Не задает ненужных вопросов, не тараторит о своих умениях без умолку. Но так же, как и Саид, стала похожа на сжатую в прессе статую, дышать перестала.

— Здравствуй, Саид. — Первая опомнилась Аня. — Какими судьбами у нас, в нашем городе?

— Здравствуй, Анна, — ответил он, четко проговаривая двойное «н» в ее имени, как и в те давние студенческие годы, только акцент теперь едва заметен. Видимо, давно живет в России.

Значит, не послушал ее, остался здесь. Или вернулся.

— Моя судьба написана Аллахом, — таинственно увильнул он от подробного отчета. — А ты как очутилась здесь? Вроде в больнице ведь работаешь?

— Мою судьбу сам черт не разберет, — грустно рассмеялась она. — Я уже там не работаю, плохо ты меня отслеживаешь.

Управляющий тактично удалился, чтобы не мешать такому важному разговору.

— А ты, я вижу, занялся бизнесом своего отца? Не стал врачом? — полюбопытствовала Аня.

Вместо ответа Саид показал ей свою изуродованную правую руку.

— В мою судьбу тоже дьявол вмешался, — внезапно охрипшим голосом сказал он. — Вернулся в Иран, проработал там один год и случайно попал под перестрелку — у нас, может, знаешь, воюют курды и «воины ислама»… в подробности, в общем, вдаваться не хочу… Теперь вот возвратился сюда. Сердце потянуло. Бизнес в вашей стране открыл, на первых порах друзья помогли, отец дал денег. Писать-то я и левой рукой научился, а вот оперировать больше не могу. Отцу, знаешь, никогда не нравилась моя идея учиться на врача. А теперь он доволен — я продолжаю его дело и традиции предков… А тебя я специально не выслеживал, просто старые знакомые немного о тебе рассказывали. У тебя тогда все хорошо было в жизни, я не вмешивался.

Аня, немного подумав, скупо поведала ему о своих переменах в жизни. Конечно, она многого не сказала ему. Потом они долго молчали, вдыхая летучий аромат недавнего чая.

— Аня, — заговорил наконец Саид, — мое предложение, ну, то самое, ты помнишь… оно остается в силе. Если хочешь…

— Нет, — быстро остановила его Аня. — Не говори ничего, Саид, прошу тебя! У меня есть любимый человек.

Саид даже привстал от удивления, отодвинул от себя чашку.

— Ты не сказала, что снова вышла замуж…

— Я не вышла замуж. — Аня улыбнулась и добавила: — Знаю-знаю, у вас такую женщину давно бы уже выпороли где-нибудь на площади, как развратницу…

— Я бы не позволил, — успокоил ее Саид. — Такую женщину, как ты, нужно осыпать золотом и драгоценными камнями. В твоих глазах и раньше я видел блеск ума, но теперь он превратился в свет мудрости. Чем я могу помочь тебе? Что ты позволишь сделать для тебя?

— Мне нужна работа, — сказала она. — Для этого я и пришла сюда.

— Ахмед! — диким голосом заорал Саид.

Управляющий вбежал с испуганным видом.

— Анна будет работать у нас, — твердо заявил Саид, — и не вздумай сказать мне, что у нее плохо получается! Иначе все то, что она приготовит, я заставлю вливать в тебя до тех пор, пока ты не станешь возносить хвалы и читать вирши, восхваляющие ее руки.

Ахмед согнулся пополам в почтительном поклоне.

— Эта девушка готовит священный напиток, рецепт которого известен лишь вашему дому, — взмолился он. — Откуда она знает этот секрет?!

Саид и Анна переглянулись, как заговорщики, и дружно расхохотались.

Аня шла домой в радостном светлом настроении.

Давно такого не было. С тех пор как… хм… и не припомнить даже.

Разве в тот день, когда Сергей сделал ей предложение. Трогательно-нежно. В тот день он принес темно-красные розы. Такие, какие она любит, — между прочим, в точку попал чисто случайно. Обычно он покупал тот букет, который первым бросался ему в глаза, небрежно тыкал пальцем и говорил продавцу: «Вот этот…»

Сергей привел ее на набережную, где, словно по заказу, было тихо и безлюдно, взял за руку и, смущенно запинаясь, произнес:

— Я буду счастлив, Аня, если ты согласишься стать моей женой…

Почему сейчас она вспомнила об этом? Наверное, встреча с Саидом напомнила те беззаботные времена, когда будущее представлялось во всех радужных цветах и самое жуткое событие в жизни представало всего лишь плохой оценкой на экзамене.

В тот же день, что и Сергей, лишь несколько опередив его, Ане сделал предложение и Саид. Она отклонила предложение красавца иранца, а на слова Сергея отозвалась бурно и сразу, разом позабыв, что положено требовать время на обдумывание. Аня же простодушно кинулась обнимать и целовать любимого мужика с громким воплем: «Я тоже буду счастлива!» Может, этим импульсивным поступком она и отпугнула тогда свое счастье?..

Хотя нет. Они же были счастливы. Радуга растаяла много позже…

Антон встретил Аню недалеко от дома — он, похоже, прогуливал занятия.

Аня хотела сделать ему замечание, но он так обрадовался встрече, что она не осмелилась портить ему эту маленькую радость. В конце концов у нее ведь и самой сегодня небывало приподнятое настроение. К чему сейчас занудные нравоучения? Не надо искушать судьбу.

У Ани появилось ощущение, что она сделала важный шаг, в важном направлении. Фортуна, скупо улыбнувшись ей, возложила перед ней долгую светлую полосу. А если шагать не поперек, а вдоль, она никогда не закончится.

— А где ты была вчера? — простодушно спросил Антон, целуя ее в щеку. — Вечером?

— Дома, — не задумываясь ответила она и взяла Антона под руку.

Он остановился, недоуменно посмотрел на нее:

— Но как же? Я приходил, Катя мне сказала, что тебя нет, а она, мол, понятия не имеет, где ты находишься…

Аня на секунду запнулась. Память охотно явила ей вчерашнее смущение сестры, ощущение знакомого голоса, который донесся до нее в ванную комнату, аромат одеколона, что померещился ей во время разговора с младшей сестрой, — того самого, которым пользовался Антон. Вчера она с легкостью списала все эти мелочи на собственную мнительность, решив, что просто стала жертвой излишней впечатлительности — даже ругала себя за неуместную влюбленность…

— Где ж ты была? — допытывался неугомонный Антон.

— Да дома, где же еще… — не без раздражения пробормотала Аня, пытаясь понять, зачем Катя соврала и Антону, и ей.

Зачем?

Глупый вопрос! Аня давно уже подозревала, что Катя неравнодушна к Антону. И конечно, скрывает это от всего мира. Аня, было дело, металась в своих мыслях, ища доказательства свалившихся на нее подозрений. И вот оно, доказательство! Катя любит Антона, оттого и устроила «Анино отсутствие»! Легче ей стало?..

Собственно, страшного-то ничего не произошло. Но как теперь объяснить ситуацию Антону?

А он что-то еще говорил или спрашивал — Аня не расслышала, смотрела на него рассеянным взглядом, словно человек, который вошел в комнату в ту минуту, когда важный разговор подходит к концу.

Антон тоже замолчал — почувствовал неладное.

— Прости, я не хотел, — сказал он. — Обиделась?

— Нет, задумалась, — произнесла она как-то заторможенно. — И не слышала твоих слов. Так что ты говорил?..

— Ты действительно в тот вечер была дома? — Разумеется, он уже догадался о роли Кати в этой истории.

— Да! — резко ответила Аня. — Да, да! — И снова отключилась.

Что же теперь делать? Надо как-то помочь сестре. Самым верным вариантом на первый взгляд был решительный отказ Ани от Антона — только вряд ли это поможет. Катю не любит сам Антон. Невозможно заставить любить кого-то, особенно когда сердце занято другим. Что будет в чистом остатке, Аня боялась даже вообразить. Один раз Антон уже совершал попытку самоубийства, и нет гарантии, что не соберется повторить попытку, если Аня резко оборвет все отношения.

Но если продолжать крутить любовь с ним по-прежнему, это причинит немало страданий любимой сестренке. Каково ей — мучиться от неразделенной любви, целыми днями наблюдая счастье возлюбленного с другой женщиной? Тем более с родной сестрой. Любой сопернице можно отомстить, облегчить свои терзания, но как мстить сестре?..

Аня оторвалась от размышлений, так и не найдя выхода из сложившейся ситуации. Словно отряхнувшись от тяжелых видений, она осмотрелась по сторонам в поисках Антона, однако тот бесследно исчез.

Ну и ладно. Из тупика все равно не выбраться. Все завязано предельно туго, остается только рубить сплеча. Выбирать, иначе говоря, кто важнее, Катя или Антон. А как выбрать, если оба дороги? Если каждого — любишь…

Опаньки! Договорилась до греха!

Говорила же, зарок давала! Сама себе кричала, что не нужна эта чертова любовь до гроба — от нее два гроба и два трупа появятся!..

А там, глядишь, и сама Аня наложит на себя руки, если эти два трупа окажутся на ее совести.

Все! Бежать от этой любви! Куда угодно, хоть к чертовой бабушке, что на Кудыкиной горе живет и помидоры сажает…

Но почему именно к ней они привязались со своей любовью? Из-за нее, из-за бедной загнанной Ани, у всех прямо-таки крышу срывает. Ишь, сыскали себе роковую женщину! Сергей, Саид, Антон… Кто теперь следующий?

Все вон от нее! Пожить спокойно не дают…

Аня поднималась по лестнице.

Сверху доносились голоса — ругаются, похоже. Тонкий девичий голос того и гляди сейчас сорвется на плач. Гм, на Катин похож.

Аня прямо взлетела по лестнице. Точно — она.

— От кого угодно ожидал подлянки, но только не от тебя, — резко выговаривал ей Антон.

— Много ты знаешь, — дрожащим голосом огрызалась Катя.

— Я знаю только, что ты всех подставила!

— Что здесь происходит? — Аня едва переводила дыхание. — Антон! Знаешь… знаешь… а проваливай-ка отсюда вон!..

— Да ты ничего не знаешь! — Он не на шутку возмутился. — Она такую гадость устроила…

Катя попыталась выскочить из квартиры, ей явно вздумалось бежать отсюда куда глаза глядят. Аня перехватила ее, что называется, на излете, запихнула обратно, а Антона не пустила на порог — стеной застыла в дверном проходе, закрывая собой Катю.

— Нет, Антон, — отчетливо произнесла она. — Я-то поняла все. Это ты ничего не уяснил. Не дай тебе Бог пережить когда-нибудь то, что выпало на ее долю. — В ее голосе нарастал металлический скрежет. — А с Катей ты поссорился зря. Я люблю ее больше, чем себя. И, значит, больше, чем тебя. Так что если мне придется выбирать между ее счастьем и счастьем моим, я выберу… догадайся сам, каков будет мой выбор. — Она нехорошо усмехнулась. — Если же я окажусь перед выбором «она или ты», то выберу тоже — ее! Всегда выберу! Даже если Катя совершит что-то крайне ужасное, а ты будешь выглядеть святым великомучеником, я буду на ее стороне… Все. А теперь — иди. Мне кажется, тебе надо хорошо подумать.

Аня закрыла дверь, остолбеневший Антон в одиночестве остался на лестничной площадке.

Для того чтобы сказать Антону такие слова, Ане пришлось задействовать все свои душевные резервы. В квартире силы окончательно оставили ее — она тяжело прислонилась к двери, сползла, не удержавшись, на пол. Ее душили рыдания.

Катя, которая слышала все ее слова, подбежала, опустилась рядом.

— Аньк, ну зачем ты так? — Она всхлипывала. — Ты же любишь его.

— Я и тебя люблю, малышка. — Неловким, чуть ли не старческим движением Аня обняла сестренку. — Все будет хорошо. Поверь.

И они заплакали еще сильнее.

По другую сторону двери беззвучно плакал Антон.