Правда - в молчании призраков

Глава 18

Макс приехал ровно через час. К этому времени я уже вернула себе прежнее спокойствие, но, когда села в машину и заметила довольную улыбку и непривычно теплый взгляд, немного растерялась. Такого Макса я видела только в Оферхолме, но тогда в этом взгляде плескались еще тревога и озабоченность, а сейчас просто радость, будто он встретил того, кого давно хотел увидеть.

— Хорошо выглядишь, — сказал он, развернувшись ко мне.

Природная подозрительность взяла верх над растерянностью. Да ладно? Я-то выгляжу обычно, а вот что случилось с ним? К чему вдруг такая обходительность? Несмотря на то, что мне было приятно это слышать, я, поблагодарив, все же спросила:

— Ты что-то узнал?

— Честно говоря, сегодня мне не хотелось бы говорить о делах. Если ты не против, — поспешно добавил он.

Я хотела настоять, но Макс снова заговорил:

— Просто постарайся сегодня ни о чем не думать. У тебя это, наверное, плохо получается, — он улыбнулся, а у меня эти слова вызвали горькую усмешку, ведь пустая голова — это то, о чем я иногда мечтаю, — но поверь, иногда это необходимо. А я буду рядом.

Не знаю, для чего он сказал последнюю фразу, но я буквально искупалась в заботе, что сейчас исходила от него. И мне вдруг стало кристально ясно — сколько бы я ни уговаривала себя, мне до одури хотелось почувствовать себя обычной девушкой. Хотелось нравиться и получать комплименты. Да и физическая сторона вопроса была не на последнем месте. И как бы я не гнала от себя эти мысли, мне было просто необходимо, чтобы в моей жизни появился мужчина. И если уж говорить совсем откровенно, я была бы не против, если бы этим мужчиной был Макс. Поэтому я просто молча кивнула, а Макс облегченно, как мне показалось, выдохнул и завел машину.

Очень скоро я действительно расслабилась. Вечер был легким и приятным. Мы в основном молчали, но это молчание не было тяжелым или неловким. Мы просто отдыхали. Слушали ненавязчивую музыку, разливающуюся в салоне автомобиля, и наслаждались видом проплывающих в окнах улиц, светящихся огнями реклам и ночных заведений, уже открывших свои двери, и украшенных по случаю праздника магическими светлячками, складывающимися в причудливые узоры.

Город сверкал, и людно было настолько, что казалось, будто день с ночью поменялись местами. Я любила спокойную и умиротворенную атмосферу «Рока», но здесь и сейчас мне тоже было хорошо. Несколько раз я ловила на себе странные задумчивые взгляды Макса, будто он что-то хотел сказать, но не решался. Почему-то я была уверена, что к расследованию это не относится. Думал он совсем о другом. Мои мысли тоже были далеки от тайн, убийств и магии. Мне вдруг очень захотелось, чтобы Макс оказался одним из тех смельчаков, что не боятся связываться со спиритами.

И я имею в виду совсем не те отношения, что связывают, например, нас с Томом. Я, наконец, окончательно поняла, что то, что бьется внутри уже даже не влюбленность, а нечто большее. И что с этим делать я не представляла. Что, если Макс окажется таким же, как и остальные? Учитывая причину, по которой мы вообще знали друг друга, это будет провал по всем фронтам. Хорошего сыщика, способного на то же что и он, за приемлемые деньги, я уже не найду, а продолжать сотрудничество с тем, кто испугался быть рядом, вряд ли получится. Впрочем, Макс не из пугливых. Но это не значит, что он захочет делить меня с призраками.

Как только я об этом подумала, призраки не заставили себя ждать. Нет, нового видения не последовало, просто в толпе, у края тротуара я заметила знакомую фигуру. Это была та самая девушка, обманывавшая жениха, что приходила сегодня днем в участке. Ничего необычного в этом не было. После того, как спирит рассказывает все, что ему показали, призраки все равно иногда появляются в мире живых. Иногда они дополняют историю какими-то событиями, если понимают, что показали недостаточно, а иногда просто наблюдают.

Флинн Фишер — пожилой спирит, который учил меня управляться с даром — утверждал, что они ищут что-то, что возможно поможет им зацепиться и остаться здесь, среди живых. Флинн был странным даже по моим представлениям. Но он один из немногих, кто умел по-настоящему закрываться от призраков, поэтому видения посещали его гораздо реже, чем других спиритов. Но по странной насмешке судьбы картины, что он видел, отличались особенной чудовищностью и кровожадностью. И он не стеснялся об этом говорить. От его рассказов у меня до сих пор пробегает холодок по спине. Пожалуй, после такого даже моя крепкая психика вполне могла дать сбой.

Семью Флинн не завел, людям не доверял и часто повторял, что даже мертвые хотят жить, вот и приходят сюда, в попытке остаться. Меня он согласился обучать по чистой случайности. Не знаю, как родители на него вышли, но, несмотря на то, что иногда он пугал меня до дрожи, сумел многому научить. Правда, я не во всем была с ним согласна. Мне всегда казалось, что появляясь вот так, призраки пытаются сохранить воспоминания. Кем были, кого любили, чего хотели достичь. Ведь чем дольше находишься за гранью, тем более неважной становится земная жизнь. Это знает каждый спирит. Это знание дается вместе с даром.

Вот и сейчас она просто стояла и смотрела вперед безучастным взглядом. Я повернула голову, следя за удаляющейся фигурой и Макс, заметив это, спросил:

— Что там? Опять призрак?

— Да, но она сегодня уже приходила, и я рассказала о ней. Так что сейчас она не ко мне.

— Разве призраки могут приходить просто так? — уточнил недоверчиво.

— Достаточно часто. Не думай об этом, они никому не мешают.

Он заметно расслабился и уже беззаботным тоном спросил:

— Так ты сегодня была в участке? Как поживает старина Томас?

Про Тома он сказал с какой-то странной насмешкой, и я не выдержала:

— Что вы не поделили?

— То есть? — не понял он.

— Я заметила, что он не очень-то рад тебе.

— Ах, это. Ну, у нас в прошлом были небольшие разногласия, но мы знаем друг друга давно и, в целом, можно сказать, доверяем друг другу.

— Можно сказать? — с улыбкой уточнила я.

Он посмотрел мне в глаза и, кивнув, серьезно сказал:

— Можно, — и снова улыбнувшись, продолжил, — не обращай внимания, это профессиональная ревность. Мне удалось то, что не удалось ему. У меня больше возможностей, но и источники информации у меня другие.

Какие именно у него источники информации, уточнять не стала. Вряд ли он скажет, да и не уверена я, что мне это действительно интересно. В моем случае главное — результат.

Мы еще немного покатались по городу, а потом остановились на одной из примыкающих к площади улиц. На ней не было ничего интересного, только жилые дома. До запуска фейерверка оставалось чуть меньше часа, поэтому если кто-то еще не спал, то веселился на празднике и не удивительно, что улица эта была абсолютно пуста. Зато отсюда отлично будет видно распускающиеся в небе соцветия. А еще, несмотря на долетающий с площади шум, здесь было тихо. И через какое-то время в этой тишине прозвучал неожиданный вопрос:

— Как ты с этим живешь?

Понять, о чем он, не составило труда. Я повернулась к Максу и встретилась с ним глазами. Взгляд был внимательный, с легким прищуром. Кажется, он смотрел на меня уже несколько минут, прежде чем спросить. Этот вопрос можно было отнести к разряду риторических, было ясно — даже если я промолчу, он примет и такой ответ. Но вечер располагал к разговорам и я ответила.

— Не очень спокойно.

Макс закурил. Затянувшись, выпустил дым в окно и снова заговорил:

— Ты, наверное, ненавидишь свой дар.

Это было скорее утверждением, но я бы не была так категорична. Невозможно испытывать ненависть всегда, постоянно, ничем ее не разбавляя. По-настоящему я возненавидела свой дар лишь однажды — после смерти отца. Вернее, спустя некоторое время, когда стало ясно, что он не придет. Тогда мне казалось, что если бы я не была спиритом, если бы не знала, что могу узнать правду, все было бы проще, и я возможно даже смирилась бы со всей этой ситуацией. Вспышка ненависти прошла, а дар продолжает жить во мне, показывая все новые и новые смерти. Сейчас, после стольких раскрытых с моей помощью преступлений, я уже не могу сказать, что ненавижу свой дар, скорее, он меня раздражает. Но я ничего не могу с этим поделать.

— Не всегда, — сказала я, — иногда возникают и другие чувства. Когда родные жертв благодарят тебя за помощь в поимке преступника, порой думаешь, что оно того стоит.

Я помолчала, а потом, пожав плечами, сама же с собой поспорила:

— А может, и нет. Кто знает?

Докурив, Макс снова спросил:

— Ты помнишь, кто был самым первым?

Он стушевался. Вопрос действительно был немного двусмысленным, но я поняла, о чем он и мысленно добавила: «Призраком». Кто был самым первым призраком.

Да, помню. Я помню каждого из них. Помню, кто какой смертью умер и что при этом испытывал. Могу по полочкам разложить.

И раз уж вечер так располагал и Макс оказался таким милым в своем внезапном любопытстве, я рассказала:

— Женщина. Около тридцати лет. Ее ударили ножом двадцать два раза.

Я говорила, не глядя на Макса, смотрела вперед. Но, когда замолчала, повернулась к нему. Он понял, что все это я испытала на себе, но в его глазах не было ни ужаса, ни жалости, за что ему отдельное спасибо. Просто хмурился, не понимая, как я смогла это пережить. А я продолжила:

— Ее сестра — настоящая психопатка — заподозрила ее в связи со своим мужем и убила в припадке ярости. Она скончалась на семнадцатом ударе, так что предыдущие шестнадцать я до сих пор хорошо помню.

Сейчас я уже не испытывала ни страха, ни боли. Я просто помнила, что боль была. Помнила, какая именно и в каких местах, но тело уже не отзывалось на воспоминания. Хотя, все равно, было неприятно.

— Ого, — только и смог сказать Макс, когда я замолчала, — жутко.

— Девять лет. Мне было девять лет. Родители тогда с ног сбились, таская меня по всевозможным психологам и мозгоправам. Сразу стало понятно, почему магический дар во мне так и не проснулся. Потому что проснулся дар спирита. Они боялись, что я сойду с ума, но моя психика оказалась на удивление крепкой и меня отдали на обучение опытному спириту.

Макс не сказал ни слова, а я решила, что, пожалуй, хватит обо мне.

— А ты? — спросила, — Когда мы впервые встретились, ты отзывался о спиритах пренебрежительно, будто и вовсе не веришь в нас.

— Но ты ведь уже убедилась, что это не так.

— Да, и мне тем более непонятно.

Он смотрел перед собой, словно решая говорить или нет, и я подтолкнула его:

— Расскажи. Сегодня отличный вечер для откровений.

И он решился. А когда заговорил, я поняла, что разбередила старые раны. Но отступать уже было поздно.

— У меня была сестра. Кэсс. Кассандра. На шесть лет младше меня. Ей было семнадцать. Однажды вечером она собралась на вечеринку к друзьям, но я не разрешил. Я, может, и отпустил бы, но на этой вечеринке был парень, с которым они незадолго до этого расстались и я знал, что она идет туда из-за него. — Было видно, что вспоминать это ему было тяжело, но я не торопила, давая ему время собраться с мыслями. — В тот вечер мы сильно поссорились. На вечеринку она все-таки сбежала. Больше живой я ее не видел. Кэсс нашли наутро в канаве, недалеко от дома, где собирались ее друзья.

Он снова закурил и продолжил:

— Наша соседка, мисс Роуз, говорила, что она — спирит. Я никогда не видел ее в трансе, но верил, про такое обычно не врут. И все ждал, когда же Кэсс придет к ней. Мне почему-то казалось, что она должна явиться тому, кого хорошо знала. Но она все не приходила, — он помолчал и закончил просто, — убийцу так и не нашли.

Вот оно что. Оказывается, у этого сильного мужчины, в глазах которого часто читается насмешка, тоже есть боль. И эта боль живет в его душе до сих пор.

К слову, так думают многие, у кого в знакомых есть спириты. Что призрак непременно должен прийти к тому, кого знал при жизни. Но это не всегда так.

— Макс, — тихо позвала я, и когда он повернулся, начала говорить, глядя ему в глаза, — там, за чертой многое стирается и становится неважным. Призраки помнят только тех, кого по-настоящему любили. Или ненавидели. Они помнят людей, знают, что это их родные или любимые, но не помнят чувств. А знакомы и соседи, простые симпатии быстро забываются. Так что твоя сестра вовсе не обязательно должна была явиться вашей соседке, даже если знала ее с детства. Она могла явиться любому другому спириту в городе, а он мог просто не найти тебя. А могла не явиться вообще. Логику призраков трудно понять. Иногда они приходят на следующий день после смерти, а могут не приходить месяцами.

Или годами.

Конечно, мне в голову приходило, что отец мог явиться другому спириту, но, во-первых, проверить это не было никакой возможности. Вопреки всеобщему мнению, спириты не знакомы друг с другом, за исключением тех, кто занимается обучением. Так что я, конечно, интересовалась у Флинна, но это не принесло результата. А во-вторых, если у погибшего была сильная связь со спиритом — родственная или любовная — чаще всего он приходит именно к нему. У нас с отцом была сильная связь. Или мне так только казалось.

Не скажу, что после моих слов Макс вздохнул с облегчением, но складки на лбу разгладились, и выглядел он уже не таким напряженным. А мне подумалось, что его история похожа на мою и у меня невольно вырвалось:

— У нас с тобой больше общего, чем может показаться.

— Ты даже не представляешь, насколько, — тихо сказал он.

Я хотела спросить, что это значит, но не успела. Послышался хлопок и небо окрасилось всеми цветами радуги. Начался фейерверк. Наверху распускались целые сады, залпы пускали один за другим, и шум, похожий на взрывы, не прекращался. Было очень красиво. Я уже не испытывала того восторга, что был в детстве, но удовольствие все равно получила.

Когда фейерверк закончился, тише не стало. Люди на площади кричали и аплодировали. Обычно после этого фееричного зрелища развлекательная программа в городе заканчивалась, но Ингфол и так почти никогда не спал, а эта ночь отличалась от дня разве что наличием луны и звезд. Люди продолжали веселиться, большинство даже не разошлись с площади, так что праздник продолжался.

Мы же молчали. Макс не спешил заводить машину, а я не спешила его об этом просить. Спустя несколько минут в тишине улицы сзади раздался какой-то шум, и мы одновременно повернулись в салон, чтобы через заднее стекло посмотреть, что там случилось. Ничего такого, всего лишь шумная компания молодых людей решила продолжить веселье в квартире. Ничего интересного там не было, мы стали поворачиваться обратно и встретились глазами. И так и остались сидеть, глядя друг на друга. Мне показалось, что время замедлило свой бег. И без того черные глаза Макса потемнели еще сильнее, хотя, казалось, это невозможно, и превратились в два бездонных омута, что лишали разума. Макс подался вперед, и мне нестерпимо захотелось прыгнуть в этот омут, что так манил и обещал нежность. Наши губы встретились, время остановилось окончательно, и закружилась голова. Сначала это были лишь легкие прикосновения, но постепенно поцелуй становился смелее. Его пальцы зарылись в мои волосы, и это было до умопомрачения приятно. Казалось, я схожу с ума.

Эта мысль пронеслась в голове за доли секунды, но перед глазами вспыхнула белая молния понимания и я резко отстранилась.

Так нельзя. Нельзя это продолжать. Будет только хуже. Макс все понял и тоже отстранился. Глядя вперед и все еще глубоко дыша, сказал:

— Прости, я не знаю, что на меня нашло.

— Ничего. Отвези меня домой.

— Да, — он завел машину и дорогу до моего дома мы проделали молча.

Я очень надеялась, что завтра волшебство этого вечера развеется, поцелуй забудется и никакого непонимания между нами не возникнет. Уже собираясь выходить из машины, я все же посмотрела на него и сказала:

— Спасибо за вечер.

— Тебе спасибо.

За что именно благодарил каждый из нас, так и осталось невысказанным. Я была уверена, что сейчас Макс испытывает то же, что и я. И да, мне безумно хотелось продолжить этот поцелуй. Остаться в машине или позвать его к себе в квартиру, но я лишь захлопнула дверцу и пошла к дому, совсем неуверенная, что поступаю правильно. Иногда к желаниям нужно прислушиваться, но что будет, если я снова обманусь? Желание дойти до конца и узнать правду, было чуть сильнее, но не помогло мне прибавить шаг. Я медленно поднялась на свой этаж, зашла в квартиру, включила свет, разулась, повесила сумку и, сделав два шага, остановилась. Закрыла лицо руками и, кажется, была готова расплакаться, жалея себя. Но стук в дверь разрушил мои планы. Я растерянно посмотрела на нее и стук повторился. Уверенный, настойчивый. Находясь под воздействием эмоций, я даже не подумала о том, кто это может быть и, быстро преодолев расстояние до двери, распахнула ее. За дверью оказался Макс. Не дав мне опомниться, он просто шагнул ко мне и, притянув ближе, впился в губы поцелуем. Все, на что меня хватило — это захлопнуть дверь и мир перестал существовать. На этот раз я не смогла сказать нет, наоборот, обвила его шею руками и ответила со всей страстью, на которую была способна. Макс целовал так, что становилось понятно — он давно этого хотел. Осознание, что я желанна, что обо мне думали и мечтали, напрочь снесло все барьеры, и я уже сама потянула его в комнату, на ходу срывая одежду.

Дальнейшее помнилось смутно и урывками. Четким было лишь наслаждение и ощущение, пусть недолгого, но счастья. Да, пожалуй, по-настоящему счастливой в постели я еще никогда не была. И Максу удалось это исправить.

Уже засыпая, я почувствовала, как он придвинул меня ближе к себе и обнял. И мне показалось, что в кольце этих сильных рук я буду защищена от проблем, от опасности, от призраков. От всего мира. И впервые за очень долгое время уснула с улыбкой на губах.