Правда - в молчании призраков

Глава 26

Комната, в которую меня привели, состояла из гостиной и спальни с примыкающей к ней ванной. Она была выдержана в светлых тонах с вкраплениями сиреневого, и явно предназначалась для женщины или девушки. Осмотр занял немного времени. Гостиная была обставлена со вкусом и изяществом. Диван, два кресла, низкий столик, в углу книжный шкаф, рядом с дверью комод с зеркалом и несколько пуфиков. При этом никакой вычурности, все функционально, но очень красиво. Спальня тоже порадовала. Шкаф с зеркалом в полный рост, дамский уголок, ныне пустующий, большая мягкая кровать — на такой наверняка очень удобно спать.

Но, не смотря на все это мне здесь было неуютно. И чувствовала я себя почти, что в тюрьме. На фоне всего произошедшего тот факт, что я оказалась здесь с вещами, которые собрала для поездки в Оферхолм, казался удачным стечением обстоятельств. Хотя удача для меня — весьма размытое понятие. Да, я узнала все и даже больше, но вместе с тем стала невольной участницей событий, которых при ином раскладе хотелось бы избежать. Мне и сейчас хотелось, но выбора, похоже, не было. Интересно, если я все же откажусь, что они будут делать? Хотя, вопрос риторический, проверять, конечно, тоже желания не возникло. Ситуация — врагу не пожелаешь.

То, что рассказал Крис, казалось невероятным, но вполне логичным. Я помню, что незадолго до смерти, отец в очередной раз уезжал. Какое-то время он находился в Оферхолме и мы даже встречались, но ненадолго. Он старался сделать вид, что все в порядке, но я видела, что это не так. Он был задумчив, отвечал невпопад и, сославшись на срочные дела, поцеловал меня в лоб и ушел. Это был последний раз, когда я видела его живым. Я позвонила через день, но он был недоступен. И на следующий день тоже. Я помню, как позвонила маме, но она успокоила меня, сказав, что у него какие-то проблемы с телефоном, а мне нужно заняться учебой и не беспокоиться по пустякам. Она ведь, наверное, знала, где он. Моя мама знала обо всем и никогда даже, словом не обмолвилась. Интересно, она тоже принимала участие во всем этом? Вряд ли, Крис не стал бы умалчивать, раз уж у нас был вечер откровений. Хотя, я ведь не спрашивала. Но почему она была в курсе? И как теперь будет смотреть мне в глаза?

Через несколько дней папа вернулся в Ингфол, позвонил, извинился, мы проболтали, наверное, целый час. Голос был довольный, но уставший, теперь я понимала, почему.

Пока я осматривала спальню, в гостиной хлопнула дверь. Подумав, что принесли обещанный ужин, я вышла, хоть аппетита и не было. Но вместо ужина увидела Макса. Он стоял, засунув руки в карманы.

— Я пришел поговорить, — сказал в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Нам не о чем разговаривать.

Он поджал губы, но не сдвинулся с места.

Вздохнув, я полувопросительно сказала:

— Ты ведь не уйдешь.

Он покачал головой, а я подошла к большому окну и, распахнув его, уставилась на ночное небо. Не хотелось ни видеть Макса, ни говорить с ним, но внезапно накатило какое-то безразличие, навалилась усталость, и спорить не было сил.

Молчание затягивалось, и тишина действовала на нервы. Он пришел поговорить, но не произнес ни слова. В конце концов, мне это надоело, и я заговорила сама.

— Зачем ты делал все это, Макс? Каков был план? Вы ведь не могли предположить, что так получится? Или твоей целью с самого начала было затащить меня в койку?

— Это было грубо, — почти оскорбленно произнес он.

Я повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Не вижу смысла разводить политесы. Говорю, как есть. И ты говори.

В его глазах мелькнула и пропала злость, но голос все равно его выдал:

— Хочешь, как есть? Хорошо. Я должен был втереться к тебе в доверие, постепенно выдавая информацию и в определенный момент, когда ты будешь готова, свести тебя с Крисом. А, чтобы ты не чувствовала себя обманутой, я просто исчез бы с горизонта. — Он помолчал и продолжил, — Если бы между нами ничего не произошло…

— Но ведь произошло, — громко перебила его, — что же ты собирался делать? Как хотел не дать мне почувствовать себя обманутой?

Он на секунду отвел взгляд и я поняла.

— Ты не знал, Макс. Не знал, как все исправить.

— У меня было время. Пару дней, может больше.

— У тебя было больше недели, — взорвалась я, вспомнив, что переживала в эти дни.

— Меня не было в Ингфоле. Тем же вечером я отправился в Оферхолм и пробыл там все это время. Поговорил, кстати, с твоим однокурсником.

— Так это правда? Грег узнал тебя.

— Конечно, узнал. Как и я его.

— И о чем же ты с ним говорил?

— Настоятельно советовал не лезть в это дело.

— То есть?

— Ты ведь собиралась поехать к нему. И попытаться все выяснить самостоятельно. Я сорвался сюда, как только поговорил с ним.

— Хочешь сказать, мне в любом случае не дали бы уехать?

Макс сделал шаг вперед, но я покачала головой и он остановился. Вздохнул:

— Прости. Ты слишком важна для нас. Если бы ты не захотела уехать, я бы придумал, как все исправить.

— Зачем? Я ведь и так уже здесь. Разговор состоялся, карты раскрыты. Осталась самая малость — найти Сферу и, я надеюсь, вы обо мне забудете.

Наказать убийцу моего отца все равно не получится, это недосягаемая высота, даже для принца и его помощника. Хотя мне этого очень хотелось, я отдавала себе отчет в том, что это невозможно. И при всей нелюбви нашей правящей верхушки к Актарии, вряд ли они сделают это ради меня. Будь я хоть трижды нужна и полезна.

— Ты действительно этого хочешь? — тихо спросил он.

— Чтобы вы обо мне забыли?

— Чтобы я о тебе забыл.

— Сейчас — да, — уверенно кивнула.

Он помолчал немного, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах, и сказал:

— Хорошо, я подожду. Мне жаль, что все так вышло, Сана, но я настроен серьезно и не отступлю.

Глупое сердце рвалось к нему и захлебывалось рыданиями, но обида и чувство, что меня предали, было таким острым, что вместо слов любви вырвалось язвительное высказывание:

— О, да! Вернуть магию в мир — куда уж серьезней.

Он ничего на это не ответил, просто сказал:

— Отдыхай.

И ушел. А через пару минут принесли-таки ужин. Будто ждали, пока Макс уйдет. А вот зря, после разговора с ним аппетит пропал окончательно. Но я все же заставила себя немного поесть, приняла душ и улеглась спать, старательно ни о чем не думая. Завтра будет еще один не менее безумный день, и я даже не представляла, что он может с собой принести.

Разбудила меня горничная, осторожно постучавшись в дверь спальни. А когда я открыла, сказала, что завтрак принесут через пятнадцать минут, и его высочество будет ждать меня после завтрака в своем кабинете. А еще просил не задерживаться. Я кивнула, и просила передать его высочеству, чтобы не беспокоился, я не заставлю его ждать. На язык просилось еще пара не слишком приличных фраз, но я оставила их при себе, не думаю, что горничная смогла бы их передать и при этом не лишиться работы. В конце концов, девушка не виновата, что принц такой…принц.

Когда я вышла в гостиную, завтрак уже стоял на столе. А еще через двадцать минут за мной явился дворецкий Ларс, и это было оправдано, поскольку сама я дорогу к кабинету вряд ли нашла бы.

В кабинете меня уже ждали Крис и Макс. Честно говоря, я так и не подумала о “просьбе” Криса. Какой смысл, если то, что вчера меня отсюда не выпустили, говорило само за себя. Но было интересно, какие аргументы они приготовили, чтобы убедить меня.

— Доброе утро, — улыбнувшись, поздоровался Крис.

Макс же просто молча кивнул, и я заметила насколько отличается сейчас их состояние. Крис был возмутительно бодр, а Макс выглядел так, будто не спал всю ночь. Он стоял, оперевшись на стену рядом с окном и сложив руки на груди. Захотелось пожалеть его, но с другой стороны, мало ли по какой причине он не спал.

Вернувшись взглядом к Крису, я сказала:

— Ты, правда, думаешь, что оно может быть добрым?

— Вижу, здоровый сон, и плотный завтрак не пошли тебе на пользу. — Улыбка померкла, и он уже серьезнее продолжил. — Что ж, опустим вежливые предисловия. Я надеюсь, тебе хватило времени подумать? Что ты решила?

Я не понимала, к чему этот вопрос. Почему бы сразу не начать с пафосных речей о чувстве долга? Я уже хотела высказать все это принцу, как вдруг увидела призрак девушки. Совсем молодой. Длинные светлые волосы с необычным пепельным отливом. С таким же, как у Макса. В голове промелькнула мысль, но я покачала головой, сомневаясь в своей догадке. Что заставило бы ее прийти спустя столько времени? Да и потом, я ведь понятия не имею, как она выглядела. Но она стояла и смотрела на Макса. Близко, только руку протяни. Я медленно двинулась в ее сторону. Крис заметил и даже привстал из-за стола с вопросительным:

— Сана?

Но я промолчала. А Макс выпрямился и сделал шаг в сторону, когда я подошла и встала на его место. Заглянула ей в лицо и удивилась. Это без сомнения был призрак, и взгляд был таким же мертвым, каким бывает у всех призраков, но парадоксальным образом в глазах угадывалась… грусть? Я никогда такого не встречала, хотя от Флинна и слышала подобные истории, будто встречаются такие, чистые душой настолько, что даже через десятилетия помнят, как сильно они кого-то любили. Я нахмурилась, а она протянула руку и погладила меня по щеке. Это было настолько неожиданно и неправильно, что я впала в ступор. Она улыбнулась, как-то легко, мельком и убрала руку. Ее губы что-то прошептали, но я, конечно, ничего не услышала.

— Я не слышу тебя. Покажи мне, я помогу.

Впервые в жизни мне по-настоящему захотелось помочь призраку, несмотря на то, что снова придется пережить боль и смерть. Это было странно, но казалось правильным. Она снова что-то прошептала и мне кажется, по движению губ я поняла, что она сказала, но не успела это обдумать. Реальный мир сменился видением, и я поняла, что не ошиблась. Она показывала вечер перед смертью. Ссора с братом, злость, обида, слезы, желание вырваться из дома. Затем шумная вечеринка, друзья, алкоголь, и тот, ради кого она так стремилась сюда, надеясь, что он ее ждет, целуется с другой. Боль, слезы, она бежит из дома, ее даже не пытаются задержать. Идет по ночной дороге вдалеке от редко проезжающих машин. Глубокая ночь, вокруг ни души и до дома далеко. Она хотела остаться на ночь, прийти домой уже утром. Она так верила, что помирится с любимым и проведет эту ночь с ним, что ее не пугал даже гнев старшего брата.

Постепенно страх вытесняет переживания о несчастной любви. Глупые переживания о глупой подростковой любви. Так она думает уже сидя на полу какого-то заброшенного склада со связанными руками. Ее похитили, просто дернули за руку и втащили в мимо проезжающий автомобиль. А когда похититель рассказал ей, зачем она ему нужна и что с ней произойдет, пожалела, что не послушала брата, которого на самом деле очень любила, и не осталась дома.

Она показала весь разговор, каждое слово. Существует ритуал передачи резерва. Смертельный для отдающего, запретный и почти никому не известный. Но для заместителя начальника службы безопасности младшего принца не было проблемой найти его в закромах королевского хранилища знаний. Она узнала его. Доран Форс, так она назвала его в своих мыслях, которые почему-то сейчас были доступны и мне. Он объяснил, что после ритуала у забирающего резерв увеличивается вдвое. Воспользовавшись накопителями и заполнив его до краев, можно совершать невероятные по нашим временам вещи.

А потом был сам ритуал. Это было просто и на первый взгляд как будто не страшно. Он лишь нарисовал ей на запястьях, стопах и лбу какие-то знаки, а затем произнес что-то длинное и заковыристое на незнакомом языке. Сначала ничего не происходило, но через пару минут пришла боль. Сильная, ослепляющая, выкручивающая суставы, заставляющая биться в припадке и умолять о смерти, как избавлении. Будто ломаются разом все кости, рвутся внутренности, и кровь в сосудах кажется кипятком. Она кричала, и этот страшный крик отдавался в ушах моим собственным.

Я не сразу поняла, где закончилось видение, и началась реальность. Всегда приходила в себя резко, но сейчас казалось, что я все еще там, на заброшенном складе, умираю в агонии. Лишь когда сквозь крик и плач пробились знакомые взволнованные голоса, поняла, что все закончилось. Я сползла по стене и села на пол, потому что ноги не держали, продолжала плакать, закрыв лицо руками и кричать, потому что не было сил остановиться, заглушить боль, что, казалось, поселилась в теле навсегда. Меня гладили по голове и говорили что-то успокаивающее, но только слова Макса о том, что нужно позвать врача, я, в конце концов, смогла осознать. И почти перестала плакать. Меня все еще трясло и болело все тело, но я должна была ему сказать. Вцепилась в его руку, не давая подняться, подняла к нему заплаканное лицо и сказала:

— Это была Кэсс. Кассандра.

Я бы не смогла описать ту бурю чувств и эмоций, что промелькнули в его глазах за долю секунды. И, предупреждая самый главный вопрос, выпалила:

— Я знаю, кто убил твою сестру.