Зои
Я почувствовала, как мой желудок сжался, словно меня сейчас вырвет.
— Хорошо, уже иду, — сообщила я Дэмьену. — Но я была бы благодарна, если бы ты пошел со мной.
Когда Дэмьен мрачно кивнул, я взглянула на Стиви Рей и Афродиту.
— И вы, ребята, тоже. Не против?
— Конечно мы пойдем с тобой, — отозвалась Стиви Рей.
Впервые Афродита не помешала Стиви Рей ответить за неё. Она просто кивнул и сказала:
— Я пойду.
Я собиралась повернуться, чтобы поискать взглядом Старка, как вдруг он оказался позади меня. Его рука опустилась к моей, пока наши пальцы не встретились и не переплелись вместе.
— Это касается твоей мамы?
Не доверяя своему голосу, я просто кивнула.
— Твоей мамы? Я думала, как Дэмьен упоминал, что здесь твоя бабушка, — сказала Стиви Рей.
— Так и есть. — Афродита заговорила до того, как Дэмьен смог ответить. Она изучающе посмотрела на меня, выглядя намного старше (и любезнее), чем она являлась на самом деле.
— Это касается твоей мамы? — спросила она.
Старк взглянул на меня, и я ответила ему легким кивком. Затем он сказал.
— Мама Зои умерла.
— О, нет! — сказал Дэмьен, его глаза сразу заслезились.
— Не надо, ладно? — Быстро добавила я. — Только не здесь. Не хочу, чтобы все пялились на меня.
Дэмьен поджал губы, сильно зажмурился и кивнул.
— Идем, Зет. Давай увидимся с твоем бабушкой.
Стиви Рэй подошла ко мне с другой стороны и взяла меня под руку. Афродита схватила Дэмьена за руку, и они поспешили за нами, удаляясь от арены.
Всю дорогу я пыталась подготовить себя к тому, что расскажет мне бабушка. Полагаю, я пыталась подготовить себя выслушать это с тех пор, как я проснулась от своего видения о посещении Потустороннего мира, где я была свидетелем того, как Никс приветствовала дух моей мамы. Правда в том, что я осознала, как только вошла в основное здание школы и подошла к передней гостиной, что никогда не буду готова услышать эту новость.
Прежде, чем мы прошли через последний ряд дверей, Старк сжал мою руку.
— Я здесь, и я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Зет, — сказала Стиви Рей.
— И я тоже, — сказал Дэмьен, и потом тихонько заплакал.
— Ты можешь одолжить мои серьги с двухкаратным бриллиантом, — сообщила Афродита.
Я остановилась и оглянулась на неё.
— Ты о чем?
Она пожала плечами.
— Это самое близкое к признанию в любви, что вы сможете добиться от меня.
Я слышала, как Стиви Рей глубоко вдохнула, а Дэмьен тем временем нахмурился, в неверии уставившись на неё.
Но я просто сказала:
— Спасибо. Ловлю тебя на слове, — что заставило Афродиту нахмурится и пробормотать.
— Богиня, ненавижу быть милой.
Я освободилась от Стиви Рей и Старка и толкнула двустворчатые двери. Бабушка была в комнате одна и сидела в широком кожаном кресле. Дэмьен был прав; бабушка плакала. Она выглядела старой и очень, очень печальной. Как только она увидела меня, она встала. Мы встретились в середине комнаты и крепко обняли друг друга. Когда она, наконец, перестала обнимать меня, бабушка отступили достаточно далеко, чтобы взглянуть на мое лицо. Она держала руки на моих плечах. Они были теплыми, твердыми и такими знакомыми, и почему то это прикосновение помогло — боль в животе стала терпимее.
— Мама мертва. — я должна была сказать это прежде, чем скажет она.
Бабушка вовсе не удивилась, что я знала. Она просто кивнула и сказала:
— Да, у-ве-тси-а-ге-я. Твоя мама умерла. Её дух навещал тебя?
— В некотором смысле. Прошлой ночью, когда я спала, Никс показала мне маму, входящую в Потусторонний мир.
Я почувствовала дрожь, которая прошла через тело бабушки в ее руках. Она закрыла глаза и покачнулась. На секунду я забеспокоилась, что она собиралась упасть в обморок, и я накрыла ее руки своими.
— Дух, приди ко мне! Помоги бабушке!
Стихия, с которой я имею самую сильную связь, незамедлительно ответила мне. Я почувствовала, как она влилась из меня в бабушку, которая затаила дыхание и перестала покачиваться, но все еще не открыла глаза.
— Воздух, приди ко мне. Пожалуйста, окружи бабушку Редберд и дай ей дышать во всю силу. — Дэмьен подошел к нам с моей стороны и дотронулся до руки бабушки, когда, мягкий, сладкий, неправдоподобно легкий ветерок зашевелился вокруг нас.
— Огонь, приди ко мне. Пожалуйста, согрей бабушку Зои так, чтобы даже при том, что ей грустно, ей не было бы холодно.
Я моргнула от удивления, когда Шони присоединилась Дэмьену. Она тоже коснулась бабушки на секунду, затем улыбнулась сквозь слезы и сказала мне:
— Крамиша сказала нам, что ты нуждаешься в нас.
— Вода, приди ко мне. Очисти бабушку Зет и пожалуйста, забери часть ее печали с собой.
Эрин заняла свое место около Шони, касаясь спины бабушки. И точно так же, как ее Близняшка, она улыбнулась мне сквозь слезы.
— Да, нам даже не нужно было читать ее стихотворение. Она только сказала нам найти тебя здесь.
Глаза бабушки были все еще закрыты, но я увидела, как ее губы слегка приподнялись.
— Однако, мое стихотворение было хорошим. — Голос Крамиши звучал где-то позади меня.
Вторя фырканью Афродиты, Стиви Рей сказала:
— Земля, пожалуйста, приди ко мне. — Она подошла ко мне с другой стороны, и обвила руку вокруг бабушки. — Позволь бабушке Зет позаимствовать часть твоей силы, чтобы она вскоре чувствовала себя лучше.
Бабушка сделала три длинных глубоких вдоха. Как только она выдохнула последний, она открыла глаза и, хотя в них еще была печаль, ее лицо потеряло страшный, истощенный старческий вид, который был, когда я впервые увидела ее.
— Скажи им, что мне лучше, у-ве-тси-а-ге-я.
Я не была уверена, что бабушке стало лучше, но я кивнула. Я знала, она дала мне это понять, и я была права. Она подошла к каждому из моих четырех друзей. Начинаясь с Дэмьена, она коснулась его лица и сказала:
— Ва-до, Иноле. Ты укрепил меня.
Когда она двинулась к Шони, я объяснила своим друзьям:
— Бабушка благодарит вас, давая имена ваших стихий на языке Чероки.
— Ва-до, Эгела. Ты укрепила меня. — Бабушка коснулась щеки Шони и направилася к Эрин.
— Ва-до, Ама. Ты укрепила меня. — В конце она прикоснулась щеки Стиви Рей, все еще мокрой от слез.
— Ва-до, Элохине. Ты укрепила меня.
— Спасибо вам, бабушка Редберд, — пробормотал каждый из четырех друзей.
— Гив-ли-э-ли-га. — сказала бабушка, повторяя по-английски. — Спасибо.
Она посмотрела на меня.
— Теперь я могу сказать это. — Она стала передо мной и взяла обе мои руки в свои ладони. — Твоя мать была убита на моей лавандовой ферме.
— Что? — я почувствовала, как электрический разряд прошел через мое тело. — Я не понимаю. Как? Почему?
— Шериф говорит, это было ограбление, и что она всего лишь помешала им. Он говорит так из-за того, что они взяли мой компьютер, телевизор и мои фото и видеокамеры — всего лишь случай насилия преступниками — что они, вероятно, были наркоманами, крадущими таким образом, чтобы добыть деньги на наркотики. — Бабушка сжала мои руки. — Она оставила его, птичка Зои, и приехала ко мне. Я была на собрании. Я должна была остаться ради нее. — Голос бабушки оставался ровным, но слезы подступали, а затем потекли из ее глаз.
— Нет, бабушка, не вини себя. Это не твоя вина, и если бы ты была там, я бы потеряла вас обоих — я не смогла бы выдержать это!
— Я знаю, у-ве-тси-а-ге-я, но смерть ребенка, даже потерянного для своих родителей — тяжелое бремя.
— Это было… она… мама страдала? — мой голос был чуть громче шепота.
— Нет. Она умерла быстро. — Бабушка ответила без колебаний, но я видела, что-то мелькнуло в ее глазах.
— Ее нашла ты?
Бабушка кивнула, слезы все быстрее и быстрее текли по ее щекам.
— Я. Она была в поле рядом с домом. Она лежала там и выглядела такой умиротворенной, что поначалу я подумала, что она спит. — бабушка всхлипнула. — Но она не спала.
Я крепко стиснула руки бабушки и проговорила слова, которые, я знала, ей необходимо было услышать.
— Она счастлива, бабушка. Я видела её. Никс забрала всю её печаль. Она ждет нас в Потустороннем мире, и она получила благословение Богини.
— Ва-до, у-ве-тси-а-ге-я. Ты укрепила меня, — прошептала мне бабушка, когда опять сжала меня в объятьях.
— Бабушка, — сказала я, касаясь ее щеки. — Пожалуйста, останься со мной, по крайней мере на некоторое время.
— Я не могу, у-ве-тси-а-ге-я. — Она отступила, но все еще держала меня за руку. — Ты знаешь, я буду следовать традициям нашего народа и буду скорбеть семь полных дней, а это не подходящее место для меня, чтобы оплакивать ее.
— Мы не останемся здесь, бабушка, — сообщила Стиви Рей, вытирая мокрое от слез лицо своим рукавом.
— Зои и вся наша группа обосновалась в туннелях под складом Талсы. Я их официальная Верховная жрица, и я действительно была бы рада, если бы вы остались с нами — на семь дней или на семь месяцев — так долго, как вы захотите.
Бабушка улыбнулась Стиви Рей.
— Это очень щедрое предложение, Илохине, но ваш склад не совсем подходящее место для оплакивания. — Бабушка встретилась со мной взглядом и я знала, что она собиралась сказать еще до того, как она произнесла:
— Я должна быть на своей земле, на своей ферме. В течении всей следующей недели я должна мало есть и мало спать. Я должна сосредоточиться на очищении своего дома и своей земли от этого ужасного происшествия.
— Вы справитесь сами, бабушка? — Старк был прямо позади меня, такой теплый, сильный, совсем рядом.
— Это безопасно после всего, что случилось?
— Тси-та-га-ас-ха-я, не позволяй моей внешности обмануть себя.
Она назвала Старка "забиякой" — её любимое прозвище для него.
— Во мне много чего сочетается, и ничего из того, что могло бы охарактеризовать меня, как беспомощную пожилую женщину.
— Я никогда не считал вас беспомощной, — поправил Старк. — Но возможно, остаться в одиночестве — не самая хорошая идея для вас.
— Да, бабушка. Старк прав, — сказала я.
— У-ве-тси-а-ге-я, я должна очистить свой дом, свою землю, и себя, пока я скорблю. Я не смогу этого сделать, пока не обрету мир на земли, и не останусь в доме, пока тот не будет тщательно очищен; не ранее, чем через семь дней. Я разобью палатку у себя во дворе, на лугу у ручья, — бабушка улыбнулась Старку, Стиви Рэй, и остальным моим друзьям. — Я думаю, что вам нет нужды подвергаться солнечному свету все это временя.
— Ну, бабушка, я… — начала я, но она остановила меня.
— Я должна сделать это сама, у-ве-тси-а-ге-я. Хотя я все равно должна тебя попросить.
— О чем угодно, — сказала я.
— Через семь дней ты придешь к ферме со своими друзьями? Станешь ли ты в круг и выполнишь свой очищающий ритуал?
— Обещаю, — кивнула я, и мой пристальный взгляд обратился к друзьям, которые окружили меня.
— Обещаем, — сказала Стиви Рей. Ее слова были поддержаны ребятами, которые стояли передо мной и вокруг меня.
— Тогда, именно так и поступим, — твердо произнесла бабушка. — Черокские традиции траура и чистки будет объеденены с вампирским ритуалом. Хорошо, что это так, поскольку моя семья расширилась, чтобы принять очень много вампиров и недолеток. — Ее взгляд скользил по моим друзьям. — Я попрошу еще об одной вещи. Чтобы каждый из вас воскрешал яркие воспоминания обо мне и матери Зои в течении следующих семи дней. Не имеет значения, что Линда часто колебалась в жизни. Значение имеет лишь то, что ее помнят с любовью и добрыми мыслями.
"Обещаем” и “Конечно, бабушка” слышалось отовсюду вокруг меня.
— Теперь мне нужно идти, у-ве-тси-а-ге-я. Скоро восход солнца, и я хочу встретить рассвет на своей земле.
Держа мою руку в своей, бабушка и я шли к двери. Когда она проходила мимо моих друзей, каждый из них касался ее и говорил:
— До свидания, бабушка, — которая дарила свою улыбку сквозь слезы.
У дверей мы смогли остаться наедине, и я обняла ее, говоря:
— Я понимаю, почему ты должна это сделать, но я действительно не хочу, чтобы ты уезжала.
— Я знаю, но через семь дней..
Открываясь, дернулась дверь и внезапно показалась Неферет, выглядя мрачной и обманчиво красивой.
— Сильвия, я слышала о вашей потере. Пожалуйста, примите мои искренние соболезнования, что ваша дочь была убита.
Бабушка напряглась от звука голоса Неферет и разомкнула мои объятия. Она сделала глубокий вдох и встретила пристальный взгляд вампирши.
— Я принимаю ваши соболезнования, Неферет. И я чувствую вашу искренность.
— Может ли Дом Ночи что-то сделать для вас? Вам что-нибудь нужно?
— Стихии уже укрепили меня, а Богиня благословила мою дочь в Потустороннем мире.
Неферет кивнула.
— Зои и ее друзья добры, а Богиня очень великодушна.
— Я не думаю, что за действиями Зои и ее друзей или Богини стояли доброта или великодушие. Я полагаю, это была любовь. Разве вы так не думаете, Верховная жрица?
Неферет сделала паузу, как будто она действительно размышляла над вопросом бабушки, и потом сказала:
— Я думаю, что вы возможно правы.
— Да, я права. И есть одна вещь, о которой я прошу Дом Ночи.
— Для нас большая честь помочь Знахарке во время нужды, — сказал Неферет.
— Спасибо. Я прошу, чтобы Зои и ее кругу разрешили приехать на мои земли через семь дней, чтобы выполнить ритуал очищения. Это закончило бы мой траур и очистило мой дом, освобождая от любого оставшегося зла.
Я видела, что-то проскользнуло в пристальном взгляде Неферет — всего лишь на мгновение, но кажется это был страх. Но когда она заговорила ее выражения и голос отражали только вежливое беспокойство.
— Конечно. Я свободно даю разрешение для этого ритуала.
— Спасибо, Неферет, — поблагодарила бабушка, а затем обняла меня еще раз и мягко целовала.
— Через семь дней, у-ве-тси-а-ге-я. Тогда я увижу тебя снова.
Я быстро заморгала, сдерживая свои слезы. Я не хотел, чтобы последний взгляд бабушки на меня ассоциировался с соплями и криком.
— Семь дней. Я люблю тебя, бабушка. Никогда не забывай это.
— Я больше не смогу это забыть, так же как не могу забыть дышать. Я тоже люблю тебя, дочка.
Тогда бабушка развернулась и ушла. Я стояла в дверном проеме, наблюдая за ее прямой, сильной спиной, пока ночь не скрыла ее от меня.
— Пошли Зет. — Старк скользнул рукой по моим плечам. — Я думаю, что у нас было достаточно всего в течение этого долгого дня. Пойдем домой.
— Да, Зет. Пойдем домой, — сказала Стиви Рей
Я кивнула, готовясь согласиться с ними, когда почувствовала, как жар стремительно разрастался у меня на груди. Сначала это смутило меня. Я подняла руку, чтобы потереть камень и коснуться твердого круга, который начал излучать высокую температуру.
И тогда Аурокс показался в зоне видимости. Он был с Драконом Ланкфордом.
— Зои, я слышал новости о твоей маме. Я соболезную, — сказал Дракон.
— Сс-спасибо, — пробормотала я. Я не смотрела на Аурокса. Я помнила слова Ленобии, что я должна надевать непроницаемую маску рядом с ним, но я чувствовала себя слишком неопытной, слишком израненной, чтобы сделать что-либо, кроме как выпались Старку:
— Я хочу пойти домой, но сначала мне нужна минута, чтобы побыть в одиночестве.
Прежде, чем он даже успел сказать "хорошо", я выбралась из его крепких рук и проскользнула мимо Дракона и Аурокса.
— Зои? — окликнул меня Старк. — Куда ты..
— Я буду у фонтана, что находится во внутреннем дворике рядом с автостоянкой, — сказала я ему через плечо. Я могла видеть, что он хмурился, тревожась обо мне, но я не могла ему помочь. Я должна была уйти отсюда. — Предупреди меня, когда автобус будет готов к отправлению. Хорошо?
Я не ждала его ответа. Я опустила голову и поспешно пошла по тротуару, который вился вокруг главного школьного здания. Почти бежа трусцой, я повернула направо и подошла к железной скамье, которая была под одним из деревьев в кругу, окружавших фонтан и небольшую, похожую на сад область, которую недолетки называли внутренним двориком преподавателей, потому что он был рядом с той частью школы, в которой они размещались. Я знала, если бы кто-то выглянул из больших, декоративных окон, то заметили бы меня, но я также знала, что все преподаватели должны были заканчивать шестой урок в классных комнатах, и это означало, что было всего одно место в кампусе в это время, где я могла без лишних свидетелей побыть одна.
Так что я сидела там, в тени большого вяза, пытаясь обрести контроль над своими мыслями. Присутствие Аурокса вносило беспорядок в мой разум, и я не знаю, почему. Прямо сейчас, прямо в эту секунду, меня это не заботило. Мама умерла. Что бы Неферет и Тьма ни запланировали для меня, они могут идти к черту с этим. Пусть все идут к черту. Мои мысли были вульгарны и жестоки, но слеза, скользящая по щеке, говорила совсем о других чувствах.
Мамы больше нет. Она не ждет дома шагов неудачника и не возится на кухне. Я не могу позвонить ей и заставить злиться на меня, а затем отчитать за то, что я дрянная дочь. Это было странное чувство — остаться без матери. Я имею в виду, что она и я не были близки больше трех лет, но все же в глубине моего сознания всегда была надежда, что однажды она придет в себя, оставит этого идиота, с которым она напортачила и вышла замуж, и вернется к нам. Мама.
— Она ушла от него, — сказала я. — Я должна помнить об этом.
Мой голос надорвался, но я откашлялась и опять заговорила вслух в ночь.
— Мама, я сожалею, что не успела сказать тебе прощай. Я люблю тебя. Всегда любила. И всегда буду любить.
Тогда я опустила и закрыла свое лицо руками, отдаваясь той ужасной печали, которая разрасталась внутри меня, и зарыдала.
Аурокс
Недолетка, которую звали Зои — единственная с необычными татуировками, покрывшими не только её лицо, но и её плечи, руки, и, как рассказывала ему Неферет, некоторые части её тела — заставляла его чувствовать себя странно.
Неферет сказала, что Зои её враг. Соответственно, Зои и его враг тоже. Она та, кто представляет угрозу для его госпожи, она опасна… видимо это опасность, вот почему он почувствовал несоответствие, когда она прошла рядом. Аурокс заметил в какую сторону поспешила Зои. Он должен замечать все, что касается её. Зои опасна.
— Неферет, мне нужно поговорить с вами относительно новых занятий, проходящих на арене Ленобии, — проговорил Дракон Ланкфорд.
Холодный взгляд зеленых глаз Неферет обратился к Дракону.
— Высший совет постановил, что эти недолетки останутся там, по крайней мере, на некоторое время.
— Я понимаю это, но…
— Но ты скорее бы обучал Пересмешника в своем классе? — оборвала Неферет.
— Рефаим больше не Пересмешник. — перебила ее Красная Верховная жрица, защищая своего супруга.
— И всё же, он называет тех тварей, тех Пересмешников, братьями, — сказал Аурокс.
— Именно, Аурокс, важное наблюдение, — сказала Неферет, даже не глядя на него. — Так как ты мой подарок от Никс, то, я думаю, важно, чтобы мы прислушивались к твоим наблюдениям.
— Вы ярая последовательница Сэма Хилла?? Они его братья. Он не скрывает этого. — Качая головой, Красная Верховная жрица заглянула в его глаза. Аурокс видел в них печаль и гнев, но эти эмоции не были достаточно сильными для него… он не мог вытянуть из них силу.
— Вы не должны были убивать того Пересмешника. Он ни на кого не напал.
— Ты считаешь, что нам следует дождаться, когда эти твари убьют еще одного из нас до того, как мы начнем действовать? — спросил Дракон Ланкфорд.
Гнев Фехтовальщика был более, чем осязаем и Аурокс поглотил некоторую часть этой силы. Он чувствовал, как она вскипала в его крови… пульсируя… насыщая… изменяя.
— Аурокс, здесь в тебе больше не нуждаются. Ты можешь приступить с своим обязанностям. Начни отсюда, с главного здания школы, и двигайся вокруг, по периметру кампуса. Патрулируй территорию. Будь уверен в том, что ни один из Пересмешников не вернется.
Его госпожа взглянула на Красную Верховную жрицу и добавила:
— Мой приказ — атаковать только тех, кто угрожает тебе или школе.
— Да, Жрица.
Он поклонился ей и пошел прочь, прямо через дверной проем в ночь, слыша, как Красная Верховная жрица все еще защищает своего супруга. Она тоже враг, хотя его госпожа сказала, что другой разновидности — той, которую можно использовать.
Аурокс обдумывал сплетения всех, кто противостоял Неферет. Она объяснила ему, что, в скором времени, все эти недолетки и вампиры или подчинятся ей, или будут уничтожены. Его госпожа с нетерпением ждала этого дня. Аукрокс так же ждал его.
Он сошел с тротуара, двигаясь в правую сторону, к краю главного школьного здания. Аурокс старался держаться подальше от мерцающих газовых фонарей. Инстинктивно он предпочитал глубокие тени и темные углы. Его чувства были всегда начеку, всегда в поиске. Поэтому было странно, что бумажная салфетка так застала его в расплох. Она была белая, простой прямоугольной формы. Она плыла по ветру перед ним, порхая, словно птица. Аурокс остановился и потянулся, вылавливая ее из ночи.
"Так странно, — подумал он, — плавающая бумажная салфетка." Неосознано он сунул ее в карман джинсов. Не обращая внимания на странное, дурное чувство, он продолжал идти.
Её эмоции достигли его как только он сделал ещё два шага.
Печаль — глубокая, давящая скорбь. И вина. В её чувствах так же ощущалась вина.
Аурокс знал, что это молодая Верховная жрица- недолетка… Зои Редберд. Он убеждал себя, что приблизился к ней только потому, что было бы мудро понаблюдать за своим врагом. Но как только он подошел ближе — все её чувства захлестнули его — что-то непредвиденное случилось с ним. Вместо того, чтобы поглощать её эмоции и насыщаться ими, Аурокс поглощал их и чувствовал.
Он не изменился. Не начал превращаться в более могущественное существо.
Но вместо этого, Аурокс просто чувствовал.
Горе Зои влекло его вперед, и, когда он стоял в окружавшей его тени и смотрел, как она рыдала, ее эмоции перетекли в него, собравшись и объединившись в маленьком, тихом, скрытом месте, глубоко внутри его души. Когда Аурокс поглощал печаль Зои, чувство вины, одиночества и отчаяния, что-то зашевелилось в нем в ответ.
Это было совершенно неожиданно и абсолютно неприемлемо, но Аурокс хотел утешить Зои Редберд. Этот импульс был настолько чужд ему, что его невероятно потрясло это безотчетное движение, будто его подсознание управляло телом.
Он шагнул из темноты, в тот же миг она шевельнулась, прижав ладонь к месту в середине груди. Она заморгала, очевидно, пытаясь увидеть сквозь слезы, и ее глаза нашли его. Она выпрямила свое тело и осмотрелась, она была на грани того, чтобы убежать.
— Нет, тебе вовсе не нужно уходить, — услышал он свой голос.
— Чего тебе надо? — спросила она, затем икнула и вновь тихонько всхлипнула.
— Ничего. Я проходил мимо. Ты плакала. Я услышал.
— Я хочу побыть одна, — сказала она, вытирая своё лицо тыльной стороной ладони и хлюпая носом.
Аурокс не осознал, что он сделал потом, пока вместе с девушкой, оба не посмотрели на его руку и на бумажную салфетку, что он вытащил из кармана, чтобы предложить ей.
— Я оставлю тебя, но тебе пригодится это. — сказал он, голос его казался непреклонным и чуждым для его собственных ушей. — У тебя все лицо мокрое.
Она пристально посмотрела на салфетку перед тем, как взять её, затем взглянула на него.
— У меня сопли, когда я плачу.
Он почувствовал, как кивнул.
— Да. Так и есть.
Она вытерла лицо и высморкалась.
— Спасибо. У меня всегда нет под рукой Клинекса, когда он мне так нужен.
— Я знаю, — ответил он.
Тогда он почувствовал, что его лицо вспыхнуло, а по телу прошел холод, потому что не было абсолютно никакой причины, почему ему нужно было сказать это. У него вообще не было никакой причины говорить с этой недолеткой-врагом.
Она вновь пристально на него посмотрела, со странным выражением на лице.
— Что ты сказал?
— Что я должен идти. — Аурокс повернулся и быстро скрылся в ночи. Он ждал, что эмоции, которые она дала ему почувствовать исчезнут, как исчезали эмоции других людей после того, как он поглощал, использовал и отбрасывал их в сторону. Но часть грусти Зои осталась с ним, так же, как и ее вина и, что еще более странно — ее одиночество осталось с ним, объединяясь с глубокой, потаённой пропастью в его душе.