Предназначенный

3

Калона

Ему не нужно было долго летать, чтобы разыскать своих сыновей. Калона следовал за нитью, что связывала его с потомками. Мои преданные дети, думал он, пока кружил над холмистой местностью, покрытой деревьями, менее населенной и более лесистой, которая находилась совсем недалеко на юго-западе от Талсы. В самой верхней части высочайших горных хребтов, Калона опустился с неба, легко лавируя между толстыми, зимними обнаженными ветвями и приземлился посередине небольшой поляны. Вокруг него, встроенные непосредственно в деревья, были три деревянных сооружения, сырые, но крепко сколоченные. Острый взгляд Калоны был направлен на их окнах, где алые круги светили в его сторону.

Он развел руками.

— Да, мои сыновья, я вернулся!

Звук крыльев был бальзамом для его душу. Они материализовались из рельефа лачуг и преклонили колени перед ним, пресмыкаясь и с уважением. Калона посчитал их… семеро.

— Где остальные?

Пересмешники беспокойно переглядывались, но только одно лицо было поднято, встречая его взгляд, и только один шипящий голос ответил.

— Ссскрываются на западе. Зззатерянные в земле.

Калона изучал своего сына, Нисрок, сравнивая различия между этим пересмешником и тем, кто когда-то был его любимым ребенком. Нисрок был почти таким же развитым, как Рефаим. Его речь была почти человеческой. Его ум был почти проницательным. Но это почти — и была та тонкая грань различий между ними, которая сделала Рефаима, а не Нисрока, тем сыном, на которого Калона полагался.

Калона стиснул и разжал челюсти. Он был глуп, расточая столько своего внимание на одного лишь Рефаима. У него было много сыновей, из которых он выбрал и указал главного. Это был Рефаим, которого он потерял, когда тот решил уйти. У Рефаима был только один отец, и он нашел ему ничтожную замену в лице богини и вампирши, которая никогда не сможет по-настоящему любить его.

— Хорошо, что вы здесь, — сказал Калона, отрезав мысли об отсутствии сына. — Но я бы предпочел, чтобы вы все оставались вместе и ждали моего возвращения.

— Я не смог удержать их, — сказал Нисрок. — Рефаим мертв…

— Рефаим не мертв! — взорвался Калона, в результате чего Нисрок задрожал и склонил голову. Крылатый бессмертный остановился и вернул самообладание, прежде чем продолжил:

— Хотя для него было бы лучше, если бы он был мертв.

— Отец?

— Он выбрал сторону красной Жрицы и ее Богини.

Группа Пересмешников зашипела и съежились, будто он ударил их.

— Воззззможно? Как? — спросил Нисрок.

— Это возможно из-за женщин, и их манипуляций, — туманно ответил Калона. Он слишком хорошо знал, как можно стать их жертвой. Он даже был унижен…

Внезапно осознав это, бессмертный сощурился и сказал больше для себя, чем для своего сына:

— Но их манипуляции не последнее! — Он покачал головой и слегка улыбнулся. — Почему я подумал об этом раньше? Рефаим устанет быть домашним животным той Красной, и когда он поймет, что совершил ошибку — ошибку, которая не полностью его и его одиночества. Красная манипулировала им, развратила его, настроила его против меня. Но это временно! Когда она отвергнет его, потому что в конечном счете так и будет, он покинет Дом Ночи и вернется ко мне…

Калона оборвал слова, быстро принимая решение.

— Нисрок, возьми с собой двух своих братьев. Возвращайтесь в Дом Ночи. Наблюдайте. Будьте бдительны. Следите за Рефаимом и Красной. Когда подвернётся удобный случай — поговорите с ним. Скажите ему, что пускай он совершил ужасную ошибку и отвернулся от меня… —

Калона остановился, нервно стискивая и разжимая челюсти — крайне неудобно с печалью и одиночеством, что разливались в нем всякий раз, когда он слишком долго думал о выборе Рефаима. Крылатый бессмертный упорядочил свои мысли, отдал приказ чувствам, и продолжил давать напутствия Нисроку.

— Скажи Рефаиму, что хотя, оставив меня, он и совершил ошибку, его все еще ожидает место на моей стороне, но было бы лучшей службой, если бы он остался в Номе Ночи, даже после того, как захочет уйти.

— Он шшшпион! — сказал Нисрок, и другие Пересмешники вторили его возбуждению характерным карканьем.

— Да, он шпион, но в данный момент он может об этом не знать, — сказал Калона, и затем продолжил, — Ты понял, Нисрок? Наблюдайте за ним. Оставайся невидимым для всех, кроме Рефаима.

— Не убивая кровосссосов??

— Нет, если вам не угрожают… затем поступайте как угодно, не беря никого в плен и не убивая ни одной Верховной Жрицы, — приказал Калона медленно и отчетливо. — Неблагоразумно без нужды сердить богиню, поэтому Верховные Жрицы Никс не должны быть убиты. — Он неодобрительно взглянул на сына, вспоминая своего другого ребенка, который чуть не убил Зои Редберд не так давно, и который умер из-за нее. — Ты понял мой приказ, Никрос?

— Да. Расссссказать ему. Наблюдать зза Рефаимом. Шшшпионить зза Рефаимом.

— Выполни это и вернись до того, как наступит рассвет. Лети высоко. Лети быстро. Лети бесшумно. Почувствуй себя ночным ветром.

— Ссслушаюсь, Отец.

Калона огляделся, кивая в толщу окружающего леса и оценивая то обстоятельство, что его дети нашли изолированную местность на высоте, на которой они гнездятся.

— Люди… они не приходят сюда? — поинтересовался он.

— Только охотники, и никто большшшше, — ответил Нисрок.

Калона поднял брови. — Вы убили людей?

— Да. Двоих. — Нисрок двигался взволновано и возбужденно. — Мы ссссбросили их со сскалы. — Он указал на небольшое пространство перед ними и Калона любопытно шагнул вперед, чтобы осмотреть низ крутого склона хребта, где массивные линии электропередач, которые несли электрическую магию в современный мир, растягивались вдоль него. Люди расчистили участок, окруженный высокими опорами так, что земля сужалась от него до широкой ленты, которая простиралась до самого горизонта. На этом участке, очищенном от деревьев и кустарника, обнажились зазубренные пласты Оклохомского песчаника, чистого и смертоносного, возвышающегося в небеса.

— Отлично, — сказал Калона, кивая в знак признательности. — Вы провернули это так, будто бы несчастный случай. Хорошо сделано. — Затем он повернулся назад к поляне и Пересмешникам, которые сосредоточили свое внимание исключительно на нем. — Это место выбрано удачно. Я хочу, чтобы все мои сыновья окружили меня здесь. Нисрок, отправляйся в Дом Ночи Талсы. Исполни мой приказ. Остальные летите на запад. Призовите ваших братьев — отправляйте их ко мне. Мы будем ждать их здесь. И здесь мы будем наблюдать. Здесь мы будем готовиться.

— Готовитьссся? К чему, отец? — спросил Нисрок, склонив голову.

Калона мыслил о том, как его тело было захвачено, как его была душа оторвана от него и отправлена в Потусторонний мир. Он думал о том, как после его возвращения, она хлестала его, порабощала его, и относилась к нему, словно к своей собственности.

— Мы готовимся к уничтожению Неферет, — сказал он.

Рефаим

Все смотрели на него с подозрением. Рефаим ненавидел это, но он понимал их. Он был врагом. Он убил одного из них. Он был монстром.

Правда была в том, что он все еще мог быть монстром.

Начался третий урок и профессор, представившиеся как Пентасилея, которая потом рассказывала о книге, написанной древним вампиром по имени Рэй Брэдбери, под названием "451 градус по Фаренгейту", а также о важности свободы мысли и слова; Рефаим пытался изобразить на его новом человеческом лице некое подобие внимания и интереса, но его внимание продолжало ускользать. Он хотел послушать профессора и больше ни о чем не беспокоиться кроме того, что она называла "расшифровка символики", но мысль об изменении из парня в ворона делала его одержимым.

Это было как болезненно и страшно, так и столь волнующе.

И он почти ничего не помнил, из того, что случилось с ним после этого.

Образы и ощущения — это все, что осталось с ним с того дня, как он превратился в ворона.

Стиви Рей сопровождала его от глубоких подземных туннелей до ближайшего дерева у склада — то, которое не так давно укрыло их от обжигающего солнца.

— Теперь возвращайся во внутрь. Рассвет наступает, — сказал он ей, нежно касаясь щеки.

— Я не хочу оставлять тебя, — сказала она, обвивая его руками и прижимаясь ближе.

Он только на мгновенье позволил себе вернуться в объятия, а затем аккуратно убрал ее руки, которые обвивались вокруг него, и решительно подвел ее обратно к полумраку входа в подвал.

— Спускайся. Ты устала. Тебе нужно поспать.

— Я буду смотреть пока ты, ну-у, понимаешь… Птица.

Она прошептала последнюю часть, словно если не произносить этого, что-то изменится, чтобы это ни было. Возможно это было глупо, но заставляло его улыбаться.

— Не имеет значения, скажешь ты это или нет. Это все равно произойдет.

Она вздохнула.

— Я знаю. Но все равно не хочу оставлять тебя. — Стиви Рей рванулась вперед, на встречу солнечному утру, и взяла его руку.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я здесь ради тебя.

— Я не верю, что птица много знает о человеческом мире, — сказал он, потому что не знал, что еще сказать.

— Ты же не собираешся быть любой птицей. Ты собираешся превратиться в ворона. И я не человек. Я вампир. Красная. Плюс, если я не останусь здесь, как ты узнаешь куда вернуться?

Он услышал как она всхлипнула от душивших ее рыданий, что больно кольнуло его сердце.

Рефаим поцеловал ее руку.

— Я буду знать. Клянусь. Я всегда смогу найти дорогу домой к тебе. — Он был готов слегка подтолкнуть ее ко входу в подвал, когда тошнотворная боль пробрала все его тело.

Оглядываясь назад он понял, чего ему следовало бы ожидать. Как могло пройти безболезненно изменение формы из человека в ворона? Но Стиви Рей была его миром — простым, но полным счастья — брать ее на руки, целовать ее, держать ее еще ближе…

В своё свободное время он не размышлял о звере.

По крайней мере, в следующий раз он будет готов.

Боль пронзила его. Он слышал, как крик Стиви Рей вторил эхом его собственному. Его последней человеческой мыслью было беспокойство за нее. Его последнее человеческое воспоминание — ее плач и покачивание головой взад и вперед. Она потянулась к нему, как только животное полностью поменялось местами с человеком. Он вспомнил, расправляя свои крылья, словно потянулся после заточения в крошечной могиле. Или в клетке. И полет.

Он помнил полет.

На закате он нашел себя замерзшим и полностью голым под тем же деревом возле склада. Как только он надел свою одежду, которая была аккуратно сложена для него на маленькой табуретке, Стиви Рей выскочила из подвала.

Без колебаний она бросилась в его объятия.

— Ты в порядке? В самом деле? Ты в порядке? — повторяла она, осматривая его и ощупывая руки, будто ища сломанные кости.

— Со мной все хорошо. — заверил ее он. Это произошло когда он понял, что она плачет. Он обхватил ее лицо своими руками и спросил, — Что такое? Почему ты плачешь?

— Это причиняет тебе боль. Ты кричал так, будто это убивает тебя.

— Нет, — солгал он. — Все было не так уж и плохо. Просто неожиданно.

— Правда?

Он улыбнулся — как же он любил улыбаться — и обнял ее своими руками, целуя ее светлые кудри, и обнадежил ее.

— Правда.

— Рефаим?

Рефаим был вырван из прошлого в настоящее из-за звука его имени, которое произнес профессор.

— Да? — отозвался он с вопросом в голосе.

Она не улыбнулась ему, но также не дразнила или не делала замечаний ему. Она просто сказала:

— Я спросила, что по-твоему мнению значит цитата на странице семь. Та, где Монтэг говорит, что лицо Клариссы светится будто "хрупкий, матово-белый кристалл" и "необычно ровное, исключительное, мягкое успокаивающее мерцание свечи". Как ты думаешь, что Брэдбери пытается сказать о Клариссе этим описанием?

Рефаим был совершенно изумлен. Профессор задала ему вопрос. Как будто он был просто еще одним принятым-мечтательным-нормальным недолеткой. Нервничая, и чувствуя себя совершенно беззащитным, он открыл рот и выпалил первое, что пришло ему на ум.

— Я думаю, что он пытался сказать, что эта девушка уникальна. Он признает, насколько она особенна, и ценит ее.

Брови профессора Пентасилеи поднялись и его сердце невероятно забилось — Рефаим подумал, что она собиралается его высмеять.

— Интересный ответ, Рефаим. Возможно, если бы ты сосредоточил свой разум больше на книге и меньше на других вещах, твои ответы будут развиваться от интересных к невероятным, — отметила она сухим практичным голосом.

— Ссспасибо, — заикнулся Рефаим, его лицо покраснело.

Пентиселея слегка кивнула головой в знак признательности, прежде чем перейти к студенту в передней части класса и спросить:

— А как насчет ее последнего вопроса для него в этом эпизоде? "Ты счастлив?" Какую важность он несет?

— Хорошая работа, — Дэмьен прошептал из-за стола рядом с Рефаимом.

Рефаим не мог говорить. Он только кивнул и попытался постигнуть, что он почувствовал и как полегчало на душе.

— Ты знаеш, что произошло с ней? Этой особенной девочкой? — Шепот шел от недолетки, сидящего прямо перед Рефаимом. Он был невысоким, мускулистым парнем с грубым профилем. Рефаим мог легко разглядеть презрение на его лице, когда он взглянул на него через плечо.

Рефаим покачал головой. Нет, он не знал.

— Она была убита из-за него.

Рефаим почувствовал, как будто его ударили в живот.

— Дрю, у тебя был комментарий о Клариссе? — спросила профессор, снова изгибая брови.

Дрю беспечно пожал плечами.

— Нет мэм, я просто даю птицемальчику немного проникнуть в суть будущего. — Он сдела паузу и посмотрел через плечо, перед тем, как добавить, — Я говорю о будущем книги.

— Рефаим. — Профессор проговорила его имя голосом, который становился жестче. Рефаим был удивлен почувствовав его силу на своей коже. — В моем классе все недолетки равны. Всех называют по именам. Его имя Рефаим.

— Профессор Пи, он не недолетка, — сказал Дрю.

Рука профессора спустилась к верхушке ее трибуны и вся комната завибрировала от звука и энергии.

— Он здесь. И пока он здесь, в моем классе, к нему будут обращаться как любой другой недолетке.

— Да, мэм, — сказал Дрю, склонив голову в знак уважения.

— Хорошо. Теперь, когда мы выяснили это, давайте обсудим творческую прграмму, которую вы выполните для меня. Я хочу чтобы вы сделали ваш выбор и предоставили мне один из многих символических компонентов, которые Брэдбери использует в этой замечательной книге…

Рефаим держался очень тихо, в то время как внимание класса перенеслось от него и Дрю обратно к книге. "Она умерла из-за него" — снова и снова прокручивалось в его голове. Мысль Дрю была понятна. Он говорил не о герое из книги. Он имел в виду Стиви Рей, что ее убьют из-за него.

Никогда. До тех пор пока он дышит, он не позволит чему-либо или кому-либо причинить вред его Стиви Рей,

Когда прозвенел звонок, чтобы отпустить их с урока, Дрю проводил Рефаима взглядом, полным непоколебимой ненавистью.

Рефаиму приходилось сдерживать себя от нападения на него. Враг!.. кричала его прошлая сущность. Уничтожь его! Но Рефаим стиснул челюсти и вернул взгляд Дрю, не мигая, когда недолетка грубо толкнул его проходя мимо.

И не только глаза Дрю смотрели на него с ненавистью. Все они посылали ему взгляды, которые колебались между враждебными и растерянными, и даже испуганными.

— Эй, — сказал Дэмьен, выходя из класса вместе с ним. — Не давай Дрю доставать себя. У него когда-то были взгляды на Стиви Рей. Он просто завидует.

Рефаим кивнул и подождал, пока они не оказались снаружи, за пределами слышимости остальных студентов. Затем он, спокойно, ответил.

— Дело не только в Дрю. Все они. Они все ненавидят меня.

Дэмьен жестом показал ему следовать за ним в сторону от тропы, потом не остановился и сказал.

— Ты знал, что будет нелегко.

— Это правда. Я просто… — Рефаим остановил себя и покачал головой. — Нет. Просто это правда. Я знал, что им будет трудно принять меня.

Он встретился с взглядом Дэмьена. Недолетка выглядел измученным. Горе состарило его. Его глаза были красными и пухлыми. Он потерял любовь всей своей жизни, но прямо сейчас он относился к Рефаиму ласково.

— Спасибо, Дэмьен, — закончил он.

Демьен почти улыбнулся.

— За то, что говорю тебе, что это не будет легко?

— Нет, за то, что так добр со мной.

— Стиви Рей мой друг. Эта доброта, которую я проявляю, ради нее.

— Тогда ты замечательный друг, — сказал Рефаим.

— Если ты на самом деле тот перень, каким по мнению Стиви Рей являешься, то обнаружишь, что, будучи на стороне Богини, ты заведешь много замечательных друзей.

— Я на стороне Богини, — ответил Рефаим.

— Рефаим, если бы я не верил в это, то не стал бы помогать тебе, независимо от того, насколько я забочусь о Стиви Рей, — ответил Дэмьен.

Рефаим кивнул, — Это справедливо.

— Привет, Дэмьен! — Один из красных недолеток, необычно маленький мальчик, спешил к ним и, взглянув на Рефаима, быстро добавил, — Привет, Рефаим.

— Привет, Энт, — сказал Дэмьен.

Рефаим кивнул, чувствуя себя неуверенно из-за полной процедуры приветствия.

— Я слышал, что фехтование у тебя будет следующим уроком. У меня тоже!

— Ты прав, — подтвердил Дэмьен. — Рефаим и я только что… — Он сделал паузу и Рефаим увидел, что сразу несколько эмоций промелькнуло у него на лице, и остановилось на растерянности. Он тяжело вздохнул, прежде чем сказать — Хм, Рефаим, Дракон Ланкфорд является профессором фехтования.

В этот момент Рефаим все понял.

— Это, о-ох, нехорошо, — сказал Энт.

— Он все еще может быть на заседании школьного Совета, — с надеждой сказал Дэмьен.

— Я думаю, будет лучше, если я останусь здесь, независимо от того, отсутствует Дракон или нет. Если я пойду с тобой, это приведет к… — голос Рефаима дрогнул, потому что все, что он мог придумать, были такие слова, как: хаос, проблемы и бедствие.

— Неприятностям, — заполнил Дэмьен его молчание. — Вероятно, это было бы причиной неприятностей. Возможно, тебе лучше пропустить сегодняшнее занятие фехтованием.

— Звучит разумно, — поддержал его Энт.

— Я буду ждать тебя, — Рефаим жестом указал на территторию возле них, густо покрытую деревьями. Они были недалеко от одной из стен школы, где прямо внутри каменного фасада был особенно большой дуб под которым стояла кованая железная скамейка. — Я буду сидеть там.

— Хорошо, я приду и найду тебя после занятия. Следующий уроком будет испанский. Профессор Гарми милая. Она тебе понравится. — сказал Дэмьен и направился с Энтом к крытому манежу.

Рефаим кивнул и махнул рукой, заставляя себя улыбнуться, потому что Дэмьен озабоченно поглядывал через плечо на него. Когда, наконец, двое недолеток исчезли с поля зрения, Рефаим подошел к скамье и тяжело опустился на нее.

Он был рад на время остаться в одиночестве, когда он мог позволить себе быть беззащитным… а плечами — сгорбиться и не беспокоиться о том, что другие смотрят на него. Он чувствовал себя таким чужим! О чем он думал, когда сказал, что хочет быть нормальным, хочет ходить в школу, как все остальные? Он был не таким, как на все остальные.

Но она любит меня. Меня. Таким, какой я есть, напомнил себе Рефаим, и подумал, что ему стало немного лучше — на душе стало светлее.

Затем, поскольку был один, он сказал это вслух.

— Я Рефаим, и Стиви Рей любит меня таким, какой я есть.

— Рефффаим! Нет!

Шепчущий, полу-человеческий голос исходил с ветвей дуба. С ужасным чувством страха Рефаим поднял глаза и увидел троих пересмешников, троих его братьев, сидящих на ветках и смотрящих вниз на него с оторопью и недоверием.