Предпоследняя былина

Глава 15

Как это часто бывает, планы имеют свойство рушиться при соприкосновении с реальностью, как карточный домик. Пока Пушинка брела по старинной мостовой к Дворцу, я набросала себе целый план разговора. План, тем не менее, так и остался нереализованным.

Началось все с Этерна. Не успели мы подойти к дверям тронного зала, как мой фамилиар уже куда-то намылился. Причем во дворце он держался очень уверенно, словно был здесь не в первый раз. Я крепко призадумалась. Все эти четыре дня мы, фактически, провели порознь – я торчала в библиотеках, побеседовала с ведьмами, но особой ясности не добилась. Где в это время был Этерн – один Творец знает. А если он все это время провел во дворце? Ольга, как я уже сказала, Княгиня. У нее дар есть. Вдруг мой волчонок попал под ее чары?

В общем, Этерна я от себя не отпустила. Ничего, еще набегается. И так он у меня совсем свободен – вон Двойка и Шестерка своих постоянно в Казармах держат, на привязи.

В приемной меня долго не мурыжили. Ну, я-то знаю, что не успела взнуздать Пушинку, как об этом уже знала Ольга. А через десять минут все городские ворота были перекрыты. И все неизвестные простому люду выходы – тоже. Нет, если бы мне надо было, я бы ушла, и Ольга об этом знала. Но так я уходить не хотела. Псья крев! Мне сейчас было не до самоанализа. В конце концов, я сто пятьдесят раз могла потихоньку улизнуть, не смотря на постоянное наблюдение – даром что ли на моем карнизе вечно топтались то Баст, то птички других Валькирий.

Ну, вот такая я, не всегда рациональная и немного с приветом. Но уж какая есть. Я зашла в тронный зал, и гневные слова готовы были обрушиться на Ольгу. Но…

Я могла бы закрыть глаза, чтобы не видеть ее, заткнуть уши, чтобы не слышать, задержать дыхание, чтобы не чувствовать легкий, сладкий восточный аромат ванили и сандалового дерева – так пахнет ее кожа, но куда я могла деться от своего разума? Даже с закрытыми глазами, ушами, даже с задержанным дыханием я знала – Оля здесь, она в десяти шагах от меня.

Потому я не закрывала глаз, не затыкала ушей и не сдерживала дыхания. Я смотрела на Ольгу, и даже не слышала, что она говорит мне. Да, мне нужно было нестись в Одессу, расследовать то, что произошло, спасать мир от возможного конца света и, вероятно, найти место, где раскрываются все тайны Вселенной, но…

Но как же мне не хотелось никуда ехать, Матка Боска! Рядом с ней я готова была плюнуть даже на свои убеждения. И, все-таки, понимала – нельзя, нельзя, холера ясна, ни в коем случае! Тряхнув головой, я рассеяла чары и уставилась на Княгиню. Этерн и волчица Оли (Княжна? Краем уха услышала этот титул и взяла на заметку) куда-то свалили, и слава Творцу. Мне, правда, хотелось переговорить с Олей с глазу на глаз, как когда-то.

Но вот говорить придется без плана. Планы тем и плохи, что не учитывают динамику событий. Динамику чувств, если хотите.

– Зачем ты позвала меня? – спрашиваю, не глядя ей в глаза. – Зачем я тебе? Тебе нравится проявлять свою власть?

Она спускается с тронной кафедры и подходит. Она ниже меня на два с лишком вершка, и ей приходится смотреть на меня снизу вверх. А я стараюсь вообще не смотреть. Чтобы не видеть эти черты, такие любимые, дорогие… и от которых, по уму, надо держаться подальше. Но она берет мое лицо в ладони и оборачивает к себе.

– Зачем ты убежала от меня? – вопросом на вопрос отвечает она. – Ты так меня не любишь?

Ее глаза блестят невыплаканными слезами. Оля никогда не плакала на моей памяти, но этот взгляд я знаю хорошо. Теперь она не кажется, она действительно беззащитна. Чисто рефлекторно я обнимаю ее, привлекая к себе, зная, что нельзя этого делать, но не могу остановить себя.

– Люблю, – говорю хриплым от волнения голосом, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцеловать ее глаза, осушая невыплаканные слезы, как когда-то. – Знаешь же, что люблю. Потому и ушла. Потому и вернулась.

– И опять уходишь… – Оля отстранилась и отвела взгляд. Затем опять посмотрела прямо в глаза. – Я ведь именно поэтому… Мне же все равно, кто что скажет!

Она высвободилась из объятий, отвернулась и заговорила:

– Я – Княгиня. Этого у меня не отнять. Пока я жива – я Княгиня, буду ли холостой, женатой или замужней – без разницы. Но пойми – я не могу, просто не могу всякий раз отпускать тебя и бояться, что очередная Тварь снесет тебе голову. А ты не можешь без этого. Ты притягиваешь к себе неприятности. Я ведь знаю, куда едешь и что ищешь…

Я молчала. Оля была права. Я чувствовала, что ей пришлось серьезно бороться с собой, прежде чем принять такой образ мыслей. Она делала шаг мне навстречу, очень тяжелый для нее шаг. Но мой ответный шаг был бы еще тяжелее.

Что я могла ответить? А она еще и подливала масло в огонь:

– Я знаю, что ответишь. Что у тебя такая природа. Можно подумать, что ты – самый витязь из всех витязей. Но не отговорка ли это? Не бежишь ли ты от меня в свою проклятую Зону?

– Нет! – воскликнула я. – Нет, неужели ты не чувствуешь этого?

Опять обняла ее, уже не задумываясь над тем, правильно ли поступаю.

– Мне надо решить это дело, – сказала я быстро, не давая ей возразить. – Витязь не может бросить то, к чему почувствовал призыв. А после этого, холера ясна, я вернусь и останусь рядом с тобой. Я даже не буду уходить в вояжи на границы. Но если я почувствую призыв – тебе придется меня отпустить.

Оля медленно кивнула. Формально, я была не только Валькирией, но и витязем. Я и так приносила в жертву большую часть своей свободы.

– Обещай мне… – сказала она, прижавшись щекой к моей груди, – обещай никогда не лезть на рожон и не искать себе на задницу приключений.

– Обещаю, – серьезно сказала я. – Творец свидетель.

– Эх, витязь… – она улыбнулась той самой улыбкой, от которой у одной отдельно взятой Валькирии сносило башню от любви и нежности. – Что с тебя возьмешь? Кольцо свое ты, конечно же, зашвырнула куда-то в казарме?

Я торопливо полезла за пазуху и быстро сняла с шеи тонкую цепочку из какого-то легкого сплава, найденную мной на Зоне. Цепочка была доапокалиптической и сама по себе стоила дорого, но, главное, на ней висело то самое кольцо.

Я знала – Оля уверена, что кольцо со мной. Мы все-таки очень хорошо чувствуем друг друга. Так что я к такому повороту была готова. Вот только скажите на милость, почему же у меня дрожали руки, когда я очень осторожно взяла ее хрупкую теплую ладошку и осторожно надела на безымянный палец свой подарок?

Я хотела, ждала и надеялась, что это произойдет – и все равно не могла избавиться от чувства, что это – сон. А потом она легонько коснулась губами моих губ, отстранилась и сказала.

– А теперь иди в свой крестовый поход! Но если с тобой что-нибудь случится…

Она не закончила. Отвернулась, чтобы не видеть, как ухожу, и чтобы я не видела, как на глазах моей теперь уже невесты появились первые в ее взрослой жизни слезы.

Этерна я нашла сразу, едва вышла за двери. Мой волчонок был тут же, в предбаннике, в компании фамилиара Ольги. Похоже, они поладили. Ну вот и отличненько.

– Собирайся, мы отправляемся. В Одессу, – говорю я и внезапно понимаю, что все это время мечтательно улыбаюсь. Вообще-то, я не особо улыбчивый человек, но рядом с Оленькой тоже меняюсь. Псья крев, будто не витязь, а размазня какая-то.

На мордашке Этерна явственно читается разочарование. Ничего, дружок, мне тоже сейчас не хочется никуда ехать. Вот только если не я, то кто же? Любовь прекрасна, но во время Апокалипсиса (тьфу-тьфу, Боже упаси!) даже любящим друг друга будет чертовски некомфортно.

– Ммммм… Княжна? – оборачиваюсь я к Кудрявой. – Спасибо за поддержку.

Та степенно кивает. Да, интересный фамилиар у Олюшки, ничего не скажешь…

– Я присмотрю за ней, Валькирия, – говорит она и, черт возьми, я это прекрасно слышу, хоть она и не мой фамилиар. – Не волнуйтесь, со мной она в безопасности.

"Легко сказать: не волноваться", – думаю я, а вслух отвечаю:

– Спасибо. Постараюсь добраться поскорее.

– Счастливой дороги, – отвечает волчица, когда я выхожу.

Я ухожу. Псья крев, мне и правда надо спешить. Передо мной двести пятьдесят верст, и даже для Пушинки это девять дней пути. Лишь внизу я заметила, что моего волчонка нет рядом…

– Этерн, где ты там, неразумное создание?

Появляется он не сразу, что, в принципе, подозрительно, но мне сейчас как-то не до этого. Мысленно я уже опять здесь, поехала и вернулась.

Да, Олюшка, ты зря волнуешься. Я вернусь к тебе, даже если сам Авадонна со всей гвардией Ада станет против меня. Вернусь, и мы будем вместе.

Мы выехали из Стольного. Впереди на многие версты лежали руины, а за ними – двести пятьдесят верст пустоты. Но лишь когда я проехала мимо огромного, заброшенного храма у самой границы Стольного, на глаза навернулись слезы…

– Почему ты плачешь?

Я резко обернулась. Казалось, говорившая сидела у меня за спиной. Но нет, верхом на Пушинке я была одна. А вот в пяти саженях позади на пуссикете галопировала девочка.

Сначала я не узнала ее. И лишь потом поняла, почему.

Не осталось и следа от былой зажатости, скованности и робости.

– Не плачь, – ее губы не двигались, но я слышала ее слова, и Этерн тоже, – у вас все будет хорошо. Не плачь.

– Я плачу от счастья… – подумала я, и увидела, как девочка улыбнулась.