Прекрасный каратель

Лед в моих костях горел. Я не замерзала до смерти, я умирала в огненной яме, которая грызла меня изнутри.

Мое горло охрипло, а запястья натерты от того, как сильно я боролась с цепями. Я думала, что у меня будет больше времени, чтобы спланировать. Но, возможно, это было все, чего они хотели. Возможно, у них в каждом углу стояли камеры, снимающие мою смерть со всех сторон.

Сколько еще я смогу продержаться на этом холоде?

Максимум еще один день.

Я посмотрела на воду, которую принес мне Рокко, и на меня нахлынуло тяжелое осознание. Нет, они не хотели моей смерти. Вода тому подтверждение. Но тогда они, должно быть, были идиотами, потому что какой во мне прок для них, замерзшей глыбе льда в их подвале?

Может быть, корм для собак был доказательством того, что они понятия не имели, как ухаживать за живыми существами. Где-то была собака? Я точно не видела ни одну.

Я вспомнила о своем маленьком щенке Коко и подумала, хорошо ли за ним присматривают. Мой отец был бесполезен с животными, так кто же позаботится о нем, если я не вернусь домой? Он нуждался в ласке. Он нуждался во мне . И он был единственным существом, о котором я могла так сказать.

Холод начал делать со мной странные вещи. Из-за этого и бессонной ночи мои мысли затуманились, а дыхание стало поверхностным. Каждый раз, когда запах собачьего корма доносился до моего носа, желчь подступала к горлу, но ничего не выходило.

Я недостаточно сделала в своей жизни. Я не была достаточно стара, чтобы умереть.

Все, что я могла слышать, это стук зубов и лязг цепей, когда я дрожала в темноте. Я начала терять последовательность своих мыслей, цепляясь за них на секунду, прежде чем снова потерять нить. Опустилась дымка, и темнота сбила меня с толку. Я решила повторять свое имя снова и снова, единственная вещь, за которую я должна была держаться. Единственная неизменная вещь во всей моей жизни.

Я буду жить.

Я Слоан Калабрези.

И я буду жить.

Из-за шума, который производили мои зубы, я пропустила шаги на лестнице, но услышала их, когда они приблизились. Я хотела, чтобы мои глаза открылись, но они были закрыты, когда сильные руки схватили меня. Цепи освободились, и меня притянули к теплой груди, от чего я застонала от желания. Я свернулась калачиком в объятиях и стала искать голую тёплую плоть, чтобы ухватиться за нее своими ледяными пальцами.

— Черт, — прошипел он, когда я обвила руками его шею.

Мои веки отклеились сами собой, и я посмотрела на самого дьявола.

У него есть запас адского огня, так что я с радостью возьму его у него.

Он вынес меня из подвала, и даже сейчас в моих мыслях метался побег, хотя я знала, что не было никакой надежды на то, что я прямо сейчас вырвусь из рук Рокко. И мое тело так отчаянно нуждалось в тепле, что я не собиралась их покидать.

Он пронес меня через двери и длинные коридоры, пока мы не оказались в парилке. Тепло просачивалось сквозь мою кожу, но меня словно защищал ледяной барьер.

Мой взгляд скользнул по огромной ванной комнате, в центре которой стояла большая ванна на ножках. Пар поднимался от горячих камней с другой стороны, там, где стеклянные двери вели в парилку.

Рокко держал меня над ванной, и я внезапно вцепилась в него изо всех сил, пока он пытался опустить меня в нее.

— Н-нет, — выдавила я.

Он сделал паузу, хмуро глядя на меня и ожидая, пока я уточню.

Я немного знала о гипотермии из рассказов Ройса о своих армейских днях. Он находился на базе в России в течение трех лет, и несколько его сослуживцев скончались от него после того, как шторм оставил их в пустыне. Он мог загореться менее чем за час, а быстро нагреваться после этого было глупо опасно. Я не была уверена, зашла ли я так далеко или нет, но я не собиралась рисковать.

— П-полотенца, — сказала я, указывая на них. — Н-нельзя согреваться с-слишком быстро.

Рокко усадил меня на деревянную скамью, встроенную в стену рядом с парилкой, собрал полотенца и подошел ко мне. Сильный холод начал ослабевать, но я была далека от того, чтобы согреться.

Я попыталась поднять дрожащие руки, чтобы помочь, но вскоре сдалась, позволив Рокко оборачивать меня полотенцем за полотенцем. Потом он сел и посадил меня к себе на колени. Моя щека коснулась его щеки, и я жадно прижалась к ней, в тот момент меня не волновало, что он думает обо мне. Для любого, кто смотрел, это могло показаться ласковым, но я брала от этого ублюдка то, что мне было чертовски нужно. Я не собираюсь убегать отсюда в мешке для трупов, я сделаю это на своих двух ногах. Это означало, что я должна была поправиться как можно скорее.

Он продолжал молчать, и меня это устраивало, так как мой сердечный ритм, наконец, пришел в норму, и чувствительность вернулась к пальцам ног. Это заняло больше часа, может и больше, я лежала в его объятиях с закрытыми глазами, и время шло незаметно, так что я не могла быть уверена. Дрожь начала приходить вместо постоянной вибрации, и мои зубы в конце концов перестали стучать.

Время продолжало идти, но Рокко просто сидел там, пока мое тело не вернулось к жизни, тогда я указала на ванну, моя кожа стала достаточно теплой, чтобы принять ее, и он стянул с меня полотенца.

Он перенес меня, опустив в воду, и жар окутал меня, как объятия. Я вздохнула и погрузилась глубже, чуть ниже моего носа. Я наблюдала, как Рокко двинулся к краю ванны, опершись руками о край и глядя на меня.

— Лучше? — произнёс он свое первое слово за все это время, и я кивнула. — Хорошо. Мы не можем допустить, чтобы принцесса умерла сейчас, не так ли?

Я подняла подбородок, чтобы мой рот освободился от воды.

— Если ты хочешь сохранить мне жизнь, то пока что ты проделал ужасную работу.

— Ну, я ожидаю плохой отзыв на TripAdvisor. — Он ухмыльнулся, и я нахмурилась.

В дверь постучали, и секунду спустя вошел Фрэнки.

— Ты знаешь, что нет смысла стучать, если все равно войдешь? — сухо сказал Рокко.

— Да, да, — сказал Фрэнки, его взгляд упал на меня. Он нахмурился, глядя на Рокко. — Она в порядке? — спросил он, как будто я была не в состоянии ответить на этот вопрос.

— Я в порядке, — сказала я. — Помимо похищения и переохлаждения, ну и того факта, что я почти не ела больше двадцати четырех часов.

— Некоторым людям не угодишь, — сказал Рокко с новой жестокой улыбкой.

Я устремила взгляд на Фрэнки, игнорируя его брата. Он явно был добрее из них двоих, хотя я чувствовала что-то смертельно опасное в его улыбке.

— Есть шанс поесть?

— Конечно, — сказал Фрэнки, и во мне засияла надежда. — Ты также можешь одеться. Я принес тебе одежду.

Рокко выхватил сумку из его рук и заглянул в нее, бормоча что-то себе под нос.

— Наверху есть еще, — сказал Фрэнки своему брату, и я выпрямилась, приподняв брови.

— Это там, где я останусь?

О, пожалуйста, Господи, если ты когда-нибудь любил меня, позволь мне остаться наверху подальше от этого ледяного подвала.

— Ага, — сказал Рокко, бросив на меня взгляд, говорящий, что я не буду долго радоваться этому факту. — В моей комнате. Со мной.

— Нет, — тут же сказала я, чуть не задохнувшись от этого слова в ужасе. — Ни за что.

— У тебя нет выбора, — прорычал Рокко.

Я посмотрела на Фрэнки, мое сердце отчаянно колотилось в груди.

— Разве я не могу остаться с тобой? — Боже, я действительно это спрашивала? Но кто угодно был лучше Рокко, даже кровожадный Энцо.

— Либо ты со мной, либо ты снова в подвале, — прорычал Рокко, и в его голосе отчетливо прозвучала угроза. Он вернет меня туда, и как бы я ни презирала мысль о том, что мне придется провести ночь в его компании, это должно быть лучше, чем спускаться туда снова.

Я задавалась вопросом, с кем я должна вести переговоры здесь, но вариантов было не так уж и много.

— Я хочу больше свободы, — выпалила я. — Душ каждый день и человеческая еда.

Было неловко, что мне приходилось торговаться за вещи, на которые я имела право в любом случае.

Фрэнки улыбнулся.

— Окей.

— Ты не должен отвечать, — рявкнул на него Рокко, глядя на меня, и воцарилась тишина.

— Ну… я полагаю, Слоан будет вечно тебя ненавидеть, — сказал Фрэнки, пожав плечами, и Рокко, казалось, разозлился от этого еще больше.

— Вылезай из ванны, — скомандовал Рокко. — Одевайся. Можешь принимать ежедневный душ, но только так, чтобы моя постель не пахла собачьей мочой. — Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, и Фрэнки нахмурился.

— Тебе нужна помощь? — спросил он.

Я покачала головой, и он выскользнул за дверь, оставив меня одну. Мои конечности налились свинцом, когда я выбралась из воды, сняла промокшую футболку и мужское нижнее белье, беззаботно швырнула их через комнату, прежде чем вытереться мягким полотенцем.

Я подошла к сумке, которую принес Фрэнки, и обнаружила внутри толстую белую зимнюю пижаму. Я натянула ее, затем достала пару пушистых носков со дна сумки и начала вытирать волосы полотенцем.

Мое настроение улучшилось, когда я высохла. Потому что находясь вне подвала, у меня есть возможность наблюдать за братьями, разбираться в их привычках, их слабостях. И когда я найду брешь в их броне, я буду драться за свою свободу.

***

Я смотрела в окно в гостиной. Наступила ночь, и снег падал за стеклом, ложась на подоконник.

Я провела здесь весь день, пока братья смотрели Нетфликс и ели еду на вынос из закусочной, куда ездил Фрэнки. Мне ничего не предлагали. Несмотря на мою нынешнюю компанию, мои глаза продолжали закрываться. Мое тело чувствовало слабость, и как бы я не хотела спать перед этими придурками, я знала, что мне нужно срочно отдохнуть. Хотя как я собиралась делить постель с Рокко Ромеро и вообще высыпаться, еще неизвестно.

Фрэнки отключился на диване около одиннадцати, и к полуночи моя голова болталась. Рокко внезапно поманил меня к себе пальцем через всю комнату. Я не подходила к нему, но тут увидела пиццу, лежащую на тарелке у него в руке. Облизала рот, практически пуская слюни, когда он улыбнулся мне, как будто ему нравилось иметь что-то, чем можно меня контролировать.

— Пойдем со мной наверх, и ты можешь взять это. Драться, и он идет в мусорку. Твой звонок.

Я поднялась на ноги и двинулась к нему, слишком голодная, чтобы жаловаться, и он с удовлетворением взял меня за руку и повел к лестнице, ведущей на балкон наверху.

— Веселитесь. — Энцо ухмыльнулся.

Я взглянула на левую руку Рокко, держащего тарелку, гадая, есть ли у этого придурка жена, но в последнее время я не слышала ни о каких свадьбах Ромеро.

— На что ты смотришь? — прорычал он, когда мы поднялись на балкон.

— Мне просто интересно, не прячется ли где-нибудь здесь забитая домохозяйка, как испуганная мышь. Похоже, тебе нравятся женщины в цепях.

— Мне нравятся Калабрези, прикованные цепью и просящие милостыню у моих ног. Но женщины, как правило, сами умоляют меня связать их.

Я цокнула, но искра в его взгляде не исчезла.

— У тебя, вероятно, есть только одно приятное воспоминание о мужчине, за которое можно держаться, не так ли, принцесса? Бьюсь об заклад, твой Николи держал тебя милой и девственной ради его члена размером с горошину.

Я сердито посмотрела на него. Я не собиралась его исправлять. Он не имел права ни на один из моих секретов, особенно на самый сокровенный.

— О каком мужчине ты тогда говоришь?

— О себе, — сказал он, ухмыляясь, как будто знал, что это правда. Чего точно не было. — Держу пари, ночь за ночью ты видела меня во сне, видела себя подо мной в той машине.

— Когда ты пытался меня задушить? — Я с отвращением усмехнулась, когда он вел меня по коридору мимо ряда дверей.

— Некоторым женщинам это нравится.

Кислота забурлила в моей крови и скользнула во все уголки моего тела.

— Ты пытался меня убить. Единственные сны о тебе, которые у меня когда-либо были, связаны с тем, что я нажимаю на курок.

— Странно себя трогать, — размышлял он, на его лице все еще была та же постоянная ухмылка.

— Я не трогаю..

Он перебил меня:

— Не нужно стыдиться, принцесса. Я так действую на женщин.

— Единственный эффект, который ты на меня оказываешь, — это мурашки по коже.

— Ползти от желания, — поддразнил он, и я закатила глаза.

Мудак.

Рокко издал мрачный смешок, когда мы подошли к комнате, и он втолкнул меня внутрь, по-прежнему скрывая от меня эти божественные кусочки пиццы.

Он пинком закрыл за нами дверь, и мое сердце остановилось, когда я внезапно оказалась в спальне наедине с ним. У основания двуспальной кровати был расстелен мягкий белый ковер. Большое окно было обрамлено тяжелыми красными шторами, за ним был балкон, а по краям комнаты стояла антикварная мебель. Дверь в дальнем конце комнаты давала возможность увидеть ванную комнату, а это означало, что Рокко не придется оставлять меня одну в любой момент ночи.

Большая картина оленя висела у изголовья кровати в лесной сцене, выражение у животного было настороженным, как будто охотник с ружьем сидел вне поля зрения.

Я знаю это чувство.

Мой взгляд упал на толстое одеяло, свернутое на изголовье кровати, и у меня сжалось сердце, когда я заметила там пару наручников.

Раздался щелчок, когда Рокко запер дверь, затем прошел мимо меня, поставил тарелку на кровать и снял наручники.

Я попятилась, страх лизнул мою спину, когда я отступила к двери.

— Если будешь хорошо себя вести, можешь есть без наручников.

Я внезапно перестала чувствовать себя такой голодной, но я знала, что мне нужна энергия, если у меня когда-нибудь снова появится шанс сбежать отсюда.

Я осторожно двинулась вперед, его проницательные глаза следили за мной, когда я взяла тарелку и направилась к столу в другом конце комнаты, чтобы съесть пиццу в относительном спокойствии. Повернувшись к нему спиной, рухнула в плюшевое кресло и за несколько укусов проглотила кусок.

Когда я снова посмотрела на Рокко, он стягивал с себя рубашку, и мой взгляд зацепился за порезанные мышцы его туловища, твёрдые и напряжённые. Мой взгляд скользнул по старому шраму от пулевого ранения на его правом плече и татуировкам на груди. Два пистолета скрестились в центре его груди, а вокруг них раскинулась сеть увядших роз. Среди цветов были имена Энцо, Фрэнки и Анджело. Я нахмурилась, не зная, кто был последним. Я не знала ни одного Ромеро с таким именем.

Рокко потянулся к пряжке своего ремня, его взгляд встретился с моим, когда он сбросил рубашку, и, как назло, мои щеки обдало жаром.

Я отвела взгляд и доела пиццу, мое колено тревожно подпрыгивало, когда я думала о том, что окажусь с ним в одной постели. Я не доверяла ему ни капельки.

Что, если он прикоснется ко мне против моей воли?

У меня перехватило горло, и на секунду я подумала, что пицца может выйти наружу.

На меня упала тень, и я взглянул на Рокко в одних боксерах, его глаза блестели, когда он держал наручники в руках.

— Меня не нужно связывать. Я не буду убегать.

Ложь .

Как только я почувствую себя достаточно сильной, чтобы снова попытаться сбежать, я это сделаю.

Он проигнорировал меня, схватил за руку и рывком поднял на ноги. Он потянул меня к кровати, и я в тревоге оттолкнулась от него, его огромное тело зажало меня.

— Подожди, подожди секунду! — Я заплакала, но он не послушал. Швырнул меня на кровать, надев наручник на мое правое запястье, а другой застёжкой прикрепил к стойке кровати. Я немедленно потянула, но он был чертовски тугим, и впивался в кожу.

Рокко наклонился прямо надо мной, так близко, что я не могла дышать, запах сосны и свежесваренного кофе сковывал мои чувства. Это был не самый худший аромат в мире, но поскольку он принадлежал ему, теперь он стал моим наименее любимым.

Он переполз через меня, устраиваясь на кровати рядом и дергая одеяло из-под меня. Он швырнул половину одеяла в неопределенном направлении в сторону меня, прежде чем повернуться ко мне спиной и бросить свой iPhone на тумбочку, а затем выключить свет.

Мое дыхание было тяжелым, заполняя мои уши звуком его шаркающей походки, чтобы устроиться поудобнее.

Сердце забилось в диком ритме, когда я потянула за наручники, и они громко звякнули.

— Тихо, или я свяжу тебе и другую руку, — пробормотал он, и моя челюсть сжалась.

Я полностью легла, и кровь вскоре отхлынула от моей руки, когда она висела под неудобным углом через мое плечо.

По мере того, как шли минуты, и дыхание Рокко становилось мягче, я начала расслабляться. Он явно не собирался приставать ко мне, и я была более чем счастлива, что он по-прежнему испытывает отвращение ко мне и моему наследию.

На экране телефона Рокко появилось уведомление, и я с надеждой посмотрела на него через кровать. У меня не было большого опыта, чтобы работать с наручниками, но я была гибкой, и если бы у Рокко был крепкий сон… может быть, я могла бы забрать телефон в свои руки.

Я не двигалась по крайней мере час, прежде чем сделал свой первый шаг. Я медленно подкатилась к нему, насколько позволяла моя рука в наручниках, мечтая послать сообщение отцу. Давая ему понять, где я нахожусь. Таких мест не может быть слишком много, конечно, он может сузить круг?

Эта идея подтолкнула меня, и я осторожно встала на колени, потянувшись через голову Рокко и убедившись, что мое тело не касается его. Мои пальцы коснулись прикроватной тумбочки, но я не могла двигаться дальше и чуть не задела Рокко, когда тянулась так далеко, как только могла. Мое сердце дрогнуло, и я сделала медленный вдох, замерев, чтобы убедиться, что он не проснется.

Я мысленно выругалась, глядя на телефон, задаваясь вопросом, смогу ли я использовать свою ногу, чтобы пододвинуть его поближе.

Я снова перекинула руку через него, опершись на подушку, затем медленно подняла ногу и развернула бедра, чтобы дотянуться до мобильного телефона. Мои пальцы задели его, и меня охватило волнение, когда я подтянула его прямо к краю тумбочки. Я отдернула ногу, снова протянула руку через голову Рокко и схватила телефон.

Огромная ладонь сомкнулась вокруг моего запястья, и я со вздохом выпустила телефон из руки. Он упал на простыни рядом с ним, и все мои надежды рухнули.

— Код доступа, принцесса. Это как предохранитель на пистолете. — Он фыркнул, оттолкнув мою руку, прежде чем сунуть телефон прямо в боксеры. — Не стесняйся попробовать и достать телефон, но не поддавайся искушению поработать рукой. Я думаю, мой член отвалится, если Калабрези коснётся его.

— Засранец, — прошипела я, падая на подушки с разочарованным вздохом. — Я бы не прикоснулась к нему, если бы это был звонок в рай, а сатана бежал позади меня.

Клянусь, у него вырвался смех, и я закатила глаза, отвернувшись, чтобы не смотреть на него, и подвинулась как можно ближе к краю кровати.

Я закрыла глаза, чертовски уставшая, но не понимала, как я смогу заснуть. Предстояла еще одна трудная ночь, но я должна была признать, что была счастлива больше не находиться в том подвале.