Прекрасный каратель

Я проснулся рано с хрустом в шее и мурашками по коже от ветерка, пробившегося из-под двери подвала. Похоже, Гвидо усвоил урок. Ночью от него не было ни звука, и не похоже, что мне действительно нужно было спать на полу у двери подвала, но, черт возьми. Я не собирался рисковать.

Слоан могла быть нашей пленницей, но я не собирался отдавать ее такому животному, как Гвидо, для игры с ним.

Я встал и вытянул ноющие конечности, подняв с пола одеяло, на котором спал, и отнес его обратно в гостиную.

Я развёл огонь, подложив дополнительные поленья, и взглянул на часы. Было без четверти шесть. Никто еще не встал и, вероятно, не встанет в течение нескольких часов.

Я направился на кухню, приготовил две дымящиеся кружки кофе и взял тарелку с тостами, прежде чем поставить ее в гостиной.

Я вытащил из кармана ключ от подвала и пошёл открывать его, тяжело вздохнув, когда дверь распахнулась.

Я не торопясь спустился по лестнице и включил свет.

Слоан спала в коконе из одеял, которые я ей дал, но я все же увидел, как мурашки пробегают по ее телу. Мое дыхание участилось, я приблизился к ней и поднял на руки, даже не потрудившись не разбудить ее.

Слоан ахнула, когда обнаружила, что ее подняли с кровати. Её тело напряглось и она начала бороться, прежде чем ее взгляд остановился на мне.

— О, — вздохнула она с облегчением, и уголки моих губ дернулись в намеке на улыбку, которую я сдержал.

— О, — повторил я, прижимая ее к груди, когда мы начали подниматься по лестнице.

Она обвила руками мою шею, притягивая меня ближе, так что ее сладкий аромат омывал меня, соблазняя попробовать.

— Ты действительно спал здесь, на полу? — выдохнула она, когда мы вышли в коридор.

— Это было полезно для моей спины, — невозмутимо сказал я, пробираясь в гостиную, и тепло огня окутало нас. Но в нем не было ничего похожего на тепло, которое прожгло меня, когда Слоан наклонилась и поцеловала меня в щеку.

— Спасибо, — выдохнула она так тихо, что я едва расслышал слова. Но они были сказаны.

Я прочистил горло и усадил ее в кресло у огня.

— Я не был бы слишком благодарен на твоём месте. Возможно, мне все таки придется перерезать твою хорошенькую глотку, когда все будет сказано и сделано, белла, — предупредил я.

В ответ на эту угрозу она нахмурилась, но это не было похоже на то, что она опасается, что я действительно поступлю так. Может, она мне не поверила. Или, может быть, она просто недостаточно ценила свою жизнь.

Я взял одеяло со спинки дивана и передал ей, а затем кружку кофе, и она уставилась на меня, как будто у меня произошла трансплантация личности.

Я опустился на стул рядом и посмотрел на Слоан, пока она пила кофе и ела тост. Наблюдая, как она проводит языком по своим пухлым губам, и представляя все те невероятные вещи, которые я хотел бы сделать с ее ртом.

— Я не думала, что смогу кого-то ненавидеть больше, чем тебя, — выдохнула она, пока между нами повисла тишина.

У меня вырвался мрачный смех, и я наклонился вперед в своем кресле, придвинувшись так близко к ней, что у нее не было другого выбора, кроме как повернуться и посмотреть на меня.

— Не думаю, что это правда, белла, — сказал я тихим голосом.

— Ты не думаешь, что я тебя ненавижу? — спросила она, выгнув бровь, как будто я сошел с ума.

— Я думаю, ты так сильно меня ненавидишь, что это съедает тебя. Ты ненавидишь меня так сильно, что мечтаешь обо мне и обо всех ужасных вещах, которые я могу сделать с тобой. Но я думаю, что в этих снах ты на самом деле не так сильно ненавидишь, когда я их делаю…

Ее губы приоткрылись, и я придвинулся ближе к ней, наше дыхание смешалось, и воспоминание о том, как я поцеловал ее возле строительного магазина, взволновало воздух между нами.

— Ты заблуждаешься, — выдохнула Слоан, но не отодвинулась.

— Разве это не так? — усмехнулся я, снова приближаясь.

Я медленно протянул руку и запустил кончики пальцев в ее волосы, проведя ими вдоль ее лица, пока она смотрела на меня.

— Это то, чего ты хочешь, белла? Хочешь найти во мне мягкую сторону, скрывающуюся где-то под маской, которую ты видишь?

— У тебя нет мягкой стороны, Рокко, — прорычала она, и вызова в ее голосе было достаточно, чтобы я снова стал жестким для нее. Когда она уступила желанию, которое испытывала ко мне, я был настолько готов к ней, что она не знала, что ее поразило.

Я мрачно улыбнулся, мои пальцы глубже запутались в ее волосах, и я крепко сжал их в руке.

— Ты же не хочешь, чтобы я это сделал? — Я вздохнул. — Тебе не нужна мягкость, не так ли?

Она не ответила, но я мог поклясться, что выражение ее глаз умоляло. Если бы мы были в любой другой ситуации, я бы взял ее, показал ей именно то, что она жаждала узнать. Но как бы то ни было, это должно было исходить от нее. Она была моей пленницей, моей собственностью, моей Слоан. Если она хочет узнать всю глубину, ей придется попросить об этом. И когда она это сделает, я хватал ее так сильно, что она никогда больше не подумает о побеге.

Я крепче сжал ее волосы и резко дернул, и она застонала так чертовски сексуально. Было чудом, что я не сорвал с нее спортивные штаны и не трахнул ее на коленях перед камином прямо здесь и сейчас.

— Видишь ли, детка, — промурлыкал я, рисуя линию на ее полных губах большим пальцем другой руки, удерживая ее неподвижно за волосы. — Я могу заставить тебя грешить так сильно, что ты не будешь знать, какой путь вверх.

Ее губы приоткрылись, и в ее глазах читалась дерзость, отчего мой пульс участился. Она хотела знать, на что это похоже, хотела чувствовать, как каждый мой дюйм берет в заложники все ее тело. Я знал это. Она это знала. Все, что ей нужно было сделать, это произнести слово «вызов», и я бы сорвался.

— Иди на хуй, — прошипела она и в ее взгляде горел огонь.

— О, ты будешь на нем, — промурлыкал я.

Прежде чем она успела ответить, наверху раздался глухой стук. Я мысленно выругался, отпустив ее, и откинулся на спинку стула, как будто ничего не произошло.

Но когда взгляд Слоан скользнул к моему твёрдому члену в спортивных штанах, мы оба поняли, что отрицать это нельзя.

Она прикусила ту полную губу, о которой я мечтал, и я смотрел, как поднимаются и опускаются ее идеальные сиськи в огромном свитере, когда она почти задыхалась для меня.

— Давай, Золушка, — прорычал я, вставая на ноги. — Пора возвращаться в подвал.

Слоан взглянула на потолок, когда сверху донесся еще один глухой удар, и, судя по страху, в ее взгляде, я был уверен, что она рада уйти от Гвидо.

Она прошла вперед меня к двери в подвал, а я остановился в коридоре, схватил мамину шубу с крючка, где Слоан оставила ее после нашей поездки в город, и протянул ей.

— Спасибо, — выдохнула Слоан, принимая ее, и скользя взглядом по мне, как будто она не могла понять, что думать. Это был второй раз, когда она благодарила меня сегодня утром. Она уже влюблялась в меня, даже если еще не призналась в этом себе.

Слоан заколебалась у лестницы в подвал, ее дыхание участилось.

Я подошел к ней вплотную, моя грудь прижалась к ее спине, когда я наклонился вперед, чтобы включить свет, и ее задница уперлась в твёрдую выпуклость у меня в штанах. Она должна была немедленно отойти, но она откинулась назад, прижавшись ко мне так, что у меня заболели яйца, и повернула голову, чтобы заговорить со мной.

— Гвидо останется здесь надолго? — выдохнула она, смотря на меня своими широко распахнутыми глазами и пробуждая во мне желание выебать из нее всю невинность.

— Надеюсь, что нет, — ответил я. Вчера вечером папа намеренно не раскрыл их планы, так что я не совсем понимал, что происходит.

— Пока ты ждешь их ухода, ты можешь подумать обо всех грязных вещах, которые ты захочешь сделать со мной, когда снова будешь спать в моей постели.

— Ты хочешь, Рокко, — глухо сказала она, прижимаясь ко мне своей попкой в последний раз, прежде чем уйти вниз по лестнице. Как будто она не хочет, чтобы я трахнул ее, так же сильно, как хочу этого я.

Я смотрел, как она уходит от меня, и прорычал свое разочарование достаточно громко, чтобы она услышала, прежде чем закрыть дверь с резким щелчком.

Я запер подвал и еще раз проверил, прежде чем повернуться и пойти обратно в гостиную. Через мгновение появился Фрэнки, зевающий и без рубашки, и я оставил его присматривать за дверью Слоан, а сам пошёл принимать холодный душ. Или, возможно, дрочить. Может быть, даже оба варианта. Потому что, если я вскоре не окажусь на глубине девяти дюймов в Слоан Калабрези, это разочарование съест меня заживо.

***

— Николи Витоли, не понял твоё предупреждение, — небрежно сказал папа, заканчивая свой обед.

Мы привели Слоан, чтобы она приготовила для нас, и мой желудок радостно запел, когда я наполнил его лучшими спагетти, которые когда-либо ел.

Она снова оказалась в подвале, когда закончила убирать за собой кухню. Ее собственный обед состоял из двух ломтиков хлеба с маслом и банана, который был на очереди — благодаря вкладу тети Клариссы. Я был мудаком, который дал ей собачий корм на обед в ее первую ночь здесь, но я все еще считал, что не нужно заставлять ее готовить для нас и не позволять ей есть это. Не то, чтобы я высказал это мнение.

Гвидо сел в конце стола. Мать вправила ему сломанный нос, но два сверкающих черных фингала вокруг глаз, были явным свидетельством того, что между нами Ромеро вышел на первое место.

Я согнул пальцы, наслаждаясь болью в разбитых суставах, и вспоминая, как бил ими его плоть.

— В принципе Калабрези придется заплатить цену, которую ты обещал, — сказал папа.

— Ты хочешь, чтобы я наказал ее сейчас? — предложил я, размышляя о тех извращениях, которым могу подвергнуть ее в качестве платы за проступки ее жениха. Я хочу увидеть, как ее сердце разобьется, когда она поймет, что причиной этого стали его поиски. Я хочу увидеть, как рухнет ее вера в него, когда она узнает, что с ней сделали в качестве платы за его преступления.

— Еще нет, — сказал папа с жестокой улыбкой. — Я думаю, мы устроим ловушку для подражателя Калабрези. Николи Витоли должен увидеть, что бывает, когда он совершает налеты на собственность Ромеро и находит владельцев дома.

Я вскочил на ноги вместе с братьями по обе стороны от меня.

— Мы уезжаем? — с энтузиазмом спросил Энцо, и я не мог не рассмеяться.

— Я предполагал, что ты останешься здесь, Рокко, — сказал папа, тоже вставая. — Или ты предпочитаешь, чтобы Гвидо остался присматривать за твоей пленницей?

Гвидо практически эякулировал в штаны при этом предложении, и, клянусь, слюна даже потекла по его подбородку.

Я зарычал на него, оскалив зубы, чтобы напомнить ему о звере, который скрывался под моей плотью, и о том, кому принадлежит Слоан.

— Этот ублюдок не останется здесь с ней, — прорычал я.

— Ну, если кто-то из твоих братьев не захочет добровольно взять эту роль, тогда, думаю, это будешь ты, — сказал папа, пожав плечами.

— Или мы просто покончим с этим, чтобы не утруждать себя содержанием этой негодяйки, и убьем ее сейчас же. Это будет громким и ясным сигналом, — предложила тетя Кларисса, убирая с рукава пушинку.

Мой кулак сжался так сильно, что кожа на костяшках пальцев снова разошлась, и я открыл рот, чтобы откусить ей чертову голову, но Фрэнки опередил меня.

— Подумай об этом, Рокко, — сказал он, хлопнув меня по плечу, что было не только предупреждением, но и знаком солидарности. — Ты можешь остаться здесь наедине с Принцессой и придумать множество забавных способов, чтобы мучить ее. Целый дом в вашем распоряжении, и вы могли бы даже придумать способ выиграть то пари, которое мы заключили.

Я перевел взгляд на Энцо, когда он усмехнулся.

— Вы, конечно, могли бы убедиться, что я выиграю днем свободы, — добавил Энцо, подмигивая мне, как грязный старик. Без сомнения, он хотел бы вернуться сюда и узнать, что я трахал ее, и победа за ним.

Фрэнки явно думал, что достаточно подвергнуть Слоан моей победоносной личности в течение нескольких часов, чтобы отдалить ее от меня на всю жизнь и сделать его победителем, но я знал лучше. Маленькая принцесса устала играть свою роль хорошей маленькой девочки, которой ее заставил быть папа. Она хотела нарушить правила, а я всю жизнь жил без них. Если бы она хотела свободы, то я мог дать ей почувствовать вкус жизни в дикой природе. Конечно, когда все будет сказано и сделано, она по-прежнему будет принадлежать мне. Я рискну предположить, что быть собственностью Рокко Ромеро намного лучше, чем быть купленной и проданной, как призовая свинья на ярмарке, а потом ещё раз проданной в качестве невесты Николи.

Я фыркнул от смеха, и борьба вышла из меня. Папа игнорировал наши разговоры о ставках, как обычно не проявляя никакого интереса к играм, в которых мы втроем участвовали. Ему было все равно, как мы выполняли свою работу, значение имел только результат.

Гвидо казался гораздо более любопытным, но я игнорировал его, как будто его не существовало.

— Хорошо, — выдавил я, не слишком радуясь тому, что остаюсь. Хотя, как я полагал, это, наверное, было не самое худшее, что могло со мной случиться.

Слоан нужно было принять душ, и я начал думать, что если Энцо выиграет пари, это не будет самой ужасной трагедией в мире. При должном усилии, в течении часа я мог бы совратить ее, и заставить стонать подо мной.

Хотя эта идея привлекала меня, я хотел большего. Если бы она сдалась и трахнула меня, это могло бы остаться с ней, сбить ее с толку, заставить ее оглянуться на время, проведенное в плену, и подумать, что она сошла с ума. Но если я заставлю ее полюбить меня, она никогда не сможет отойти от этого и я ее уничтожу.

Я останусь с ней навсегда, преследуя ее сны и воспоминания, раня ее так глубоко, что это никогда не заживет. Если я подтолкну ее к сексу, это может разрушить мой план. Я хотел, чтобы она умоляла меня о разуме, теле и душе. И когда она отчаянно нуждалась в малейшей частичке моего внимания, я брал ее тело и разрушал ее так основательно, что она мечтала обо мне вечно.