Преследуя нас

Двадцать пятая глава

Чарли

Я провожу пальцами по замысловатой вышивке бисером и тонкому кружеву, так красиво оформленному по рукавам.

Я смотрю на мягкий узор ткани, такой нежный и уникальный, но в то же время вечный классический дизайн. Адриана действительно превзошла себя. Она стоит рядом со мной и с нетерпением ждет моей реакции, но я буквально потеряла дар речи. Мой сон каким-то образом превратился в реальность, и мне нужно ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это правда.

К сожалению, Адриана делает это за меня.

— Так, ты молчишь уже минут десять. Оно тебе не нравится, не так ли? — Адриана дуется.

Я прошу ее замолчать, продолжая смотреть на платье.

— Она сомневается, я знаю, — жалуется Никки.

Я игнорирую их комментарии, мои глаза прикованы к этому изысканному творению. Я не из тех девушек, которые планируют свою свадьбу с пяти лет, и я не ложусь спать по ночам, представляя, какое платье надену. По правде говоря, когда мы с Лексом поженились ночью в Хэмптоне, я была рада пропустить все формальности. Только пять минут назад желание надеть это идеальное платье, пройти к алтарю и сказать «Я согласна» на глазах у всех поглотило меня.

Я хочу этого, я хочу его, и я хочу, чтобы каждая женщина в мире знала, что Лекс принадлежит мне. Считайте меня эгоистичной сукой, но когда Бог вручает тебе самого умного, вкусного и невероятно заботливого парня в коробке с огромным красным бантом, ты говоришь «спасибо» и принимаешь его с величайшей благодарностью. Я должна обернуть бант вокруг его прекрасного члена тоже. Ммм, отличная мысль.

Потерявшись в своих идеальных фантазиях о члене маленького Лекса, я не заметила, что Никки продолжает бубнить о том, что у меня холодные ноги. Пожалуйста, мои ноги горячие. Вот как я уверена.

— Пасьенсия, дай ей насладиться этим моментом.

Голос странно знакомый, голос, который я слышала миллион раз до этого. Я медленно оборачиваюсь и вижу маму, стоящую позади меня с руками, прижатыми к сердцу.

— Мама? — я срываюсь с места и бросаюсь в ее объятия, подавляющая знакомость тепла ее объятий успокаивает меня больше, чем я думала, что мне нужно.

Я не решаюсь отпустить ее, крепко прижимаюсь к ней, не замечая, что слезы текут по моему лицу. Когда я собираюсь с силами, чтобы отстраниться, я протираю глаза и ясно вижу ее. Моя мать всегда была красивой женщиной, и, признаюсь, в детстве я ей завидовала. Я хотела выглядеть точно так же, как она, и помню, как внимательно изучала черты лица, унаследованные от отца.

Моя мать родилась и выросла на Кубе, горячая латиноамериканка, как сказал бы мой отец. Ее кожа была хорошо загорелой круглый год, а телосложение — естественно тонизированным, но я бы сказала, что это из-за ее любви к танцам, особенно к сальсе. У нее завораживающие ореховые глаза, которые, как однажды сказала ее мама, были полны мудрости с момента ее рождения. Она ничуть не постарела — ее секретный коктейль из папайи и чего-то еще явно не фигня.

— Mi corazon, (прим. испанский «мое сердце»), — она делает паузу, поднимая мое лицо навстречу своему.

Меня встречает ее обеспокоенный взгляд, тот самый, который я наблюдал несколько раз, когда она проводила чтения для своих друзей.

— Estas con niño? (прим. испанский «ты беременна?») — спрашивает она, потрясенная.

Черт, она спросила, беременна ли я. Я не могу больше скрывать беременность, тем более что все знают, кроме нее.

— Мам, пожалуйста, нам нужно поговорить, и прежде чем ты спросишь, нет, я не выхожу замуж за Лекса, потому что я беременна.

Она продолжает осматривать меня, не торопясь изучать мое лицо. Я знаю, что она делает, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит на самом деле. Я помню, что она однажды сказала мне, поэтому я стою спокойно, улыбаюсь и вспоминаю все счастливые времена, которые мы с Лексом провели вместе — прошлое, настоящее и будущее. Она читает меня, как открытую книгу. Я вижу, как исчезает озабоченность, и снова замечаю в ее глазах легкий блеск, а также мерцание надежды.

Положив свои руки на мои, она сжимает их, и большая часть меня просто хочет свернуться калачиком в ее объятиях на всю ночь, как я делала это много раз в детстве. Раньше я боялась сказок, которые она рассказывала без книги в руках. Это были истории, которые она рассказывала из своего сердца, словно заглядывая в дневник, и наконец, в этот момент, я понимаю. Это были ее сказки. Я смотрю в ее глаза и вижу серую ауру, окружающую ее. Темное облако, нависшее над ее прекрасной душой. Мой разум работает на перемотке, судорожно пытаясь вспомнить истории. Темный ангел, как он пришел ночью и увел ее в лес, где украл то, что она хранила. Иногда она называла его большим плохим волком, в зависимости от настроения.

Но, стоя перед ней взрослой, я наконец-то поняла финал ее истории. Ее сердце было украдено, кем, я понятия не имею.

— Мама… нам нужно поговорить. Кто он был?

— Corazon, мы поговорим. Сначала мы должны отпраздновать твою последнюю ночь в качестве одинокой женщины.

Как только она произносит эти слова, Никки тянет нас за собой на заднее крыльцо дома Финна и Джен. С крыши патио свисают разноцветные фонари над длинным столом, украшенным горячими розовыми цветами. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не цветы, а конфеты в форме пениса, а когда мои глаза перебегают на посуду, я замечаю соломинки в форме пениса, которые лежат в стаканах вместе с тарелками в форме пениса. Откуда они это взяли? Я смотрю наверх, и вижу, что на балках патио висит пиньята в форме пениса. О, Господи.

— Э, Ник, здесь чертовски много членов, — жалуюсь я.

— Женщина, пожалуйста, здесь никогда не может быть достаточно члена, по крайней мере, сейчас. За лучший девичник в истории, — она берет соломинку для пениса и делает глоток чая со льдом «Лонг-Айленд», — Ооо… мило.

Мы смеемся, и я прохожу к фуршетному столу. Он дразнил меня с самого моего приезда, даже больше, чем конфеты в форме пениса. Конфеты странно приятные, и я не могу удержаться, чтобы не взять в рот больше одной.

— Черт возьми, здесь есть корндоги. Вот что я вам скажу, если вы, янки, что-то и делаете хорошо, так это корндоги, — Кейт накладывает их на свою тарелку и начинает говорить о каком-то американском футболисте, которым она одержима, когда мое внимание привлекает группа мужчин, стоящих у двери.

— Кейт, — шепчу я.

— Как будто тебе нужно гуглить слова «член в раздевалке», потому что, вот что я тебе скажу, Чарли, Эрик знает, где найти…

— Кейт! — прерываю я.

— Что?

Я стараюсь не бросаться в глаза, наклоняя голову, чтобы Кейт посмотрела на мужчин.

Она разражается смехом, словно в ее голове играет частная шутка: — О, Боже… Никки выложилась по полной.

— Почему они так одеты?

Трое мужчин одеты только в черные кожаные стринги, собачьи ошейники и кожаные маски. Пожалуйста, не говорите мне, что они доминанты. Забавно читать о них в эротической фантастике, но, стоя всего в нескольких футах от нас, я чувствую себя крайне неловко.

Никки знает, что я беременна, и, очевидно, я не могу участвовать в их озорных играх, если только они не для нее. Похотливая сучка. Интересно, Рокки дал ей тот пропуск в зал, о котором они всегда шутят?

— Никки! Твои заместители здесь, — кричит Кейт.

Никки резко поворачивается, ее игровое лицо на месте, когда она подходит, и, не говоря ни слова, она дергает за цепь, и подменыш встает на четвереньки. Это объясняет, почему на ней черные лакированные восьмидюймовые туфли. Итак, я ошибаюсь, они подчиненные, а Никки явно домина и ей нравится каждая секунда. Кейт тоже не стесняется, разевая рот на одного из них, который просто стоит и терпит ее издевательства.

Я, с другой стороны, беспокоюсь о других гостях. Я спешу туда, где стоят пожилые дамы и болтают, надеясь, что они поймут всю уморительность ситуации.

— Мама, Дебби, Эмили, мне так жаль.

— Милая, это всего лишь небольшое развлечение. Тот, что справа, выглядит так, будто его нужно хорошенько отшлепать, — Эмили хихикает, попивая свой коктейль, ее постоянное покачивание намекает на то, что она совсем немного опьянела.

— Ладно, да, я ревную. Хреново, что я не могу пить.

Стоя среди них, я понимаю, что не представила Дебби и мою маму. Они довольно оживленно болтали, поэтому я предположил, что они знают друг друга. Это неловко. Как представить двух людей, у которых есть общий любовник?

ОМГ, я только что назвала своего отца любовником? Прекрати Чарли, просто прекрати.

— Мам, это Дебби. Вы знакомы?

— Нет, но я знаю, что ты девушка Марка, — уточняет мама с прищуренным выражением лица.

Есть ли в этом замечании намек на ревность?

— Мам, пожалуйста…

— Привет, Мария, приятно наконец-то познакомиться с тобой, — Дебби улыбается.

— Разве ты не собираешься сказать мне, что Марк говорил обо мне много замечательных вещей? — спрашивает мама с сарказмом.

— Мам, ты ревнуешь? Серьезно, ведь ты трахаешься с горячей тридцатилетней моделью из Бразилии. Нужно ли мне еще что-то говорить? — это ужасно.

Дебби и моя мама смеются, сглаживая все разногласия.

Мама протягивает руку, которую Дебби сжимает. Они начинают болтать о доменах и сабмиссивах, и я решаю уйти, потому что, клянусь, они переходят к разговору о моем отце и его навыках в спальне. О, я серьезно готова взорваться.

Я так хорошо провожу время, болтая с Эммой и Кейт, пока меня не осеняет, когда я оглядываю комнату, что моя сестра отсутствует.

— Эй, Адриана, почему моей сестры здесь нет? — спрашиваю я, разочарованная.

— Она в Гане, совершает какой-то поход и не смогла вырваться оттуда. Мне очень жаль, Чарли.

Типичная Мелани. Она живет такой насыщенной приключениями жизнью, и, честно говоря, я не ожидал ничего другого. Может быть, телефонный звонок время от времени не повредит, учитывая, что я не видела ее четыре года, с тех пор как она в последний раз была на американской земле.

Вечер начался отлично.

Мы танцуем, поем караоке, смеемся и наслаждаемся обществом друг друга.

Нас обслуживают, и я должна признать, что это довольно горячо. То есть, я не люблю это дерьмо, но, черт возьми, кто я такая, чтобы критиковать порезанного мужчину, обслуживающего меня по команде? Да, я знаю, может быть, один или два раза за ночь я требую от него что-то сделать. Ничего непристойного, потому что не дай Бог, если Лекс узнает. Я не удивлюсь, если он установил здесь видеонаблюдение.

Эрик делает свой торжественный вход два часа спустя, его присутствие привлекает внимание, когда он кричит: — Я чувствую себя как дома, — с энтузиазмом он берет напиток и сосет соломинку, прежде чем сказать Кейт что-то о маленьком члене. Я бросаюсь к нему и обхватываю его руками. Это не вечеринка без Эрика — вам не нужны развлечения, если у вас есть он и его нефильтрованный рот.

Адриана берет микрофон, невнятно произнося слова, когда говорит что-то о пиньяте. Джен приносит палку в форме пениса и объясняет, как мы играем.

— То есть, по сути, мы просто бьем член членом? — спрашиваю я.

— Я официально нахожусь в раю для вечеринок! Чарли, я видел вагу… странную, хлопающую вагу, — он кривится, объясняя, что происходило на мальчишнике Лекса. Я внимательно слушаю, пока Кейт не бьет меня по лицу палкой для члена.

— Ты только что ударила меня палкой, Кейт?

— Пожалуйста, как будто это первый раз, когда тебя бьют по лицу палкой, — она хихикает.

— Нет ничего лучше старой доброй пощечины палкой, — добавляет Эмили.

— Мама! Я не позволю тебе пить никогда! — плачет Адриана.

— Адриана, ты должна принять тот факт, что мы с твоим папой очень сексуально активны. На самом деле, буквально на днях мы купили это…

— Лалалала… — Адриана закрывает уши.

Без сомнения, Лекс давно бы прервал этот разговор. Я позволила им двоим вернуться к их семейным проблемам, так как у меня есть более важная задача.

Я бью по пиньяте изо всех сил, но, к моему разочарованию, я едва делаю в ней вмятину. Эрик следующий. Он бьет пиньяту как маньяк, пока она не ломается, и из нее вылетают маленькие белые конфетки в форме рыбок. Никки, Джен и Адриана в состоянии алкогольного опьянения бросаются на пол, борясь за конфеты.

Никки кричит: — Я могу проглотить больше всех, вы видели моего мужа.

Я сморщилась. Я видела ее мужа. Мерзость.

— Ладно, я знаю, что тебе нельзя пить, но я знаю, что тебя развеселит, — говорит мне Эрик.

— Что это?

— Я подмешал в напитки всех дам виагру, — признается он с гордой ухмылкой.

— И! Что? Есть ли виагра для женщин?

— Да, вроде как… ну, вроде как.

— Как для всех?

— Ну, не ты, глупышка, но да, все остальные.

— Эмма?

— Ага.

— Эмили, Дебби и моя мама?

— Ааа, да.

Он протягивает ладонь, и я даю ему пять, прежде чем он бежит обратно на танцпол и присоединяется к ним, как сумасшедший и вырывает микрофон у Адрианы, которая исполняет «Islands in the Stream».

Эрик объявляет, что развлекательная программа здесь, и я, испытывая дискомфорт, вынуждена быть в центре внимания. Я ничуть не удивляюсь, когда вокруг меня выставляют свои товары стриптизеры, эти накачанные, горячие парни, одетые в пожарное снаряжение. Черт возьми, они горячие, не такие горячие, как мой мужчина, но, клянусь, я вижу, как слюни Эрика попадают на пол.

Никки скачет вокруг, как будто у нее муравьи в штанах. Эмма давно ушла, она часто выкрикивала комментарии типа «Пошел ты, Тейт, и твои мафиозные шлюхи!».

Боже, мне так нужно узнать, о чем это, черт возьми.

Эмили очень громко свистит, наслаждаясь собой. Дебби и моя мама берут шампанское, каждая пьет прямо из бутылки.

В этот момент я хочу схватить свой конфискованный телефон, чтобы написать Лексу и сказать, что я не имею к этому никакого отношения, но, зная Рокки, перед ними сейчас, вероятно, красуется множество кисок, поэтому я не чувствую себя так плохо.

Эрик в раю для геев, он лапает за задницу одного из стриптизеров, который, на удивление, не вздрагивает от прикосновений Эрика. Ладно, это как бы убивает мой кайф — они геи. Однако Никки и Джен, похоже, это не волнует, они дергают за G-стринги, пытаясь заглянуть внутрь. Вскоре им становится невмоготу, и стриптизеры выкладываются по полной.

Итак, вот в чем дело — перед вами стоит голый мужчина, и, подобно огромному слону в комнате, вы не можете не смотреть на него. Умножьте это на три, и я чувствую себя как в зоопарке. Клянусь, они смотрят на меня — пенисы, то есть. Это вообще слово? Множественное число пенисов? Боже, я чувствую себя таким грязным.

Никки трется телом о светловолосого стриптизера, его полутвердый член невозможно игнорировать. Громкий удар заставляет меня отвести взгляд. Какого черта? Рокки упал на землю на заднем дворе возле розового игрового домика, и тени, похожие на другие, исчезают в темноте. Он выкрикивает ее имя, и она смеется над очень сердитым Рокки. Я знаю, что где-то Лекс стоит и наблюдает за нами. Я не знаю где, но я чувствую его. Его взгляд устремлен на меня, и я знаю, что он не покажет своего лица, но если Рокки здесь, то и он тоже. Я улыбаюсь, потому что мне хочется, чтобы, если он сейчас смотрит на меня, он почувствовал, как сильно я скучаю по нему и что следующие два часа кажутся мне целой жизнью.

За большим дубом я вижу его, его силуэт и взгляд, постоянно прикованный к моему. Я подмигиваю и наблюдаю, как силуэт моего прекрасного мужчины расслабляется.

— Хотела бы я иметь то, что есть у тебя, — вздыхает Эмма, стоя рядом со мной и глядя на звезды.

— Что происходит, Эм? Тейт не дает тебе покоя?

— Нет, совсем наоборот. Его ничего не волнует. У него есть другие шлюхи, о которых он должен беспокоиться.

Я обнимаю ее, пытаясь облегчить ее боль. Мужчины — отстой.

— Прости, Эм, я не знал, что Тейт такой. В курятнике еще много членов.

Она хихикает: — Это Эрик тебя научил?

— Кто еще?

— Ты нервничаешь? — спрашивает Адриана, поправляя мой поезд.

Меня передергивает от того, что меньше чем через двадцать минут я снова увижу Лекса.

— Ни капельки, — отвечаю я.

Адриана объявляет, что наконец-то закончила. Стоя в стороне, она наблюдает за мной. Едва ли выше шепотом, я слышу только: — Нет слов, — и смотрю, как она вытирает с лица упавшую слезу.

— Тушь для ресниц, Адриана, — мягко говорю я.

Она смеется, вытирая глаза салфеткой: — Время шоу.

По словам Джен, девушки планировали простую свадьбу. Никаких подружек невесты или женихов и простая, короткая церемония. Единственное, чего я должна сделать, чего я не могла бы желать больше в данный момент, — это пойти к алтарю с моим папой.

Мой папа протягивает руку и шепчет: — Чарли, ты уверена в этом?

Не сделав ни единого вдоха, я отвечаю: — Никогда в жизни я не был так уверена в чем-либо, папа.

Он поглаживает мою руку, в его глазах стоят слезы. Я так готов. Скрипка начинает играть «Can't Help «Falling in Love» сладкая мелодия пробирает меня до мурашек.

На вершине скалы, в месте, которое мы называли своим, вот-вот начнется новая история. Когда я поворачиваю за угол, мой взгляд сразу же притягивается к нему. Его изумрудно-зеленые глаза сияют так ярко, ярче любого света, который я видела, и поэтому без всяких колебаний мое сердце и ноги ведут меня к нему, чтобы найти путь к месту, которое называется домом.