Преследуя нас

Вторая глава

Никки

Настоящее

— Вот здесь… вот здесь… кто твой папочка? — Рокки шипит бездыханно.

Это был наш утренний ритуал — поздний минет перед завтраком. Это всегда быстро, и Рокки никогда не задерживается надолго, что означает только то, что я делаю отличный минет — очевидно.

Я натягиваю его боксеры, довольная собой за то, что справилась с работой менее чем за две минуты. Теперь у меня есть мир и покой на следующие полчаса, прежде чем мы соберем вещи и отправимся домой в город.

Хэмптон — прекрасное место для отдыха и расслабления, но я скучаю по давлению работы. Мне определенно не хватает командовать людьми и говорить им, чтобы они засунули свои миллионные иски себе в задницу.

Но я никогда не назову себя трудоголиком.

Я не Чарли.

Если Чарли можно описать одним словом, то это «решительная». Большую часть времени она знает, чего хочет, и ее не остановить. В колледже она впихивала в себя учебу каждую секунду свободного дня, что пошло мне на пользу, потому что, скажем прямо, я была слишком занята траханьем Рокки, чтобы впихивать в себя учебу, как она. Это объясняет, почему я стала мамой семилетнего ребенка в зрелом возрасте двадцати семи лет.

Чарли отлично окончила колледж, стала почти лучшей в классе, и без нее мы бы не основали «Мейсон и Романо». Она непоколебима, точно знает, как сделать нашу фирму успешной, а ее стремление добиться успеха в мире бизнеса превосходит все, что я знаю.

Добавьте к этому то, что эта женщина — гребаная богиня. Она может идти по улице, и вы увидите, как мужчины проходят мимо нее, практически приветствуя ее своими членами.

Чарли Мейсон — это полный комплект.

Единственная область, в которой она не может добиться успеха, — это ее личная жизнь. Мы говорим о провале эпических масштабов. Она встречалась со случайными парнями на протяжении всего колледжа, но что-то или кто-то всегда сдерживал ее. Я не давила, я не была тем человеком, который заставит ее открыться, если она не захочет. Тем не менее, я прилагала все усилия, чтобы организовать свидания вслепую с самыми горячими парнями в колледже. Я имею в виду с теми, на которых, если бы Рокки не был моим мужем, я бы прокатилась быстрее, чем на американских горках в Диснейленде. Дело в том, что никто не вызывал ее интереса, пока не появился Джулиан Бейкер.

Без сомнения, он — мистер Совершенство, и это пугает, потому что на самом деле таких людей не существует. У каждого есть недостатки, но в Джулиане их невозможно найти. Когда Чарли объявила об их помолвке, я была в шоке, потому что они были вместе всего несколько месяцев. Это похоже на один из тех пошлых романтических фильмов — любовь с первого взгляда, а потом счастливая жизнь.

Что-то было не так, и я, как один из ее лучших друзей и деловой партнер, не стала скрывать своего мнения по этому поводу. Она знает, что я говорю прямо, и эта ситуация заслуживала предупреждения.

Это была лишь вершина айсберга, пока в жизнь Чарли снова не вошел этот красивый придурок.

Лекс Эдвардс — экстраординарный миллиардер.

Я знала, кто такой Лекс Эдвардс. Рокки рассказывал о нем каждый раз, когда он появлялся на шестой странице. У парня была ненормальная одержимость жизнью Лекса, и я удивлена, что Чарли никогда не натыкалась на те же статьи. Но опять же, ее приоритетом всегда была работа.

В жизни бы я не догадалась, что это был тот самый мужчина — Алекс, о котором Чарли кричала во сне. Ее пробуждение в холодном поту со слезами, текущими по лицу, было изнурительным в первые шесть месяцев нашей совместной жизни. Когда я собрала пазл воедино, я поняла, что в этой истории было больше, чем Чарли говорила.

Лекс раздражал меня. Он совершенно не нравился мне. Не так, как я обычно хотела бы, чтобы меня третировали, но, эй, этот мужчина до неприличия великолепен. Мне было неприятно признавать эту важную информацию.

Он имел определенную власть над Чарли, и без тени сомнения, каждый раз, когда он оказывался рядом с ней, ее вагина праздновала так, будто выиграла Суперкубок.

В итоге я ненавидела его.

Моя лучшая подруга была в полной заднице из-за того, что он с ней сделал, а ты всегда должен прикрывать свою девушку, когда дела идут тяжело. Дело в том, что за выходные я увидела в нем изменения. Он не был тем мужчиной, каким я его считала. Ладно, да, я становилась мягкой сучкой, но он раскрылся в эти выходные, и я больше не видела в нем человека, о котором писали все таблоиды. Я увидела человека, который влюбился в девушку и сделал то, что считал правильным для всех. То, что я увидела его с другой стороны, не означало, что я стала лучше к нему относиться. Нет, я все еще оставалась стервой — горячей стервой, которая давала по голове своему мужу.

Я перевернулась на бок, быстро проверила свой телефон, прежде чем заскочить в душ. Там всего несколько электронных писем, ничего важного, требующего внимания сегодня. После душа я переодеваюсь в джинсы и свободную рубашку, чтобы зайти за Уиллом в соседнюю комнату. Это будет непросто. Уилл ненавидит оставлять своих друзей, поэтому я решаю быстро взять чашку кофе из кухни, чтобы набраться сил и справиться с его предстоящей истерикой.

Рокки расхаживает по кухне взад и вперед, явно чем-то расстроенный.

— Что случилось? — спрашиваю я, наливая свежесваренный кофе в кружку.

Он бросает в меня газету. Она падает на пол, мои рефлексы не срабатывают в это время утра. Нагнувшись, я поднимаю ее, мои глаза метнулись к статье, на которую он указал.

Мой взгляд сканирует слова, каждое предложение зарывается в мое сердце, заставляя его погружаться все глубже и глубже. Наглость этих репортеров публиковать такую чушь, но Чарли в это не поверит. Я хорошо ее знаю — она слишком эмоционально заинтересована в возвращении Лекса, чтобы понять, насколько неверно могут быть истолкованы СМИ, особенно когда речь идет о магнатах-миллиардерах и их личной жизни. Чем больше у тебя денег, тем большей мишенью ты становишься.

В доме жутко тихо: — Где она?

— Она поехала обратно в город, попросила меня забрать ее машину, — Рокки крутит волосы, все еще вышагивая по кухне.

Он всегда был неравнодушен к Чарли, относился к ней как к сестре, и я люблю его за это еще больше.

— Где Лекс?

— Все еще спит, я думаю.

— Черт, Рокки. Что она сказала? Она была расстроена? — сжимая челюсть, я зеркально повторяю шаги Рокки, отчаянно пытаясь придумать, как это исправить, — Конечно, она была бы расстроена.

Рокки останавливает меня, вцепившись в обе мои руки, чтобы остановить мои движения: — Детка, успокойся.

Я хватаю свой телефон и пытаюсь набрать ее номер — голосовая почта.

Оставляю короткое сообщение и пишу ей. Лексу нужно проснуться. Как только эта мысль покидает мою голову, он входит на кухню, выглядя очень довольным. Он выглядит по-другому, ликующим, как мужчина, которого трахнула женщина, в которую он влюблен.

— Доброе утро. Ребята, вы не видели Шарлотту?

Если бы это было две недели назад, я бы с радостью швырнула газету ему в лицо и сказала, что он не более чем эгоистичная шлюха, но, как я уже сказала, что-то изменилось. Он стал другим. Я вижу ту его сторону, что Чарли когда-то была и до сих пор влюблена в этого счастливого, беззаботного, веселого парня, который обожает ее. Я не удивилась, что они трахались по всему Хэмптону. Мне было интересно, занимались ли они этим в джакузи после нас. Я сказала Рокки, что кончать в воду — это отвратительно, но он сказал, что когда мои сиськи прыгали перед ним мокрыми, он не мог удержаться.

Мы с Рокки посмотрели друг на друга, когда Лекс снова спросил о Чарли. Сложив руки, готовясь к худшему, Рокки передает ему газету. Лекс смотрит на нее с замешательством, а его взгляд метается туда-сюда. Я напрягаюсь, когда его кожа краснеет, бумага хрустит в его кулаке, и он бросает ее на пол. Схватив свой телефон, он бормочет слова «ты тупая сука», а затем набирает номер.

— Кейт. Соедини меня с Викторией прямо сейчас, — он резко кладет трубку, опираясь на стол для поддержки, — Где она?

— Она вернулась в город.

— Как давно?

— Около получаса.

— Черт! — он хлопнул кулаком по стойке, испугав нас обоих, — Это гребаная пресса. Виктория — коллега по бизнесу и не более того. Эти фотографии полностью вырваны из контекста. Я никогда не трогал эту тупую сучку, и никогда бы не тронул.

Не знаю, почему я ему поверила. Дело в том, что хотя он мне и не нравился, он доказал, что я ошибалась, а это нечто совершенно неслыханное. Он любит Чарли. И да, я знаю, что прошлое было поганым, но это было много лет назад, и с тех пор они оба выросли.

Я просто не понимала, почему у Чарли возникла эта огромная проблема с доверием, и почему она не могла понять, как сильно он ее любит. Я также знаю, что таблоиды могут выкручивать дерьмо из своей задницы и манипулировать фотографиями. Я поняла это на собственном опыте, когда несколько лет назад появилась фотография Рокки на спортивном мероприятии, и на ней было видно, что какая-то цыпочка делает ему минет.

Речь не идет о том, чтобы принимать чью-то сторону, но Чарли упряма, и сейчас я не могу не пожалеть этого парня. Не то чтобы я собирался ему это говорить.

Нам нужно как можно скорее вернуться в город и исправить нанесенный ущерб. Чарли будет отгораживаться от всех, включая меня, потому что это ее защитный механизм. Я снова набираю ее номер — все еще голосовая почта. Я прошу Рокки позвать Уилла из соседнего дома. Вскоре Адриана и Элайджа заходят на кухню.

— Привет, ребята, что происходит? — Адриана садится за стол, берет банан и чистит его. Она переводит взгляд с меня на Лекса, озадаченная нашим молчанием.

— Чарли ушла, — говорю я ей.

— Ушла? Куда?

Я протягиваю ей газету с пола и смотрю, как Лекс стоит у окна и смотрит на улицу. Его глаза остекленели, а выражение лица убито горем. Возможно, он, как и я, знал, как Чарли воспримет это.

— Лекс, это правда?

— Ты издеваешься надо мной, Адриана? — ответил он.

— Но фотографии выглядят, ну…

— Что, Адриана?

— Ну, они выглядят так, как написано в статье.

— Черт, Адриана!

— Лекс, успокойся, — предупреждает его Элайджа.

— Неужели ты не понимаешь? Она, блядь, наконец-то сказала мне, что доверяет мне и хочет будущего со мной, а потом происходит вот это. Это просто пиздец! — он снова хлопнул кулаком по стойке, испугав нас, — Прошлой ночью…

Адриана кладет руку на плечо брата, пытаясь его утешить: — Прошлой ночью, что?

— Лекс, нам нужно возвращаться, — говорю я ему, замечая время, — Позволь мне пока с ней разобраться. Ей нужно успокоиться. Ты должен убедиться, что тот, кто опубликовал эту статью, откажется от своих проклятых слов. Слушай, Уилл будет здесь с минуты на минуту. Не мог бы ты не упоминать, почему она ушла?

Через несколько минут входит Уилл. Он очень рад видеть Лекса, который изо всех сил старается не показывать злости в присутствии ребенка. Надо отдать ему должное, принимать во внимание чувства ребенка трудно, когда чувствуешь себя полным дерьмом. Уилл спрашивает, где Чарли, и Адриана быстро объясняет, что в городе появилось что-то срочное. Он, кажется, больше ничего не замечает, но умоляет Лекса поехать с нами в машине. Конечно, Лекс соглашается, и на этом разговор заканчивается.

Мы собираем вещи и выезжаем из Хэмптона. Адриана и Элайджа берут машину Чарли, а остальные едут на фургоне, который Рокки одолжил у друга. Я сижу сзади с Уиллом, пока он тихо играет на своем iPad. Время от времени он поднимает голову и спрашивает, вернулись ли мы домой. Я просматриваю свою электронную почту в поисках чего-нибудь от Чарли. Ничего. Разочарованная, я кладу телефон обратно в сумку и смотрю в окно.

Лекс яростно пишет смс на своем телефоне — постоянный пикающий звук не прекращается. К счастью, у него хотя бы хватает порядочности не отвечать на звонки, потому что его слов было бы достаточно, чтобы Уилл испугался его на всю жизнь. Несколько мгновений спустя мой телефон завибрировал. Я достаю его из сумочки, на экране высвечивается имя Эрика.

— Что тебе нужно? — я отвечаю, стараясь не упоминать его имя.

— Никки, — его голос звучит на повышенных тонах, типичный голос Эрика в состоянии паники, — Что, черт возьми, происходит?

— С чем?

— С Чарли. Она написала мне сообщение, и я нашла ее плачущей в подвале ее дома. Она не хотела говорить мне, что произошло, но Эмма сказала, что была какая-то статья о том, что Лекса поймали со спущенными штанами сегодня утром.

— Верно.

— Никки, почему ты так говоришь? Подожди, черт, он с тобой?

— Конечно, хорошо, да, оформляй документы.

— Ладно, извини, не знал. Слушай, она в офисе, но… но… она ведет себя странно, — его голос затихает, пытаясь все объяснить, — Она приняла душ, переоделась, и из ванной комнаты вышел как будто другой человек. Она сказала мне не переадресовывать ей никаких личных звонков, убедиться, что охрана не пускает Лекса в здание, и сказала, что никто не должен входить в ее кабинет, включая меня. Я не понимаю, что я вдруг сделала не так?

Эрик обижен и предан, и я не виню его за такие чувства. Он не знает ту Чарли, которую знала я, ту, которая, находясь в темном месте, не заботится ни о ком.

— Давай встретимся в полдень. Тогда и обсудим все волнующие вопросы.

Я кладу трубку, не попрощавшись.

Лекс и Рокки смотрят в зеркало заднего вида. Поскольку Уилл в машине, мы не можем разговаривать. Секунду спустя мой телефон загорается.

Лекс: Это была она???? Скажи мне, что, блядь, происходит.

Мне не понравилось, что он вымещает свое разочарование на мне, учитывая, что не мой член привел его в это горячее положение, но я ему сочувствую. Я сморщилась, мне не понравилось, что я смягчилась по отношению к нему.

Я: Нет, это была не она. Я не знаю, что происходит, кроме того факта, что она сказала нашей охране, что тебе нельзя входить в наше "здание", так что даже не пытайся увидеть ее на работе, Эдвардс.

С его гневом, подавленным под холодной внешностью, это последний разговор, когда мы пересекаем мост в город. Небо серое, когда мы въезжаем в город, и это далеко не та идеальная голубизна, которую мы наблюдали последние несколько дней. Синоптики предсказывают сильные бури на ближайшие несколько дней.

Рокки едет в отель «Уолдорф», где остановился Лекс. Когда он заезжает на парковку, я прошу Рокки припарковать машину на минутку, чтобы я могла поговорить с Лексом наедине.

Мы оба выходим из машины, но я быстро останавливаю его, чтобы он не ушел, не высказав свои мысли.

— Не порть дело дальше, понял? Дай ей остыть. Она упрямая, и если ты надавишь на нее, она убежит к Джулиану, и тогда ты сможешь сказать «бон вояж».

Упоминания имени Джулиана достаточно, чтобы вена на его лбу лопнула. Ярость проступает на его лице, и он склоняет голову, сжимая кулаки.

— Какого хрена ты хочешь, чтобы я делал, Никки? Стоять здесь и ничего не делать? Я должен увидеть ее и объяснить. Думаешь, я не знаю, что она побежит к нему? Что она, возможно, уже с ним.

— Что объяснить, Лекс? Она не будет тебя слушать. Я предупреждаю тебя, не пытайся подойти к ней. Дай мне поговорить с ней, или, клянусь Богом, я отрежу твои яйца и буду носить их по городу как серьги.

— Прости, Никки, я не могу. Мне нужно ее увидеть.

— Не будь упрямым засранцем. Ты снова сломал ее, и снова мне приходится собирать осколки. Когда я встретила эту девушку, она была сломана до неузнаваемости. Я не знаю точно, что еще ты сделал, кроме того, что бросил ее. Ты можешь думать, что это можно исправить, и, возможно, так оно и есть, но тебе нужно отступить прямо сейчас.

Лекс смотрит на меня, пораженный. Его глаза больше не светятся тем зеленым цветом, которым он известен. Вместо этого они выглядят мрачными, последствия этой ситуации тяготят его. Опустив плечи, он идет ко входу в отель и исчезает через стеклянные двери.

Возвращаясь к машине, я прошу Рокки отвезти Уилла домой, а сама направляюсь в офис.

Быстро доехав, я вхожу в приемную и вижу Эрика, сидящего в своем кабинете. Я вхожу, закрывая за собой дверь.

— Что, черт возьми, случилось, Никки?

— Послушай, Эрик, я не хочу вдаваться в семантику. Как она?

— Была в полном беспорядке, когда я нашел ее.

— Когда ты ее нашел?

— Да, на полу на парковке. Она плакала. Она написала мне, чтобы я встретился с ней.

— А сейчас?

— Она в своем офисе. Она попросила не переводить на нее звонки, потому что она работает над делом Маккензи. Кажется, сейчас она в порядке. Не могу поверить, что Лекс снова ее кинул. Я имею в виду, те фотографии. Ух ты! Неужели парень не может держать свой красивый член в штанах?

— Ты, блядь, издеваешься, Эрик?

— Простите?

— Не могу поверить, что ты действительно купился на эту чушь, — рявкнула я, взвешенная его жаждой сплетен.

Ошеломленный, он разразился смехом: — Что, теперь ты его защищаешь?

— Это был кусок плохо написанного мусора с жалкой попыткой фотошопа. Неужели ты думаешь, что человек, который прилетел на Манхэттен и чуть не сорвал многомиллионную деловую сделку, сделал бы это, если бы не любил ее? Неужели вы думаете, что человек, зарабатывающий миллиарды долларов в год, будет настолько глуп, чтобы трахать другую коллегу по бизнесу, когда он пытается вернуть единственную девушку, которая держит его сердце? Именно такие люди, как ты, поддерживают эти гребаные таблоиды. Честно говоря, Эрик, я ожидала от тебя большего.

— Никки, мне жаль, но…

— Никаких «но», Эрик. Не лезь в это. Не отравляй ее разум, ты понимаешь? Этой девушке сейчас больно, хотя она и не хочет этого признавать. Все твои разговоры о том, что он придурок и у тебя есть Джулиан, это не то, что ей сейчас нужно.

Я выбегаю из его кабинета, взбешенная его узким мышлением. Сделав глубокий вдох, я направляюсь к ее кабинету. Я не стучусь. В этом нет смысла, поэтому я врываюсь без предупреждения.

Чарли молча печатает на своем компьютере. Меня беспокоит то, насколько нормально она выглядит. Ее волосы убраны в идеальный пучок, одежда аккуратно отглажена, она безупречно накрашена, и если бы вы не знали Чарли так, как знаю ее я, вы бы подумали, что все в порядке.

Она на мгновение поднимает глаза, ошеломленная моим появлением, но быстро склоняет голову и продолжает печатать. В тот момент, когда она смотрит мне в глаза, она смотрит мне в лицо, блеск в ее глазах исчез без следа.

— И что, теперь ты даже не собираешься со мной разговаривать?

— Что бы ты хотела, чтобы я сказал, Николь?

Ух ты, она, наверное, злится, раз называет меня Николь.

— Ну, для начала, Шарлотта, такая умная женщина, как ты, не может поверить в мусор, напечатанный в этом таблоиде.

— Брось это. Все кончено.

— Кончено? Это только что началось, Чарли!

Она перестает печатать и поправляет очки. Тишина раздражает меня, я стою и постукиваю ногой, ожидая ее ответа. Она поднимает голову, чтобы встретиться с моим взглядом, словно на автопилоте, не в состоянии показать никаких эмоций.

— Почему тебя это вообще волнует, Никки? Если ты встанешь на его сторону, то с таким же успехом ты можешь трахнуть его, и к черту вас обоих. Возможно, это то, чего ты действительно хочешь. Я видела, как ты смотрела на него, задавая ему тысячу вопросов. Он — твой.

Слова причинили боль, в этом нет сомнений. В этот момент ярость берет верх. Я должен уйти, пока не сказал то, о чем потом пожалею. Я поворачиваюсь к ней лицом еще раз, прежде чем выйти за дверь, скрипя зубами, едва сдерживая себя. Я адвокат и чертовски хороший адвокат. Я сражаюсь, зарабатывая на жизнь. Я спорю с судьями до посинения, но это ничто по сравнению с этим.

Это мой лучший друг, единственный человек, с которым я никогда не ссорюсь.

— Этот человек любит тебя. Он сделает для тебя все. Перестань быть маленькой эгоистичной сучкой и повзрослей.

Это мои последние слова, прежде чем я выбежала из офиса.

Как бы я ни старалась, я не могла выбросить ее слова из головы. Мы никогда раньше не ссорились, и самого поступка было достаточно, чтобы вывести меня из себя.

Рука Рокки давит на мои плечи, нежно массируя их: — Детка, у них все получится. Им обоим нужно прийти в себя, а Чарли сейчас не может мыслить здраво. Просто дай ей свободу.

— Ты думаешь, я не права, что принимаю его сторону? Это делает меня плохим другом?

— Ты не хуже меня знаешь, что все это ерунда. Да, я читала это для смеха, но я не воспринимал это всерьез. Они разберутся, детка. Пожалуйста, перестань волноваться. Мне не нравится видеть тебя такой.

Следующие несколько дней Чарли избегал меня на работе. По словам Бекки, нашего стажера, она занята встречей с клиентами и посещением судебных слушаний. Напряжение в офисе ощутимо. Эрик тоже избегает меня после нашей размолвки, пугаясь каждый раз, когда я вхожу в здание, за что я ему благодарна, потому что мне все еще хочется ударить его по лицу двухсторонним дилдо и сказать, чтобы он затвердел на хрен.

К полудню пятницы я не могу дождаться, когда неделя официально закончится. Эмма находится в моем кабинете, пока я передаю записки для предстоящего брифинга, когда нас останавливает суматоха. Пожав плечами, Эмма сообщает мне, что сейчас посмотрит, что происходит. Несколько мгновений спустя она возвращается, умоляя меня выйти из кабинета, а затем снова исчезает.

— О, ради Бога, Эмма, меня не интересуют офисные сплетни, — читаю я лекцию, опустив голову и продолжая читать.

— Никки, серьезно, ты должна выйти сюда. Сейчас же!

Мне не нравится ее неуважительное отношение, и я делаю мысленную пометку сделать ей замечание после того, как разберусь с тем, что нарушает мой срочный дедлайн. Я выхожу на улицу, где меня встречает разъяренный Лекс, стучащий в дверь офиса Чарли. Охранники, унылые, жалкие, перекормленные пончиками ублюдки, не могут ничего сделать, чтобы удержать его. Я прошу их уйти, говоря им, что я разберусь с этим.

— Лекс, какого черта ты делаешь? — я ругаю его, стараясь держать свой голос под контролем, — Ты не можешь приходить сюда и мешать нашему офису своими личными проблемами.

— Где она? Я дал ей четыре дня, а она не отвечает ни на сообщения, ни на электронные письма, ни дома. Скажи мне, где она, блядь, остановилась, Никки.

— В мой офисе, сейчас же, — требую я.

Лекс следует за мной в кабинет, вышагивая взад-вперед, не останавливаясь ни на секунду. Его внешний вид привлекает мое внимание: беспорядочные волосы, кривой галстук и отросшая борода — верный признак мужских печалей.

Я на мгновение отодвигаю Эмму в сторону, пока она стоит у двери.

— Проследи, чтобы офис вернулся в нормальное состояние. Я не хочу, чтобы кто-то упоминал об этом Чарли. Предупреди всех, что любой, кого застанут за обсуждением этого, будет отвечать передо мной. Выясни, где она, и если тебе понадобится помощь Эрика, проследи, чтобы она не появлялась в офисе. Понятно?

Эмма кивает, выбегает из комнаты и закрывает за собой дверь.

Когда беспокойная неделя почти позади и много бессонных ночей, я официально покончил с этим дерьмом. Чарли предпочла проигнорировать проблему, вместо того чтобы встретиться с ней лицом к лицу, оставив меня с очень опустошенным человеком в моем кабинете.

— Я не знаю, где она, — говорю я ему спокойно, — Она сейчас не хочет со мной разговаривать. Я же просил тебя не душить ее.

— Ты действительно думаешь, что я буду сидеть здесь и ничего не делать? Позволить ей поверить во всю эту гребаную ложь? Я прилетел, потому что мне нужно ее увидеть. Я не уйду, пока не поговорю с Шарлоттой, — он склоняет голову, пытаясь обрести хоть какое-то самообладание, — Я никогда не хотел оставлять ее, Никки. Я всегда любил ее. Она не понимает, под каким давлением я тогда находился. Мы оба были так молоды.

Я вздыхаю, опираясь на край стола, пытаясь слушать, не высказывая своего мнения. У них есть история, много истории, и Чарли давала мне только кусочки информации, когда считала нужным. Я не хочу втягивать себя в их разборки, но любопытство берет верх.

— Что именно произошло, Лекс?

Он подходит к окну и смотрит на горизонт. Прочистив горло, я чувствую его уязвимость, и как бы я ни готовилась к тому, что он собирается сказать, ничто не может быть сильнее правды.

— Это было ровно через две недели после выпускного, в тот вечер, когда я сказал ей, что найду способ, чтобы мы наконец-то были вместе, чего бы мне это ни стоило.

Он объясняет, что произошло, когда он узнал, что Саманта беременна, какое давление оказывала на него его семья, в основном отец. Если бы что-то случилось с ребенком, это была бы вина Лекса.

— Лекс, мне так жаль.

Я не знаю, что еще сказать. Я знала часть этой истории, но только со стороны Чарли. Подумать, что чувствовала Чарли, поставить себя на ее место хотя бы на мгновение, и теперь я понимаю, почему она с трудом доверяла ему. Боль, которую она пережила, я бы не пожелала своему злейшему врагу, но я также понимаю, как тяжело быть родителем. Если что-то идет не так, как хотелось бы, как легко можно обвинить себя. Ответственность родителя намного превосходит все, что я когда-либо испытывала.

— Я был зажат и слаб. Я несколько раз пытался позвонить ей, но бросала трубку, как трус. Ущерб был нанесен. Я знал, что причинил ей боль, я извинялся и просил прощения. Но есть что-то еще, что-то, что она сдерживает. Я не знаю, что это… пожалуйста, скажите мне, что это?

Он смотрит на меня, как потерявшийся маленький мальчик, отчаянно пытающийся найти место, которое он называет домом. Что я могу сказать? У меня есть подозрения, потому что есть части ее истории, которые не сходятся, но это не то место и не тот человек, с которым стоит разговаривать. Это даже не моя история, чтобы ее рассказывать.

— Чарли — очень закрытый человек. Только сейчас, когда ты вернулся, она открылась о том периоде своей жизни. Слушай, возвращайся в Лондон и делай то, что тебе нужно. Я присмотрю за ней здесь. А пока оставь ее в покое.

— Почему ты мне помогаешь?

— Потому что она заслуживает счастья, Лекс, и ты для нее — это то, что нужно. Эта хрень с родственной душой случается не со всеми. Иногда это происходит, если тебе повезло, но ты должен упорно работать, чтобы добиться этого. Она не всегда так идеально ложится тебе на колени. Она моя подруга, так что не делай глупостей, чтобы все испортить. Ты любишь ее? Тогда сделай так, чтобы этого больше не повторилось, понял?

Он кивает, и я надеюсь, что мои слова что-то значат для него. Иначе один толчок, и он навсегда потеряет Чарли.

Войдя в мою квартиру час спустя, Уилл бежит ко мне, врезаясь своим телом в мое, обхватывая руками мою талию. Я крепко обнимаю его, осыпая его лицо поцелуями. Его улыбка, как обычно, растапливает мое сердце. Я благодарю свои счастливые звезды за то, что этот прекрасный ребенок появился на свет. В наше время, полное хаоса и неопределенности, я всегда могу положиться на Уилла, чтобы все казалось незначительным.

Рокки следует за мной, наклоняясь, чтобы поцеловать меня: — Длинный день, детка?

— Изнурительный. Я расскажу тебе об этом позже, — говорю я, сжимая Уилла, пока он не жалуется, что не может дышать.

— Ну, здесь есть кое-кто, кто хочет тебя видеть.

Я захожу на кухню и, к своему удивлению, обнаруживаю Чарли, сидящего за стойкой.

Она неловко улыбается. Я не видела ее после нашей ссоры, и, честно говоря, она выглядит дерьмово. У нее бледная кожа, а не обычный сияющий бронзовый загар, которым она обычно пользуется. Темные круги вокруг глаз не скрыты никакой косметикой. Она выглядит усталой, истощенной, и я вздыхаю, замечая, насколько тонок ее каркас. Она явно не ела. Только сейчас я понимаю, насколько сильно на нее повлияло это испытание.

— Что я делаю, Никки? — она рыдает, опустив голову на стойку.

Я бросаю сумку на пол и обнимаю ее.

— Мне так жаль, что я сказала эти вещи тебе, как никому другому, — она плачет, ее слова едва слышны.

— Давай, давай поговорим, — я беру ее за руку и веду в гостиную.

Рокки приходит с бутылкой джина, двумя бокалами и говорит мне, что отвезет Уилла к его маме, где они оба проведут ночь.

Неважно, какими именами она меня называла и в чем обвиняла.

Важно лишь то, что я ей нужен и она наконец-то готова поговорить.

В этот момент я понимаю, что моя лучшая подруга находится в очень темном месте. Я больше не принимаю ничью сторону. Я больше не буду защищаться. Я собираюсь держать ее за руку, идти по этому темному пути и напоминать ей, что, что бы ни случилось в конце, я всегда буду рядом с ней.