Призраки стекла

Глава 8

Уитни Дарлинг

Эфраим Каллаган был кем угодно, но не лжецом.

Его черный BMW притормозил у дома на Джонс-стрит когда первые солнечные лучи поцеловали небо. Величественный особняк девятнадцатого века был полностью построен из серого кирпича, его фундамент занимал по меньшей мере вдвое больше места, чем соседние.

Впечатляющий человек. Внушительный дом.

Поездка в город прошла в молчании. О, мне было что сказать. Но я знала этого человека. Когда дело доходило до битвы характеров, он был воином, экспертом в дискуссиях. Именно это сделало его таким успешным в бизнесе и позволило ему приобрести компании, недвижимость и всевозможные активы в тщательно подобранной коллекции достижений. Он был хитрым. Решительным. Лингвистически смертоносным.

Ничто так не подстегивало его, как хорошая пикировка.

И поэтому, несмотря на свою ярость, я отказала ему в этом удовольствии.

Теперь мы стояли друг напротив друга перед богато украшенным мраморным камином в его парадной гостиной и оба излучали презрение. Сдержанного, элегантного Эфраима из моего прошлого нигде не было видно.

Слева от нас стоял священник в белом одеянии, которого я смутно узнала. А за плечом Эфраима находился начальник полиции с веселой улыбкой на круглом лице.

У меня заколотилось сердце. Я сосредоточилась на том, чтобы выглядеть как можно более достойно в своей скомканной атласной ночной рубашке. В груди нарастала ярость, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не скрежетать зубами и не смотреть свирепо на самодовольного человека, стоявшего напротив меня.

Как бы я ни злилась, но понимала, зачем он это делал.

Это была его месть.

За то, что я оставила его два года назад, когда он практически умолял меня остаться.

Я выпрямилась, не обратив внимания на новый непрошеный укол вины при воспоминании об этом.

Ладно. Я позволю ему думать, что он все контролирует. Пока что.

Но если Эфраим думал, что сможет смутить меня, то он сильно ошибался. Я не доставлю ему удовольствия видеть, как теряю самообладание.

Пусть наслаждается своей местью.

— Готовы приступить? — от голоса священника у меня заныло сердце.

Эфраим кивнул, его взгляд стал стальным.

— Пожалуйста, в сокращенном виде.

Я впилась ногтями в ладони.

— Дорогие мои…

— Сокращайте сильнее, — огрызнулся Эфраим.

Священник прочистил горло, его глаза метнулись к моим, а затем снова сосредоточились на Библии в его руках.

— Кольца?

Эфраим покачал головой.

— Мы не настолько формальны.

— Верно. — Брови священника коснулись линии роста волос, и он попытался выровнять дыхание. — Берете ли вы, Эфраим Каллаган, мисс Уитни Дарлинг в законные жены?

— Беру.

— А вы, мисс Уитни Дарлинг, берете мистера Эфраима Каллагана в законные мужья?

— Очевидно, — сказала я.

Эфраим бросил на меня предупреждающий взгляд.

— Боюсь, предполагается ответ «да» или «нет», мисс Дарлинг.

— Тогда — да.

— Я объявляю вас мужем и женой, — сказал священник с бесстрастным спокойствием, которое чуть не заставило меня рассмеяться. — Теперь вы можете поцеловать невесту.

Я напряглась, приготовившись к прикосновению.

Но Эфраим, как ни странно, не поцеловал невесту, а отвернулся от меня.

— Господа, еще раз благодарю вас за помощь. Шеф, увидимся на благотворительном вечере в следующую среду. Отец, ваша тайна останется при мне.

Оба мужчины кивнули и чопорно вышли из комнаты, даже не взглянув в мою сторону.

Я ошеломленно смотрела на происходящее.

— Что это было?

Эфраим небрежно взглянул на меня, как будто забыл о моем присутствии.

— Твоя свадьба. Все ли было так, как ты мечтала?

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Он почесал заросшую щетиной челюсть.

— Ты должна знать, как все устроено в Саванне, Уитни.

— Прости?

— Старый добрый мужской клуб. — Он сардонически улыбнулся. — Твой отец — член клуба, пусть и отсутствующий.

Я постаралась не вздрогнуть. Это была правда. Я выросла и стала свидетелем многих тайных сделок. В таком старом городе, как Саванна, была политика, которую можно увидеть, и благодаря которой делались все дела. Ничто и никогда не являлось таким, каким казалось на первый взгляд.

— Я человек, а не деловая сделка на поле для гольфа.

Он ухмыльнулся и показал в сторону соседней гостиной.

— Следуй за мной.

Я стояла на месте, задыхаясь от внезапно нахлынувшей паники.

— Это была не просьба, Уитни, — отрезал Эфраим. — Иди сюда, пожалуйста.

Я потопала за ним.

— Почему так? — я зарычала. — Ты так зол на меня, что решил попытаться меня унизить?

Он развернулся ко мне, его глаза сверкнули.

— Я не собирался позволить тебе улизнуть посреди ночи и разрушить Дарлинг-Хаус и то, что осталось от твоей семьи. Теперь мы женаты, Уитни Каллаган. И будь то ад или паводок, мы останемся супругами на весь следующий год.

Я тяжело сглотнула. Поскольку ничего не могла на это ответить.

Он был совершенно прав.

Я думала об отъезде, и он знал меня достаточно хорошо, чтобы догадаться об этом.

И снова он оказался тем, кто поставил благо моей семьи превыше всего.

— А если я откажусь?

— О, уже слишком поздно для этого, любовь моя.

— Как будто ты оставил мне выбор.

— Выбор есть всегда, — в его словах сквозило презрение.

— Как к этому отнесется Эванджелин? — я покраснела, мое дыхание участилось. — Мне не кажется, что она поймет.

— Не впутывай ее в это дело.

— Это обоснованный вопрос.

Он сжал челюсть.

— Это касается только Эванджелин и меня.

Были ли у него к ней чувства? Настоящие?

Мои колени ослабли, и я опустилась на край бледно-голубого дивана.

Эфраим прислонился плечом к дверному косяку, и я впервые обратила внимание на черный шелковый мешочек, свисающий с его пальцев.

— Вот, — сказал он, протянув его мне. — У тебя есть идеи, почему Алистер попросил меня отдать тебе это?

Я поняла, что он не намерен подходить ко мне, и через мгновение тяжело поднялась на ноги, каждый шаг в сторону нового мужа был продиктован исключительно любопытством.

Даже не встретившись с Эфраимом взглядом, я взяла мешочек и перевернула его вверх дном, пока на мою ладонь не вывалился маленький прохладный предмет. Круглый золотой кулон, прикрепленный к тонкой цепочке, послал мне блик. Я перевернула кулон. Из бледных нитей был выткан замысловатый узор в виде цветка в центре, и все это хранилось под гладким стеклянным куполом. Почти как медальон.

— Никогда такого не видела.

— Траурное украшение, — спокойно сказал Эфраим. — Этот цветок сделан из человеческого волоса.

Я вздрогнула и положила ожерелье на мраморный журнальный столик.

— Чей волос?

— Я надеялся, что ты сможешь мне сказать. — Эфраим присел на диван, вытянув перед собой длинные ноги. — Твой дед дал мне это примерно за неделю до своего падения. Он предупредил меня, что ты скоро вернешься домой, и что я должен отдать его тебе.

— Не могу даже представить, почему. — Я тяжело сглотнула, не решаясь задать вопрос, который так и вертелся у меня в голове. — А с дедушкой все было в порядке, когда он умер?

Эфраим нахмурил брови.

— Ну, нет, не было. Боюсь, поэтому он и не выжил.

— Я не имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду. У нас с ним был связный, живой разговор за несколько дней до его падения.

Я вздохнула, не обращая внимания на острую боль в груди от нахлынувшей тоски.

— Я не знаю, что делать со всем этим. Он оставил мне загадочное письмо, старинное траурное украшение и организовал брак по расчету. Не могу же я быть единственной, кому все это кажется нелепым.

— Какое письмо?

— Что?

— Ты сказала, что он оставил тебе письмо.

Мои щеки потеплели. Тетя Адель всегда подшучивала, что если кто-то хочет запустить сплетню, он должен рассказать мне секрет.

— Я не буду просить тебя предать доверие твоего деда, — выпрямился Эфраим. — Но спрошу тебя — и только один раз. Кому-нибудь угрожает опасность?

— Я так не думаю. То есть, я не уверена. И уже с трудом могу сказать, что реально, а что нет. — Я почувствовала знакомое ощущение приближающегося спазма в горле, и рефлекторно потерла его.

Глаза Эфраима сузились при этом движении.

— Вот что мы знаем, — сказал он. — Твой дед скончался, и в Дарлинг-Хаус почти сразу же вломились. Ничего не взяли. Также он оставил тебе загадочное письмо и волосы покойника. Итак, вопрос остается открытым. Что происходит? И, что еще важнее, почему ты в центре этого?

— Как это я в центре?

— Очевидно, это связано со стеклом.

— Почему со стеклом?

— Потому что теперь ты единственная, с кем оно будет разговаривать.

Я уже пришла к такому же выводу, но не собиралась этого признавать.

— Совпадение.

Он прищурился, посмотрев на меня.

— Я понял, в чем моя обязанность. За это жуткое ожерелье я больше не отвечаю. Считай, что это мой свадебный подарок.

Я изучала ожерелье на столе.

О траурных украшениях я узнала еще в колледже. Эта мода появилась в викторианскую эпоху, когда смерть от таких болезней, как холера и туберкулез, была настолько распространена, что семьи жили в состоянии вечной утраты. Смерть была частью культуры, поэтому ношение волос умершего любимого человека воспринималось скорее как романтическое воспоминание, чем как что-то жуткое.

Я взяла в руки кулон и провела большим пальцем по состарившемуся стеклу.

Сохранила бы я прядь волос Сета, если бы у меня была такая возможность?

— Есть еще кое-что, — сказал Эфраим, достав из кармана пиджака черный конверт. Он бросил его на стол.

На лицевой стороне золотыми буквами было написано мое имя, отчетливый почерк дедушки Алистера я узнала сразу.

Я напряглась.

Не хотела знать, что там написано.

Я вспомнила первое письмо. То, которое Соломон вручил мне в ночь перед похоронами. Дедушка сказал мне, что скоро будет больше информации.

Сколько же будет таких писем?

— Ты собираешься открыть его? — спросил Эфраим.

Вопреки здравому смыслу, мои пальцы зудели от желания взять конверт и сломать печать, хотя бы для того, чтобы еще раз услышать дедушку. Но слишком многое уже произошло сегодня утром, и я не была готова смотреть на что-то такое теплое и личное, когда все еще чувствовала себя такой злой.

Я вздохнула и прищурилась.

— Ты серьезно?

— Да.

— Не собираешься его читать?

— Нет.

— Я бы хотел, чтобы ты его прочитала.

— Ну, тогда я точно не буду.

Эфраим мрачно усмехнулся и наклонился вперед, в его глазах зарождалась буря разочарования.

— Я так же втянут в это все, как и ты, Уитни. И хотел бы знать, что происходит.

Я взяла конверт, провела пальцем по гладкому краю, затем положила его на диван рядом с собой.

— Я обещаю поделиться любой важной информацией. — Я подняла подбородок. — Также имей в виду, что общего у нас — только фамилия. У тебя нет никаких других прав на меня. Ты не имеешь права пытаться указывать мне, что и как делать. Я буду управлять Darling Glass по своему усмотрению. Приходить и уходить, когда посчитаю нужным, как захочу и с кем захочу.

Он нахмурился.

— Как и я.

— Хорошо.

— Хорошо. — Эфраим потянулся к траурному ожерелью, лежащему на столе, его загорелые пальцы осторожно обхватили длинную цепочку. Он опустил его обратно в черный атласный мешочек и протянул его мне. — Мне нужно забрать кое-какие вещи наверху, — сказал он. — Мы должны вернуться в Дарлинг-Хаус. Мне сообщили, что Адель готовит сегодня мое любимое блюдо на поздний завтрак.

— Жареный цыпленок и вафли. — Я слегка улыбнулась знакомому воспоминанию.

Он пристально посмотрел на меня, затем кивнул.

— Устраивайся поудобнее.

— Эфраим.

— Ну что еще?

Я прикусила губу.

— Ты веришь в призраков?

— Я никогда их не видел, если ты об этом.

— Даже в Дарлинг-Хаусе?

Он повернулся и вышел из комнаты, его глубокий голос сурово прозвучал из-за плеча.

— Насколько я понимаю, Уитни, мертвые находятся далеко отсюда.