Призраки стекла

Глава 25

Уитни Дарлинг

Мы приехали на кладбище Бонавентура в четверть одиннадцатого.

Я поставила будильник на телефоне на четверть двенадцатого. Несмотря ни на что, мы должны были покинуть территорию кладбища к полуночи.

Каждый житель Саванны знал, что после полуночи на кладбищах ничего хорошего не происходило.

Я посмотрела на Эфраима, когда он припарковал машину у входа в небольшом алькове, и мне вспомнилась другая ночь, много лет назад, когда мы вдвоем с Сетом пробрались на кладбище Лорел Гроув и были быстро обнаружены коллекционером костей. Почему-то сейчас мысль о том, что нам вручили человеческое ребро, чтобы закопать его на заднем дворе, что мы и сделали, казалась просто детской сказкой. Вряд ли это было чем-то из ряда вон выходящим в жизни, проведенной на готическом болоте рядом городом, напичканным привидениями больше, чем любой другой в мире.

Эфраим провел рукой по своим лохматым волосам и бросил на меня быстрый взгляд своих черных глаз.

— Ты готова?

Я кивнула, хотя мои руки дрожали, когда я потянулась к дверной ручке.

— Мы войдем и выйдем. Потому что знаем, куда едем.

Эфраим взял меня за руку и повел к кромке густых деревьев, окаймлявших дальний конец участка.

— Мы будем держаться леса, как ты и сказала, а потом перейдем на участок Дарлингов, когда приблизимся. Держись поближе и не издавай ни звука.

— Я не думаю, что охрана доставит нам неприятности, Эфраим. Разве они не привыкли игнорировать полуночных посетителей?

— Я беспокоюсь не об охране.

Я снова подумала о коллекционерах костей, и по позвоночнику пробежал холодок. Я не думала, что их нужно опасаться. Мы просто оставим их мирно заниматься своим делом.

Я в последний раз оглянулась на машину, когда Эфраим потянул меня за собой к линии деревьев. Я вцепилась в его руку и шла как можно тише, не отставая от него.

Туман целовал освещенную луной землю, прижавшись к ней, словно эфемерное покрывало могло защитить дремлющих жителей от холода. Мох мягким шлейфом стелился по утопленным могилам и старым, витым железным воротам, достигая, наконец, основания высоченных дубов, чьи длинные ветви раскинулись в широком, переплетенном покое.

Я дрожала от влажного холода, чувствуя, как меня пробирает до костей. Волосы от влажности завились, а нос, я была уверена, стал ярко-красным. Я застегнула куртку до самого подбородка и, стараясь не споткнуться о палки и камни, следовала за Эфраимом.

Его ничто здесь не трогало. Так было всегда.

Хотя его родители покоились вдали от нашего пути, я знала, что он думал о них. О летающих штуках, падающих с неба. Об огненных авариях, о потерянных днях и пустых комнатах, которые уже никогда не будут такими, как прежде. А как иначе?

Я думала о том же.

Я думала о жестокой воде и о брате, с которым мы были так похожи. Он был в моем сердце.

Я думала о дедушке. И об отце Перси, Калебе.

Но именно так и поступают на кладбище.

Ты думаешь о мертвых и о том, что однажды присоединишься к ним там, под землей.

Какое место для упокоения.

Бонавентура была меланхоличной сказкой. Неожиданный готический символ поэзии и дремлющих пыльных эпитафий.

Когда-то, давным-давно, на этом месте стояла прекрасная усадьба. Как-то ночью хозяин устроил грандиозную вечеринку. На ней присутствовали все самые знатные жители Саванны. Но когда наверху уронили фонарь, начался пожар, который все разрастался и разрастался, пока хозяину не сообщили, что ад уже не остановить. И тогда они вывели всех людей на улицу, нагрузив каждого столами и стульями, а также всеми предметами серебра, хрусталя и искусства, которые только можно было унести. Даже музыканты перенесли свои инструменты на лужайку, и гости продолжили танцевать и веселиться под жестокое великолепие пылающего особняка.

Пепел к пеплу.

Я переводила взгляд с одного белого сверкающего обелиска на другой, на потускневшие мраморные и гранитные гробницы, на впалые щеки херувимов и измученные горем лица плачущих серафимов, пока, наконец, мой взгляд не остановился на лице нашего любимого ангела.

Она лежала и смотрела на меня в томительной скорби с высоты огромного памятника Уильяму и Джулии.

— Поторопись, жена, — сказал Эфраим. — Мы не знаем, кто еще может быть здесь.

Каменный ангел наблюдал за нашим приближением, когда мы вышли из-за деревьев, прошли мимо Сета и Алистера, затем мимо тридцати или около того надгробий забытых членов семьи и дальше туда, где на границе участка спящих вечным сном Дарлингов стоял неприметный камень.

Я присела на корточки, чтобы изучить его. По нижнему краю рос изумрудный мох, а углы из белого мрамора были настолько гладкими, что на ощупь казались почти мягкими. Он был небольшим, его легко можно было спутать с подножием или отдельным памятником. Но в центре его был неглубокий оттиск, крошечная эпитафия.

Ты спишь, Пенелопа. 1930.

Я провела онемевшими, дрожащими пальцами по словам.

— Что-нибудь интересное? — прошептал Эфраим.

— Это она, — сказала я. — Дай мне секунду.

— До полуночи осталось не так много времени, — сказал Эфраим. — Теперь, когда твое любопытство удовлетворено, я предлагаю вернуться сюда при свете дня.

— Минутку, пожалуйста. Дай мне впитать в себя тот факт, что я была права. Эфраим, у нас уже что-то получается.

— О, да. Если бы я только мог запечатать этот момент в бутылку.

— Сарказм ниже твоего достоинства.

— Напротив.

Я вздохнула и провела кончиком пальца по тонкому контуру имени Пенелопы.

Странно, что ее похоронили здесь, на краю участка, так далеко от родителей. Да и вообще далеко от всех. Я посмотрела налево. Ее братья, Баннер и Джеймс, были похоронены на противоположном конце участка вместе со своими семьями. Рядом с ней не было никого, кто был бы близок ей при жизни.

— Бедная девочка, — прошептала я.

— Грустно, когда видишь детей, не так ли? — глубокий, незнакомый голос раздался с главной кладбищенской дорожки за нашими спинами.

От неожиданности я ужасно испугалась, наполовину вскочив, наполовину упав назад, на крепкие ноги Эфраима.

Эфраим резко повернулся к гостю, его рука метнулась к задней части джинсов.

Он взял пистолет.

И посмотрел на меня, явно предупреждая, чтобы я молчала и следовала его примеру.

— Как дела, друг? — голос Эфраима был опасно ровным.

Мужчина указал пальцем на маленькое надгробие рядом со мной.

— Надгробия. Детские надгробия. — Его темные глаза сверкали на фоне полуночной кожи. Он небрежно улыбнулся с края маленькой грунтовой дорожки и засунул солнцезащитные очки в передний карман рубашки.

Я выпрямилась, узнав его.

— Соломон?

Глаза мужчины расширились, но он ничего не ответил. Я запоздало поняла, что, хотя они могли бы быть братьями, этот человек не был моим давним другом.

— Детские надгробия — самые печальные, — повторил он.

— Да. — Я встала, постаравшись, чтобы ноги перестали дрожать. — Я согласна.

Эфраим бросил на меня предостерегающий взгляд.

Мужчина переступил с ноги на ногу и указал в сторону ангела Дарлинга.

— Я был на похоронах, знаете? Раздавал розы.

— Уже поздно для прогулки, — оборвал Эфраим, не обратив внимания на слова мужчины.

— То же самое я могу сказать и о вас, — поднял он кустистую белую бровь.

— Вы были с ним друзьями? — спросила я, полагая, что он имеет в виду похороны дедушки, хотя не помню, чтобы я его там видела.

Мужчина кивнул.

— Больше чем друзьями. Названными братьями. Давно, очень давно.

— Значит, вы здесь в гостях?

Улыбка сморщила его темное лицо.

— Можно и так сказать. — Он показал через плечо. — Моя семья отдыхает на другой стороне. Мы — Поттеры. Ваши вечные соседи. — Он ухмыльнулся. — Мистер Дарлинг обычно смеялся над этим.

Поттер. Это была фамилия моего Соломона. И участок для захоронения его семьи действительно находился через дорогу. У меня поползли мурашки по коже. Это была какая-то шутка? Я прищурила глаза в попытке лучше рассмотреть лицо мужчины в темноте. Но лунный свет отбрасывал странные тени на каждого из нас. Даже Эфраим выглядел как карикатура на самого себя.

Мистер Поттер указал на камень у моих ног.

— Вам интересно, кто это там под камнем?

Я покачала головой.

— Это Пенелопа.

Он выглядел удивленным.

— Знаешь, Уитни, говорят, что в твоем Дарлинг-Хаусе водятся привидения.

Эфраим взял меня за руку и потянул обратно в ту сторону, откуда мы пришли.

— Ладно. Мы закончили. И оставим вас одного, мистер Поттер.

— На мраморе, у подножия лестницы в зимнем саду, есть пятно крови. Вот почему там всегда держат ковер. Пятно не отмывается, — улыбка мужчины расширилась, став дикой и слишком широкой для его лица. — Не потому, что не пытались.

Эфраим толкал меня в сторону от участка, прочно встав между мной и мистером Поттером.

— История о призраках Саванны, сэр.

— Вы когда-нибудь заглядывали туда? Под ковер? — крикнул он нам вслед.

Я начала было отвечать, что, конечно, видела пол под ковром, но остановилась с приоткрытым ртом, потому что теперь, когда подумала об этом, я поняла, что никогда не видела.

— Спросите меня, как туда попало пятно крови? — кричал нам вслед старик, сделав неуверенные шаги в нашем направлении. Он указал тонким узловатым пальцем на небо. — Спроси люстру Уильяма. Стекло помнит.

Эфраим больно вцепился в мою руку, пока мы бежали через лес к машине.

Я оглянулась через плечо, ожидая увидеть слишком широкую ухмылку незнакомца, преследовавшего нас.

Но ничего не было.

Насколько я могла видеть, мистер Поттер просто исчез.

Солнечный свет калейдоскопом радуг переливался на полу в гостиной для завтраков, крошечными спиральными всплесками цвета выделяясь на белом мраморе. Я сидела, скрестив ноги, в мягком кресле с тростниковой спинкой, обхватив руками кружку с кофе и вдохнув его тёплый, успокаивающий аромат.

На полу зимнего сада действительно было пятно крови. Большое, выцветшее и темное, скрытое под толстым ковром. Я почти не удивилась. К сожалению, меня уже мало что удивляло. Но глаза Эфраима были широкими, как блюдца, когда я потащила его вниз после восхода солнца, чтобы убедиться в правдивости утверждений мистера Поттера.

Грустно, когда видишь детские надгробия.

Я в тысячный раз обдумывала слова старика.

Спроси у люстры Уильяма. Стекло помнит.

Они были так похожи на те, что писал мне Алистер в своих письмах. Но как это было возможно? Конечно, если мои подозрения были верны, то ничто из вчерашней встречи с мистером Поттером не поддавалось объяснению.

Я сделала еще один глоток кофе, рассеянно встала и подошла к тому месту, где Эфраим оставил пакет с пончиками с сахарной пудрой. Мой рот наполнился слюной, когда я открыла пакет и глубоко вдохнула. Я поднесла маленькое пирожное к губам и обернулась на звук приближающихся шагов.

В комнату вошел Эфраим, одетый в черный рыбацкий свитер и выцветшие джинсы, обтягивающие во всех нужных местах.

— Я вижу, ты нашла подсказку.

Я чопорно улыбнулась и откусила еще один аппетитный кусочек.

— Где ты их взял? Я думала, что мы все съели вчера вечером.

— Утром привезли доставку. — Он скрестил руки и прислонился к дверному косяку, выглядя довольным собой. — У кого есть время на такие вещи, как поход по магазинам, когда есть призраки, с которыми нужно бороться?

— Ты имеешь в виду мистера Поттера.

Он кивнул.

— Не считая других наших жутких друзей. — Эфраим подошел ближе, на его губах играла лукавая улыбка. — Я думаю, что в обозримом будущем нам с тобой следует избегать всех кладбищ, могил и других мест, связанных с захоронениями.

— А как насчет того, чтобы вернуться при свете дня?

Он глубоко вздохнул, изучив мое лицо, как будто думал о чем-то совсем противоположном бриллианту.

— Я помню, что обещал. Хотя, после вчерашнего вечера, возможно, меня придется уговаривать. — Он провел большим пальцем по моему подбородку. — У тебя тут немного сахара.

Я облизала нижнюю губу.

— Давай я помогу тебе с этим. — Он приподнял мой подбородок и прижался губами к моим губам, затем застонал и притянул меня ближе. Я расслабилась. От него пахло сандаловым деревом и океаном — пьянящий коктейль из мужской привлекательности и дорогого средства для душа. Я растворилась в поцелуе, насладившись тем, как учащалось его сердцебиение под кончиками моих пальцев.

— Ты на вкус как завтрак, — прошептал он мне в щеку, отстранившись и оставив поцелуи от моего уха вдоль по изгибу шеи.

Женский смех из гостиной заставил меня замереть на месте.

— Ты это слышал?

Он усмехнулся.

— Продукты — не единственное, что мне доставили из города.

— Что? — не успела я задать вопрос, как раздался голос Ислы. — Что она здесь делает? Я думала, здесь слишком опасно.

Эфраим усмехнулся и провел пальцем по моей челюсти.

— Сейчас 7:30 утра. Прибыла новая охрана. Я не уверен, что торжество вообще стоит сейчас организовывать в Дарлинг-Хаусе, но думаю, что тебе и дамам не повредит поработать здесь над деталями. — Он скрестил руки. — Я отвезу тебя на кладбище позже, когда пройдет достаточно времени, чтобы мы оба пришли в себя после вчерашнего приключения.

— Я не думаю, что ты понимаешь, насколько поздно менять место проведения, — сказала я.

— А я думаю, что ты не понимаешь, — сказал он, — сколько вооруженных охранников потребуется, чтобы обеспечить безопасность твоего маленького мероприятия здесь, на острове.

— Если они будут в черных галстуках и фраках, мне все равно, сколько их. — Я прищурилась, обхватила его за шею и притянула к себе для очередного поцелуя. — И спасибо тебе за это утро.

— Нет ничего прекраснее медового месяца, — весело сказала Исла, отодвинув стул от стола для завтрака. Она размотала с шеи толстый голубой льняной шарф, потом драматично вздрогнула. — Мне жаль бедняжек, которые пойдут в эти выходные на улицу за сладостью-или-гадостью. Нет никаких признаков того, что к Хэллоуину потеплеет.

— А это значит, что и к торжеству не потеплеет, так как это день перед Хэллоуином, и он немного важнее — проворчала Моника. Одетая в свитер и перчатки без пальцев, она выглядела так, словно еще не выпила ни глотка кофеина. Она присоединилась к Исле за столом. — Я не помню, чтобы октябрь был таким холодным.

— Похоже, мы отказываемся от посиделок на открытом воздухе и переносим мероприятие в бальный зал, — сказала я, подумав о том, насколько это облегчит работу службы безопасности Эфраима. Я поставила на стол три пустые кружки.

— Мы можем поставить несколько столиков для коктейлей на веранде, — сказала Моника, потянувшись за кружкой и бросив взгляд на булькающую кофеварку. — Нам понадобится что-то, на что можно будет поставить напиток, если кто-то выйдет на воздух. Мы могли бы зажечь иллюминацию и подсветить фонтан, но я не думаю, что вечеринка переместится в сад.

— Очень жаль, — вздохнула Исла. — Ваша свадьба была такой потрясающей.

— Ладно, это моя реплика, — сказал Эфраим, зайдя мне за спину и прижавшись к моей щеке поцелуем. — Я буду работать в кабинете. По всему острову расставлена охрана. Все они уже предупреждены о вашем приезде, так что вы, дамы, держитесь в соответствующих частях дома, пожалуйста. Здесь, на кухне, в холле, в бальном зале. Он прищурил свой взгляд на меня. — Никакого зимнего сада.

— Да, папочка, — поддразнила Исла, ее глаза смеялись.

— Я серьезно. — Эфраим сдержал ухмылку и скрестил руки. — Может быть, мне стоит принимать звонки здесь и сопровождать вас по дому?

— О, боже, нет, — сказала я, перейдя к стойке, чтобы достать кофейник. — Эфраим, все будет в порядке. Иди, — я указала на дверь, напомнив себе Эддисон с Перси, — иди работай.

Он ухмыльнулся, выйдя в коридор, и повернулся, чтобы еще раз показать на меня.

— Никакого зимнего сада.

— Он очень напряжен, — сказала Исла, когда Эфраим скрылся из виду.

В голове промелькнуло видение нас с ним на кладбище накануне вечером. Крошечное надгробие. Мистер Поттер с его дикой, слишком широкой ухмылкой.

— Он беспокоится, — сказала я. — Не привык иметь дело с зависшими проблемами, а эти взломы выбили нас из колеи. Особенно последний. Кто бы это ни был, он не оставляет следов. Как…

— Призрак? — Исла закончила мое предложение. — Скажи мне, что ты не собираешься остаться в Дарлинг-Хаусе на Хэллоуин.

— Ты и твоя одержимость Хэллоуином, — сказала Моника.

— О, я ничто по сравнению с моей подругой Марин, — обрадовалась Исла. — Она работает в компании, занимающейся экскурсиями по городу с привидениями.

— Только не это, — перебила Моника, ее лицо исказилось от отвращения.

— А что в них плохого? — спросила Исла.

— Они такие безвкусные, — сказала Моника. — Ты же знаешь, что большинство историй выдуманы.

Исла покачала головой.

— Только не компания Марин. Они проводят много исследований. Это больше темная история, чем что-либо другое. Тем не менее, Марин знает все лучшие легенды.

— Я удивлена, что ты дружишь с гидом, — заметила Моника.

Исла нахмурила брови.

— А почему бы и нет?

— Обычно такие люди, как ты, держатся особняком.

— Такие, как я?

Моника кивнула.

— Богатые и привилегированные.

— Так, — сказала я, взяла пакет с пончиками и бросила его на стол. — Моника, съешь что-нибудь. — Я повернулась к Исле и успокаивающе улыбнулась ей. — Приводи как-нибудь Марин. Я уверена, что Дарлинг-Хаус станет ее новым увлечением в одержимости привидениями.

Исла окинула Монику обиженным взглядом.

— Она будет на торжестве. Я вас познакомлю.

— Кстати, о вечере. — Моника прочистила горло и постучала розовым маркером по своему блокноту. — Нам нужно уточнить некоторые детали и провести последний осмотр бального зала.

Я налила кофе в каждую из наших кружек и присоединилась к ним за столом, когда Эфраим вернулся в комнату с телефоном, прижатым к уху, и хмурым выражением лица.

— Полагаю, когда ты босс, проблемы не прекращаются, — заметила Моника.

Глаза Эфраима встретились с моими, на его лице застыли гнев и озабоченность.

У меня свело живот.

— Что случилось?

Он отодвинул телефон и нажал кнопку громкой связи.

— Она рядом, говорите.

— Доброе утро, миссис Каллаган-Дарлинг, — раздался в кухне знакомый голос офицера Эванса. — Боюсь, что вам придется встретиться со мной на кладбище Бонавентура, как можно скорее.

Когда черный внедорожник Эфраима остановился позади небольшой группы полицейских машин, вокруг семейного участка Дарлингов столпились офицеры в форме. На нескольких могилах, в том числе и на могиле Пенелопы, лежало несколько белых брезентов.

Я сжала руку Эфраима, когда мы пересекали траву.

— Я рад, что вы так быстро добрались до места, — сказал офицер Эванс, поднеся к губам стакан с дымящимся кофе. — Утро выдалось неспокойным, и я надеюсь, что один или оба из вас помогут пролить свет на ситуацию.

— Что случилось? — спросила я, вернув взгляд к брезенту.

— Мне жаль говорить, мисс Уитни, но кто-то пришел сюда прошлой ночью и осквернил могилу одного из ваших родственников.

— Что значит «осквернил»? — потребовал Эфраим.

Эванс склонил голову, нахмурив брови.

— Сегодня утром нам позвонила одна милая старушка. Она была здесь рано утром, оставляла свежие цветы, когда заметила что-то странное, разбросанное по участку Дарлингов.

— Что именно? — спросил Эфраим, явно раздраженный отсутствием оперативности у Эванса.

— Кости. Части скелета, разбросанные вокруг нескольких могил. — Он указал за спину. — Мы не можем ничего перемещать, пока не будут выполнены определенные процедуры.

— Покажите мне, — сказал Эфраим.

Офицер замялся.

— Боюсь, что это не по правилам, мистер Каллаган.

— Черт возьми, — процедил Эфраим и направился к вскрытой могиле.

Офицер Эванс заколебался, но отошел в сторону.

— Не заходите за желтую ленту. Вам будет достаточно хорошо видно.

Я последовала за ними, но Эфраим остановился, прервав мое продвижение.

— Я не хочу, чтобы ты увидела что-нибудь ужасное.

— Я буду в порядке, — сказала я, ненавидя дрожь в своем голосе. Настала моя очередь отмахнуться. — Я справлюсь.

Сердце у меня екнуло, когда Эванс провел нас за край белого брезента возле маленького надгробия Пенелопы.

Я затаила дыхание. Пенелопа была еще младенцем, когда умерла.

Может быть, я не смогу этого сделать. Я не хотела видеть.

— Нам потребуется официальное подтверждение, — сказал Эванс, — но, по мнению нашего специалиста, кости принадлежали мужчине в возрасте тридцати-сорока лет.

Я задохнулась и перевела взгляд на Эфраима, который выглядел не менее ошеломленным.

— Странное дело, — продолжал Эванс, — судя по надписи, это могила ребенка. Конечно, с годами всякое случается. Камни натыкаются и перемещаются. Но уверяю вас, мисс Уитни, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы установить личность вашего родственника и должным образом вернуть ему покой.

Я сглотнула, горло свело судорогой.

Что происходило? Я вспомнила о пятне крови на мраморном полу и о странной искре в глазах мистера Поттера. Знал ли он вчера вечером, кто похоронен здесь? Я задрожала.

Эфраим снова взял меня за руку, предложив свою поддержку, когда показались белые кости скелета.

— Есть еще кое-что, мисс Уитни, — сказал офицер Эванс, его тон смягчился. — Я понимаю, что это деликатная тема. Но не знаете ли вы в прошлом кого-нибудь из родственников, кто умер от выстрела в голову? Может быть, солдат?

Я задохнулась, увидев чистое круглое отверстие во лбу скелета. Внезапно я поняла, кто это.

Эфраим сжал мою руку, дав понять, чтобы я держала свои мысли при себе.

В голове у меня зашумело от возможных последствий увиденного.

— Боюсь, я не знаю. Возможно, мои тети или мама смогут помочь в этом. Мы их спросим.

Голоса за спиной на гравийной дорожке заставили нас всех обернуться. К нам приближалась небольшая группа журналистов, сверкая бейджами.

— Миссис Дарлинг, — указал на меня один из них, затем жестом пригласил подойти ближе. — У меня к вам несколько вопросов.

Другой обратился за комментарием.

Еще один сделал снимок на телефон, вспышка которого назойливо сверкала, несмотря на утренний солнечный свет.

— Отлично, — нахмурился Эфраим. — Это именно то, что нам нужно.

— Вы все свободны, — сказал офицер Эванс. — Мне нужен кто-то из семьи, чтобы проследить за ситуацией. Мы будем держать вас в курсе развития событий.

— Спасибо, — сказала я, когда Эфраим взял меня за руку и повел нас мимо все еще болтающих журналистов.

Мы молчали, когда сели в машину и поехали по гравийной дороге к воротам кладбища. Мы молчали, когда подъехали к острову, и когда Эфраим припарковался перед Дарлинг-Хаусом, даже когда мы вошли в холл.

Мы не разговаривали до тех пор, пока оба не поднялись по лестнице и не вошли в спальню Уильяма Дарлинга, нашу спальню, и не закрыли за собой дверь.

— Я забираю тебя в Нью-Йорк. Сейчас же. — Голос Эфраима был стальным.

— Ни в коем случае.

— Уитни, мы уезжаем. Пока не поймают того, кто стоит за всем этим.

Я опустилась на край кровати.

— Эфраим, нет. Я не могу уехать. Не могу. Торжество через три дня. И если ты думаешь, что я сяду с тобой в самолет…

— Черт возьми, Уитни, я не боюсь дурацкого проклятия! — глаза Эфраима вспыхнули гневом. — Я сделаю все, что угодно. Я полечу куда угодно, лишь бы ты была в безопасности. Кто бы это ни был, он сумел обойти все наши меры предосторожности.

— Эфраим.

— Достаточно. Торжество может подождать.

— О, правда? Эфраим, это значит, что те, кто это делает, выиграют.

— Пусть выиграют. Пусть они победят, перед тем как попасть в тюрьму. А мы тем временем будем в Нью-Йорке.

— И почему ты думаешь, что кто бы это ни был, он не последует за нами туда?

— То, что ему нужно, не может быть найдено в Нью-Йорке.

Я вздохнула. Он был прав.

— Три дня. Дай мне три дня. Мы проведем гала-вечер, и потом уедем.

Он скрестил руки.

— У тебя весь остров под охраной. С тех пор как Адель упала, ничего странного не происходило.

Он вскинул бровь, и я поняла, что он думает о моей встрече в комнате у подножия лестницы в зимнем саду.

— С тех пор как Адель упала, здесь не происходило ничего, связанного с призраками, — поправила я сама себя. — Давай устроим торжество, а потом, обещаю, я поеду с тобой в Нью-Йорк.

Он поднял подбородок.

— А мы будем обсуждать, как ко всему этому относится скелет, брошенный на вскрытой могиле Пенелопы?

Я прищурилась.

— Очевидно, кто-то искал бриллиант. Предположим, что они его не нашли, поскольку призрак Горация, похоже, все еще одержим тем, что он пропал.

— Нет, — покачал головой Эфраим. — Я имею в виду, как Гораций туда попал? Как ты думаешь, почему Гораций Леру лежит на участке захоронения Дарлингов с пулевым отверстием в черепе?

Я посмотрела вниз на свои ноги. Ужас, который я сдерживала с тех пор, как мы покинули кладбище, быстро поднимался на поверхность. Я уже знала, что скажет Эфраим.

Часы тикали дважды. Три раза. Четыре.

— Кто-то из твоей семьи убил его, Уитни. И этот кто-то забрал его египетский бриллиант.

— Я знаю это, — сказала я, подумав о последствиях. Об Уильяме и Джулии. Обо всех Дарлингах. Обо мне. Я встретила взгляд Эфраима. — Должно быть, у них была веская причина.

Я вздохнула, вспомнив найденное письмо. Письмо с извинениями от Уильяма к Джулии. О том, что они потеряли, и о том, что он все возместит.

— Письмо Уильяма, — прошептала я.

Эфраим кивнул.

— Я думал об этом. Сейчас важно то, что, очевидно, мы не единственные, кто знает об этом. И это увеличивает опасность в геометрической прогрессии.

— Эфраим, мы не можем отменить торжество. Если об этом каким-то образом станет известно, отмена мероприятия только усугубит ситуацию. Мы должны продолжать, как будто ничего не случилось.

Он долго смотрел на меня, в его глазах вспыхнул гнев.

— Ладно. Мы останемся на гала-вечер, а потом уедем отсюда к черту.

Я бросила на него взгляд.

— Не будь такой задницей.

Он нахмурился, мышцы на его челюсти ритмично сокращались.

— Ты моя жена, Уитни. Моя ответственность. Как и этот дом, и эта проклятая стеклянная студия с волшебной сказочной пылью, и все остальное. Я должен тебя защищать. Так что да, если тебе угрожают, это моя работа — быть ослом. Это моя работа — быть чертовым дикарем.

Он повернулся и умчался, хлопнув дверью за собой.

Я упала спиной на кровать и зажмурила глаза: тысяча вопросов и гипотетических ситуаций требовали своего решения. По крайней мере, сейчас одно было предельно ясно.

Спустя столетие после его исчезновения мы нашли пропавшие, неосвященные останки Горация Леру.