Призраки стекла

Глава 1

Уитни Дарлинг | 2023 год

Если я вернусь в Саванну, в Дарлинг-Хаус, то умру там.

Либо проклятие, которое я случайно наслала на свою семью, наконец настигнет меня, либо я потеряю сознание при виде Эфраима Каллагана.

Заколдованные.

Так обычно говорят.

Про Дарлингов и наше стекло.

Мы не можем точно сказать, что именно позволяет нам разговаривать с ним, или почему стекло вообще решило общаться с нами. Мы знаем только, что Уильям Дарлинг был первым. И стекло оставалось с нами из поколения в поколение, шептало на ухо избранным Дарлингам, рассказывая обо всем, чем оно желало быть.

И по мере того, как мы придавали стеклу форму, оно приумножало нашу удачу.

Заколдованные.

Так нас называли.

До проклятия.

Я пожевала губу и крепче сжала руль. По обе стороны от меня простиралось мрачное серое небо и бескрайнее золотистое болото. Я не могла припомнить более холодной и дождливой осени.

Почти на месте.

Мой пульс участился.

Когда Сет, мой близнец, умер, он забрал мое сердце вместе с собой. Он стал первой жертвой проклятия два года назад. А я во многом стала его второй жертвой.

Тогда мне казалось очевидным, что раз я пробудила проклятие, то оно будет преследовать не только меня, но и подвергать опасности близких мне людей. Поэтому, собрав свои вещи, я оставила своих близких и родовой дом и отправилась в лучшее из известных мне мест — Чарльстон, штат Южная Каролина.

Но, несмотря на мое отсутствие, моя семья страдала.

Из чувства вины и неуместной предосторожности я не вернулась ни на похороны моего шурина Калеба, ни когда у тети Розы случился инсульт, ни когда папа воспользовался возможностью поселиться в Париже и наконец-то навсегда оставил маму в покое.

Но в этот раз у меня не было выбора.

Я не могла пропустить еще одни похороны.

Только не эти.

Даже если бы это означало мой конец.

Не то, чтобы моя жизнь сложилась так, как я себе представляла.

В этом месяце мне исполнилось тридцать лет, и это было интересно. Если не считать проклятий, то этот рубеж стал границей между голубоглазой, самодостаточной девушкой, которой я когда-то была, и невротичной, суеверной трудоголичкой, в которую превратилась. Если бы жизнь шла по плану, как мечтала двадцатиоднолетняя Уитни, я бы уже была известным стеклодувом. Создателем изысканных хрустальных люстр. Входила бы в совет директоров компании Darling & Potter. Я была бы женой и матерью, и у меня оставалось бы время на такие светские мероприятия, как кофе в Clary's, игры в бридж-клубе на Гастон-стрит и волонтерская работа в школе моих детей.

Я тяжело сглотнула.

И главное — я была бы замужем за Эфраимом.

В голове промелькнул его красивый, задумчивый взгляд.

Я свернула на неприметную дорогу, которая быстро превратилась в плохо вымощенную извилистую тропу через узкие, поросшие деревьями островки леса, окруженные морем пожухлой болотной травы.

Тот, кто не знал здешних мест, мог подумать, что он свернул не туда и едет по дороге в никуда. Мало кто представлял себе маленький уединенный островок или дом, который ждал их чуть поодаль, скрытый от посторонних глаз.

Люди часто спрашивали дедушку, как ему удается держать нашу стеклодувную мастерскую так близко к океану.

А что, если начнется шторм? Вы же можете все потерять.

Он улыбался, кивал и говорил.

— Конечно, вы правы.

Но так и не сдвинул ее с места.

Впереди показались внушительные железные ворота. Они автоматически открылись при приближении моей машины, датчик, прикрепленный к солнцезащитному козырьку, все еще работал. Я проехала через затейливое металлическое творение и далее по частному мосту, соединявшему наш остров с материком.

Проехав по вымощенной подъездной дорожке мимо рядов распускающихся камелий и дремлющих азалий, я остановилась перед круговым подъездом к элегантному особняку в стиле греческого возрождения.

Дарлинг-Хаус.

Дом, который моя семья называла своим на протяжении целого столетия.

Несмотря на величественную меланхолию, белое четырехэтажное здание сверкало в лучах утреннего солнца, возвышаясь над ухоженной территорией и садами, которые с трех сторон уступали место диким болотам, а с востока — берегу Атлантического океана. Два массивных вечнозеленых дуба с раскидистыми ветвями, поросшими серым испанским мхом, стояли, как древние часовые, по обе стороны крыльца с колоннами.

Влажный соленый бриз трепал мой хвост, когда я выходила из машины и доставала свой багаж с заднего сиденья. Время замедлилось. Мой взгляд с тоской скользил по месту, которое снилось мне каждую ночь с тех пор, как я уехала.

Прошедшие два года не были к нему благосклонны. Дарлинг-Хаус выглядел как главный герой готического фильма. По подножию колонн полз слой нежно-зеленого мха, ступени перед домом были изношены и нуждались в мойке под давлением и свежей краске. Белые железные перила и карнизы Kehoe, украшавшие дом, облупились по углам. В огромных черных урнах, стоящих по бокам ступеней, не было цветов. Не было топиариев из самшита. На входных дверях не висели венки. Одинокие ржавые грабли стояли в конце крыльца, небрежно прислоненные к треснувшему стеклу в одном из окон гостиной.

В доме царила тишина. На всем острове.

Не было слышно лягушек. Ни цикад. Ни пения болотных птиц.

Только тишина.

И жуткое ощущение, что за мной наблюдали.

Я шагнула к крыльцу.

Я ожидала, что вся семья будет ждать на ступеньках моего прибытия, но приехала раньше, и никто не успел отреагировать.

Хорошо.

Я не была готова встречать весь клан Дарлингов сразу.

— Кто там? — тоненький голосок остановил меня, и я повернулась на пятках, чтобы увидеть хохолок ярко-рыжих кудрей, выглядывающий из-за пластиковой маски Джека-фонаря. Сине-белое полосатое пляжное полотенце развевалось за спиной мальчика, как плащ, и было закреплено на шее заколкой. Темно-зеленые чиносы обтягивали его худенькие семилетние ножки.

Я опустила солнцезащитные очки и уставилась на своего огненно-рыжего племянника Перси.

Даже в костюме для Хэллоуина я знала, что сын моей сестры в точности похож на своего погибшего отца, его волосы — пламенное напоминание о мужественном мужчине, которого внезапно и бессмысленно погубило проклятие, доставшееся ему только из-за брака.

От этой мысли сердце сжалось.

— Привет, Перси.

Его смелость иссякла, мальчик побежал прочь. Он взбежал по ступенькам и, взмахнув плащом, распахнул высокие двери.

— Она здесь!

Вот вам и тихое прибытие.

Мои губы скривились от визгливого крика, и я приготовилась к тому, что из дома хлынет поток родственников в льняных брюках, с седыми волосами и духами с запахом гардении.

Я стояла и ждала.

Проходили долгие секунды.

Ветер шелестел листьями вечнозеленых дубов и камелиями, выстроившимися вдоль подъездной дорожки у меня за спиной.

Никто не выходил.

Я уставилась на пару черных дверей, распахнутых в мрачном приглашении.

Ничего.

Я подошла к подножию ступеней, вглядевшись в верхние окна в поисках признаков жизни, и тут мое внимание привлекло какое-то движение.

Вспышка белого.

На меня смотрело осунувшееся, бледное лицо женщины, светлые волосы кольцами рассыпались по худым плечам.

Нога зацепилась за ступеньку, и я полетела вперед, тяжесть багажа вывела меня из равновесия. Мне удалось выпрямиться и снова посмотреть в окно.

Но ее уже не было.

Знакомый холодок защекотал шею, но я отогнала его.

Известно, что Саванна (штат Джорджия) — самое населенное привидениями место на Юге, если не во всей стране. Ее называли «Город, построенный на мертвецах». Название достаточно интригующее, чтобы в октябре сюда съезжались туристы со всего мира, чтобы совершить экскурсию с призраками и посетить одно из старых кладбищ. Но исторический район не имел ничего общего с Дарлинг-Хаусом.

Покачав головой, я пересекла крыльцо и вошла внутрь.

Изысканный интерьер был таким же, каким я его оставила.

Ну вроде того.

В воздухе витали ароматы кофе и бекона, пчелиного воска и старости. Возле входных дверей лежал веник из сушеной корицы, навевая воспоминания об уютных осенних месяцах прошлого. Стены цвета слоновой кости, покрытые старинными молдингами в виде картинных рам, поднимались на пятнадцать футов² к потолку, увенчанному еще большим количеством молдингов, и были усеяны бра с хрусталем, антиквариатом и мрачными картинами маслом. Полы из черного ореха тянулись от холла к двойной гостиной и далее. Внушительная лестница из белого мрамора, украшенная чугунными перилами, изящно поднималась на второй этаж, а затем уходила ввысь, на третий и четвертый этажи. Рассеянный свет лился через люстру Дарлингов над моей головой, заливая холл бледными, танцующими бликами.

«Добро пожаловать домой, Уитни Дарлинг», — прошептала она, голос ее был нежен и эфемерен в моей голове. Я улыбнулась в знак приветствия, как будто это был старый друг.

Когда я была маленькой, дедушка убедил меня, что калейдоскоп огней, отражаемый люстрой — это конец прекрасной радуги, которую можем увидеть только мы. Многие из Дарлингов, говорил он, могли видеть и слышать то, чего не могли видеть и слышать другие. Большинство посторонних признавали лишь то, что наша семья в худшем случае немного странная, а в лучшем — немного эксцентричная. Что же касается истинных уроженцев Лоукантри, знавших кое-что о мистических корнях здешних мест, то они смирялись с тем, что не понимали в нас.

Первой по ступенькам спешила моя мама. Ее кашемировый топ и брюки цвета слоновой кости элегантно облегали стройное тело, дополненные фирменной ниткой жемчуга на шее и маленькими золотыми кольцами в ушах. Даже в печали она была воплощением прибрежного шика. Ее белокурые локоны, ставшие серебристыми, были идеально уложены. Ее полные губы приятного нюдового оттенка, и, хотя я могла сказать, что утром она тщательно накрасилась, нельзя было отрицать ни кругов под глазами, ни красной, потрескавшейся кожи над верхней губой, натертой салфетками.

Она притянула меня в свои объятия, приглушенно вздохнув.

— Боялась, что ты не приедешь. Я почти не могу в это поверить. — Ее мягкий голос и уютный аромат ванильно-миндального лосьона окутали меня.

— И все же я здесь.

Мама отступила назад, на мгновение оглядев меня с расстояния вытянутой руки. Видела ли она лицо Сета, когда смотрела на меня, его каштановые волосы и большие, красивые глаза? Разбило ли это ее сердце, как разбивало мое каждый раз, когда я смотрелась в зеркало?

— Я рада, что ты здесь, — сказала она, ее самообладание пошатнулось. — Сломанная шея. Ты можешь себе представить? После всего, с чем боролся твой дед, так умереть.

— Тебе давно пора было вернуться домой, — проворчала тетя Адель из-за моего плеча, и я повернулась, чтобы увидеть ее, появившуюся из передней гостиной в плаще и огромной садовой шляпе. Она бросилась вперед и крепко обняла меня, а затем уставилась на мое лицо, словно ожидая, что на нем будут выгравированы все перемены моей жизни.

Ее сестра-близнец, тетя Роза, подкатила свое кресло поближе и одобрительно поцеловала тыльную сторону моей руки, ее волосы, похожие на вату, блестели в солнечном свете. Она выглядела крепкой, несмотря на недавно перенесенный инсульт, и смотрела на меня сияющими глазами.

— Я знала, что ты придешь, Уитни Дарлинг. Мне это приснилось.

Я наклонилась, чтобы обнять ее, испытывая чувство вины за то, что прошло так много времени.

Похлопывание по плечу заставило меня обернуться.

— Я так рада, что ты здесь. — Моя старшая сестра Эддисон радостно смотрела на меня. Мое сердце подпрыгнуло. Она была так похожа на Сета, что у меня перехватило дыхание. Только Эдди унаследовала цвет волос нашей матери. Ее изящный носик был более тонким, а голубые глаза сияли, контрастируя с медовыми светлыми волосами, рассыпавшимися мягкими локонами по плечам. Она была воплощенным изяществом. Внутри и снаружи. И как же я по ней скучала.

Она притянула меня к себе.

Ошеломленная, я отступила назад и уставилась на ее живот, обтянутый джемпером, не в силах подобрать слова.

— Я собиралась рассказать тебе, — произнесла она.

Адель скрестила руки.

— Сейчас с ней не очень-то погуляешь по парку.

Роза повернулась и снова взяла меня за руку.

— У нее будет девочка. С девочками все просто.

Адель фыркнула.

— С тобой было просто.

— Эдди, — сказала я. — Ты должна была хотя бы позвонить мне. Какой срок? Ты огромная.

Она закатила глаза.

— Спасибо, ты тоже отлично выглядишь.

— Я только имела в виду…

— Она знает, что ты имела в виду, — хмыкнула Адель.

— Сегодня восемь месяцев, — сказала Роза.

Потрясенная и отчаянно нуждающаяся в стакане воды, я направилась на кухню.

— Ничего, если…

— Господи, девочка просит разрешения воспользоваться собственной кухней. — Адель прошла мимо, пригласив всех следовать за собой. — У нас есть выпечка и кофе.

Эддисон обхватила меня за плечи.

— Я знаю, что ты имела в виду, Уит, — сказала она. — Я рада, что ты вернулась.

— Это всего на пару дней, — сказала я.

Эддисон крепче прижалась ко мне, но больше ничего не сказала.

Несколько часов спустя я стояла в дверях своей спальни. Позднее полуденное солнце заливало комнату золотым светом. В воздухе витал аромат ванили и жасмина.

На оштукатуренных стенах цвета слоновой кости, покрытых лепниной, висели большие картины в богатых рамках с изображением цветов, океана и неба. Бледный шерстяной ковер уютно укрывал полы из натуральной сосны. На окнах висели бело-голубые портьеры в стиле шинуазри, которые подходили к балдахину на моей старинной кровати.

Эддисон сидела на одеяле и смотрела на меня. Моя сестра, которой оставалось несколько недель до родов, выглядела такой красивой и довольной собой, какой я ее никогда не видела. Только теперь в ней было что-то более спокойное. Она стала сдержаннее, как будто жизнь настолько сбила ее с толку, что заставила следить за своими действиями. Я полагала, что потеря мужа может так подействовать на человека.

— Ребенок не от Калеба, — сказала она прямо.

— Хорошо. От кого же тогда? — спросила я, подсчитав в уме. Калеб скончался в декабре прошлого года. Он упал, когда вешал рождественские гирлянды на задней стене дома. Мой желудок скрутило при этой мысли. Какой жестокий способ умереть. — Срок восемь месяцев, значит…

— Фрэнсис.

Я сдержала вздох. Меня не было слишком долго.

— Лучший друг Калеба, Фрэнсис?

— Не говори так, — покраснела она. — Это сложно.

Я перебралась на кровать и села рядом с ней.

— Очевидно.

— После несчастного случая с Калебом он не отходил от меня ни на шаг, — сказала Эддисон. — Он ворвался в парадную дверь в ту ночь, когда это случилось, прошел через весь дом к тому месту, где я сидела на террасе. Взял меня на руки и прижал к своей груди. Я так сильно плакала, что думала, что умру. Но Фрэнсис удержал меня. — Ее глаза заблестели. — С тех пор он со мной.

— Я рада, — прошептала я, и мое мнение сразу же смягчилось. Фрэнсис был рядом, когда моя сестра больше всего нуждалась в ком-то. И это было больше, чем я могла сказать.

— Перси его любит, — искренне продолжала она. — Он ветеринар, и Перси постоянно приносит ему то одно, то другое раненое животное. Он такой нежный. И добрый. Фрэнсис… — ее голос прервался.

Я опустила взгляд, не в силах остановить слезу, медленно сползающую по щеке.

— Я никогда не винила тебя, — сказала Эддисон. — За то, что ты не приехала на похороны Калеба. Это было слишком скоро после Сета. Я знала, что ты не сможешь справиться с этим.

Ее слова, хотя и звучали как сострадание, больно ранили. Я потеряла своего близнеца из-за проклятия. Но она потеряла брата. А потом и мужа.

Я сжала ее руку.

За дверью раздался грохот, который испугал нас обеих. Я встала и выглянула в коридор. Одна из нескольких позолоченных рам, в каждой из которых висели семейные свадебные портреты, упала на пол. Я опустилась на колени и осторожно перевернула ее, проследив взглядом за крошечной трещиной, расколовшейся по центру защитного стекла. Со старой черно-белой фотографии на меня смотрели Уильям и Джулия Дарлинг, красивые и неподвижные, как и подобает светским львам Лоукантри.

Мама подошла, потом остановилась, как будто вид меня дома застал ее врасплох.

— Ой, эта рама все время падает. — Она взяла у меня из рук тяжелый предмет и аккуратно прислонила его к стене. — Я попрошу Фрэнсиса заменить заднюю часть. Она стареет. — Она вошла в мою комнату, жестом пригласив меня следовать за собой, подошла к кровати и положила одну из распухших лодыжек Эддисон себе на колени, массируя ее натренированными пальцами. — Ты собрала довольно большую сумку для двухдневной поездки.

Я пожала плечами.

— Я взяла всего понемногу. Вы же знаете, как переменчива бывает погода в это время года.

На стене тикали часы из слоновой кости.

Я присела на край матраса рядом с ними, и мои пальцы коснулись знакомого старого одеяла. Я указала на живот сестры.

— Есть ли еще какие-нибудь сюрпризы, о которых мне следует знать?

Перси влетел в спальню, все еще в маске для Хэллоуина и накидке из пляжного полотенца. Он застенчиво посмотрел на меня, а затем переключил свое внимание на маму.

— Фрэнсис говорит, что ужин готов. Он накрывает на стол.

Эддисон поцеловала маленького Перси в макушку, стараясь не задеть маску.

— Спасибо, сэр. Скажи ему, что мы скоро спустимся.

Мой племянник кивнул и вылетел обратно из комнаты.

— Он стал большим, — сказала я.

— Никогда не замечаешь, как быстро идет время. — Мама поджала губы и крепко обняла меня, а затем направилась к двери. — Давай, Эдди, дай сестре время освежиться к ужину, — она пристально посмотрела на меня. — Адель любит, когда все рассаживаются в пять часов.

— Я помню, — сказала я.

Эддисон остановилась, когда они вышли в коридор.

— Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Об Эфраиме.

Я подняла руку и умоляюще посмотрела на нее.

— Пожалуйста. Не сейчас.

Она мягко улыбнулась и кивнула.

— Увидимся внизу.

Я рухнула обратно на подушки, прислушиваясь к удаляющимся шагам, и зажмурила глаза.

Эфраим.

Все мое тело ожило при звуке его имени. Я попыталась сосредоточиться, не обращая внимания на то, что у меня все внутри сжалось от воспоминаний о его глубоком голосе, наполненном едва сдерживаемыми эмоциями. Мы только что сдались. Страсти. Одержимости.

Он поцеловал меня в саду, через несколько часов после того, как я нашла склянку с могильной грязью и имела глупость поднять ее с земли. А потом Сет умер.

Я представила себе его лицо, зеленоглазого мужчину, который почти стал моим.

Мои пальцы дрожали. Эфраим теперь ненавидел меня.

За то, что я ушла в самый разгар нашей боли.

И самое ужасное, что он был прав. Я не могла убежать от Дарлингов или от проклятия, которое следовало за нами по пятам.

— Обещай, что не будешь искать встречи со мной.

— Я не буду этого обещать, — прорычал он, его голос был грубым.

— Эфраим, пожалуйста. — Я вцепилась в его руку, не в силах поднять взгляд на лицо. — Пожалуйста.

— Я не позволю тебе уйти. — Он возвышался надо мной, сломленный и ужасающе красивый. Его пальцы сжали мои руки, удерживая меня на месте, как будто он мог заставить меня стоять здесь с ним вечно. От него пахло океаном, жестокой рекой и соленым пряным воздухом, который я вдыхала и выдыхала всю свою жизнь. Его изумрудный взгляд устремился на меня, ожидая. Он ждал, что я подчинюсь. Уступлю ему.

Но я была разбита вдребезги. Несмотря на то, что он упорно пытался удержать меня.

— Я не могу потерять и тебя. Не позволю тебе умереть из-за меня.

Его хватка усилилась.

— Я буду защищать тебя. Мы разберемся с этим.

Я привстала на цыпочки и прижалась к его губам нежным поцелуем, мое горло судорожно сжалось от сдерживаемых рыданий, вкус моих слез был одновременно острым и соленым на моем языке.

— Уитни. — Его голос был жестким.

Я не смотрела ему в глаза, когда вырвалась из его объятий и оставила его.