Проклятая попаданка серебряной совы

Глава 3

Женщина отнесла зеркало обратно на туалетный столик и, пообещав принести бульон, наконец вышла. Щелчок замка прозвучал оглушительно, словно разорвав последние нити, связывающие с моей реальностью. Я застыла в давящей тишине, от которой звенело в ушах. Совершенно одна. В чужом теле, в чужой эпохе, в роскошной тюрьме без решёток.

Я откидываюсь на подушки, сжимая виски пальцами, чтобы подавить нарастающий хаос внутри. Голова гудит, перегруженная попытками осмыслить случившееся.

Это не сон.

Слишком осязаемы запахи: воска, благовоний, удушливый аромат лаванды от постельного белья. Реальна и тяжесть чужих волос на плечах, хрупкость тонких запястий, одно из которых я сжимаю, отсчитывая учащённый пульс.

Я зажмурилась, цепляясь за память, как утопающий за соломинку.

Воспоминания поплыли чёткими кадрами. Лето, пыльный кабинет, залитый слепящим солнцем. Мама назвала это «данью уважения предкам» перед моим возвращением в университет. Её просьба казалась такой незначительной на фоне моих грандиозных планов. Я злилась, считая каждую потерянную минуту, мечтая о своей упорядоченной жизни, где нет места пыльным семейным тайнам.

И тот самый ларец. Чёрного дерева с серебряной совой на крышке, с пронзительным знающим взглядом. Стопка писем, перевязанных лентой… И последняя записка, обрывающаяся на полуслове: «Если со мной что-то случится, прошу, ищи подсказку…» Продолжение которого я так и не успела найти. А потом… фотография.

Лицо, застывшее во времени, смотрело на меня с посеревшего картона.

Теперь Киллиан здесь. Во плоти. Супруг Алисии. Где-то за этими стенами дышит тот, чья судьба переплелась с моей самым непостижимым образом. Что скрывалось за маской светского мужа? Почуял ли он в моём вскрике лишь недомогание?

Робкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Сердце бешено заколотилось, предвосхищая появление нового персонажа. И в проём просунулось испуганное личико молоденькой горничной.

— Госпожа, — шепчет она, — хозяин спрашивает, можно ли к вам.

Киллиан? Он пришёл?

Судный час наступил раньше, чем я успела опомниться. Инстинкт кричит: «Нет!». Спрятаться, запереться, сделать вид, что меня нет.

Сжав кулаки под одеялом, я наполнила лёгкие воздухом, но не успела возразить, дверь открывается, и в комнату входит он.

Мужчина на пороге выше, чем мне показалось в гостиной. Его тёмный сюртук подчёркивал ширину плеч и стройность. Лицо бледное, с тенями под глазами. Но не это привлекло внимание, а его взгляд, следивший за мной с фотографии, сейчас смотрит с такой смесью тревоги и почтительной осторожности, что по коже пробежали мурашки.

Киллиан замер, не решаясь подойти ближе.

— Алисия, — произнёс он тихо своим бархатистым голосом, лишённым гнева, в нём слышалась только глубокая усталость. — Как вы?

Он назвал меня её именем. С такой естественной нежностью, будто произносил тысячу раз. Острая боль сжала сердце. Он обращался не ко мне, я лишь самозванка в её коже, ворующая их историю.

Не в силах ответить, я просто смотрю на него, пока мелкая дрожь пронзает всё тело. Мой ужас, должно быть, написан на лице крупными буквами, потому что его взгляд становится ещё более пристальным.

Киллиан делает осторожный шаг вперёд, и я инстинктивно отстраняюсь, вжимаясь в резное изголовье кровати.

Мужчина замер, приподнимая руки в жесте, одновременно успокаивающем и сдающемся.

— Я не причиню вам вреда, Алисия. Клянусь. — Его взгляд скользнул по моему лицу, по белым от напряжения пальцам, вцепившимся в дерево. — Доктор сказал, вам нужен покой.

Доктор. Всё настолько чудовищно реально, так безупречно отлажено. Не мираж, целый мир со своими железными правилами, врачами… мужьями. Трагедиями, давно прописанными в истории.

Я попыталась заставить работать голосовые связки. Выдохнуть «я не она», сорвать с себя маску одним признанием. Но язык лежит во рту мёртвым грузом. Слова застряли в горле, перекрытые ледяной волной паники. А если скажу? Он поверит? Или решит, что я обезумела, и запрёт в комнате с мягкими стенами? А может… моё безумие и станет тем спусковым крючком, который превратит разбитого аристократа в убийцу?

— Не пытайтесь говорить, — тихо говорит он. В глубине его глаз мелькнуло нечто похожее на раскаяние.

В голосе звучала такая искренность, что паника на мгновение отступила, уступая место парализующей растерянности.

Кто ты? Заботливый муж с разрывающимся от беспомощности сердцем? Или искусный актёр, играющий на струнах чужой жалости? Письмо с предупреждением взывало к осторожности, требовало не доверять. Но тогда кому?

— Я… я не помню. — Прячу разгорячённое лицо в ладонях. Горло саднило, словно я кричала несколько часов. — Ничего не помню. Что здесь происходит? Кто я?

В наступившей тишине можно было утопиться. Я боялась поднять взгляд, и увидеть разоблачение в его глазах. Затем услышала тяжёлый, сдавленный вздох. Звук человека, смиряющегося с бедой.

— Это пройдёт, — отвечает он без упрёка. — Доктор предупреждал о возможной путанице в памяти. Вы Алисия Крылова. Моя жена. И вы в безопасности в нашем доме.

Моя жена.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и неоспоримые.

— Отдыхай.

Его голос прозвучал ближе, прямо у кровати. Я рискнула выглянуть из-за пальцев, ставших моим единственным укрытием. Он стоит, глядя на меня с тем же выражением неугасающей тревоги, что пугает сильнее открытой ярости.

— Я пришлю Марфу. Если что-то понадобится… скажи ей.

Он не ждёт ответа, не пытается коснуться меня или проявить супружескую нежность, которой в особняке, судя по всему, и не водилось. Просто разворачивается и выходит, прикрывая дверь с едва слышным щелчком, будто боится раздавить тишину и меня вместе с ней.

И тут же из коридора доносится приглушённый низкий голос, пропитанный нетерпением:

— Ну, как она? Всё же не настолько плохо…

— От твоего напора она точно быстрее не оправится, — устало парирует уже знакомый баритон Киллиана. — Оставь её. Дай прийти в себя.

— Но она же очнулась, — настаивает незнакомец.

— Угомонись. Она всё равно тебя не узнает, — резко оборвал его Киллиан. — Пойдём…

— Как не узнает? Доктор говорил о простом переутомлении…

Их спорящие голоса затихают, растворяясь в коридоре вместе с шагами. Я лежу, погрузившись в наступившее безмолвие, и дрожь постепенно отступает, сменяясь кристально ясным пониманием.

Он поверил.

Принял потерю памяти за правду. Это даст мне время перевести дух и понять, в какую именно историю я ввязалась.

Но эта ложь, обоюдоострый меч. Я не смогу постоянно ссылаться на амнезию, мне предстоит стать Алисией. Не просто притвориться, а носить её платья, говорить её словами. И разгадать тайну, что привела меня сюда, до того как она… или сам Киллиан… убьёт свою жену.

Я опускаю взгляд на тонкие, чужие пальцы, вцепившиеся в кружево одеяла.

Кто я? Игрушка судьбы, брошенная в водоворот прошлого? Или полноправная участница драмы, первый акт которой написан больше века назад, и теперь пришло время для второго?

Ответа нет. Лишь гнетущая тишина комнаты, пропахшая ладаном, и давящее, неумолимое чувство, что самые страшные открытия ещё впереди.