Проклятие главы рода

Глава 12

Охранник потянулся к бесовке, чтобы увести её, но Паук внезапно дал команду не вмешиваться.

— Дайте послушать. Вдруг узнаю что-нибудь интересное. — Было непонятно, иронизирует он или говорит серьезно. — Продолжай.

Женщина, почувствовав в голосе хозяина поддержку (хотя, возможно, он больше издевался над ней), опять принюхалась и даже прикрыла веки, будто бы подключая свою бесовскую силу — улавливать чужие секреты.

Правда, удивительно, что у нее вообще так хорошо получалось. Обычно бесы не могли почувствовать ничего сильного. Жалкая низшая нечисть, не более того. Их никто никогда не принимал всерьез.

— Кажется… бездушный монстр влюбилась? Точно, это любовь! Да ещё в кого… тебя же гложет, что он…

Уборщица подалась чуть вперед, пытаясь унюхать подробности. Кажется, она обладала достаточно сильным даром, потому что Паук выглядел заинтересованным. Даже охранники с интересом переглянулись, что не укрылось от Медеи.

— Всё, я устала слушать этот бред, — сказала она раздраженно.

Медея вдруг исчезла с кресла. Просто растворилась в воздухе, а через пару мгновений появилась за спиной бесовки. В руках Медеи блеснул нож, одно-единственное движение, и уборщица рухнула на колени, из перерезанного горла брызнула кровь.

Агата зажала рот руками, чтобы не закричать. Зрелище было ужасным.

— Что ты сделала?! — разозлился Паук.

— Сам виноват, нужно уметь вовремя затыкать свой обслуживающий персонал, — фыркнула Медея, вытащив из кармана белый платок и брезгливо обтирая им лезвие, словно кровь бесовки на нем была чем-то мерзким. — Я утомилась от её пустой болтовни. Тем более чего ты переживаешь? Это же уборщица.

— Какая разница, кто это был?! Ты не можешь по своему желанию убивать моих сотрудников. — Паук сжал кулаки, словно сам в этот момент хотел придушить жестокую убийцу.

— Не хотел бы, чтобы её тронули — выгнал бы в коридор. Ты сам определил судьбу этой клуши, позволив ей открыть рот, — глубокомысленно выдала девушка, пряча нож под платье.

Она фыркнула и провела рукой по волосам, явно красуясь.

Лицо Паука окаменело. Он что-то шепнул одними губами, Агата даже не разобрала полуслова. И внезапно Медея болезненно отшатнулась. Из носа её потекла струйка крови.

Комната разом сжалась, стала казаться меньше. Паук сделал несколько шагов к Медее. Плавающая кошачья походка. Глаза мужчины полыхнули желтым светом.

Медея прижала ладони к ушам, ее затрясло словно в припадке, а затем она рухнула на колени.

Сам Паук при этом как-то странно покачнулся и резко отвернулся так, чтобы охрана не видела его лица. Но ей из-за ширмы было видно замешательство и красную тягучую каплю, вытекшую из уха Вяземского.

Воздействие на Медею прекратилось. Та стояла перед Пауком на четвереньках и сплевывала кровь на явно дорогущий ковер.

— А ты умеешь ставить женщин на колени, граф, — хохотала она, но от хохота только сильнее кашляла, давясь кровью. — Хочешь убить меня? Из-за какой-то бесовки?

Паук, в первый момент сбитый с толку, быстро взял себя в руки и не показал этого ни охране, ни самой убийце.

— Ты все еще нужна мне. У нас сделка, — холодно произнес он. — Но больше никаких убийств в моем клубе без моего прямого приказа, ты поняла?

Медея попыталась встать, это получилось у нее далеко не с первого раза.

— Конечно. Я постараюсь быть паинькой. — Из-за крови на губах ее улыбка выглядела пугающей и еще более безумной. — В следующий раз спрошу разрешения, прежде чем убить кого-нибудь на твоей территории.

Паук смерил ее задумчивым взглядом, медленно кивнул и повернулся к охране:

— Избавьтесь от тела. Немедленно.

— Это… — Тот, что был недалеко от тела, неловко переступил с ноги на ногу. — У нее ж ребенок там, в гримерке. От него тоже избавиться?

— Ребенок? — Паук нахмурился, а затем на его лице отразилось понимание. — Точно, она ведь приходила с ребенком. — Мужчина встал из-за стола и присел на корточки рядом с распластавшейся на полу женщиной, брезгливо убрал волосы с лица. — Я не видел прежде способных бесов. Возможно, ее ребенок будет таким же.

— А возможно, ты просто расчувствовался? — В голосе Медеи проскользнула легкая издевка, но Вяземский ее как будто не заметил.

— У меня самого только-только дочь родилась, — тихо проговорил Паук, затем вздохнул и сказал уже другим тоном: — Избавьтесь от тела, а ребенка… пока оставьте, я подумаю, что с ним сделать. Он может пригодиться.

Он отвернулся от бесовки, и вдруг его лицо закаменело. Агата, наблюдающая за всем происходящим сквозь щель в ширме, внезапно осознала, что снизу ее таки может быть видно.

— Так-так-так… — Его голос внезапно стал похож на мурлыканье кота. — Кажется, у нас есть еще один любитель подслушивать.

Вяземский глазами подал знак охраннику, и тот просто ударил по ширме. Так, что та сложилась пополам и упала, открывая сжавшуюся за ней Агату на всеобщее обозрение.

— Это не то, что вы думаете… — пролепетала Агата, понимая, что сама загнала себя в такое положение.

Она медленно поднялась с колен. Мужчина чуть прищурился и выплюнул, не дожидаясь объяснений:

— Схватить ее!

Понимая, что других вариантов нет, Агата обратилась к внутренней силе, чтобы принять вторую форму, но внезапно перед ней словно из ниоткуда возникла Медея. Она вытащила свой кинжал, но направляла его совсем не в сторону орчанки.

— Это жена Серпа Адрона, я не дам ее тронуть, — холодно отчеканила убийца.

«Она мне помогает? Почему?» — принимать помощь от той, кто только что оставил сиротой бедного малыша, было немыслимым. Она не хотела иметь с Медеей ничего общего, и, тем не менее, та сейчас стояла между ней и охранниками. Да, физически в боевой форме Агате не навредят. Но ведь Вяземский может воздействовать ментально. Кто знает, что у него за силы.

— Адрона? Тот опустился настолько, что подсылает ко мне свою женщину? — хмыкнул Паук. — Что ж, тогда мне нужны подробности. Или мне и тебя отгонять силой?

Медея издала непонятный смешок, а затем вдруг снова растворилась в воздухе, растаяв, словно сумеречная тень.

— Так-то лучше. — Но не успел Паук сделать шаг вперед, как Медея появилась снова.

— Она…

— Стерва!..

— Босс, эта тварь…

Охранники вздыхали и охали, хватаясь за штаны, а Медея, вытянув вперед руку, сбросила с ладони на пол несколько пуговиц. Те весело запрыгали по полу.

Агата покрутила головой, опасливо разглядывая вспыхнувших от возмущения и неловкости охранников, пока до нее не дошло, что Медея каким-то образом быстро и незаметно срезала пуговицы с рабочих брюк.

— В следующий раз укорочу их жалкое достоинство. Признай, я лучше, чем все твои прихвостни, и всё еще тебе нужна, — с чувством собственного превосходства заявила Медея.

— Так ведь и тебе от меня кое-что нужно, — дернул бровью Паук, делая явный намек.

Напряжение едва заметно снизило накал. Но, тем не менее, угроза-то никуда не делась. Агата поняла, что если сейчас сама не предпримет что-нибудь, то копаться в ее сознании и «исправлять» будут уже ее.

— Наверное, я должна объясниться, — как можно более вежливо произнесла орчанка.

Главное — не думать о лежащей рядом с ней мертвой бесовке, о ее сыне, что ждет маму в гримерной среди размалеванных клуш, и не разреветься, не показать свою слабость.

Паук перевел на Агату хмурый взгляд и дернул бровью, мол, ну объясняйся.

— Я пришла сюда, в надежде встретиться с вами и… обсудить возможную стоимость ваших услуг, — последнюю фразу женщина проговорила почти скороговоркой.

— Адрон решил прибегнуть к моим услугам? — Вот теперь в голосе мужчины ей почудилась легкая заинтересованность.

— Это я бы лучше обсудила наедине. — На самом деле Агата не была уверена, что все еще хочет обсуждать что-либо с Пауком, тем более — наедине. Больше всего ей хотелось оказаться дома, в детской, обнять Платона и Златона, прижать их к себе. Убедиться, что хотя бы с ними ничего плохого не происходит. Не думать о маленьком мальчике, который не заслужил остаться сиротой.

Как ему помочь? Забрать себе? Наверное, она могла бы, даже если Серп будет против.

— Хочу гарантий, что ты не навредишь ей, — вскинув голову, произнесла Медея.

Паук хмыкнул:

— Если многоуважаемая госпожа Адрон действительно пришла лишь за деловым разговором, ей нечего опасаться. Слово графа Вяземского. — Он чуть склонил голову, однако магических пассов не сделал. Это были лишь слова. И, тем не менее, старинные семьи обычно дорожили репутацией.

Медея повернулась к Агате, ловя ее взгляд.

Той ничего не оставалось, кроме как попытаться изобразить благодарную улыбку и кивнуть.

— Тогда подожду снаружи. — И, покачивая бедрами, Медея непринужденно направилась к выходу, по дороге играючи перешагнув через мертвое тело.

После этого Вяземский махнул охране, и та унесла бесовку, оставляя Агату и графа вдвоем.

Женщина дождалась, когда дверь захлопнется, а затем попыталась подобрать слова.

— Осип Никандрович… — Вот только не успела она вымолвить что-то еще, как в глазах вдруг потемнело, в ушах застучал звук барабанов и почему-то еще и кошачье мурлыканье.

Всё закончилось так же резко, как и началось.

— Ой… — Агата покачнулась, на мгновение потеряв ориентацию в пространстве. Что только что произошло?

Только что захлопнулась дверь за охраной, потом на мгновенье потемнело в глазах. Должно быть, от нервов.

За время, пока Агате было нехорошо, Вяземский прошел к своему столу, выглядел он при этом довольным и расслабленным.

— Значит, подкупаете мой персонал, госпожа Адрон? — усмехнулся мужчина.

Агата опешила. Откуда он узнал?

— Я… я не…

— Ну, должен же я был убедиться, что вы не шпионите и действительно настроены на диалог. Присаживайтесь. — Он кивнул на стул напротив стола, за который уселся.

«Он… заглянул в мою голову? Да ещё и так, что я ничего толком не почувствовала? Всего на секунду потеряла ориентацию в пространстве, а он за это время успел что-то увидеть?»

Агата осторожно уселась на предложенное место.

— Рассказывайте. Или мне самому вытащить из вас цель вашего визита? — хмыкнул Паук.

Наступил решающий момент. После всего того, что произошло сегодня, связываться с этим нелюдем не хотелось, но Агата слишком далеко зашла, чтобы идти на попятную.

— Я пришла сюда не по просьбе мужа. По правде сказать, я бы вообще не хотела, чтобы Серп знал о том, что я была сегодня здесь.

Баюн расплылся в предвкушающей улыбке и, положив голову на сложенные домиком ладони, явно приготовился слушать:

— Вы наверняка слышали о даре Адронов. В семье моего мужа он проявляется раз в поколение. Но если обладатель дара погибает, то сила выбирает нового носителя.

— О даре, разумеется, слышал, но без таких любопытных подробностей.

Она понимала, что сейчас раскрывает семейные тайны, но, в любом случае, если Паук залезет Серпу в голову — он и так узнает очень и очень многое. И пусть сейчас она пока не вправе требовать клятву о неразглашении, если сделка будет заключена, то без нее не обойдется.

Впрочем, если Серп прямо сейчас узнает о том, что за разговоры она ведет, то, пожалуй, рассказы его матери о том, как дед Максимилиан поступал со своей женой, покажутся ей детским лепетом. Слишком уж многое она рассказывает чужаку.

Да ещё так просто… как будто не владела своим же языком…

— Простите. Кажется, я начала издалека. Говорю явно лишнее…

— Не переживайте. Я немного поколдовал с вашим сознанием и, так сказать, развязал вам язык. Если точнее, то добавил внушение на легкую болтливость. Всё выветрится примерно через час. А как вы хотели? Я не привык вытаскивать подробности клещами. Либо цельная картина, либо — уходите.

Агата кивнула. Стоило ожидать чего-то такого, раз уж добровольно пришла к Пауку.

— Есть еще кое-что. Если ты — не первый носитель дара в роду, то дар сильно меняет тебя. Делает более жестким… — Она вновь прикусила губу.

— Хм… Серп унаследовал дар от какого-то родственничка? — Баюн на мгновение задумался. — Да, кажется, припоминаю его кузена, он года четыре или пять назад отошел в мир иной… Я еще тогда недоумевал, как повелители смерти могут быть настолько жалкими, чтобы умирать самим, ведь это так глупо. Сапожники без сапог.

Его сарказм был оскорбительным. Пришлось сдержать себя и мысленно сосчитать до пяти, чтобы не ответить откровенной грубостью. Как он смеет так говорить о ее семье? Ну и пусть это те же слова, слово в слово, что ей говорила баба Рая, но старушке можно — та Адрон. А каким-то драным высокомерным Паукам-баюнам — уж точно нельзя!

— Думаю, осечки случаются у каждого. Даже у самых сильных из нас.

Паук на эти её слова нахмурился и почему-то коснулся уха.

«Вроде бы после попытки воздействия на Медею у него пошла кровь из уха?» — припомнила Агата.

Но затем он мотнул головой и принял надменную позу, чуть откинувшись в кресле.

— Вы правы, госпожа Адрон, — вежливо кивнул Вяземский, не вступая в спор. — Осечки действительно случаются. Думаю, вы пришли ко мне не для того, чтобы пространно обсуждать дар вашей семьи. А зачем? Это как-то связано с переменой характера Серпа?

— Да. Он очень изменился. Стал грубый, местами даже злой. Он больше не заботливый отец и любящий муж, он… отстраненный и холодный, совершенно чужой мужчина. А недавно он выгнал меня из дома, сообщив, что наш старший ребенок не от него.

Агате тяжело давалась правда, тем более перед незнакомым мужчиной, но она осознавала, что проделала долгий путь и назад дороги уже нет. Какой смысл скрывать какие-то нюансы, если Паук и так всё узнает?

Да и внушение, лежащее на ней, помогало открывать чуть больше запланированного. Например, последнюю фразу она не хотела бы говорить Пауку, но та сама вырвалась наружу.

Тот задумчиво облизал губы.

— Но вы мужу не изменяли?

— Никогда. Даже повода не давала так подумать.

— И что вы хотите получить от меня? Сеанс психологической семейной помощи? Увы, я таким не занимаюсь.

Агата вздохнула и произнесла быстро-быстро, пока не передумала:

— Я знаю, что вы способны переделывать сознание. Измените Серпа. Верните моего прежнего мужа. Того орка, за которого я однажды вышла замуж.

— Какая любопытная просьба, — протянул Паук. — И что, вас устроит любая цена, которую я назову?

Баюн явно игрался с ней.

«Как кошка с мышкой», — пришла очевидная ассоциация.

Он и сам походил на кота. Плавными движениями, чуть прищуренным взглядом. Как кот Баюн из детской сказки, вот уж точно. Только вот «кот» этот был не мудрым и готовым помочь, а жестким и бессердечным типом.

— Не любая, — твердо ответила она, — но я согласна на многое.

— Значит, изменить сознание Серпа Адрона… — Вяземский стукнул ногтями по столу. — Агата, давайте я буду с вами откровенен. Конечно, я способен влезть в голову вашему супругу и нажать там нужные кнопочки. Но я не стану этого делать. К сожалению для вас.

Женщина вспыхнула:

— Но вы же говорили о цене! Назовите свою!

— Дело не в деньгах. Сознание — это не раскраска, которую можно разрисовать по своему хотению, — он говорил спокойно, но чувствовалось в голосе явное раздражение; кажется, многие клиенты приходили к Пауку именно с такой просьбой. — Это очень опасно и непредсказуемо. Вы не думаете, что та жестокость, о которой вы беспокоитесь, помогает вашему мужу делать свое дело хорошо? Что, лишившись её, он потеряет самого себя?

Агата поджала губы. Нет, это определенно никак не связано. Ведь если дар получают не после кого-то, а первым в поколении — никакая жестокость не требуется. Вон, баба Рая абсолютно нормальная милая старушка. Зато дед Максимилиан или Серп — будто с цепи сорвались.

Но не успела она вставить своё несогласие, как Паук продолжил:

— Я понимаю, вы хотите видеть рядом покорного ласкового мужа. Это неплохое стремление. Признаюсь честно, у меня самого растет дочь, и я не желал бы ей такого супруга, как Серп Адрон. Вообще не желал бы кого-либо из вашего рода, — мужчина мрачно усмехнулся, будто поставил крест вообще на всей семье Адронов, — но я не стану сознательно вредить Серпу. Он — не последний орк в этом городе. Я не хочу переходить ему дорогу. Не потому что боюсь. Потому что уважаю. Вы очень милая особа, но если выбирать между вами и даром вашего супруга — я предпочту второе. Ведь он может оказаться мне полезен.

— И что… вы просто выгоните меня?

— По-хорошему, да. Ещё бы и подчистить вам память напоследок… — Мужчина на секунду прикрыл веки. — Но я могу предложить альтернативу.

— Какую?

— Вам ведь нужно не так много. Чтобы муж любил вас и детей, ценил и не обижал. Да? — Он дождался кивка Агаты и добавил: — Что ж, это можно устроить, не меняя сознания.

— Как?..

Агата нетерпеливо ерзала на стуле, пока Вяземский обдумывал следующую фразу.

— Есть один ритуал. Он поможет вам удержать мужа. Серп не изменится, но вас он будет любить без единого сомнения. Вам или вашим детям он никогда не причинит вреда. От вас он никуда не уйдет. Заманчиво?

— Да.

— Или вы хотите полностью перекроить мужа? — продолжал ходить вокруг да около Паук.

— Нет. Меня вполне устроит этот ритуал. Он сложный?

— Затратный, но нет ничего невозможного для сильных мира сего.

Агате почудилось, что Вяземский красуется, набивает себе цену.

— Что насчет стоимости? — спросила она.

— А что вы можете мне предложить? — ехидно облизнулся мужчина, вновь становясь похожим на гигантского игривого кота.

— Деньги.

— Это безусловно. Но только деньги — это ведь так скучно. Не находите?

— А что вы хотите?

— А что вы умеете?

Агата бросила беглый взгляд в сторону пианино.

— Умею играть, закончила консерваторию, состояла в оркестре. Хотите, я научу вас… если вы, конечно, не умеете.

Предложение было смешное, даже, наверное, нагловатое. Но ведь Паук сам не предлагал ничего конкретного. Откажет — ну и ладно. Главное — с чего-то начать торг.

Во взгляде мужчины появилась искорка интереса, но тотчас погасла.

— К сожалению, меня обучать бесполезно. Может, я когда-нибудь и воспользовался бы вашими услугами, но это потом. Что же вы мне можете предложить ценного… что же такое полезное у вас попросить… — Он опять побарабанил по столу, словно наигрывал мелодию. — Давайте так, Агата. Я не говорю вам ни «да», ни «нет». Мне нужно обдумать нюансы и стоимость моих услуг. Будем считать, что мы по-дружески пообщались с вами и разошлись кто куда. Возвращайтесь позже — и мы обговорим детали. Например, приходите в понедельник.

— А что насчет клятвы о неразглашении? — вставила Агата, не желая так просто уходить после того, как выдала все свои тайны.

— Вы собираетесь рассказать кому-то о том, что произошло сегодня в этих стенах? — Паук с любопытством склонил голову набок.

— Нет, конечно.

— Я тоже не собираюсь. Агата, поймите. При желании я мог бы влезть вам в голову и вытащить оттуда самые грязные подробности вашей семейной жизни с Серпом. Я не стал этого делать. Мои клиенты, пусть даже будущие, для меня неприкосновенны. Что до знаний, полученных от вас… Ну узнал я, что в роду Адронов сходят с ума, взяв силу от родственника, или что муж считает вас неверной женой. Чем это мне поможет?

Агата скрипнула зубами.

— Ничем, но…

— Госпожа Адрон, идите. — Паук указал в сторону двери. — Я пока не сделал ничего такого, чтобы это было запрещено разглашать кому-либо. Верьте мне, а я доверюсь вам. Именно так и выстраивается партнерство.

Ответить на это Агате было нечего. Она не в том положении, чтобы «качать права», между ними даже нет никакого соглашения. По сути, сейчас она растрепала Вяземскому подноготную рода Адронов, а взамен не получила ничего — то есть обдурила саму себя.

Но хотелось надеяться, что Паук держит слово. И в понедельник они встретятся вновь.

У самых дверей Агата остановилась и внезапно даже для самой сказала:

— Насчет сына этой бесовки… Если вы не знаете, куда его деть, то можете отдать мне. Я обещаю подобрать для него приемную семью или отдать в хороший детский дом.

Может, даже воспитать самой — если Серп одобрит подобную добродетель. Агата не должна была проникаться сочувствием к абсолютно незнакомому ребенку, но его образ стоял в голове. Это маленькое тельце, заплаканное личико, крошечные кулачки. Малыш не виноват в произошедшем и заслуживает лучшей судьбы.

Она бы хотела, чтобы кто-то предложил подобное для её собственных детей, если с ней и Серпом что-то случится (конечно, тьфу-тьфу). Не остался в стороне, а сказал: «Я могу о них позаботиться».

Паук на секунду задумался, будто вообще не понял, о чем она толкует, а затем покачал головой:

— Спасибо за ваше предложение, но с ребенком я как-нибудь разберусь сам.

Прозвучало зловеще.

— Только не убивайте его, пожалуйста. Лучше отдайте мне. Я сохраню тайну смерти его матери.

— За кого вы меня принимаете? — Он скривился. — Если бы я захотел от него избавиться, то сразу же отдал бы команду своим ребятам. Госпожа Адрон, прошу вас, не печальтесь о том, что вас не касается. Я не мучитель младенцев, можете быть уверены. Больше вопросов нет?

— Нет. Простите. Всего доброго.

— Угу, и вам.

Она кивнула и вышла из кабинета Вяземского.

«Кажется… бездушный монстр влюбилась? Точно, это любовь! Да ещё в кого… тебя же гложет, что он…»

Слова жалкой бесовки крутились в голове раз за разом, словно заевшая пластинка. Медея заткнула ее, лично перерезала горло, но слова, въевшиеся в разум, никуда не делись.

Да что какая-то жалкая низшая тварь может знать о ней? Как посмела она вообще открывать рот в ее присутствии?

— Плевать, — прошептала Медея, подбадривая себя.

Сейчас она сидела за барной стойкой, дожидаясь, когда Паук наговорится с женой Адрона.

Что еще больше выбило из колеи, так это заливистый мальчишеский смех, что раздался в ушах, когда Вяземский попытался залезть ей в голову, а перед глазами замелькало, как Нику прыгал перед зрителями на арене.

Вряд ли Паук именно это хотел увидеть. Тогда почему всплыл именно этот образ? И сколько бы граф ни давил, он не менялся. Разве что смех в ушах становился все громче.

Это из-за внушения, которое ей сделал Альбеску перед уходом?

«Теперь я знаю, как убить древнего, но не могу этого сделать сама. Возможно, таким образом Нику сохраняет свою тайну в моей голове?» — Это было бы логично.

В таком случае, получается, древний подарил ей ментальный блок от чужих атак?

— Спасибо, мальчик-плакса, хороший подарок… — пробормотала она, облизываясь.

«…бездушный монстр влюбилась? Точно, это любовь!..»

Только знать бы еще, как теперь вытравить слова грязной бесовки из головы. Не к Альбеску же идти за помощью. Смешно! И вовсе она не влюбилась.

Вот только произошедшее заставило задуматься о том, что Паук может увидеть в сознании Филиппа. Как бы это проконтролировать?..

— Красавица, хочешь, угощу коктейлем? — К ней подсел мужчина в деловом костюме, с легкой щетиной и унылым видом. — Бармен, налейте девушке… — он сказал несколько названий.

— Мужик, тебе жить надоело? — с сомнением уточнил бармен, но заказ все же выполнил. Медея слышала, как тот, взяв крупную купюру, наклонился и шепнул посетителю: — Знаешь хоть, кто это?

Женщина усмехнулась. Как там говорят? Сначала ты работаешь на репутацию, а затем репутация работает на тебя. На то, как унылое выражение лица сменяется откровенным страхом, как мужик бледнеет, а затем весь идет красными пятнами, было забавно смотреть. А ей для этого даже пальцем шевелить не пришлось.

Бармен подвинул в ее сторону оплаченные коктейли.

— Угощайтесь. — За вежливой улыбкой скрывалась неприязнь, но Медее было все равно. Она один за другим опрокинула в себя напитки.

Над ней нависла новая тень. Медея поморщилась: «Еще один». Вот только вместо комплиментов в свой адрес услышала:

— Глушишь совесть алкоголем?

Макаров? Первым инстинктом было спрятаться в тень, скрыться от внимательных глаз, и большого труда стоило сдержаться.

— Илья Валерьевич, какая встреча. А что вы делаете в таком злачном месте? Или, — она округлила глаза, — после того, как вы отказались снять с меня обвинения, вас поперли с работы, и вы теперь охранником у Паука подрабатываете?

Когда-то давно этот человек возглавлял расследование дела по клану Сигнус. Она обвинялась в убийстве, но поскольку никто не должен был знать, кто отдал приказ вырезать членов клана — Арджеш надавил на следователей, чтобы те закрыли дело. Вообще не заводить его они не могли — это выглядело бы слишком подозрительно. Тела нашли, и милиция начала следствие — значит, кто-то должен был понести ответственность. Но за недостаточностью улик дело быстро списали в утиль.

Макаров оказался слишком честным и принципиальным. Про себя она тогда презрительно называла его «святоша». Команду вампиров он выполнять отказался, за что поплатился местом, положением, благосклонностью древних.

— Слежу, чтобы такие, как ты, не вредили простым людям и нелюдям, — патетично произнес он. Медея не поверила ни единому слову. Когда шло расследование, она вдоволь наобщалась с этим типом и прекрасно знала, каким скрытным и хитрым он является. Изображает добрячка, борца за справедливость, но где были такие, как он, в тот момент, когда эта самая справедливость так нужна была самой Медее?

Когда ее выкинули из родного дома на улицу, лишили семьи, когда ее избивали, унижали, пользовались. Когда она просила помощи и сострадания.

Что ж, сейчас она ни у кого уже ничего не просит. Сама берет то, что ей нужно.

«Он, видимо, не в курсе, что я с полчаса как «избавила» мир от одной такой «простой». Значит, на Паука не работает». — Медея прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Тут она заметила Агату, которая спускалась с лестницы, ведущей в кабинет Паука. Что ж, раз Вяземский освободился, то и ей нечего тут задерживаться.

— Илья Валерьевич, вы что-то еще хотите мне сказать? Предъявить? Может быть, арестовать? — Она чуть придвинулась к нему, уловив аромат духов мужчины. Тот на ее провокацию лишь скрипнул зубами.

«Альбеску наверняка придумал бы на это что-то остроумное…» — неожиданно подумалось ей. И отчего она вообще сейчас вспомнила этого клоуна? Наверное, виной тому его недавний смех в ушах.

— Что ж, в таком случае, вынуждена откланяться. — Она подмигнула Макарову и поспешила за Пауком. Теперь ей предстояло вытащить баюна из его бара, а это, учитывая очередь просителей, вечно оббивающую его пороги, та еще задачка.

И ведь не убьешь никого. Мало того что баюн против, так еще и этот святоша Макаров как всегда не к месту.

Но, вопреки ее ожиданиям, все прошло гладко. Они с Вяземским вышли через черный ход в его кабинете, за той самой ширмой, где пряталась жена Адрона. А затем вместе с водителем Паука отправились в больницу, где лежал Филипп.

— Перед тем, как вы приступите, мне будет нужна клятва о неразглашении, — напомнила Медея. За это она переживала больше всего. Если Паук узнает, что Филипп — последний из Сигнус (а он об этом неизбежно узнает), то неизвестно, как он поступит. Вряд ли захочет брать на себя ответственность. Даже Адрон (вот уж кто беспринципная личность), и тот разозлился на нее, когда понял, кого Медея заставила спасти. Но — клятва была принесена раньше, и тот уже ничего не мог сделать.

Когда они вошли в палату, Филипп был все еще в медикаментозном сне. Медея замерла на мгновение, рядом с ним она всегда чувствовала себя немного иначе, чем в любое другое время. А сейчас вид бледного тела, темных кругов под глазами, разметавшихся на подушке волос будоражил горькие воспоминания, заставлял сердце болезненно сжиматься. На долгих два года, на безумно коротких два года она сумела защитить Филиппа от всего мира, но не сумела защитить от самой себя.

— Клятва, — глухо напомнила женщина, не узнавая свой голос.