Пусть мята напомнит тебе... (СИ)

Глава 21 Оглянуться — значит струсить

Друзья пили вино, не обращая внимания на горечь. Сегодня она была везде: в кубках, в словах, в сердцах. Мы пытались шутить. Особенно преуспел Шака, в какой-то момент подставивший Шелесту вместо стула вазон, в который вампир неприминул рухнуть задом и застрять. Потом ходил за Фаей и просил её помочь. Подруга, если бы была трезвая, взяла бы маленький молоток… А так: сначала предложила полить вампира маслом или жиром, чтобы сам выскользнул.

— Остаётся его ощипать и на сковороду положить, — прокомментировал оборотень. И следующую гениальную идею Фаи мы смогли осуществить лишь спустя время, когда нетерпимые друзья набегались. Или наползались — Шел ведь был измазан с ног до головы жиром! Затем сестра взяла молоток… Одолжила у кузнеца. Большой такой! Прицелилась.

Шелест сразу согласился с тем, что прилипший к его заду сосуд совершенно ему не мешает, наоборот, даже украшает со спины, делает привлекательнее и вообще является очень удобной штукой, заменяющей в походе табурет. Мы с Войкой и Шакой катались от смеха под столом.

В попытке улизнуть от сестры через окно, вампир всё же освободился, разбив вазон об раму.

— За свободу! — прозвучал очередной ехидный тост от оборотня.

— За справедливость! — предложил свой тост Шелест и продемонстрировал работу справедливости, треснув парня.

— За вас! — свой кубок я подняла во имя и благо друзей. Сделала крошечный, притворный глоток и дождалась, когда они осушат кубки. Потом товарищи неуверенно сели на за стол. Пытались шутить и незаметно для себя уснули. Я полюбовалась ими, спящими, такими славными и беззащитными. Поднялась и ушла, прикрыв дверь. Меня ждал Тай. Он не присутствовал на попойке из-за траура. Впрочем снотворное зелье я прихватила и для него.

Король сидел на кровати и смотрел на собственные ноги.

— Привет! — мы целый день не виделись. Я соскучилась. Обняла его, поцеловала. — Устал?

— Да, но не совсем. Иди ко мне, — зачем-то попросил он, и сам же перекинул меня на подушки…

Ласки вымотали его окончательно, и он лёг на живот, позволив мне водить пальцами по обнажённой спине.

— Завтра заканчивается срок, отведённый для решения, — проговорил Тайрелл. — Чиновники хотят сдаться. Они буквально сейчас готовы пойти и упасть на колени перед армией. Я сказал, что, если они будут устраивать панику, лично выброшу их к границе, опробовать на собственной шкуре действие последнего изобретения Канония.

— Испугались?

— Ещё бы, — хмыкнул король. — После вашей последней выходки его все боятся. И тебя…

— Славно. Я войду в историю, как амазонка, запугавшая весь царский двор! — оценила перспективу я. — Повесишь мой портрет где-нибудь в мрачном уголке, среди паутины. И как только кто-то проштрафится, веди посмотреть на него.

Тай повернулся ко мне лицом. Смеяться с моих неудачных шуток у него не было настроения.

— Ори, если они прорвутся, ты же не полезешь на рожон? — испортил счастливый вечер своим вопросом он.

— Не полезу, — пробурчала я. — Что я дура, по-твоему?

Он не стал отвечать на последний, риторический, вопрос. Лишь крепко прижал к своей груди, поцеловал в макушку и сказал:

— Я не хочу тебя потерять.

— А я тебя, — слова вырвались с такой болью и обречённостью, что я чуть не расплакалась.

— Завтра всё изменится, — словно зная, сказал Тай.

— Не думай об этом, — поцеловала его я, дотянулась до кубка с графином, налила воды и кое-что ещё. Подала ему. — Вот выпей и успокойся. Всё будет хорошо.

— Опять мята и ромашка? — нахмурился король.

— Совсем немного.

Он выпил. Откинулся на подушку. А через пару минут, как любимый уснул, я уже одевалась.

Громогласный стук в двери пробудил Канония, вырвав из крепких объятий помощницы Зинаиды. Отворив, он даже не надеялся на такое счастье, как встретить меня… Поэтому перекрестился и пообещал вызвать мне монаха из храма Великой Матери, чтоб отпел.

— А то шастаешь, как неупокоенная, — брякнул он, поясняя свой первый порыв послать меня в могильник.

— Это поправимо, — огрызнулась я, оттесняя его назад. — Доставай, оставшиеся у тебя камни Линкарана!

— Грабить пришла? — прикрылся ночным колпаком механик.

— Нет, блин, — осмотрела его я. — За твоей девичьей честью пожаловала! Раздевайся!

Мужчина задумался. Гадал в каком флаконе, на какой полке у него сие сокровище спрятано. Потом нервно хихикнул.

— Шутишь, — осенило гения.

— Если обмен любезностями окончен, то тащи сюда камни! — потребовала я, внезапно вспомнив о серьёзной бреши в моём плане, которую без механика не заделать. — И сам собирайся. Вели Зинаиде, по-тихому, гнать в конюшню и вывести для нас лошадей.

— Никуда я не поеду среди ночи! — отказывался Каноний.

— Жить хочешь? Тогда поедешь! — для убедительности я достала скилт.

— Король разозлится, если ты меня убьёшь, — бурчал мужчина.

— Он в любом случае разозлится. — Вздохнула я, представив, как Тайрелл проснётся, увидит, что меня нет, потом сходит к друзьям, и они тоже меня не обнаружат… — Слушай, давай решим всё быстро, если хочешь, чтобы я больше никогда тебя не донимала.

При таком условии он даже не раздумывал — метнулся к сундуку с одеждой, быстро нашарил там штаны, рубаху, куртку, сунул ноги в сапоги и был готов к выезду. Правда с Зинаидой возникли проблемы. Она, как ломовая лошадка, нуждалась в стимуле — то есть в хлысте. Мы её трижды тормошили, посылали в конюшню… И в результате, прихватив камни, сами пошли туда. Во дворе наткнулись на Ризи, слоняющуюся по дворцу, как привидение. Без своей воспитательницы она не знала кому ещё нужна в этом мире, и не могла найти себе места. Поэтому я нашла его для неё.

— Прикажешь оседлать Ши, а я сейчас подойду. — Толкнула в бок механика и поймала под руку девушку, которую раньше терпеть не могла. — Доброй ночи! А давайте поговорим немного…

— Прямо сейчас? — испугалась меня она, но я не позволила ей уйти и прогулочным шагом направила леди к стойлам.

— Когда ещё? Сейчас самое лучшее время. Никто не мешает. Погодка чудесная!

— А куда мы идём? Там же конюшни… — общение со мной её пугало.

— Знаю. Вот сходим, навоз понюхаем и… — Неудачно съюморила я, добив дрожащую девицу. — Да успокойтесь вы! Я ничего не сделаю вам. Точнее сделаю. Но только хорошее. Я собираюсь доверить вам самое ценное, что у меня есть…

Она остановилась, рассматривая моё лицо. И сразу же догадалась о чём я.

— Вы хотите сказать, что…

— Да, Ризи, он ваш. — Опередила её я.

Девушка икнула от испуга. Заглянула мне в глаза, чтобы удостовериться в искренности. Увидела там боль, истерику, капельку сумасшествия и спросила:

— Вы что-то задумали? — Ризи перестала притворяться бедной, наивной овечкой. Приобрела хорошо знакомые черты строгости, перенятые у Элеоноры. — Я думала, вы от своего не отступитесь!

Мне на мгновение показалось, будто я говорю не с воспитанницей, а с её светлостью. Стало стыдно. Ведь столько всего пообещала.

— Я не отступаюсь. Просто бегу. И так как меня не будет, кто-то должен присмотреть за ним, и… — Фантазии о том, что случится с Таем болью просыпались на душевные раны. — Кто-то должен не дать ему сойти с ума.

Взяв вчерашнюю соперницу за руку, я крепко сжала тоненькие нежные пальчики и потребовала:

— Ризи, обещайте, быть ему верной женой. Вы сможете вытеснить меня из его памяти?

— Зачем это? — она вырвалась, отшатнулась.

— Чтобы он мог жить дальше, — отвернулась я. Нетерпеливый Каноний свистнул, призывая меня поторопиться. Сам справиться с Ши он не мог, и я поспешила, оборвав разговор. Времени всё равно не было. — Я полагаюсь на вас, Ризи.

Не дав ей опомниться, я побежала к своему невольному напарнику. Мы вывели лошадей к воротам. Проходя мимо старой часовни, я заглянула в усыпальницу Элеоноры. Постояла на пороге. Прикоснулась к мрамору ступеней и шепнув в пустоту прощание: «Извини за всё!» — отправилась в путь. Выезжая в раскрытые врата, подумала, что история повторяется. Такой же — немного испуганной — я покидала собственный дом, следуя за Тайреллом. И не хотела оглядываться. Потому что бросить хоть один взгляд назад — означало потерять решительность, сдаться, убить всех, кто остаётся в городе.

Заброшенный город. Черта, за которую ступить могут лишь военные. И вот я, та, кто не является солдатом и никак к армии не относится (не считая должности шпионки его величества), топчусь у перекладины и очень стараюсь удержать в себе желание разбить морду тупоголовому мужчине. На счастье Канония, агрессия моя была направлена вовсе не на него.

— А я говорю: «Пропусти!» — препиралась я с дубиной-стражем.

— Хоть кричите! У вас документа нет! А значит вам туда — зась! Штатским не можна! Не положено никого пропускать! — отчеканил упёртый балбес и, чтобы позлить меня, сплюнул прямо к моим ногам.

— Да тресни ты его промеж глаз и поехали дальше, — зевал, сидя на лошади Каноний, и периодически поправлял суму с камнями, спадающую с плеча.

— Кричать? — зацепилась за любезно предоставленную идею я, набрала воздуха и заорала: — На помощь!!!! Помогите!!!!

Каноний задержал дыхание, готовясь ко второму акту представления. На мой вопль сбежались добрые рыцари, чтобы спасти даму или прибить (ведь я орала в особой зоне прямо под носом врагов).

— Что стряслось? — выскочил из смотровой вышки знакомый старшина.

— Ой, — улыбнулась ему я, и вспомнив уроки Элеоноры, протянула к нему руки, забросив ногу на преграждающую палицу. — Помогите! Помогите же даме.

Он подхватил меня, и я спокойно перебралась на ту сторону.

— Живы? А я уж думал тот упырь вас сцапал, — удивлялся старшина.

— Спасибочки за беспокойство! Не сцапал. Зубы обломились! — поблагодарив мужчину, и проигнорировав обалдевшего стража, я обошла их, дёрнула рычаг, поднимающий заслонку. Каноний, посмеиваясь провёл лошадей. Я же продолжила беседу со старшиной. — И как вы тут? Не шалите?

Мужчина усмехнулся.

— Нет, миледи. Кстати, могу я узнать имя отважной дамы?

Я хотела уже пококетничать и задать пару глупых вопросов, типа: «А зачем вам?» или «Какая такая отважная леди? Здесь был ещё кто-то, кроме меня?» Но бодрый голос нарушил мою стратегию игры в дурочка.

— Леди Ори, зачем пожаловали? — из ближайшего дома на порог выглянул никто иной, как сам сэр Верон — настоятель знаменитого монастыря. — В прошлый раз вы, говорят, здесь монстра какого-то воспитывали.

— А было дело, — махнула рукой я. — Сэр Верон, вы здесь не заскучали? Король отправил вас за порядком следить?

— В какой-то степени да. — Ответил он. — Что касается тоски, то думаю, вы не позволите нам грустить.

— Как я могу?! Вот прям сейчас начну вас развлекать!

— На это она горазда! — кивал Каноний.

Обещанное настоятелю веселье заключалось почти в цирковом шоу. Механик перенастроил балисту на мой вес, я же морально приготовилась исполнить роль метательного ядра.

— Ориана, что конкретно вы собираетесь делать? — надумал спросить Верон. Они вместе со старшиной, которого, как выяснилось, звали Кодиаком, стояли позади меня и следили за разминкой. Я выгибалась, приседала, делала растяжки, отжималась, подпрыгивала… и пыталась предугадать какая часть моего несчастного тела пострадает во время приземления. В предвкушении ушибов, внезапно заболело всё, суставы выкручивало. Хотелось бросить убийственную затею, вернуться к любимому мужчине под бок, спрятаться под одеялом и притвориться вполне счастливой и спокойной. Но нет! Кто-то же должен пожертвовать собой. И сейчас, я прекрасно понимала бабушку, стоявшую у края бездны.

— Я то? — оглянулась на него, перестав нервничать. — Ну, планирую опровергнуть теорию того, что люди не летают. И красивой такой ласточкой пролететь над забором из столпов Линкарана.

У Кодиака отвалилась челюсть. Он всего один раз видел изобретение Канония в действии и осознавал, что приблизиться, как и перебраться через него невозможно. Сразу вспомнил горящее чудище, ступившее на границу. Мнение — «Баба, да ты с ума сошла!» — он выразил подёргиванием левого глаза.

— Вы ведь знаете легенду о единственном, кто смог взлететь? — уточнил Верон, тонко намекая, что мне стоит оставить воинственные забавы и заняться рукоделием, более подходящим для женщин.

— Да-да. Зекий сделал себе крылья и взлетел… Попал на остров чудовищ и больше не вернулся. — Вкратце пересказала я, вернувшись к прежнему успокоительному делу — разминке перед боем.

— Вы хотите повторить его подвиг? — совсем не верил в меня настоятель.

— Чудовища вас ждут прямо за той границей, — заговорил Кодиак. — И вы понимаете, что можете не вернуться. Только крыльев у вас нет.

Мужчина явно надеялся, что факт отсутствия у меня механизма, который помог Зекию, образумит ненормальную амазонку.

— Ей не надо, — бодро прокричал Каноний, похлопал ладошкой по огромной плошке, в которую кладут ядро перед броском. Я мигом в неё залезла, прижала к себе данную изобретателем сумку с камнями. Механик встал у рычага, потёр руки. — Я мечтал это сделать с момента нашей первой встречи.

— Не можешь простить нам с Фаей убийство твоего ящура?

— Домашней зверушки? — из чистой праздности пробормотал старшина.

— Почти. Спросите у него, когда я…

Щелчок. Звук вращения деревянных балок. Бросок. Лечу. Лечу. Лечу и кричу.

— Мог предупредить, гад!

В ответ услышала:

— Плохая из неё ласточка получилась, — прокомментировал Каноний и посоветовал. — Ты руками-то, руками маши!

Я и махала. Правда не долго. Потому как гордой птицей летела прямо на врага, грозясь своими бренными мощами разбить армию… То есть разбиться о неподвижных кукол Иной. Кодиак и Верон с ужасом взирали на это и затаили дыхание. Я не видела, но подозревала, что так и было.

— Держу! — подхватил меня порыв воздуха и аккуратно поставил на землю. — Я буду рядом, моя девочка.

— Ой, да ну тебя! — огрызнулась я, наконец, ощутив себя жертвенным агнцем. — Лучше бы шлялся где-нибудь. Тебе надо смотреть на смерть внучки?

Ветер горестно притих, потом злобно засвител, наклонил деревья, чуть не перерос в маленький ураган, но снова утих. Обиделся.

Не поворачиваясь лицом к тем, кто остался позади, я помахала рукой на прощание и медленно пошла вперёд. Чем ближе я подходила к первой линии солдат, тем сильнее стучало сердце, камнем билось об рёбра, а ноги подкашивались и дрожали коленки. Глаза неподвижных воинов были прикованы ко мне.

Шаг. Остановилась. Меня никто не собирался ловить или стрелять. Я более уверенно и быстро двинулась дальше, подсчитывая количество солдат, чтобы не свихнуться от страха. Хотя стало только хуже. На двести десятом ряду почувствовала, как руки мёрзнут от того, что вся эта компания таращится на меня. И вдруг, я не смогла побороть дикого желания обернуться…

Все они шли за мной. Бесшумно, неторопливо, прочь от Сулана, столпов и прочего.

Отчего-то я представила себя крошечной мышью на помойке среди толпы голодных ободранных котов. Пара секунд промедления и меня, наверное, растерзают.

И что делать? — Проскользнула мысль, повлекла за собой варианты ответов. — Достать скилт и всем накостылять? Но, боюсь, без Руи шансы выбраться из переделки нулевые. С двумя-тремя справлюсь, остальные меня разорвут.

Нужно бежать и очень быстро!

Я шагнула назад. Воины, продолжая глядеть на меня стеклянными, пустыми глазёнками, тоже двинулись за мной. Ещё один шаг, второй — более быстро. И они повторили движения с той же скоростью. Плохой сон: словно бежишь от охотника, а он в точности угадывает, что ты сделаешь в следующую секунду, словно он — есть ты, то есть твоя чёрная сторона.

— Вей, — с надеждой и мольбой позвала я деда, рассчитывая на его поддержку. В смысле, он бы смог меня перекинуть подальше от вооружённых воинов. Но и этот план рухнул, когда я услышала:

— Мы ждали вас, — в самое ухо прошептал сладким голоском Грейон. Натянутые струны нервов дрогнули и порвались. Я выхватила скилт, замахнулась, чтобы ударить. С вестником я бы уж точно справилась. Однако он легко ушёл от атаки, как листок, скользящий по ветру. Я снова и снова била лишь по воздуху, ни разу не коснувшись даже одежды мужчины. Взмокла и устала. Пот лился с меня в три ручья. А я никак не могла остановиться и ветряной мельницей крутила посохом вокруг себя, не подпуская солдат, и намереваясь угодить хоть по ногам Грейона. Тем не менее, сколько я ни пыталась вызвать его агрессию, зацепить, ранить — ничего! В итоге он просто выхватил у меня сумку, а я, запыхавшись, согнулась, опираясь на своё оружие. Только и могла, что ругаться на саму себя и беспомощно злиться на Иную, которая дала этому мерзавцу такую силу.

— Подозреваю, здесь камни? — весело размахивая моей вещью и единственной надеждой на спасение, уточнил мужчина. — Чтобы установить своеобразный барьер вокруг алтаря?

— Нет, блин, смерть твоя! — огрызнулась я, снова предприняла попытку снести ему голову скилтом.

Грейон цокнул языком, общаясь со мной так, словно я — малое дитя, которое пытается проделать дырку в старом матёром драконе, сожравшем уже штук сто рыцарей. Благополучно миновал очередного удара и кивнул воинам за моей спиной. Штыки, пики, мечи — всё, что было у солдат армии Иной устремилось ко мне.

— Ну, если вы так ждали, как говорите… — убрала скилт я.

— Отлично, — радовался Грейон. — Позвольте проводить. Кое-кто хочет познакомиться с вами.

— Дыба? — уточнила имя загадочной персоны я. — С ней я знакомиться не хочу.

Вестник Иной лишь смеялся.

— Не волнуйтесь, вам не причинят вреда… — Успокоил он. — Может совсем чуть-чуть.

— Радужная перспектива. Уже предвкушаю! — бормотала я, нервно поглядывая по сторонам. Выбраться целой из этой ловушки не было ни одного варианта. — Зови Алексу! — попросила ветер я. Мне подумалось, что смерть от знакомого татя будет гораздо легче, чем неведомая и мучительная гибель от приспешников кровавой богини.

Шагнув на поляну у алтаря, я совсем не удивилась вражескому лагерю. Где ещё армия Иной могла раскинуть полигон? Конечно, оберегая место гибели драгоценной богини, они расставили шатры именно тут. Точнее шатёр был всего один. И меня к нему вели.

Приподняв полотно, Грейон пропустил пленницу вперёд.

— После вас, — решила поиграть в этикет я.

Мужчина безжалостно толкнул меня в спину, и я, едва ли не рухнув лицом вниз, впорхнула в шатёр. Там меня ждал сюрприз. Выглядел он точь-в-точь, как тот заговорщик из Ладониса, который помогал вампирам и принцу Гаюлу устроить переворот. Только вид у него был весьма помятый, и глаза такие, словно их выжечь пытались: кожа вокруг век сморщилась, радужка едва-едва проглядывала сквозь алый цвет белков. Потрёпанную мантию он тоже давно не менял. О том, что от него пахло даже не портянками недельной свежести, а чем-то другим и не хорошим, я вообще молчу.

— Кажется, мы уже встречались, — неловко ступив назад, промямлила я. Почувствовала, как крепко сжимаются на моих локтях пальцы вестника и поняла: «Всё! Конец славной амазонке, по имени Ориана!» А мужчина в мантии подошёл ближе. И судя по раскрытому рту, пытался либо поцеловать меня, либо съесть.

— Ой-ой-ой, — мимо воли вырвалось у меня. Стараясь избежать тесного общения с давешним товарищем, я напирала на Грейона, наступая ему на ноги, толкая и отворачиваясь от мужчины в мантии.

— Это всего лишь пару минут не приятно, а потом… — говорил Грейон.

— Вас он тоже целовал? — отказывалась принимать объятия одержимого я.

— Нет. С нами проще. В каждом есть семя и оно развито в определённой мере. В вас оно отсутствует. Так что приходится идти на такие неприятные меры. Хотя, может вам и понравится, моя леди. — Подталкивал меня он.

— Да ни капельки! — вырвалась я, оставив часть своей одежды в его кулаках. Без рукавов было прохладней, зато вполне свободно. Только вот мужчины рассердились. То ли их смущали мои обнажённые плечи, то ли раздражала моя прыткость, с которой я лихо прыгала по пространству, надеясь выбраться из ловушки, разорвав плотную ткань шатра. В общем, их не устраивало всё! Одержимый и вестник рассредоточились, зашли с разных сторон, загоняя меня в угол. Отбиваясь от красноглазого скилтом, я изранила его физиономию, сделав ещё страшнее, чем он был до встречи со мной. Из распоротых надрезов струилась багровая липкая жидкость, стекая на шею, одежду, впитываясь и распространяя неприятный запах гнили. Его сие мало тревожило. Он целенаправленно шёл на меня. Ароматы, витающие в воздухе, страх и многое другое привели к тому, что я замешкалась, потеряла былую подвижность и попалась Грейону. Он сбил меня, повалил на землю. Прижал. Его товарищ в мантии взгромоздился на меня сверху, как на коня. Я, словно парнокопытное, брыкалась и бодалась, клацала зубами, плевалась. Да лишь бестолку тратила силы. Вестник насильно разжал мои челюсти и придавил коленями плечи.

— Этого не избежать, моя леди, — подал голос красноглазый душегубец. — Вы станете одной из нас.

Я не согласилась. Хотела сомкнуть зубы на пальцах Грейона и откусить их. Но он больнее тянул за щёки, норовя порвать рот. Помню, не выдержала и закричала, как маленькая девчонка. Уродец неумолимо склонялся.

Последнее, что я увидела перед собой — изуродованное лицо одержимого, его испорченные зубы. Брызжущее кровью лицо, опустилось к моему. Холодные, как у мертвеца губы, сначала прижались к моим, а потом в меня полилось что-то тошнотворное. Жидкость. Кровь? Я чуть не подавилась, силясь выплюнуть мерзость, которой наполняли мой рот в поцелуе. Всё же захлебнулась и пропала…

Чёрное небо. Красное раскалённое солнце. Вокруг пустынно. Никого нет. Лишь я лежу на песке, мучаясь от жары. Ни ветерка, ни дуновения. Ничего нет. Мир искажён. Он чужой, мёртвый.

Мои губы потрескались от обезвоживания. Облизала их, но стало гораздо хуже. Желудок сжался.

Встала. Пошла куда глаза глядят. Брела, ползла, иногда просто лежала, распластавшись посреди песков. Я утопала в них. Я ненавидела их. Снова ползла. Почти чёрная лужа показалась до умопомрачения привлекательной. Согнувшись над ней, я увидела своё отражение. Не помню, чтобы раньше видела себя такой. Или то не я смотрела на себя?

Отражение медленно поднималось из лужи, обретая форму. Красно-чёрная густая жидкость стекала по её телу, открывая светлую кожу, тёмные волосы, заплетённые в косы, белую просторную одежду. И вот она уже ступила на песок собственными ногами.

— Здравствуй мама, — сказала мне.

— Мама? — Смешное слово. Сомневаюсь, что слышала его. — Что это значит?

— Мама — женщина, которая даёт жизнь, любит и готова пожертвовать всем, ради своего дитя. — Ответило отражение, присев напротив. — Ты будешь моей мамой? Я хочу, чтобы ты дала мне жизнь.

— Не знаю. — Пожала плечами я, и поняла: — Я ничего не знаю. Ты покажешь как?

Она рассмеялась. Протянула руку.

— Конечно, Ориана. — Улыбнулась она, помогая мне встать. — Пойдём.

— Куда? Что такое «Ориана»?

— Это твоё имя. Не переживай, ты вспомнишь. Позже. — Пообещала она, поддерживая меня под руку. И мы вместе пошли.

— Ориана, — попробовала на вкус «своё» имя я. — А как зовут тебя?

— Сама придумай. Ты же моя мама.

Я остановилась, хотела внимательно рассмотреть её, и имя сорвалось с языка:

— Алания. Тебе нравится?

Она молчала. Я заметила маленькую капельку, оставляющую мокрый след на её щеке. Потянулась, чтобы стереть, а она поймала мою руку, прижала ладонь к прохладной коже.

— Очень, мама.