Рапунцель в волчьей стае

Глава 45

Самый натуральный «Лимузин» зарулил на территорию поместья, и я едва не рассмеялась.

— А всем оборотням нравится скандинавский стиль? — спросила, отвернувшись от окна и невинно хлопая глазами.

Мне никто не ответил.

Суровые мужики, которых прислал за мной отец, совершенно со мной не разговаривали. Разве что бритый, который сидел напротив, неожиданно одарил сочувствующим взглядом.

— Вам со мной говорить запретили да? Ну что ж, хорошие песики...

У одного из громил дернулась щека, и я усмехнулась. И нет, мне не было стыдно. Я их всех сейчас ненавидела!

Стоило выйти из машины, как на крыльцо выскочила мама без верхней одежды. Она куталась в какую-то шаль, но обронила ее, когда бегом ринулась мне навстречу. Позабыв все обиды, я распахнула объятья.

— Мама… Мамочка… — шептала, прижимаясь к самому родному человеку в мире.

— Кхм! Прошу прощения, госпожа Илона, но Веру требует к себе мистер Бергман, — тактично сообщил один из оборотней и молча кивнул бритому.

— Мистер?! — удивилась я.

Интересно, когда это у нас стали так обращаться к людям? Да хоть бы и к оборотням!

— Вера, идем, — окликнул меня преувеличенно серьезно бритый.

— Илона, вам лучше вернуться к себе, если не хотите неприятностей, — позвал один из оборотней маму.

Она как-то вся напряглась и, нехотя выпустив меня из объятий, побрела к дому, обхватив себя руками. Выглядела мама бледной и осунувшейся. Я всерьез испугалась за ее здоровье.

Неодобрительно зыркнув на толпу бестолку топтавшихся бугаев, бросилась вперед и, подхватив шаль, набросила маме на плечи.

— С тобой все в порядке? — спросила с тревогой. — Отец… он…

Я не знала, как сформулировать вопрос. Что если он уже причинил ей какой-то непоправимый вред? От одной мысли об этом у меня закружилась голова.

— Все хорошо. Он меня не обижал. Только запугивал. — Мама слабо улыбнулась. — Поторопись. Эрик ненавидит ждать. И не перечь ему ради бога.

Она неодобрительно качнула головой, словно говоря, что мне не стоило приезжать вовсе.

— Госпожа Илона, вы же знаете, что вам нельзя выходить в это время. Позвольте, я вас провожу в вашу комнату, — настойчиво напомнил все тот же оборотень.

Какие-то они тут безликие, словно куклы… Похоже, дома Эрика Бергмана — самая настоящая тюрьма в элитных декорациях. При чем как для узников, так и для их охранников. Кошмар какой-то!

Мама тоскливо посмотрела на меня и поплелась за оборотнем, ежась на морозе. Кивнув ей, я решительно зашагала следом за своим провожатым. Бритый, имени которого я до сих пор не удосужилась узнать, нес в руках ту самую сумку, которую собрал вроде как для меня в дорогу. Я отметила, что он словно боится с ней расстаться и все время держит при себе.

Все охранники за нами не потащились, а остались снаружи. Только один, который повел маму наверх вошел в дом, да еще мы с бритым, к которому я уже даже немного привыкла.

— Он совсем тиран ушибленный? — спросила я тихонько, когда мы остались одни и обогнули справа большую центральную лестницу.

Зыркнув по сторонам, мой провожатый едва заметно кивнул. Удивительно, но это молчаливое согласие немного придало мне сил, хоть и напугало.

Мы остановились перед какой-то дверью, и бритый постучал.

— Войдите! — раздался уже знакомый мне голос, чуть приглушенный дверной перегородкой.

Бритый толкнул дверь и остановился, пропуская меня вперед.

Мужчина в пиджаке и галстуке, сидевший за столом, без сомнений был моим отцом. Мне кажется, я взяла от него даже больше, чем хотела. Тот же нос, скулы. Даже цвет глаз и волос у нас были похожи. Вот только для мужчины он был каким-то излишне утонченным и скользким. И неприятным. Именно такое впечатление произвел на меня Эрик Бергман.

В остальном он мало чем отличался от прочих оборотней: бугрящиеся мускулы, высокий рост, звериная харизма. Но, к примеру и отец Яра, и Савва и даже Никодим. Да что уж! Даже бритый, казался мне куда менее неприятным. Эрик Бергман мне не нравился. А сейчас, когда мы встретились лицом к лицу — еще больше, чем раньше.

— Почему в таком виде? — спросил он вместо приветствия и поднялся из-за стола.

— Мы только что прибыли, альфа, — смиренно ответил бритый, опустив взгляд.

Удивительно, но мне стало за него немного обидно.

Тем временем отец плавным движением скользнул ко мне и, остановившись в метре, принялся хмуро разглядывать. Судя по брезгливому выражению лица, ему не нравилось то, что он видел. Он недовольно зыркнул на бритого, и тот заметно заволновался. Даже бисеринки пота выступили на висках.

Да что происходит-то?

— Сними шапку. — Приказ прозвучал сухо, точно выстрел.

Я, немея от страха, стащила головной убор.

— Что это? — прошипел отец, а затем перевел взгляд на бритого.

Удара я не заметила. Слишком быстро двигался отец. Так быстро, что мне показалось, он просто переместился сразу в конец кабинета. Мой провожатый отлетел к стене, из разбитой губы струилась кровь. Но он даже не подумал подняться. Так и замер, сидя на полу, с погасшим взглядом.

— Прекратите! — едва слышно прошептала я. — Он же не знал! Как вам не стыдно!

Меня колотило от страха и негодования. И здесь я должна буду жить?

— Ты будешь меня учить? — удивился отец.

Меня так возмутило его поведение, что я тоже перешла на ты.

— Ты впервые меня видишь! Хоть бы попробовал произвести достойное впечатление! — повысила я голос, окончательно потеряв берега. — Нет, ты запугал меня и маму до полусмерти. Начал общение с угроз. Шантажом выманил из безопасного места. Просто отец года! — Я уставилась на него с презрением.

Бритый удивленно поднял голову и посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Поздравляю, Вера, похоже, он видит в тебе самоубийцу.

Альфа питерской стаи аж побагровел от гнева. Рванув галстук вместе с воротником, прошипел:

— Как ты смеешь так со мной разговаривать, девка? Кто разрешал тебе стричь волосы?

— Я совершеннолетняя. Мне не требуется разрешение родителей, чтобы посещать парикмахерскую.

Возможно, я сейчас забивала гвоздь за гвоздем в крышку собственного гроба, но ненависть и ярость слишком долго копились во мне, и теперь бесконтрольно выплескивались наружу. Даже если бы я хотела, была не в силах остановиться.

— Ты понимаешь, что я могу тебя убить одним движением? — вкрадчиво поинтересовался отец.

— Невелика доблесть с такими-то мускулами, — снова огрызнулась я.

На миг мне почудилось, что это и правда последние мгновения моей жизни. Но я словно не принадлежала себе. Мне казалось, что вокруг меня образовался плотный воздушный кокон, который помогает мне все еще стоять на ногах, но одновременно сжимает грудь, лишая дыхания.

Бритый, который все еще прикидывался ветошью, вылупил и без того лупатые глаза. То ли пытался не заржать, то ли просто был удивлен до крайности.

— А ты, оказывается бесстрашная! Или просто глупая? — Отец неожиданно улыбнулся, и в этой улыбке мне почудился звериный оскал. Хотя не почудился, его клыки и правда выглядели больше, чем у обычных людей. — Характер у тебя есть, но я знаю, как тебя укротить. Подумай о своей матери, девочка.

— А ты подумай о том, что будет, если ты ее хоть пальцем тронешь.

Отец даже брови приподнял.

— Ты мне угрожаешь?!

— Я — вила. Помни об этом, альфа. Иначе недолго тебе им оставаться, — последнее я прошипела со всей ненавистью.

Угрозу я бросила наугад, но от всего сердца. И вдруг ощутила, как невидимый кокон, который становился все плотнее, точно разлетелся, позволяя мне вдохнуть, вот только ноги ослабели настолько, что я пошатнулась.

Отец вдруг побледнел и сделал шаг назад. Надеюсь, у него сердце от моей наглости прихватило.

— Посидишь на хлебе и воде, поумнеешь. Поговорим через несколько дней. Уведи ее в комнату, Бард, пока я не порвал вас обоих! — прорычал он сквозь зубы.

Бритый одним движением вскочил и оказался рядом со мной.

— Идем!

Я не стала прощаться и поспешила за ним. Покорно топая за ним, я пошатывалась. Казалось, этот напряженный разговор окончательно лишил меня сил.

Сумка, которую мой провожатый таскал с собой, валялась прямо на полу у двери — оказывается, здесь бросил перед тем, как войти. Бритый поднял ее и протянул мне.

— Держи. Там бутерброды. Поешь сразу же, не откладывая. Даже если не хочется. Альфа не шутил насчет хлеба и воды, — зашептал оборотень скороговоркой. — Внутри телефон. Пока не отобрали, отправь весточку своему волку. Напиши, где находишься. Скажи, что совет Сибирским не поможет. Выход один, и твой волк его знает.

Я даже остановилась, удивленно вытаращившись на него. А оборотень размашисто шел дальше, пришлось мне ускориться, чтобы его нагнать. Это случилось уже на лестнице.

— Тебя зовут Барт? Это кличка такая, — спросила я, желая узнать имя того, кто мне пытается помочь.

— Бард, — поправил бритый.

— Бард? Ты в таверне подрабатываешь музыкантом? — нервно пошутила я.

— Нет, просто имя такое. — Мой провожатый криво ухмыльнулся, но тут же посерьезнел. — Сделай, как я сказал. Времени в обрез. Я не смогу сопротивляться, если альфа начнет задавать мне вопросы.

Комната, куда меня привели, оказалась вполне обычной, разве что какой-то безликой. Будто кто-то бездумно повторил интерьер из журнала, но забыл вдохнуть в него жизнь. Кровать, шкаф, полка с красиво расставленными безделушками и книгами, которые явно подбирали по оттенку обложки. Все какое-то коричнево-песочное, унылое…

Чувство, что отец жил в игрушечном доме, меня не покидало. Точно кукловод он населил его обитателями, но у всех, кого я здесь встретила, в глазах затаился страх. Словно бы они боялись лишний раз вдохнуть без спроса.

Да тот же Бард! Бритый был куда живее до того, как оказался здесь.

Есть мне совсем не хотелось. Особенно, после всего. Но не прислушаться к доброму совету я не могла. В сумке в пластиковом контейнере нашлись свежие бутерброды: между двумя пластинками хлеба для сэндвичей лежала тонко нарезанная колбаса, сыр, листья салата и помидоры.

От запаха еды меня замутило, вот только меня не покормили в аэропорту и, кажется, не станут кормить в ближайшее время. Так что я принялась через силу пихать еду в рот, запивая водой из бутылки.

Бутерброды комками падали в желудок, несмотря на то что я откусывала малюсенькие кусочки, а холодная вода не добавляла аппетита. Последняя относительно полноценная моя еда на несколько ближайших дней производила впечатление приема лекарства, которое в глотку не лезет, но необходимо. Мне могут понадобится силы.

Заставляя себя двигать челюстями, я одновременно нашарила в сумке мобильный, и, нащупав в кармане джинсов свою собственную сим-карту, вставила ее в устройство.

Я опасалась, что со связью будут перебои, но мне повезло, и сеть тут же нашлась!

Все же пригород Санкт-Петербурга и затерянное среди сибирской тайги Кедровое — это слегка разные точки на планете. Ура!

Сердце колотилось, мне казалось, что вот-вот дверь отворится, и ворвется отец. Так что, не теряя времени я открыла список вызовов. Номер Яра был последним, от него было какое-то запредельное количество пропущенных. Стоило нажать вызов, и он снял трубку, словно держал мобильный в руках.

— Вера! Вера, это ты?

— Я…

Противный ком тут же встал в горле, не позволяя вымолвить ни слова.

— Вера, ты цела? Где ты?

— Я у отца, Яр! — выпалила я и всхлипнула.

— Почему? — в этом слове было столько горечи.

— Прости меня, пожалуйста, но я должна была спасти маму. Эрик Бергман сказал, что накормит ее битым стеклом, и она погибнет, даже если вам удастся ее вернуть. Я… Я не знала, что делать, Яр!

Раздалось приглушенное ругательство, а я тщетно вытирала то и дело набегающие на глаза слезы и старательно сдерживала рвущиеся из груди всхлипы. От голоса любимого у меня словно рухнули все внутренние барьеры, которые помогали все это время сдерживаться.

— Это в его духе, — наконец отозвался мой волк.

— Яр, тот оборотень, которого вы не могли поймать, он мне помог. Не знаю даже почему, но он дал мне телефон и сказал позвонить тебе немедленно, пока не отобрали. Велел передать, что Совет не поможет, и что выход один, и ты его знаешь. Яр, о чем он? Это какая-то ловушка?

Ярослав мгновение молчал.

— Нет, он прав. Совет нам действительно не поможет. Ты у отца, и на тебе нет моей метки. Для них это значит одно: ты была рядом, но я не заявил на тебя права. Значит, отказался. Твоей судьбой полностью распоряжается твой отец, здесь нет никаких нарушений.

Я судорожно вздохнула и обвела взглядом потолок. Ощущение безысходности стиснуло грудь. Все плевать, что с нами будет, Совету важно соблюсти дурацкие правила. Это же какое-то средневековье!

— Яр… Прости! Я просто очень хотела спасти маму. Она… Она очень напугана. Я такой ее еще не видела.

— Не удивлюсь, если Эрик и ее припугнул, наобещав сделать с тобой что-то не менее ужасное. Вера, не провоцируй отца лишний раз. В последнее время с альфой Питерских происходит что-то странное, об этом открыто говорят его люди.

— Странное?! Да он псих, Яр! Он ударил Барда за мою прическу прямо при мне! Вот только…

Я замолчала, осознав, что испортила уже все, что только можно.

— Вера, что? Что ты еще натворила?

— Ничего такого… Просто высказала, что о нем думаю и пригрозила, что ему недолго оставаться альфой, если он посмеет обидеть маму.

В трубке повисла тишина.

— Яр? Яр, ты тут?

— Ты точно в порядке, Златовласка? Можешь включить видеосвязь, я должен убедиться.

Я сделала, как он велит, хоть и смущалась. Глаза опухли от слез, нос был красный, да и растрепанная короткая коса делала меня похожей на карикатурную царевну Несмеяну. Веснушек только недоставало.

Минуту Ярослав таращился на меня молча.

— Златовласка… Что с твоей прической? — наконец выдал он.

— Сменила имидж, — заявила я и шмыгнула носом. — Не нравится, да?

Конечно же не нравится. Мне и самой не нравится совсем! Из глаз ручьем покатились горькие слезы.

— Ну ты чего? Не стану врать, раньше было лучше, но я тебя люблю не за волосы, милая. Так что можешь хоть налысо побриться, хоть татуху на затылке набить, если захочется. Я как-нибудь переживу.

В моем воображении мы с бритым стояли рядком и удивленно косились друг на друга, сверкая лысым черепушками. Мне стало смешно.

— Наконец-то ты улыбаешься! — Яр тоже улыбнулся, но вышло невесело. — Держись, маленькая. Не рискуй понапрасну, изображай покорную дочь и жди, я приду за тобой.

— Ты что-то придумал?

— Вроде того, — Ярослав подмигнул и делано широко улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Я обязательно приду, но мне нужно подготовиться. Не теряй присутствия духа и не ввязывайся в конфликты. Эрик может потерять контроль и натворить непоправимое. Такое уже бывало и в последнее время чаще, чем обычно.

— Откуда ты знаешь?

— В его стае слишком много тех, кто недоволен альфой.

— Яр, спасибо тебе. Я думала… Думала ты меня никогда не простишь.

— Дурочка! Я виню только себя за то, что не смог все это предотвратить. Слишком много времени у нас отняли танцы с Советом.

— Яр, я подставила Раду. Вынудила ее мне помочь… Не ругайте ее, пожалуйста!

— Отец был весьма недоволен, это правда. Вот только ругать сестру бесполезно. Все равно она не услышит…

Ярослав посмурнел, а у меня сердце тревожно сжалось.

— Что с Радой? Яр, не молчи!

— Мелкая перенапряглась, прикрывая тебя. Когда мама ее нашла в салоне, она изрекла предсказание, а потом впала в состояние, сродни коме. С тех пор мама сама не своя, а отец рвет и мечет. Мы с ним очень сильно поссорились. Не хотел тебе говорить, но…

Ярослав тяжело вздохнул. А мне стало дурно, и захотелось сквозь землю провалиться от чувства вины.

— Боже! Зря я приехала в Кедровое. Если бы я только знала сколько бед вам принесу, осталась бы в Москве. Все равно итог один…

— Перестань! Все идет так, как должно. И Рада в таком состоянии не только из-за тебя, но и из-за своего дара. Она — Оракул. Такие вещи отнимают колоссально много сил. Но не исключаю, что одно спровоцировало другое.

Мне хотелось спросить, что за предсказание изрекла Рада, но было неловко. Может, это меня не касается.

— Яр, что ты планируешь де…

Договорить я не успела, потому что у меня из рук вырвали смартфон.