Развод. Чужая родная дочь (СИ)

Глава 15

Гудки несутся в трубке. Отнимаю ее от лица и смотрю строго вперед.

Не могу осознать. Понять. Не хочу! Внутри идет жуткое сопротивление услышанным словам врача.

Паника удавкой оборачивается вокруг шеи и начинает душить. Не могу сделать вдох, и из глаз брызжут слёзы.

- Оля, что случилось? - откуда-то отдаленно раздается строгий голос моего босса.

- Катюшка.…, - прилагаю огромные усилия, чтобы вытолкать из себя ответ. - Ее в больницу везут.

Натан сдавленно выругивается и коротко отдает приказ:

- Иди домой. Собери вещи. Документы на ребёнка. Зубную щетку, тапочки, сменную одежду. Зарядку, наушники. Перекус. Воду. Соберись, слышишь? Не время раскисать и себя жалеть.

Строгий и командный голос Петранского неожиданно приводит в чувства. Становится стыдно, что я позволила себе так сразу позорно раскиснуть. Слёзы мгновенно высыхают. Делаю вдох-выдох, решительно киваю и вылетаю из машины.

Дома ношусь по квартире, складывая вещи для дочери по виртуальному списку от босса. Благодаря ему я не трачу драгоценные минуты, и уже через семь минут Натан молчаливо везет меня в больницу.

Я вылетаю из его машины, забыв захлопнуть дверь и попрощаться.

- Здравствуйте, к вам привезли Петровскую Екатерину Тарасовну по «Скорой», что с ней, где она? Я ее - мать, - суетливо достаю из сумки документы и протягиваю девушке в регистратуре приемного отделения.

Она молча стучит пальцами по клавиатуре и вежливо сообщает:

- Да, поступила такая. Сейчас с ней врачи, берут анализы, проводят обследования. Присядьте вон там, - указывает на ряд скамеек. - Ожидайте, доктор выйдет к вам.

Падаю на указанное место и смотрю на одну точку на стене напротив. Зажимаю ледяные ладони между коленями и раскачиваюсь вперед-назад, со стороны напоминая сумасшедшую. Меня выворачивает наизнанку в страхе за своего ребёнка. Я с трудом остаюсь на месте, сердце рвется к ней, чтобы быть рядом…

Я не замечаю, в какой момент Натан опускается на соседнее место. Не говорит лишнего, просто сидит и смотрит туда же, куда и я. Словно пытается разглядеть, что интересного я нашла в криво покрашенной стене.

Медленно поворачиваю голову и внимательно разглядываю профиль босса. Натан поворачивается и невозмутимо прямо глядит в ответ, слегка улыбаясь.

- Почему? - едва слышный, сиплый голос прорывается сквозь огромный ком в горле.

- Что «почему»?

- Почему вы всегда помогаете мне? Почему рядом? Вас же дома ждут…

Натан откидывается на стену и выдыхает в полоток с какой-то непонятной грустью:

- Потому что однажды я был в подобной ситуации. И точно знаю, что в такие моменты нельзя оставаться со всем этим в одиночку.

- Спасибо…, - бормочу, сжимая ладони в кулаки так, что ногти вонзаются в кожу, оставляя следы. И незаметно для себя самой перехожу на «ты»: - Спасибо тебе, Натан. Я бы одна точно не справилась…

Из коридора выходит врач и прямиком направляется к нам.

- Вы - родители Петровской Кати?

- Да, да, я, - подскакиваю с места, как выпущенная пружина. - Что с ней?!

Доктор приподнимает очки, устало трет глаза, на несколько секунд зажимает переносицу. И смотрит прямо на меня, забираясь в самую душу.

И в его глазах я читаю приговор.

Сердце обрывается, захлебывается кровью. Меня начинает неистово трясти.

Нет, нет, нет! Я отказываюсь верить!

- Ваша дочь поступила к нам после глубокого обморока с носовым кровотечением. У нее взяли анализы, пока ей капают капельницу. Скажите, синяки на ее теле, они давно?

- Она постоянно ударяется, падает…, - бормочу. - Она с детства неуклюжая…

Доктор сводит брови. На его лице появляется тень тревоги.

- А носовые кровотечения ранее бывали?

- Да. Но мы ходили к педиатру, сдавали анализы. Нам сказали, что все в порядке, скорее всего, сосуды слабые…, - я говорю все это, как будто себя пытаюсь убедить, а не врача. Как будто пытаюсь себя оправдать, что сделала все, что должна. Что не потеряла драгоценного времени.

Доктор ведет челюстью, что-то бормочет себе под нос. Тяжело вздыхает и как-то обреченно, глухо сообщает:

- Мы оставим Катю на ночь под наблюдением, чтобы быть уверенными, что ее состояние стабилизировалось. А потом… мы переведем ее в онокогематологическое отделение.

У меня темнеет перед глазами. Земля уходит из-под ног. Я пошатываюсь. И только сильная рука Натана удерживает и не дает свалиться прямо на пол. Я отчаянно хватаюсь за него.

- У Кати, что…

Страшное слово костью застревает в горле. Режет изнутри. Я даже выговорить его не могу.

Врач качает головой.

- Я пока не могу утверждать конкретно. Нужны дополнительные обследования, которые подтвердят или опровергнут диагноз.

- Я…могу увидеть дочь?

- Да, только недолго. Возьмите у медсестры халат и бахилы. Вас проводят.

- Спасибо…

Доктор уходит обратно, а я так и остаюсь стоять. Не могу сдвинуться. Сделать шаг. Смотрю на носы своих туфель. Мне нужно несколько минут, чтобы собрать себя в кучу. Чтобы улыбаться Катюшке и не дать ей даже намека на тот ужас, что творится внутри меня.

- Оля.…, - Натан, о котором я успела позабыть, осторожно похлопывает по плечу. - Иди. Ты сейчас очень нужна ей…Ты должна быть сильной.

- Спасибо, Натан…Спасибо за все.

Путем уговоров мне удается договориться с врачами, и я провожу ночь, держа дочь за руку. Я не могу сомкнуть глаз и молюсь всем Богам, какие только есть, чтобы все обошлось. Пусть все будет ошибкой. Пусть будет вирус. Чертовы слабые сосуды! Что угодно, но не то, что все эти часы крутится на языке и в мозгу, как заевшая пластинка.

Но Боги не слышат меня.

Потому что вечером доктор толкает меня прямиком в ад:

- Ольга Павловна, у вашей дочери лейкоз.