Развод. Чужая родная дочь (СИ)

Глава 21

Крепко зажмуриваюсь и даже прячу лицо в ладонях, чтобы не видеть эти страшные слова. Вот только они, кажется, навечно выжжены у меня на сетчатке.

«Биологическое родство предполагаемой матери Петровской Ольги Павловны в отношении ребёнка Петровской Екатерины Тарасовны исключено».

Мой безжалостный приговор.

Далее следует медицинское объяснение, на основании чего сделан данный вывод, но эти буквы скачут, да я и не пытаюсь вчитаться. Все это неважно.

Катюша не моя дочь.

Как такое вообще возможно в современном мире?!

Сжимаю упрямо зубы, чтобы не завыть, как раненая волчица, от боли. Я не понимаю, как дышать. Как войти в палату и улыбаться своей малышке. Как быть сильной, когда меня только что пропустили через мясорубку? Несколько раз.

Я не знаю, что делать. За что хвататься. Проблемы и беды валятся одна за одной, грозясь похоронить меня заживо под ними…

- Ольга Павловна? - раздается сверху голос лечащего врача Катюши. Вскидываю голову, и доктор сводит темные брови на переносице. - Что случилось? Я только что был у Кати, у нее всё хорошо. И по анализам, и по состоянию…

- Я… Я…

Слова застревают в горле. Я начинаю плакать. Вытираю слёзы, предпринимаю ещё одну попытку ответить, но также проваливаю ее с треском.

- А пойдемте ко мне в кабинет, - неожиданно ласково обращается Владимир Львович. - Я завершил обход и, прежде чем приступлю к заполнению карточек, хотел бы выпить кофе. Составите мне компанию? Пойдемте, Ольга, не стоит сидеть на полу.

Доктор протягивает мне руку, и я принимаю его помощь.

- Я не хочу кофе, - капризно бормочу, позволяя слабости вырваться наружу. Кажется, у меня нет больше сил быть сильной девочкой. Я сломлена. - Он горький. А горечи в моей жизни, как вы знаете, хватает.

- У меня есть чай. В пакетиках, правда, но он с разными вкусными добавками: рождественский с корицей и бадьяном, с цветками роз и василька, с сухофруктами. А ещё есть сахар. Грешен, люблю сладкий кофе. Мозг требует глюкозу, и я не могу себе отказать.

За такими безобидными разговорами мы доходим до кабинета лечащего врача Катюши. Он открывает дверь и пропускает меня вперед. Включает приглушенный свет, отодвигает для меня кресло напротив своего стола и нажимает кнопку чайника.

- Присаживайтесь. Шоколад, печенье, пирожные, - что-то хотите?

- Нет, спасибо. Кусок в горло не лезет…

Я смотрю в окно, вглядываясь в вечерние сумерки, а доктор молча гипнотизирует чайник. Нам очень уютно в этом молчании. И я понимаю, что правильно поступила, согласившись на эту поддержку.

- Угощайтесь, - Владимир Львович ставит передо мной кружку дымящегося ароматного чая. Обхватываю ее и грею ладони.

Доктор молча отпивает кофе, внимательно изучая меня.

- Вы получили результаты анализов? - осторожно интересуется после долгого молчания.

Киваю и опускаю голову. По щеке скатывается одинокая горькая слеза и срывается прямо в кружку с чаем.

- Мои предположения оказались верны?

Снова кивок.

- Я просто не представляю, как жить дальше…, - выдавливаю охрипшим голосом.

Запрокидываю голову, удерживая злые и беспомощные слёзы. Сердце колотится так, как будто хочется вырваться и сбежать от всего этого подальше. А пальцы по-прежнему ледяные. Даже кипяток в кружке не в силах их отогреть.

- Как сказать Катюше, что я ей не родная мама? Она ведь все равно это узнает. Где тогда мой ребёнок? Моя дочь? Что случилось? Господи, я так люблю Катюшу…И мне так больно. Больно, обидно и до чертиков страшно от того, что мы все оказались заложниками этой чудовищной ошибки или преступления…

Доктор внимательно меня выслушивает, делает большой глоток кофе и отставляет кружку в сторону.

- Я, может, скажу банальность, но… мать не та, которая родила. А та, которая вырастила. Даже если Катюша и узнает правду, она со временем поймет. И я очень сомневаюсь, что другая женщина станет близкой вашей дочери только потому, что она именно она родила ее десять лет назад. Да и сможете ли вы полюбить ту, другую вашу дочку также, как и Катюшу? Ведь, несмотря на кровное родство, вы абсолютно чужие друг другу люди.

Задумываюсь над словами доктора. И понимаю, что ведь он прав…

- Спасибо, доктор….

- Но все равно вам обязательно нужно найти ее настоящих родителей, - тут же выбивает почву из-под ног Владимир Львович.

- Зачем? Я никому не отдам свою дочь! - выкрикиваю, сжимаю пальцы в кулак и впиваюсь ногтями в ладони до отчетливых полумесяцев. Я ничего не соображаю…

- Никто и не говорит, что нужно кому-то отдать вашу Катюшу, успокойтесь, Ольга. Тем более, по документам она ваша дочь. Никто не сможет забрать ее против вашей воли.

- Тогда не понимаю…

- Вам нужно найти их, чтобы попросить сдать анализы, - поясняет доктор. Устало сжимает пальцами переносицу, выдыхает и продолжает по-деловому: - Возможно, кто-то из родных Кати подойдет в качестве донора. Мы, конечно, продолжим искать в банке доноров, но пока подходящего нет. А это потеря драгоценного времени. А в этой болезни самое главное - вера и время. Их никак нельзя терять. Мы пока будем поддерживать состояние вашей дочери переливаниями и препаратами, но надолго сдержать болезнь не выйдет. К моему огромному сожалению.

- Я вас поняла…Спасибо большое. Я подумаю и сделаю все, чтобы их найти, и они согласились сдать анализы. А теперь извините, я пойду. Я хочу к дочери…

Бреду по коридору в сторону нашей палаты, крепко задумываясь о словах Владимира Львовича. Переставляю ноги на автомате, выпав из реальности. В конечном итоге налетаю на кого-то со всего размаху. Меня ведет в сторону, и я инстинктивно хватаюсь за лацканы пиджака. Крепкая мужская рука резко прижимает к мужскому торсу, и в нос ударяет до боли знакомый запах.

Мой босс. Натан Георгиевич.

- Извините…

Петранский пристально изучает меня, а у меня по телу мурашки маршируют. Застываю изваянием в его теплых руках. Машинально скольжу ладонями по торсу, и воздух между нами становится плотным, густым. Как перед грозой.

Но морок спадает, когда кольцо на его безымянном пальце обжигает кожу даже через футболку. Это здорово отрезвляет, как резкая оплеуха. Я выпутываюсь из объятий босса и отступаю на шаг назад.

- Здравствуй, Оля.

- Что-то вы зачастили…

Натан достает конверт из кармана и протягивает мне.

- Алевтина Максимовна поделилась с коллективом, что у вас случилась беда. И коллеги собрали немного вам с Катюшей. От чистого сердца.

- Боже…Спасибо, - растроганная до глубины души, я снова реву.

- А это наш шеф-повар передал вам немного гостинцев, - приподнимает увесистый бумажный пакет, зажатый в другой руке. - И знаменитые синнабоны. Алена поделилась, что ты так и не смогла их тогда попробовать.

- Передайте всем огромную благодарность. Я просто…даже не знаю, что сказать. Я работаю в коллективе всего неделю, а ко мне относятся, как к родной.…

- Мы одна семья. И тебя автоматически в нее приняли. С первого же дня. Что-то случилось? - осторожно интересуется. - На тебе лица нет. Пришли результаты анализов? Катя - не твоя дочь?

Киваю, задыхаясь от вновь накатившего отчаяния.

- Я думаю, тебе нужно постараться найти ее родителей. Я могу помочь.

- Зачем тебе это нужно? - выпаливаю, насторожившись такой настойчивости от, по сути, постороннего человека.