Родник счастья

14

— А я уж думала, мы никогда не дойдем, — сказала Никки. Последние лучи солнца уже золотили верхушки деревьев, когда усталые путники поднялись на вершину холма, с которого был виден их дом. Слава Богу, огонь сюда не добрался.

По дороге домой они в основном молчали. Никки все скорбела о кончине Конфетки, а у Леви дико болела голова и все плыло перед глазами. О поцелуе оба старались не думать, но это им плохо удавалось.

— Гос-споди! — внезапно воскликнул Леви. Он заметил огромную дыру в крыше сарая. — А это что такое?

— Ветром снесло, перед тем как молния ударила в дерево, — объяснила Никки и указала на обгорелый тополь. — Гроза была жуткая. Никогда не видела такой бури.

— Я тоже, — Леви покачал головой. — По крайней мере таких молний я точно никогда не видел. Похоже, наш пожар был не единственным. Надо будет объехать пастбища и поглядеть, сильно ли пострадали…

Его рассуждения прервал топот копыт. Они обернулись и увидели, что к ним скачет Питер. На его лице, обычно таком угрюмом, сияла широченная улыбка. Он спрыгнул наземь почти на ходу и бешено замахал руками, спрашивая, что с ними было.

К тому времени, как они все рассказали, дом был уже рядом. Питер глянул на темнеющее небо и пошел к сараю — отвести коня в стойло и накормить скотину, а Никки с Леви отправились в дом.

Эмили тут же утащила Леви в спальню — промыть и перевязать рану на ноге. Потом она осмотрела ушибленный бок племянницы, а к тому времени, как Леви и Никки смыли с себя некоторую часть пыли, сажи и копоти, Эмили уже раскладывала по тарелкам тушеное мясо. Питер пришел ужинать, и Никки заново принялась рассказывать всю историю.

— Змеи были растревожены, какникогда. — Она ткнула ложкой в сторону Леви: — Я едва не наступила на здоровенную гремучку — в жизни не видела таких здоровых, — но он успел пристрелить ее и спас мне жизнь.

Леви пожал плечами.

— Ну, во-первых, кабы я не свалился с лошади, ты бы вообще там не оказалась.

Он сунул руку в карман и отдал Сайресу кожаный мешочек.

— Вот ваши деньги. А семян я не купил, к сожалению.

— Семян?.. А, ну да. — Сайрес взял мешочек и поблагодарил Леви взглядом. — Что ж, вы сделали все, что могли, я знаю. Спасибо.

Никки нахмурилась. Что-то они скрывают! Она вспыхнула от гнева. Ну почему отец доверяет Леви то, что скрывает от нее, Никки? Она сердито уткнулась в свою тарелку.

— Трудный день был сегодня. — Леви потер лоб. — Я, пожалуй, пойду спать.

Эмили покосилась на полную тарелку, стоявшую перед Леви.

— Вы же еще не поели! — Она беспокойно заглянула ему в лицо. — С вами все в порядке?

— Да, просто есть неохота.

— И все? Вы уверены? Что-то мне ваши глаза не нравятся.

— Голова болит. Ничего, отосплюсь — все пройдет.

— Как хотите, но в сарае вы сегодня спать не будете. Там же дыра в крыше. — Эмили встала. — Я перетащу свои вещи в большой дом, и можете ложиться в моей комнате.

— Да что вы, мэм… Не надо… Мне и в сарае неплохо. Я привык обходиться без крыши.

— Никки, ты не возражаешь, если я сегодня буду спать с тобой? — спросила Эмили, словно не слыша Леви.

Никки встретила суровый взгляд тетушки. Она посмотрела на Леви и поняла, отчего тетя Эмили так озабочена. Лицо у него посерело, глаза сделались какими-то мутными. Вставая, Леви слегка пошатнулся.

— Что вы! Нет, конечно! — быстро ответила Никки. — Я сейчас помогу.

Вдвоем они быстро переселили Леви в комнату рядом со спальней Питера. Леви почти не сопротивлялся — сразу было видно, как ему худо. Они сняли с него сапоги и ушли, а он остался сидеть на кровати, вяло расстегивая рубаху.

— Как вы думаете, что с ним? — тревожно спросила Никки, когда Эмили закрыла за собой дверь.

— Даже и не знаю. Лихорадки нет, так что, возможно, это просто от переутомления. Утром видно будет. — Эмили улыбнулась племяннице. — У тебя тоже день был нелегкий. Не хочешь искупаться?

— Ой, это было бы здорово!

— Извини, что мне придется сегодня ночевать с тобой, — сказала Эмили, входя в кухню. — Но я просто не знала, что делать. Если Леви в самом деле заболел, в сарае ему не место.

— Да что вы, я не против!

Никки с удивлением обнаружила, что она и в самом деле не имеет ничего против. За этот месяц она почти забыла о своей неприязни к тетушке. У Леви есть неприятное свойство: он всегда оказывается прав.

Только у себя в комнате, когда Никки уже начала раздеваться, она вспомнила про письмо и вернулась в кухню.

— Вот, миссис Адаме дала, когда я в город ездила, — сказала она, протягивая Эмили конверт. — Совсем забыла со всей этой суматохой.

— Это от Лианы, — радостно улыбнулась Эмили, взглянув на письмо.

Она тут же села к столу напротив Сайреса и торопливо разорвала конверт — ей явно не терпелось узнать, что пишет дочка.

Никки неожиданно кольнула зависть. Разве ее мать когда-нибудь к ней так относилась? Никогда. Смылась и даже не оглянулась.

— Боже мой! — изумленно воскликнула Эмили. — Она едет сюда!

— Что, совсем одна? — Сайрес озабоченно нахмурился.

— Нет. Она пишет, что до Денвера едет с пожилой дамой, пациенткой доктора Бейли. Понимаете, я оставила Лиану с доктором Бейли и его сестрой. А этой даме требовалась спутница, вот доктор и предложил Лиане отправиться с ней. До Денвера она доедет с семьей этой дамы, а дальше дилижансом на север. Она должна приехать в конце июня. Извини, Сайрес, ты не против?

— Нет, конечно! Твоей дочери здесь всегда будут рады, ты же знаешь.

Никки хотела было ядовито поинтересоваться: «А меня-то спросил кто-нибудь?», но внезапно ее охватило невыносимое чувство одиночества. А может, они с Лианой станут друзьями? Одно дело — старший брат, да еще такой Несносный, как Питер, а другое — девушка ее лет. Но Никки сразу отбросила эту мысль. Ха, какая-то глупая подружка! Она ей нужна не больше, чем грамота и красивые платья. Негодуя на самое себя, Никки отправилась мыться.

Поздно ночью Никки проснулась. Она долго лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к тихому посапыванию тети Эмили. Никки пыталась разобраться в неприятных сновидениях, от которых она и проснулась. Жуткий пожар, гибель Конфетки — все это породило кошмарные видения, которые и сейчас не до конца оставили ее. Никки боялась снова заснуть и старалась отвлечься мыслями о чем-нибудь более приятном.

Сама того не желая, Никки принялась размышлять о Леви. Он спас ей жизнь, и даже не один раз. Только его хладнокровие уберегло Никки во время пожара и потом, когда она чуть не наступила на свернувшуюся гремучку. И еще — она была благодарна ему, что он сам пристрелил Конфетку. Хотя себе она в этом нипочём бы не призналась.

И еще — он поцеловал ее. Никки дотронулась до своих губ и прикрыла глаза. До сих пор она думала, что поцелуй — это просто соприкосновение губ. А на самом деле все оказалось совершенно иначе. Настолько, что Никки перепугалась. Неужели она такая же, как ее мать? Неужели поцелуй любого мужчины способен так вскружить ей голову? Это отвратительно! Или дело в том, что это был Леви?

И тут она представила его сидящим на кровати, не в силах даже расстегнуть рубаху. А вдруг он и впрямь серьезно заболел? Никки резко поднялась. А вдруг он умер?

Она выскользнула из постели, на цыпочках подошла к двери и тихонько прикрыла ее за собой. В одной ночной рубашке, босиком она прошла в пристройку.

Дверь в комнату Леви сердито скрипнула, но внутри никто не шевельнулся. Никки осторожно зажгла свечу, подошла к постели и взглянула на спящего. В слабом свете свечи она видела широкие плечи, мускулистую грудь, темные курчавые волосы на загорелой коже.

Разглядывая полуобнаженного Леви, Никки почувствовала, как в ней что-то шевельнулось. Он был такой сильный и в то же время какой-то беззащитный. Она протянула руку, коснулась лба Леви и, не удержавшись, погладила его могучую грудь. И вздрогнула — Леви внезапно открыл глаза и посмотрел на нее. Его глаза как-то странно блестели в мерцании свечки.

Его сильные руки внезапно сдавили ее плечи и мягко уложили на кровать.

— Милая моя Никки… — шепнул он, притягивая ее к себе. Ее смятенный ум не успел понять, что происходит — Леви приник к ее губам, прежде чем она могла воспротивиться. Никки невольно раскрыла губы навстречу ему, пытаясь воскресить те волшебные чувства, которые она испытала в его объятиях вчера.

Когда он ловко расстегнул пуговицы ее ночной рубашки и коснулся ее тела, Никки на миг охватил ужас. Но она тотчас забыла о своем страхе: Леви принялся осыпать поцелуями ее шею и обнаженные плечи. Эти ласки вызывали в ней совершенно невероятные чувства — никогда прежде Никки не испытывала ничего подобного. Он легонько коснулся языком одного соска, другого — и в низу живота у нее начал разгораться огонь желания. Она содрогнулась — по жилкам пробежал огонек.

Он снова прижался к губам девушки, бережно прижимая ее к себе. Никки уже ни о чем не думала — она отпустила его шею, и ее руки сами по себе принялись исследовать его тело. Его теплая кожа трепетала. Это сочетание гладкой кожи, перекатывающихся мышц и жестких волос было восхитительно!

Никки только-только начала ласкать его, когда почувствовала, что ночная рубашка соскользнула с нее. Леви привлек ее еще ближе, и Никки охватило блаженство. Курчавые волосы у него на груди щекотали ее нежные грудки — это было невыразимо приятно. Его страстные поцелуи, казалось, пронизывали ее насквозь, раздувая искру желания, которое Никки все еще боялась признать.

Он оставил ее на несколько мгновений, чтобы раздеться донага, но Никки была захвачена жарким вихрем и даже не помышляла о бегстве. И вот он снова лег рядом с ней. Ощутив прикосновение его обнаженного тела, она вздрогнула. Но он нежно обнял ее, и страх растаял.

— Ты такая красивая, Никки, — шептал он, тепло дыша ей в шею, — я тысячу раз мечтал об этом.

Никки слышала его слова, но не могла думать ни о чем, кроме восхитительного ощущения его тела, прижавшегося к ней. У нее кружилась голова. Она выгибалась, извивалась, стараясь приникнуть к нему еще ближе, слиться с ним, ища облегчения неведомой прежде муки.

Никки дошла до высшей точки возбуждения. Она тяжело, отрывисто дышала. Леви мягко повернул ее на спину, и она инстинктивно раздвинула ноги, чтобы принять его. Леви застонал, прижавшись к ее плечу.

Никки совершенно не думала о том, что сейчас будет. Она слышала лишь, что Леви что-то тихо шепчет ей на ухо. Ее томило пьянящее предвкушение. И вдруг ее пронзила ужасная, обжигающая боль. Никки ахнула, из-под опущенных век брызнули слезы.

— Тсс, — шепнул Леви, целуя ее в лоб и смахивая слезы со щек. — Потерпи, любушка. Это больно, я знаю, но это ненадолго. Постарайся расслабиться.

Никки разжала веки и взглянула в его глаза — они как-то странно блестели, но были наполнены нежностью. Она снова зажмурилась и прикусила губу, сердясь на самое себя за то, что она так разочарована тем, что боль прогнала эти восхитительные ощущения. Клялась ведь, что ни один мужчина не сделает с ней такого, а теперь ей хочется еще и еще!

Леви снова принялся целовать ее лицо и шею. Он нежно-нежно ласкал Никки до тех пор, пока ее не охватило прежнее возбуждение.

Когда он задвигался внутри ее, боль отступила. Она не исчезла, нет, но Никки почти забыла о ней, чувствуя, как каждое движение Леви разжигает огонь желания.

Ей казалось, что она вот-вот умрет от этой сладостной муки, но тут внутри ее развернулся исполинский цветок экстаза. Она вскрикнула и спрятала лицо на груди Леви. Наслаждение накатывало на нее, волна за волной. Никки смутно ощутила, что Леви испытывает то же самое, — и вот ее уже снова вынесло на берег.