Родник счастья

22

— А когда вы в последний раз им пользовались? — осведомился Леви, созерцая разбитый подъемник для сена.

— Да мы им вовсе не пользовались. Мы все сено держали на чердаке, подъемник не был нужен. — Никки посмотрела на Леви с беспокойством. — Что, он совсем не годится?

— В таком виде? — он окинул сооружение критическим взором. — Да нет, за пару дней починить можно.

Никки поглядела на луг сколышущейся травой. Траву эту пора было косить две недели назад.

— А быстрей нельзя?

— Да что такое два дня? Сено-то никуда не убежит.

— Нет, — тряхнула головой Никки, — трава уже начала сохнуть.

— Так, может, лучше просто убрать его в сарай, как обычно?

— Нет. Туда мы собирались убрать люцерну. Мы не хотим смешивать ее с обычным сеном.

Леви задумчиво потер подбородок, еще раз обошел подъемник.

— Ладно, если мне помогут, я, может, управлюсь до завтрашнего вечера.

Провести полтора дня наедине с Леви? Это было бы замечательно. Но в то же время об этом было даже страшно подумать.

— Ну ладно, тогда вы с Питером возьметесь за подъемник, а я завтра начну косить. К тому времени, как вы кончите, сено как раз успеет подсохнуть.

— Погоди-погоди. Знаешь, косилка — вещь опасная.

— Да? И что? — глаза Никки сердито блеснули. — Ты что, думаешь, я с ней не управлюсь?

— Не знаю, — Леви пожал плечами, словно это ему и в голову не приходило. — А ты умеешь?

— А то! Я в том году косила.

Вообще-то это было не совсем так. Косил-то в основном Питер, Никки только подменяла его время от времени.

— А потом, Питер куда лучше управляется с молотком.

Противопоставить ее железной логике было нечего, а потом, Никки все равно не переспоришь, так что Леви сдался. После обеда они с Питером взялись за подъемник, а Никки начала косить. Леви то и дело поглядывал в дальний конец луга. Тоненькая фигурка на косилке рядом с парой огромных рабочих лошадей казалась еще более маленькой и хрупкой, чем на самом деле.

Питер не замечал беспокойства Леви, ему было не до того. Он все никак не мог решиться задать очень важный личный вопрос. С той ночи, когда была гроза, они с Лианой становились все смелее в своих ласках. Теперь они уже с трудом сдерживались, чтобы не пойти дальше, но Питер боялся сделать то, чего требовало их естество.

Когда Сайрес объяснял ему физическую сторону отношений между мужчиной и женщиной, Питер спросил, а не могут ли они с Никки заняться этим. Сайрес в ужасе заставил его дать слово, что он даже думать об этом не будет. Питер не понял, что Сайрес боялся последствий связи между двоюродными братом и сестрой, и решил, что, по-видимому, в половом акте есть нечто опасное.

Питер слишком любил Лиану, чтобы попытаться сделать с ней что-то, что могло бы причинить ей вред, но их желание было слишком сильным, чтобы бороться с ним. Отчаявшись, Питер решил обратиться к Леви за разъяснениями. Вот только он не знал, как начать.

В конце концов Леви заметил пристальный взгляд Питера.

— Ты что-то хочешь спросить?

Питер кивнул и начал жестикулировать:

«Я хочу, чтобы ты мне рассказал о том, как мужчины и женщины занимаются любовью».

Леви был ошарашен. Последний знак был ему не знаком, но смысл он понял. Господи, ну и вопросик! Леви сглотнул. Боже мой, ну как ему это объяснять?

«Коровы и лошади все время это делают, — продолжал Питер. — Лошадям, похоже, это даже нравится».

Леви вдруг осенило — он решил, что понял, почему Питер задал такой вопрос. Совокупление лошадей и впрямь действовало возбуждающе даже на самого Леви, который видел это тысячу раз. Неудивительно, что Питер спросил, какое отношение это имеет к человеческому сексу.

— У людей это бывает иначе, не так бурно, но удовольствия от этого столько же.

«Тогда почему это плохо?»

— Плохо? Я бы не сказал. Просто у людей есть куча всяких правил на этот счет.

«Я должен любить эту женщину. — Питер кивнул. — Я должен быть уверен, что она тоже этого хочет, и нельзя забывать, что от этого бывают дети. А что еще?»

— Да, пожалуй, все, — улыбнулся Леви.

«А женщине не больно?»

— В самый первый раз — больно, но потом — нет, если ты будешь осторожен.

Питер нахмурился, его брови сошлись к переносице.

«А в первый раз всегда больно?»

Леви невольно припомнил свое видение. Он только теперь осознал, что ему почудились даже боль и разочарование в глазах Никки. Как странно…

— Наверно, можно сделать так, чтобы боль длилась недолго. Она почти не заметит, если ты сделаешь все, чтобы ей было хорошо. Мне мало приходилось иметь дело с девственницами. Может, лучше их вообще не трогать.

Питер понятия не имел, что такое «девственница», но ответом остался доволен. В этом нет ничего плохого, и если он будет очень осторожен, с Лианой ничего не случится. На этом он успокоился, оставил разговор и снова взялся за работу.

Леви вздохнул с облегчением — слава Богу, дешево отделался. Ему и в голову не пришло, что Питер расспрашивал не из пустого любопытства.

В ту ночь Питер с Лианой сделали все, как советовал Леви. Целуясь и лаская друг друга, они раздевались в мягком свете луны, и каждое прикосновение возносило их на новые высоты неведомых прежде наслаждений. Когда они наконец лежали вместе нагие, Питер прижался к Лиане, стараясь доставить ей как можно больше наслаждения, и они соединились. Как и предсказывал Леви, Лиане было больно, но недолго, и она скоро забыла об этом — такое блаженство охватило их обоих. Прошло много времени, прежде чем они наконец насытились и уснули.

Может, Питер и выглядел на следующее утро озабоченным, но Леви этого не заметил. Ему было не до того. Он беспокоился за Никки, работавшую на косилке. К тому времени, как мужчины закончили починку, почти весь луг был скошен. Но и тут Леви вздохнул с облегчением, когда Никки позволила Питеру закончить работу.

Они ушли с луга и отправились к дому. Лицо у Никки было мрачное.

— Видно, придется помочь тете и Лиане управиться со стиркой. Они сегодня собирались перестирать все постельное белье.

— Похоже, ты не очень-то любишь стирать, по крайней мере не больше, чем чистить хлев, — усмехнулся Леви.

— Нет, конечно, но помочь им надо. А так я бы с удовольствием оседлала Огневушку и поехала с тобой осматривать пастбище.

— Ну, это тоже не очень-то приятно, в такую-то жарищу.

— Может, и нет, но все же это лучше стирки, — вздохнула Никки.

Когда она присоединилась к женщинам, они уже развешивали белье. Никто не заметил, как Лиана сдернула с постели Питера простыню и тайком застирала предательские пятна.

Леви улыбнулся, махнул рукой, повернул Леди и ускакал в прерию. На самом деле он рассчитывал хорошо прогуляться. Как хорошо уехать в луга и несколько часов не думать о крестьянской работе! Иногда он почти завидовал Питеру — тот-то обожал возделывать землю и заставлять ее приносить плоды.

Обещание, данное Сайресу, удерживало Леви на ферме, но он не мог не размышлять о том, что уготовано ему судьбой. Он, конечно, любит Никки, здесь нет никаких сомнений, но ведь она никогда не согласится принадлежать ему. Она так и не простила, что он тогда уехал в Сент-Луис. Если бы она злилась, можно было бы переждать бурю, но что ты поделаешь с ровным, дружеским отношением?

Но вскоре зрелище измученной засухой земли прогнало все прочие мысли. Чем дальше он ехал, тем больше мрачнел. Положение было угрожающее. Дождь прошел всего десять дней назад, но по земле этого было незаметно.

Если не принять срочных мер, через несколько недель скот останется без корма. И тогда для Германа Лоувелла речь пойдет уже не об авторитете, а о жизни и смерти. И он будет драться не на жизнь, а на смерть.

И тут внимание Леви привлекло что-то ярко-голубое на северо-западе. Что бы это могло быть? К тому же это, кажется, там, где прошел пожар. Ему стало любопытно. Леви повернул лошадь и поскакал туда, где заметил голубое пятно.

Минут через пять он подъезжал к тому месту, где видел голубое в последний раз. Вокруг было пусто — лишь перекати-поле да кое-где муравейники. Но чем дальше он ехал, тем беспокойней ему становилось. Он никак не мог избавиться от странного ощущения, что за ним кто-то следит.

Может, он и не обратил бы внимания на эту промоину, но его внимание привлек какой-то шум. Он остановил Леди и заглянул в пересохший овражек. Там кто-то чихнул. В зарослях бурьяна мелькнуло что-то голубое. Леви на всякий случай достал винтовку и взвел курок.

— Эй, в овраге! Я знаю, что ты здесь. Лучше выходи!

В ответ послышалось лишь приглушенное всхлипывание да шелест бурьяна — его добыча явно старалась забиться поглубже.

Леви спешился, подошел к краю оврага, раздвинул сухие стебли стволом винтовки — и ахнул: перед ним стояла очаровательная молодая женщина. Она уставилась на него глазами, полными ужаса.

— Пожалуйста, не трогайте меня, — умоляюще пролепетала она. — Если я вернусь живой и здоровой, папа вам хорошо заплатит.

Несколько шелковистых каштановых локонов выбились из прически, безупречное личико было в грязи. Амазонка из голубого бархата порвалась на плече, в дыре виднелась довольно большая царапина. Настоящее воплощение Красоты в Беде. Нужно было быть каменным, чтобы устоять перед ее синими глазками, залитыми слезами.

Леви каменным не был. Он снял палец с курка и опустил винтовку.

— Не нужны мне деньги вашего папы, — сказал он. Потом присел на краю оврага и протянул ей руку.

— Не-ет! — она шарахнулась назад.

Леви вздохнул. Не мог, что ли, выразиться осторожнее?

— Я вам ничего не сделаю.

— А… а вы не из них?

— Из кого?

— К-кто-то убил мою лошадь и пытался убить меня.

— Вы их видели?

— Нет. Я… я убежала. Они раза два выстрелили в меня, но преследовать не пытались. Когда я вас увидела, я подумала, что вы один из них, и спряталась.

— Теперь вы в безопасности. Здесь никого нет на много миль, — Леви снова протянул ей руку. — Я отвезу вас домой, мисс Лоувелл.

Услышав свое имя, она удивленно взглянула на него.

— Откуда вы меня знаете?

— Я работаю на Чендлеров. Мы встречались весной, когда мы с Никки строили изгородь.

— Ах да, я помню, мистер Квантрелл…

— Кентрелл. Леви Кентрелл.

Видимо, обнаружив, что они с Леви знакомы, Аманда тотчас успокоилась. Она приняла его руку, кивнула в знак благодарности и выбралась из овражка.

— Вы теперь какой-то дру…гхо…огхой… апчхи! Ч-черт! Ах, извините. — Она достала из рукава кружевной платочек и высморкалась. — Я всегда чихаю от этой травы.

— Да, мой двоюродный брат страдает тем же самым, — ответил Леви, слегка улыбнувшись. — Вы сможете ехать на крупе лошади?

— Я… я не знаю… — она неуверенно покосилась на свое левое запястье. — У меня болит рука.

Леви бережно завернул рукав, увидел ушиб и нахмурился.

— А что случилось?

— По-моему, я упала на нее, когда подо мной убили лошадь.

— Возможно, это перелом. Вы знаете, отсюда всего пара миль до Чендлеров. Тетя Никки разбирается в подобном, наверно, стоит показаться ей.

— Вы знаете, папуле это может не понравиться. Он велел мне держаться подальше от Никки. — Аманда прикусила губу.

— Если вам не оказать помощь вовремя, рука неправильно срастется, будет кривая, может начаться заражение, и тогда руку придется ампутировать…

— Ампутировать? — Аманда с ужасом уставилась на руку.

Леви пожал плечами.

— Возможно. Глупо так рисковать.

— Ну, тогда я поеду. Тетя Никки на нее посмотрит, и я сразу уеду. На это папуля ничего не скажет, — капризно заявила Аманда. — И потом, не понимаю, чего это он так ополчился на Чендлеров. Он ведь вроде как даже восхищался отцом Никки, а с ее матушкой он вообще вел себя очень глупо. А теперь говорит: «Держись от них подальше, от них одни неприятности», — Аманда выпятила нижнюю губку — она явно считала это прелестной гримаской. — И вообще с тех пор, как я приехала, папуля ведет себя как старый сердитый медведь. Я даже плачу, а ему хоть бы что.

Леви удивился. Неужели Аманда настолько эгоистична, что не замечает, что происходит и в каком положении ее отец?

Леви предложил ей ехать верхом на крупе. Аманда ужаснулась. Это не по-дамски! Да она лучше пешком пойдет! Леви тяжело вздохнул, сел верхом, втащил Аманду и посадил ее перед собой. Она сидела боком и так уютно прижималась к нему, словно более приятного места и быть не может.

Интересно, что скажет Никки, когда он подъедет к дому с Амандой Лоувелл, которая висит на нем, как на заборе?