Рубиновое пламя

Глава 14

Я сидела на кровати, положив перед собой ноутбук. Мои мокрые волосы рассыпались по плечам.

Мы пришли домой час назад. Алессандро принял душ, и доктор Патель обработал две широкие раны у него на спине и царапины на груди. Раны кровоточили повсюду, но были относительно неглубокими. Пару лет назад их вид поверг бы меня в панику, а теперь я была просто благодарна, что они не были хуже.

Константин ждал его возле лазарета, когда мы вышли. Я дала им выговориться, и пошла к нашему дому. Я была измотана.

Я выдернула свою магию из Кейли достаточно быстро, чтобы оглушить ее разум, но не настолько быстро, чтобы ее психике был нанесен непоправимый ущерб. Она будет спать следующие три дня, возможно, дольше, что было удачно, потому что я понятия не имела, что с ней делать. Мне нужно было выиграть немного времени. Задерживать ее было не вариантом из-за ее уровня силы. Обычно Линус делал все, что угодно, и Национальная Ассамблея брала на себя ответственность за задержание преступивших закон Превосходных. Он не передал мне эту часть работы. На данный момент мы поместили ее в лазарет. Если военные действия затянутся, нам придется ввести ее в кому.

Прежде чем я ее освободила, Кейли рассказала мне все, что я хотела знать. Аркан превратил ее в Превосходную. Она наслаждалась новой силой почти четыре месяца, когда к ней пришла ее мать и сказала, что им нужно убить Линуса. Лусиана договорилась о встрече. Они вошли прямо в кабинет Линуса, где Кейли должна была напасть на Пита, в то время как ее мать планировала усмирить Линуса своими успокаивающими способностями, чтобы они могли убить и его тоже.

За исключением того, что Линус не дал им шанса. В тот момент, когда Лусиана начала творить магию, Линус сбежал. Ее первоначальное нападение едва задело его.

Питу удалось вытащить пистолет, но Кейли убила его прежде, чем он смог что-либо с ним сделать. Лусиана сказала Кейли бежать, взяла пистолет и отправилась выслеживать Линуса. Кейли ушла, а через несколько минут ее мать осторожно вышла из дома и присоединилась к ней.

Пистолет Пита, наконец, обрел смысл. Лусиана подобрала его и планировала застрелить из него Линуса, но она забыла о хранилище, а Линус, оправившись от психической атаки, должно быть, медленнее обычного попытался спуститься по лестнице, запереться и активировать охранные системы. Это дало Кейли достаточно времени, чтобы сбежать. Иногда мы упускали из виду самые простые объяснения. Кейли вышла живой, потому что она могла бегать как кролик.

Удаление моей магии из остальной семьи Каберы и их персонала заняло гораздо больше времени, и к концу я была истощена, как магически, так и физически. В процессе мы вытянули из них большую часть истории. Кейли взяла в заложники своих бабушку и дедушку, убив двух работников, когда они попытались вмешаться. Когда появился Элиас, она также воздействовала на его разум. Единственная причина, по которой он был жив, заключалась в том, что он ожидал нападения и укрепился. Несмотря на всю свою необузданную силу, Кейли понятия не имела, как полностью пробить защиту такого опытного и хорошо обученного мага, как ее дядя. Он получил единственный удар и притворился мертвым.

Два брата Каберы забрали своих родителей и персонал, и Джулиан отвез всех обратно в особняк Кабера в Ривер-Оукс, в то время как Элиас остался, чтобы проследить за уборкой дома родителей и организовать похороны. Ни один из них не выразил никакого желания отстоять Кейли. Скорее всего, они подготовят документы об ее исключении из Дома, как только вернутся домой.

Когда я зашла в наш дом, флешка Линуса ждала меня на столе. Должно быть, Берн или Руна принесли ее.

Линус все еще был без сознания. Это должно было угнетать и беспокоить, но я еще не пришла себя.

Я приняла душ, от которого почувствовала себя немного лучше, надела длинную футболку и свежую пару нижнего белья и забралась на кровать с ноутбуком. А потом я пялилась на него в течение пяти минут.

Я не была уверена, почему колебалась. Я не боялась. Я была… усталой и измотанной. Точно.

Но находиться в неведении было не лучшим вариантом. Я вставила флешку в разъем, получила к ней доступ и быстро перемотала видео до того места, которое запомнила.

— Очень скоро ты столкнешься с кризисом, если уже не столкнулась. Ты сосредоточилась только на одном аспекте своих сил, но твоя магия сложнее, чем ты думаешь. Черные крылья — это первое проявление проблемы, и во времена эмоционального стресса она усугубится.

Линус откинулся назад. Я узнала эту позу. Он был в режиме преподавания.

— Ледяной маг атакует, прячась в толпе. Как ты его найдешь?

— У него единственного будет лихорадка.

Магия изменяла законы природы, но не уничтожила их. Ледяной маг мог резко понизить температуру целевого водоема, и хотя магия справится с большей частью перемещенного тепла, часть тепла проскользнет сквозь нее. Воздух вокруг ледяного мага станет заметно теплее. Если он достаточно долго будет продолжать в том же духе, он начнет потеть, а лицо покраснеет.

— Мы определяем ледяных магов как тех, кто замораживает, но мы могли бы также определить их как тех, кто неэффективно генерирует тепло путем перемещения.

К чему он клонит?

— Сирена соблазняет. Наша магия названа в ее честь, но у нее также есть аналог.

Алессандро проскользнул в комнату и остановился. Я поставила видео на паузу и похлопала по одеялу рядом со мной. Я не хотела ничего от него скрывать.

Он подошел, снял ботинки и растянулся на одеяле рядом со мной. Я придвинулась ближе к нему. Он положил голову на мое обнаженное бедро. Я перезапустила грандиозный опус Линуса.

— … у нее также есть двойник. Гарпия.

Что?

— Гарпия летает на черных крыльях. Когда она появляется, она не уговаривает. Она разрушает.

— Гарпия? — пробормотал Алессандро.

— Твоя магия основана на выживании, — говорил Линус. — С того момента, как ты родилась, она сначала оценивала окружающую среду и пыталась устранить тех, кого она воспринимала как угрозу. Из разговора с твоей мамой я знаю, что ты сталкивалась с некоторыми нечувствительными к твоей магии людьми, такими как твой педиатр. Такие люди действительно искренне интересовались тобой. Однако их очень мало, и они далеки друг от друга.

— Кто еще, кроме педиатра? — спросил Алессандро. — И меня, конечно.

— У Корнелиуса и Руны иммунитет, — сказала я ему. — Это странно, потому что иммунитет вырабатывается постепенно.

— Большинство людей в основе своей эгоистичны. Хотя они могут и не желать тебе активно вреда, но когда им предоставят выбор между твоим выживанием и личными интересами, они выберут личные интересы. Этого достаточно, чтобы твое пассивное магическое поле определило их как угрозу. Твой педиатр, с другой стороны, буквально умер бы, чтобы обезопасить тебя.

На экране Линус сделал еще один глоток своего напитка.

— Не по своей вине ты выросла в ужасе от своей силы, и прилагала огромные усилия, чтобы сдерживать ее. Твой контроль великолепен. Но чтобы достичь такого контроля, ты подавила множество своих эмоциональных потребностей, ради ограничения воздействия твоей магии на других людей. Ты не ходила на свидания. У тебя не было друзей. Ты отказала себе в паутине человеческих взаимоотношений, которая удерживает нас на якоре среди себе подобных. Люди — социальные животные, Каталина. Мы можем выбрать уединение, но за это приходится платить.

— Последние пару лет принесли тебе много открытий. Первая лучшая подруга. Первая возможность единолично взвалить на себя тяжелую ответственность. Первая любовь. Первое разбитое сердце.

Я провела руками по волосам Алессандро.

— Первое обдуманное решение убить, — продолжал Линус. — Не потому, что кто-то другой сказал, что ты должна, а как следствие твоей собственной оценки. Это своего рода эмоциональное взросление, которое было сильно отложено. На более глубоком уровне ты приветствуешь эти изменения, и это именно то, что охраняет гарпия.

— Легко списать ее на гнев или страх. Ты можешь победить и то и другое, но ты не можешь подавить гарпию. Гарпия — это любовь.

Я поставила запись на паузу.

Любовь? Визжащее разъяренное существо с черными крыльями было любовью?

— Я говорил тебе, — тихо сказал Алессандро. — Ты все еще остаешься собой.

Я перезапустила видео.

— Гарпия будет защищать тех, кого любит, любой ценой, — сказал Линус. — Она не особенно эффективна в этом. Она не сложная. Она — стихийная сила, которая кричит и разрушает душу своего врага. У ее жертв все еще есть неповрежденный мозг, но сложный клубок мыслей и эмоций, который делает их теми, кто они есть, разрушен. Это постоянное уничтожение эго. Если они не могут ни думать, ни чувствовать, они больше не смогут причинить тебе боль.

Это то, что я подозревала. К тому времени, когда тьма Майкла поглотила Гандерсона, он был уже мертв.

— Исторически сирены пытались найти баланс между двумя аспектами, золотую середину между защитой других и позволением себе немного эгоизма в любви. Идеальным цветом крыльев был серый, который светлел или темнел в зависимости от используемой мощности. Ты поступила наоборот. Твои аспекты аномально хорошо развиты. Это делает тебя самой мощной сиреной в истории, но это палка о двух концах. Ты долгое время отрицала себя, и гарпия подпитывалась яростной, неудержимой любовью к тем, кто тебе дорог. Чтобы защитить их, она сожжет всю твою магию, превысив допустимый порог, а затем она пожрет твой разум, чтобы она могла продолжать кричать. Если это случится, ты умрешь. Мы оба знаем, кто любимчик гарпии.

Я знала.

Линус провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть какое-то ужасное беспокойство. Его глаза выглядели затравленными.

— Я не знаю, когда или почему ты смотришь это. Я надеюсь, что мне удалось нейтрализовать Аркана, но, скорее всего, мне это не удалось, потому что я бы уничтожил эту запись, и мы бы поговорили об этом лично. Каталина, очень важно, чтобы ты не позволила гарпии убить тебя. Даже если он сделает то, чего мы все боимся, ты должна выжить. От этого зависит будущее твоей семьи.

Линус тяжело опустился на кресло.

— Я ужасный отец, но я любил своего сына. Я больше всего сожалею о том, что никогда не знал его. Я люблю тебя, твоих сестер и твоих кузенов. Вы пятеро очень дороги для меня. Вы наследники всего, чем я владею, и моего наследия. Ты должна выжить, Каталина. Это моя последняя просьба к тебе.

Запись закончилась.

Алессандро сел, закрыл ноутбук и посмотрел на меня.

— Я любимчик гарпии?

— Да.

— О чем он говорит? Что я сделаю такого, чего вы все боитесь?

Страх внутри меня развернулся и вцепился в меня острыми когтями.

Алессандро наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Каталина?

Я встретилась с ним взглядом.

— Ты не рационален, когда дело касается Аркана.

— Что это значит?

— Ты так долго пытаешься убить его. Ты одержим. Скоро вы столкнетесь. Если ты поймешь, что единственный способ убить его — пожертвовать собой, ты это сделаешь. Это приводит меня в ужас. Дедушка знает, что я сделаю все, чтобы сохранить тебе жизнь. Просто, я так сильно люблю тебя, Алессандро. Он беспокоится, что если я пойму, что ты вот-вот умрешь, гарпия возьмет верх и сожжет мою магию и сознание, чтобы попытаться спасти тебя.

Вот и все. Карты на столе.

Он потянулся ко мне. Его руки сомкнулись на моих плечах, и он притянул меня к себе, словно я ничего не весила.

— Я люблю тебя больше, чем ненавижу его, — сказал он мне. — Убив его и потеряв тебя, я остался бы ни с чем. Если это будет выбор между твоей жизнью и его, я позволю ему уйти.

— Это не…

— И если это будет выбор между тем, чтобы убить его или остаться в живых с тобой, я останусь в живых. Я даю тебе слово, что не стану жертвовать жизнью ради мести.

Он обнял меня крепче.

— Если ты хочешь, чтобы я пообещал тебе, что не буду пытаться драться с ним, я не могу этого сделать. Я хочу убить его. Я хочу видеть, как жизнь уходит из его глаз, и я хочу, чтобы он знал, что это я забрал ее. Но это не будет миссия самоубийцы. Я хочу жить и быть очень счастливым, Каталина.

— Обещай мне.

— Te lo giuro.

Я клянусь. Он произнес правильные слова, но я все еще была напугана.

Мы немного посидели, он держал меня. Его запах был повсюду вокруг меня, успокаивая и искушая.

— Я должен был рассказать тебе о Кристине, — сказал он.

— Когда это началось?

— Два месяца назад. Дед позвонил мне и сказал, что пришло время отложить детские шалости и вернуться домой. Что я буду прощен. Все это выглядело очень грандиозно. Он устроил еще один брак.

— Что ты ответил?

Он вздохнул.

— В тот момент я был сильно занят, поэтому ответил не задумываясь, что подумаю об этом. Он обиделся и сказал мне, что у меня есть ответственность перед семьей, но мне не понравился его тон, поэтому я спросил его, думал ли он о том, чтобы заняться проституцией. Я предложил ему подумать о скидке, поскольку товар довольно поношенный и в плохом состоянии.

— Катарсис, но неразумно. — Алессандро был расчетлив в своих ответах, за исключением меня и моей семьи. Его дед, должно быть, действительно достал его.

— К сожалению, я знал, что он сорвется на матери, и он это сделал. Вот тогда и начались телефонные звонки. Я знаю, что мать делает их под давлением. Она под наблюдением. Во-первых, она говорит по-итальянски. Моя мама всегда общается с нами по-английски. Во-вторых, она говорит так, словно читает сценарий. Обычно, когда родители говорят тебе, какой ты ужасный сын, они вкладывают в это больше эмоций.

— Мне очень жаль. — Я погладила его по щеке.

Он покачал головой.

— Я знаю, что это говорит не она. Это не больно. Ну, не так сильно. Дело в том, что я должен был сказать тебе. Я приношу извинения.

— Извинения приняты. Я не собиралась вмешиваться.

Он притянул меня к себе и сжал. Моя спина была прижата к его груди, его руки обнимали меня. Не было места, где я предпочла бы быть, чем здесь, завернутая в него.

— Я знаю, — пробормотал он. — Я пытался защитить то, что у нас есть. Поскольку это исходило от моей части семьи, я хотел сам позаботиться об этом. Твоя чаша уже полна. Я не хотел бросать в нее скользкую жабу.

— Жабы не скользкие. Их кожа сухая. Лягушки выглядят слизистыми из-за выделений на коже, но они не скользкие на ощупь… Тебе действительно следует время от времени говорить мне, чтобы я заткнулась. Как сейчас.

— Заткнись, — мягко сказал он, усмехнулся и поцеловал мои волосы.

Он позаботился о большей части долга своей семьи. Около семнадцати миллионов долларов все еще оставались непогашенными. Огромная сумма, но лишь малая часть того, что когда-то был должен. Он пытался выкупить этот долг, используя ссуду, которую предложил ему Коннор. Кредитор отказался. Нам пришлось довольствоваться тем, что о его матери и двух сестрах заботились. Алессандро каждый месяц отправлял им деньги в дополнение к уже накопленному для них капиталу.

Я слегка пошевелилась в его объятиях. Он наклонился вперед и поцеловал изгиб моей шеи. Ммм…

— Я бы хотел встретиться с гарпией, — сказал он.

— Ты уже встречался с ней.

— Но это было в бассейне, в общественном месте. — Его губы прочертили горячую линию вдоль моей кожи. — Я бы хотел встретиться с ней здесь, в нашей постели.

— Почему?

— Мне нужно знать, как сильно она меня любит. — Он слегка прикусил мою шею.

Дрожь пробежала от основания моей шеи до самых пальцев ног. Мой. Мой, мой, мой…

Под золотистой кожей, обнимавших меня рук, выделялись твердые мускулы.

— Ты подтвердила, что я ее любимчик. — Его голос был открытым приглашением, он ласкал, соблазнял, и у меня не было от него защиты.

— Да.

Я чувствовала, как она поднимается во мне, требовательная, жестокая и совершенно одержимая. Он был сияющим ядром ее мира. Моего мир. Мы с ней были одним существом, и я не могла сдержаться.

Я оттолкнулась и повернулась, чтобы посмотреть на него. Его лицо было бескомпромиссным, глаза голодными. Я бы утопила весь мир только за то, чтобы он так на меня смотрел.

— Явись ко мне, — сказал он.

— Это ужасная затея, — прошептала я.

Он наклонился ближе, его лицо оказалось в дюйме от меня.

— Я хочу этого. Всего этого. Всего.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

— Знаю. Вот почему я прошу об этом.

Я вдохнула легкий аромат цитрусовых и сандалового дерева от его кожи. Он был так близко. Я знала каждую черточку его лица. Его горящие глаза, его резкие скулы, его волевой нос, его чувственный рот, его точеную челюсть, и все же я смотрела так, будто мы только что встретились, ошеломленная и страстно желающая. Желая чего-то, нуждаясь в чем-то, чего я не могла объяснить. Это было больше, чем похоть, больше, чем секс, и это разъедало меня, словно в моей душе открылась зияющая дыра, и только он мог исцелить меня.

Мой разум был полон темных перьев, которые трепетали в моей душе.

Он наклонился вперед, достаточно близко, чтобы дотронуться. Расстояние между нами было таким маленьким, его голос был дыханием на моих губах.

— Люби меня, моя прекрасная гарпия.

Я набросилась на него. Он этого не ожидал, и я столкнула его с кровати. Каким-то образом он вскочил на ноги, увлекая меня за собой. Мои ногти впились в кожу на его спине, как когти. Я обхватила его ногами и поцеловала, ненасытная, разъяренная тем, что кто-то может причинить ему боль, и почти безумная от любви и вожделения. Я упивалась им, клянясь любить его вечно, его и только его. Он целовал меня в ответ, взяв верх, и засунул язык мне в рот, превратив мое нападение в обещание. Это был не поцелуй, это была клятва. А потом я прикусила его губу и почувствовала вкус крови, чтобы закрепить ее.

В моем мозгу завизжали тормоза, логика и разум, предупреждая, что я балансирую на краю обрыва. Я оттолкнула их в сторону, разбежалась и прыгнула, падая в бездонную пропасть. Мои черные крылья раскрылись, их кончики засветились красным, и я воспарила.

Алессандро потрясенно уставился на меня. Я обхватила его лицо ладонями и снова поцеловала. Мои крылья бились вокруг нас. Если бы они были материальны, я бы сбила его с ног и подняла в воздух.

Его рука сжала мою задницу обжигающе горячими пальцами. Он схватил мои трусики и сорвал их. Я толкнула его на кровать. У него едва был шанс стянуть штаны, а потом я потянула его вниз, на спину, и взгромоздилась на него сверху. Его член был твердым, как камень. Я сорвала с себя футболку.

Он потянулся ко мне. Я прижала его руки к кровати и прижалась к нему. Он скользнул внутрь меня в шокирующем порыве удовольствия. Это отразилось во мне и вылилось в крик. Звук, сорвавшийся с моих губ, был наполовину песней, наполовину жалобным криком, и вызванная им магия закружилась вокруг нас, вызывая отдаленное эхо соленых брызг и грубого камня. Он был моряком, которого я украла у мира, и никакая сила на Земле не могла заставить меня вернуть его.

Я откинулась назад и скакала на нем, все быстрее и быстрее с черными крыльями, распростертыми над нами. Его руки ласкали мою грудь и сжимали мои бедра, сильнее прижимая меня к нему с каждым толчком. Его магия хлестала вокруг нас извивающейся змеей оранжевых искр. Он выгнул бедра, подстраиваясь под мой ритм, его живот был плоским и твердым, мышцы на груди напряглись. В нем было так много силы, в этом стальном теле, в его глазах, в его магии. И в этот момент все это было моим.

Во мне нарастало напряжение, шторм на грани срыва. Я хотела большего, я хотела этого сильнее, что привело меня в бешеный порыв.

Он зарычал, его голос был хриплым от желания.

Буря внутри моего тела переросла в экстаз. Его волны обрушивались на меня, такие мощные, что почти затянули меня на дно. Я наклонилась вперед и схватила его за плечи. Его глаза были открыты, и я, загипнотизированная, уставилась в них. Он был таким красивым, и он был прикован ко мне.

Я бы никогда никому не позволила снова причинить ему боль.

Мы попали в наш собственный тайфун. В этом не было ничего нерешительного или нежного. Это был безумный гимн, неистовое совокупление, и каждое его мгновение запечатлелось во мне навсегда.

Очередной оргазм охватил меня, отозвавшись во мне опьяняющим порывом. Я выгнула спину, растворяясь в нем. Мои крылья широко раскрылись, будто поймав штормовой порыв, и я издала длинную бессловесную ноту, в которой было меньше звука и больше магии.

Он напрягся подо мной, его тело было твердым, как камень, его руки обхватили меня, и он кончил. Я слизнула кровь со своих губ, почувствовав, как он содрогнулся подо мной, и истощенная рухнула рядом с ним.